Осколки моей души

Вернувшись, когда еще только начало светать, тихонько прокралась в ванную. Видок был тот еще – вспухшая губа, ссадина над бровью и синяк на виске. Ко всему добавлялся мертвенно-бледный оттенок осунувшегося лица и яркие синяки под глазами. От прежней Киры ничего не осталось и я понимала, что именно это подмечает Ванька, так сосредоточенно рассматривавший меня всякий раз. Не хотелось его пугать, но понадеялась, что проснусь раньше него. Пройдя в спальню, задернула шторы и, забравшись под одеяло, прижала мое личное Солнце к боку, наконец-то проваливаясь в сон.

Саша

Проснувшись в своей постели, впервые за многие дни, долго не хотел вставать, обдумывая прошедшие события. Когда Кира в очередной раз исчезла из моей жизни, понял – эту агонию пора прекращать. Вчера я чуть не переступил черту, а так крышу мне никогда не сносило. В конце концов, моя одержимость действительно ненормальна, и девчонка не обязана ее терпеть. Прошлый вечер показал, как далеко я могу зайти, поддавшись своему безумию, чем мог навредить ей.

Я постараюсь забыть и жить дальше. Пусть не сразу, но это не продлится вечно и, в конечном счете, я смогу жить дальше.

Приняв душ и одевшись в спортивные штаны и футболку, спустился по каменной лестнице на первый этаж и прошел в малую столовую. Отца не было, тот всегда рано уезжал на работу, так что компанию к завтраку составила мама. Как всегда, Анна Воронова выглядела безупречно – накрахмаленная сиреневая рубашка с воротничком стойкой, юбка-карандаш, обтягивающая стройные ноги, черные лодочки, простой макияж, подчеркивающий светлые глаза и высокие скулы, и высоко убранные черные локоны, открывающие белую тонкую шею. В детстве, я считал ее сказочной феей, пахнущей весенними пионами, с доброй улыбкой и ласковыми глазами.

– Доброе утро, сынок, – улыбнулась мама, целуя меня в щеку.

– Что-то случилось? – спросил я, садясь рядом.

Она никогда не умела лгать и скрываться, потому и сейчас беспокойство в глазах не укрылось от меня. Домработница ставила напротив меня приборы и подливала зеленый чай. Блины с творогом и различные нарезки тут же пробудили аппетит, так что я мигом наложил всего понемногу в тарелку.

– Я переживаю за тебя, – вкрадчиво пояснила она, крутя в руках фарфоровую чашку. – Может поделишься, что стряслось в твоей жизни? Ты совсем перестал бывать дома…

Прожевав кусочек сыра, откинулся на спинку стула и упрямо сжал губы. Не любил тревожить ее, потому не знал, что ответить. Увиливать бесполезно, эта женщина слишком хорошо меня знает, чтобы отличить ложь от правды.

– Была одна проблема, но, кажется, сегодня я понял, как ее решить, – ответ вышел слишком обтекаемым, но на большее я не решился.

Между тонкими бровями залегли складки, но мама не стала углубляться в подробности, понимая, что не отвечу. За завтраком рассказала мне о своих новых поварах в сети кофеен, о новых блюдах и свежей отделке на французский манер. Мне нравилось слушать ее переливающийся ручейком голос, что окунал в детство, но я так же хорошо знал эту женщину, чтобы не заметить небольшую нервозность.

Сдавшись под моим взглядом, мама побарабанила по чашке красными ноготками и выдала:

– Вечером приедет погостить Ясмина.

Новость озадачила, но не удивила. Зная отца, предполагал, что рано или поздно хитрый лис выкинет нечто подобное.

– И надолго у нас задержится эта… гостья? – напряжение само собой охватило тело, стоило вспомнить ненавистную рыжую особу.

– Не знаю, Сашенька…

Мама нервно мяла салфетку на коленях, как всегда остро чувствуя мои эмоции.

– Я так подозреваю, что в свою квартиру съехать мне никто не даст? – стараясь придать голосу спокойствие, спросил я.

Она лишь виновато отвела взгляд. С самого моего детства эта женщина металась между мной и отцом, как между двух огней. Мягкий характер так и не сточился за годы брака с Вороновым, но, надо отдать отцу должное, мать он любил без меры, сдувая пылинки и стараясь не показывать лишний раз свой тяжелый характер. Так и меня приучил с детства – не тревожить мать и оберегать от вспыльчивого нрава.

Сжав холодные пальцы в своей руке, улыбнулся и кивнул.

– Не страшно, переживу эту зазнобу, сама у меня вылетит на следующий же день.

***

До обеда провозился с курсовой и лабораторными, успев заодно набросать план диссертации. Ехать в клуб не было никакого желания, потому, позвонив Серому, сел в свой Porsche и поехал к нашему месту.

Отец Савельева владел строительной фирмой, так что с детства мы крутились в одном круге. Пожалуй, он единственный понимал и знал меня лучше остальных, никогда не задавал лишних вопросов, не лез куда не просят, и просто был хорошим другом.

Выехав за коттеджный поселок, припарковался возле небольшого придорожного кафе. Зайдя в глубь леса, без проблем нашел протоптанный с малых лет путь и, оцарапав руку и лицо о сухие ветки, наконец вышел к обрыву. Отсюда открывался вид на небольшую речушку и заросли лиственниц, а вдали проглядывались старые домики давно покинутой деревни.

– Саечка за испуг! – Серый выскочил из ниоткуда, щелкнув меня по носу.

Оторопев на мгновение, тут же догнал и, зажав голову подмышкой, растрепал темную макушку.

– Ну все, хорош! – заржал тот, выпутываясь из захвата. – Я вообще-то уже смету с прорабом обсудил, пока кто-то дрых без задних ног!

Савельев был моим партнером с прошлого года, так что я не удивился, что друг успел загрести себе проект по новому зданию.

– Устроишь комнату разврата в Вандервуде, я тебе эту смету на голову натяну! – по-доброму проворчал, усаживаясь на заваленный ствол дерева.

Протянув бутылку пива, Серый растянулся рядом, закуривая.

– Да ладно тебе, Сань, максимум стриптизерши!

– Как там Альбина? – перевел тему, не желая спорить в десятый раз.

Отхлебнув из бутылки, Савельев вытер губы и сквозь зубы рыкнул:

– Убил бы стерву! Весь мозг мне выдолбила своими исследованиями…

Пока я учился в Европе, Серый успел влюбиться по уши в ботаншу, поглощенную биоинженерией и лабораторными опытами. Где он ее подцепил, учась на программиста в другом корпусе, что был на окраине города, так и не рассказал, но увлечение друга было явно серьезным. За четыре года (два из которых ушли на завоевание сердца брюнетки) Савельев весь извелся, пытаясь окольцевать девушку и запереть дома на законных основаниях. Но ботанша была далеко не промах, умело водя его за нос, колесила по миру, посещая крупные университеты, и занималась наукой.

– У нее, видите ли, конференция в Лондоне с мировыми светилами, на которой она обязательно должна быть! А я, Сань, и так ее месяц не видел!

Серого было откровенно жаль. Даже удивлялся, как он до сих пор не сорвался и не улетел вслед за Альбиной. Вернувшись из Германии, далеко не сразу узнал своего лучшего друга, раньше не пропускающего ни одной юбки, так что своими глазами видел, как крепко его накрыло.

– Что ты решил? – тихо спросил Серый, спустя пару минут молчания.

Савельев переживал, наблюдая, как меня ломает, и не знал, чем помочь. Я не хотел об этом думать. Постепенно, стал выстраивать барьеры, отгораживаясь и запечатывая свое помешательство как можно глубже.

– Жить дальше, – выдохнул я, закрывая глаза и уносясь мыслями к голубым омутам.

***

Вечером в родном доме ждал парад абсурда, в котором мне была отведена главная роль. К подобным манипуляциям уже давно выработался иммунитет, так что, в какой-то момент, я даже получил удовольствие от происходящего.

В большой столовой, оформленной в античном стиле, был накрыт длинный стол, горел камин, играла классическая музыка. Отец сидел напротив и прожигал глазами мою наглую ухмылку, когда я по-своему подключился к игре. За столом присутствовали близкие друзья семейства, а также сама Ясмина. Пока женщины, мудро и умело захваченные моей матерью, обсуждали новую выставку в арт-галерее, их мужья привычно перебрасывались последними новостями из большого бизнеса. Я же, позлившись первые полчаса, после принялся во всю смущать рыжую бестию, абсолютно игнорируя хмурый вид ее отца.

– Саша, пожалуйста… – робко просит Ясмина, пытаясь отстранить мою руку.

Загорелую кожу плотно обтягивало зеленое атласное платье, под цвет глаз, оголяя плечи и спускаясь подолом к щиколоткам. Длинный разрез от бедра уже давно открыл путь моей загребущей ладони, пока вторая рука плотно прижимала девушку к боку. Рыжая краснела и неловко улыбалась, делая вид, что не мои пальцы только что обнаружили на ней отсутствие нижнего белья.

– Что такое, милая, разве ты не соскучилась? – шепнул я, обдавая горячим дыханием рыжие завитки над ухом.

Пальцы старшего Воронова так напряглись, что бокал в руке был готов вот-вот лопнуть. Дело в том, что дорогой Ясмине врач прописал больше прогулок на свежем воздухе и, так удачно вышло, что именно наше поместье как нельзя лучше подходило под данное мероприятие. Я же, как только остыл от злости, довольно громко прошептал рыжей, что от головных болей лучше лечит интимная близость. Естественно, папаша рыжей – Константин Покровский услышал мою рекомендацию и обещание посодействовать, потому и мой предок взбесился моментально.

Представление мне нравилось, впечатления гостей также. Ведь мы, как семейство Покровских всем сообщало, вроде как помолвлены, так что чего стесняться. Вот только Константин Юрьевич меня давно знал и понимал, что его прелестную дочурку я явно под венец не поведу, а вот попользовать могу, да так, что потом хрен на нее кто позарится.

– Соскучилась, но я еще не забыла, как ты обошелся со мной в тот вечер… – шепнула в ответ, пытаясь меня уколоть.

Тихо рассмеявшись, я поднялся и потащил Ясмину в центр зала. Резко прижав к своей груди, не стесняясь, водрузил обе ладони на мягкие бедра и стал медленно раскачиваться в такт музыке.

– Значит так, дорогая невеста, не испытывай мое терпение, – я чувствовал, как учащенно бьется ее сердце, видел, как краснеют щеки, и как бегает взгляд, не зная, куда деваться от накрывшего стыда. – Все эти подковерные игры оставь для своего папаши, а вот меня водить вокруг пальца не надо. Хочешь здесь жить, да пожалуйста! Вот только не вздумай путаться под ногами, я тебе не твой Гриша, которому можно запудрить мозги!

Отпустив девчонку, собирался было свалить из этого логова на свежий воздух, как в локоть вцепилась мать и увела обратно танцевать. Я не хотел, чтобы она все это видела и слышала, но отец не оставлял иных вариантов, играя слишком прямо.

– Я уже и забыла, когда мы танцевали в последний раз! – рассмеялась она, поправляя мой воротник.

– На школьном выпускном в Мюнхене, – улыбнулся я, обнимая ее и неспешно раскачиваясь.

Краем глаза заметил, что Ясмина ушла от всеобщего «веселья», и как-то все разом выдохнули, радуясь, что не придется усиленно не замечать напряжения за столом.

– Сынок, не выставляй отца идиотом, он же ради тебя старается, – укорила меня, когда мы отдалились от публики. – И зря ты позорил Ясмину, все же, она не плохая…

– Мам, все здесь присутствующие в курсе – кто такая Ясмина и сколько у нее «удачных» вариантов для брака в запасе, так что о позоре говорить поздно, – перебил ее, целуя в щеку.

В приглушенном свете мраморные статуи красиво отражали блики каминного пламени и хрустальной люстры. Гости расслабленно вели светские беседы, официанты сменяли блюда, а отец, отбив у меня маму на танец, не сдержал ехидную ухмылку. Все же ему также нравились мои выходки, когда он забывал, что должен злиться на непослушного отпрыска.

Не став дожидаться десерта, я молча прошел на террасу и спустился в сад. Бродя между высокий туй, услышал тихий всхлип. Беседка была укрыта зарослями дикой розы, но я все равно увидел сгорбленную спину Ясмины. Рыжая курила и даже не сразу обратила на меня внимание. Накинув на ее плечи пиджак, сел рядом.

– Только давай хоть сейчас без подколов… – проворчала, крепко затягиваясь сигаретой.

– Много чести, – хмыкнул я. Но сволочью все же не был, потому спросил: – По какому поводу потоп?

С Ясминой мы познакомились еще в Европе, на совсем отдыхе в Италии с ее семейством. И за все года, успев повидать девушку в разных ипостасях, подобное наблюдал впервые. Рыжая знала себе цену и, если бы не прихоть наших отцов, уже давно приняла бы контракт и работала моделью в Штатах, подцепив какого-нибудь мажора.