Осколки моей души

Сейчас

Пьяным не сядешь, Светлячок, но ты так увлечешься, что потеряешь себя.

Полгода сплошных вопросов: почему ты не приехал, почему не послушал, зачем согласился, как ты мог оставить меня – я не нашла ответ ни на один.

Я уже не чувствую дорожное полотно, не чувствую той свободы. Больше не вижу его. Пересекая линию старта, сбрасываю скорость и возвращаюсь назад.

– И снова Кира! – кричит распорядитель, и народ ликует. – Парни, подбирайте сопли и хватит рычать в сторону нашей девочки, – смеется Матвей.

Я не смотрю на своих соперников, на людей вокруг, лишь подхожу к Матвею и забираю деньги, чтобы также быстро скрыться с их глаз.

Глава II

Саша

Очередная неделя пролетела незаметно. Практически не появляясь дома, занимался делами Вандервуда и Альбиноса (второго клуба). Соседнее здание захотела перекупить крупная ресторанная сеть города, принадлежащая одному из партнеров отца, потому пришлось быстро подсуетиться. Отец был прав, сказав однажды, что я слишком люблю обставлять его людей, так что шанс не упустил. Я бы мог делегировать работу с подрядчиками Серому, но предпочел сам зарыться в документах, чтобы забить голову и ни о чем другом не думать.

К ночи глаза слипались. Выйдя на крыльцо Вандервуда, спустился к парковке и вышел на пятачок рядом с площадью. Дул ледяной ветер, остужая голову и взбадривая. К площади потихоньку стягивался народ, ожидая очередной заезд, и несмотря на то, что я был одет не по погоде, двинулся в их сторону. Возле парка стояла машина Варана и его людей – и вот это был нехороший знак.

– Воронов! – крикнул вихрастый блондин, подзывая к себе.

Сплюнув под ноги, неспешно подошел к джипу и прислонился к нему спиной, суя руки в карманы брюк и игнорируя протянутую длань Варана.

– Что стряслось, Саня? Работка замучила? – хмыкнул он, затягиваясь сигаретой. – Так я тебя развеселю! У нас тут шоу намечается, ставки приличные, не хочешь присоединиться?

– Нет желания, – ровно ответил я, осматривая подъезжающие спортивные тачки.

По периметру старта устанавливали светящуюся ленту, а чуть вдали разливали бензин. Матвей поспешно принимал деньги и на табло, одно за другим, высвечивались имена участников.

– Не припомню, чтобы здесь бывало фаер-шоу, – повернувшись к белобрысому, вскинул бровь.

– Не парься, на твою территорию не залезаем, а с ментами все улажено, – ответил Варан, придавливая носком ботинка бычок. – Говорю же, большие бабки на кону, от того и масштаб мероприятия соответствующий.

Тело тут же окаменело, стоило увидеть подъезжающие мотоциклы. Оттолкнувшись от машины, развернулся к трассе и стал высматривать до боли знакомый силуэт, попутно слушая треп Варана.

– Сегодня будут тачки и байки, и целая полоса препятствий, – усмехался тот. – Помимо прочего, байкерам придется туго, ибо мои парни их жалеть не будут. Даже скорую частную заказал, прикинь? А то мало ли, в такой борьбе запал не сдержат. Не зря ж мотоциклистов называют ходячими донорами органов!

Стоило выхватить среди галдящей публики Киру, как я тут же развернулся и вперил в белобрысого взгляд.

– Сколько ты хочешь, чтобы я забрал одного участника?

Удивленно вскинув брови, Варан хлопнул меня по плечу и заявил:

– Остынь, чувак, ты серьезно? Уже все зафиксировано! Постой… – посмотрев за мое плечо, он усмехнулся и неверяще спросил: – Ты Киру забрать хочешь?

Ответ лежал на поверхности, ведь девчонок среди гонщиков больше не было. Но я все равно кивнул.

– Не-е-е, так не пойдет, друг! Байкеров и так всего трое, а она звезда местного разлива, даже не…

Варан быстро прикусил язык, стоило ему посмотреть в мои глаза. Белобрысый видел, что я на пределе и прекрасно помнил, как меня накрывает, и какие последствия после этого бывают. Поиграв желваками, выругался и ударил по капоту. Достав телефон, быстро черкнул кому-то сообщение и процедил:

– Забирай!

Развернувшись на пятках, стремительно пересек толпу и, ухватив девчонку за рукав куртки, потащил за собой.

– Эй! Ты что творишь, идиот?! – психовала она, пытаясь вырваться из моих рук.

Взбежав на крыльцо, кинул охраннику ключи от ее байка, и также быстро протащил девчонку в свой кабинет. Заперев дверь и спрятав ключ в кармане брюк, я повернулся к ней и… Вся злость схлынула, тело замерло, а вдох застрял в горле.

– Ворон, или как там тебя, прекрати за мной таскаться! – ярость так и сочилась из ее глаз, а голос срывался от крика. – Какого хрена ты устроил?! Живо выпусти меня, пока я твою башку не проломила!

Кира… моя Кира. Я не мог отвести глаз от нее. Щеки раскраснелись, волосы растрепались, кулаки были сжаты и все ее тело было готово к броску.

– Ты оглох?! Я сказала выпусти меня!

Девчонка рванулась и попыталась оттеснить меня от двери. Мне до безумия хотелось сжать ее в объятиях, хотелось зарыться носом в шелк волос, но я не мог ничего, будто застрял в проруби и чувствовал, как коченеет тело. Кира била мою грудь кулаками, обжигала пощечинами лицо, материлась и швырялась всем, что попадется под руку, пока обессиленно не опустилась на диван.

– Ублюдок… – выдохнула, пряча лицо в ладонях. – Что ты прицепился ко мне, Ворон? Я еще зимой тебе все сказала, или думаешь, я пошутила? – она посмотрела на меня.

Тоска затопила все мое нутро, стоило увидеть серую пелену, застившую ее глаза, и вспомнить день, когда я поклялся себе не приближаться к ней.

Конец февраля

– Не, Сань, я все-таки свалю в Норвегию, годик через другой. Ну посмотри, это ж издевательство! – ворчал Серый, объезжая лужи и включая дворники, пока мокрые хлопья снега окончательно не лишили нас обзора. – Одна тоска зеленая, а не зима…

– Чем Сибирь-матушка не устроила? – осклабился я, потрепав его по темной макушке.

– В сосульку превращаться тоже не хочу, – фыркнул он. – Во всем нужна золотая середина!

Мы как раз выехали на загородную трассу, планируя завалиться к сестре Савельева и поздравить малолетнюю язву с совершеннолетием. Вынув телефон из кармана куртки, я открыл сообщение от Олега: «Кира Васильева, учиться в нашем универе на архитектурном (второй курс), но уже три месяца там не появлялась. Живет недалеко от центра, работает в автомастерской на набережной. Номер ее так и не достал, девчонка нигде не светиться, подруг нет».

– Ну что там? – спросил Серый, зная, что меня заботит последний месяц.

– Не густо, – мрачно выдохнул.

– Пробей через отца, у него то явно больше возможностей, чем у Олега, – предложил он, сбавляя скорость на обледенелой части трассы.

Через старшего Воронова действовать было нельзя. Зная его заинтересованность в моем браке с Ясминой, понимал, что он вряд ли поможет, если вообще не решит устранить девчонку, услав ее подальше из города.

– Что за черт… – протянул Серый, начиная тормозить.

Повернувшись, посмотрел на обочину и увидел черный байк, прислоненный к дереву, и сидящую рядом на асфальте девушку с бутылкой водки в руках. Выскочив из машины, на негнущихся ногах, подошел ближе, не веря своим глазам.

– Кира? – неуверенно спросил я.

Блондинка вскинула голову и замерла. Голубые глаза были красными и вспухшими от слез, лицо мертвенно-бледное, а ладони мелко тряслись, вцепившись в бутылку. Она затравленно смотрела на меня, пока я не отмер и не сделал несколько шагов к ней. Кира тут же подорвалась и взлетела на свой байк так быстро, что я только и успел взмахнуть рукой, хватая вместо ее локтя воздух.

– Гони! – хлопнув дверью тачки, крикнул я.

– Это она? – спросил Серый, вдавливая педаль газа в пол.

– Да.

Девчонка также выжимала сцепление, заставляя все в груди обрываться от страха. Дура! О чем она думает, гоня байк по такой трассе, да еще и в нетрезвом виде?! Я не мог усидеть на месте и отвести взгляд от нее, боясь, что вот-вот и она навернется. Повезло, что дорогу окружал густой заснеженный лес, не позволяя ей свернуть с трассы и скрыться от нас. Мы стремительно приближались к коттеджному поселку, когда Кира внезапно вильнула и сбросила скорость. Вдарив по тормозам, Серый остановил внедорожник, а я вновь вылетел к ней навстречу.

– Ты свихнулась, какого черта творишь?! – взревел я, хватая ее за края куртки.

Девчонка смотрела с ненавистью. Шумное дыхание обдавало меня запахом алкоголя, а по бледному лицу скатывались капли от таящих снежинок и слез.

– Что тебе надо?! – зашипела, упираясь руками в мою грудь.

Курта была распахнута и, сквозь футболку, я чувствовал какие ледяные у нее ладони.

– Ты пьяная, без шлема и замерзла. Давай я тебя отвезу, только скажи куда, – как можно спокойнее ответил я, прикасаясь пальцами к стылой щеке.

Резко вырвавшись, Кира оттолкнула меня и вновь села на мотоцикл.

– Если ты еще раз ко мне сунешься, я намерено врежусь в какую-нибудь фуру!

Остолбенев от последней фразы, в немом ужасе смотрел, как Кира утирает слезы и, провернув ключ зажигания, срывается с места.

Сейчас

– Сколько ты должна была получить в случае выигрыша? Назови сумму, я заплачу, только не суйся туда, – глухо произнес я, прямо смотря в ее глаза.

На секунду ее светлые брови поднялись в изумлении, затем губы исказила усмешка.

– Как же до меня раньше не дошло… Ворон – это сокращенно от Воронова? – зло рассмеявшись, продолжила: – Ну да, ну да… Властитель города и хозяин живущих в нем людей. Что не жалко деньги папочки? Хотя, о чем это я, для тебя это копейки. Для вас обоих это копейки!

Вынув из кармана пачку, Кира подкурила сигарету и выпустила из губ сизый дым, продолжая смотреть с ненавистью.

– Деньги я зарабатываю сам и никого ни о чем не прошу, – пройдя к столу, присел на его край. – Я не понимаю, Кира, зачем? Почему тебе плевать на последствия, почему ты так рискуешь?

И снова стена безразличия. Глаза пустые, веки каменно-неподвижны, взгляд отрешенный.

– Тебе то что? – спокойный вопрос и очередная затяжка.

Кусая губы, чувствовал, как душа катается по ребрам. Я не знал, что мне сказать или сделать, чтобы удержать ее, уберечь и не дать совершить глупость. Рядом с ней ощущал себя беспомощным, потому что был для Киры пустым местом. Почему она к себе не подпускает – я не знал. Почему и от кого бежит – не находил ответа. Мне было плевать на собственную гордость, лишь ей дозволялось вытирать об нее ноги. Мне было плевать на все, кроме нее. По собственной глупости продал трассу Варану, стоило увидеть ее на заезде и испугаться того, что она сделает, узнай кому принадлежат гонки.

Все это болезнь, но вылечить меня было некому.

– Ты мне небезразлична, Кира. Я помешался на тебе, и боюсь даже представить, что будет, если ты пострадаешь.

– Помешался? – фыркнула она. – С чего вдруг? Зацепило, что, переспав, я тут же исчезла?

Потушив бычок о подошву, стала сминать его в пальцах. Несмотря на усмешку, изогнувшую уголок рта, глаза смотрели равнодушно, будто меня и вовсе здесь не было.

– Уверена, Ворон, вниманием ты не обделен, так что избавь меня от своей мнимой заботы. Я тебе никто, как и ты мне. Переспали разок и хватит. Выпусти меня, давай заканчивать «дружеские» посиделки.

– Сколько, Кира? – не сдавался я, зная, что девчонка все равно не оставит свою затею.

– Подотрись своими деньгами, придурок! – вспыхнула она, подходя к двери.

– Я не выпущу тебя до конца заезда, – сказал, огибая стол и садясь в кресло. – На окнах решетки, за дверью охрана. Можешь попытаться сбежать, но все равно не выйдешь.

Кира

Все деньги уходили на оплату долгов. Мне еле хватало на бензин и скудный продуктовый набор для Ваньки, не говоря уже о чем-то ином.

– Лучше бы тебе поторопиться, блондиночка. Ребята Воронова не те люди, с кем хочется искать встречи. Месяц, золотце, иначе твоя симпатичная мордашка не спасет маленького Ваню… – выдохнул в лицо Тимур, когда неделю назад я принесла часть долга.

Полмиллиона рублей… Однажды Рома помог и закрыл большую часть долга, но сейчас, я понятия не имела, где за месяц взять пятьсот тысяч. Работала без выходных, сносила в ломбард все свое барахло, участвовала в заездах каждую ночь – все равно было мало. Сегодняшняя гонка была тем самым проблеском во тьме, ведь выигрыш составлял сто тысяч. Это давало шанс и надежду, в противном случае, пришлось бы продать мотоцикл – единственное, что осталось у меня от Ромы.

И вот, я бессильно опустилась на диван и прожигала взглядом светлое лицо с карими глазами, нависающими над ними густыми бровями, острым носом и тонкими, сжатыми губами. Хищное лицо с заостренными чертами, так похожее на то, которое я ненавидела – Григория Воронова. Лишь однажды я видела его в автомастерской. Он сидел в дорогой машине представительского класса, и через опущенное тонированное стекло следил за разговором своего помощника с Михалычем. Руки так и чесались порвать его на ремни, но у меня был Ванька, который мог пострадать от необдуманных действий старшей сестры. Которому и так досталось от недоумка отца и такой же матери.

Меня как громом поразило, стоило догадке пробраться в воспаленное сознание. Несколько месяцев назад я видела его на ступенях клуба, когда Матвей крикнул «Ворон!» и побежал в его сторону. Скользнула взглядом и села на байк, пытаясь выбросить из головы ту ночь. А сейчас, когда поняла – перед чьим сыном раздвигала ноги – хотелось застрелиться. Чувствовала себя мерзкой и грязной.

Всякий раз, стоило оказаться на линии старта, знала, что он смотрит. Стоит в тени деревьев и не спускает глаз. Что ему было нужно – понятия не имела, да и плевать я хотела на это. Мне было на всех плевать, кроме Ваньки. Только он заставлял меня жить, улыбаться, да и просто существовать, только ради него я отбросила все мысли и всю боль, постаралась выжить и не оставить его одного.

Ворон забрал у меня возможность быстрее рассчитаться с долгами. Пусть так. Я продам байк, но не возьму у него ничего. Только не у этой семейки.

– Что ты смотришь, как побитая собака?! – не выдержала я, нервно шкрябая обивку дивана.

Он вздрогнул, будто далеко ушел в мысли и, проведя рукой по щеке, покрытой темной щетиной, отвернулся к экрану ноутбука. Уставший и потрепанный, белки глаз красные, темные волосы взлохмачены, белая рубашка мятая – нет, он не похож на отца. Большой босс слишком сосредоточен и беспристрастен, по его лицу нельзя было ничего понять. А этот выглядел вполне живым и человечным. Вот только окружающая обстановка говорила об ином. Вся семейка мнила себя Богами, а людей вокруг лишь досадным недоразумением, чьи мысли, желания, да и жизнь в целом, были лишь пылью, осевшей на идеально отглаженном пиджаке.

Снова закурив, стала думать, как выкрутиться. Впереди ждали два больших заказа, но с учетом процента, что забирала автомастерская, мне оставалось всего восемьдесят тысяч. Через два дня был плановый заезд с площади, а это тысяч двадцать, потом можно было попытать удачу на загородных трассах, где ставка выше, но риски больше. Итого, если все удачно сложиться, к концу месяца выходило максимум двести тысяч. За байк могла выручить сразу всю сумму, но стоило подумать и о том, как жить дальше.

– Ты во что-то влипла, поэтому так часто здесь бываешь? – вдруг спросил он. – Явно же не ради экстрима.

Смерив его усталым взглядом, молча отвернулась и выпустила кольца дыма в потолок.

– Кира, я хочу помочь.

– Что ты хочешь от меня, Ворон? – резко спросила, отшвыривая окурок на пол. – Что мне сделать, чтобы ты меня выпустил и забыл, как я выгляжу? Потрахаться с тобой? Заплатить? Свалить из города? Что?!

Желваки заиграли, но каменная маска быстро вернулась на лицо. Тяжело поднявшись, Ворон неспешно приблизился и навис надо мной, как гора. Рубашка натянулась под напряженными мышцами, ладони мелко тряслись, а взгляд бегал по моему лицу. Его вид был нездоровым, будто психопат вырвался из своей палаты и отправился на поиски очередной жертвы.

– Я не могу без тебя жить, Кира. Каждый день – мучительная пытка. Знать, что ты где-то там, изредка тебя видеть, но не иметь возможности прикоснуться, видеть твои глаза и понимать, что для тебя я ничего не значу. Ты ненавидишь меня, но я не понимаю, почему? Ты изменилась, вот только что произошло? – Ворон склонился и уперся руками в изголовье по обе стороны от моей головы. – Я не хочу так жить, я не хочу думать о тебе, но не могу! Это невыносимо, это сжирает изнутри!

Глаза лихорадочно блестели, дыхание участилось, кожаная обивка скрипела под его пальцами – он точно псих.

– Полгода, Кира! И с каждым днем все хуже.

– И что ты хочешь? – вновь прошептала я, вжимаясь в спинку дивана.

Он меня пугал. Пугал знакомой болью, знакомыми ощущениями и мыслями. Вот только моя боль несравнима с его.

– Я хочу тебя.

Горячие губы жадно впились в мои, от неожиданности, лишая всего воздуха. Крепкие пальцы зарылись в волосы, вторая рука обхватила талию. Я задохнулась от напора и замерла от страха и внезапности. Остолбенев, не заметила, как он стянул с меня куртку и майку и потянулся к ремню.

– Отпусти! – завопила я, упираясь в его грудь.

Ворон будто не слышал, продолжая стягивать с меня одежду и абсолютно игнорировать все удары и тычки. Я брыкалась, извивалась и даже несколько раз укусила его за плечо – все без толку. Он шарил руками по телу, не переставая целовать все, до чего дотягивался. Придавив меня к дивану, навис сверху и попытался вновь завладеть губами, пока я не укусила его до крови. Шумно дыша, он остановился и посмотрел в мои глаза, из которых лилась ненависть.

– Прости… – выдохнул, фокусируя взгляд. – Прости, я…

– Живо слезь с меня! – крикнула я, отпихивая его от себя.

Вскочив, быстро натянула штаны и куртку. Наклонившись к опешившему Ворону, достала из кармана ключ и, открыв дверь кабинета, вылетела из этого чертового места, которое успела проклясть не один раз. Охранник на выходе молча вернул мне мою связку, а вот за байком пришлось идти на площадь.

– Струсила, байкерша? – подшучивала толпа.

Матвей смотрел с сожалением, понимая, как важны для меня заезды, но я не собиралась ничего объяснять. Садясь и вставляя в зажигание ключ, видела, как в карету медиков помещают носилки с Глебом, пока его байк догорает возле обочины. Парня было жаль, а вот уродов на спортивных машинах хотелось облить бензином и также посмеяться, как они сейчас. Стояли, ублюдки, и скалились, довольно пересчитывая купюры в своих руках.

– Птенчик? – прозвучало сбоку.

Вздрогнув от неожиданности, даже не стала оборачиваться и резко сорвалась с места, не успев надеть шлем. Сзади послышался мат, а затем рев двигателей. Твою мать, вот только этого мне не хватало! Я выжимала сцепление, постепенно набирая скорость, но стоило влететь в поворот и выехать на проспект, что был перекрыт до четырех утра, как передо мной взревели шины тормозящего спорткара.

Сплюнув от досады, поморщилась от валящего из-под колес дыма. Дверь хлопнула и меня вздернули с сидения железными тисками.

– Кира! – неверяще выдохнул рыжий. – Так мне не соврали парни, сказав, что ты слетела с тормозов!

Вот теперь я на него посмотрела. Защитный комбез был спущен до бедер, обнажая крепкий торс, рыжая шевелюра встрепана, ноздри раздувались, а зеленые глаза чуть не выкатывались от удивления. Я не хотела его видеть, потому что еще было слишком больно. Потому что рана не затянулась. Потому что хотелось кричать.

Соленые капли стали стекать к подбородку, что предательски задрожал. Одному черту известно, чего мне стоило сжать зубы и не начать выть. Оттолкнув его от себя, остервенело вытерла мокрые щеки и постаралась вернуть лицу невозмутимость.

– Лучше уезжай, Калинин, – спокойно сказала я.

– Я искал тебя, птенчик, – произнес он.

До боли знакомое лицо не скрывало ни единой эмоции, позволяя считать те же чувства, что душили меня.

– Не смей меня так называть! – вспыхнула, отходя к байку.

– Я обещал позаботиться о тебе, – рыжий хотел приблизиться, но, видя мой настрой, остался на месте, сжимая кулаки.

– Я не инвалид, Миша, и не ребенок. Твоя помощь мне не нужна, как и ты сам.

Перекинув ногу через сидение, убрала подножку и стала стягивать волосы, заплетая на макушке шишку.

– Ты такая же, как и он! – сплюнул, пнув колесо своей тачки. – Только где он сейчас, Кира?!

Надев шлем, опустила экран и только тогда смогла взглянуть на него. Из-за барьера было проще скрыть чувства.

– Я ведь знаю о твоих проблемах и понимаю, что одна ты не вывезешь! Я еле сдерживаюсь, чтобы не надрать тебе зад за то, что ты решила сегодня поучаствовать в этом заезде! О себе не думаешь, так о брате подумай!

– Я только ради него все это и делаю! – рыкнула я, чувствуя, как начинает трясти.

Стало так тошно, что продолжать бессмысленный спор не было никакого желания. Слишком многое свалилось в эту ночь. Слишком много воспоминаний. Слишком многое надо забыть. Адова будет работенка стереть все это из памяти.

***

Который день мать не высовывалась из своей спальни, стоило мне появиться дома. Ванька, довольный моим присутствием, крутился вокруг и все время норовил забраться на ручки. Так мы и ходили в обнимку, пока он, повиснув на моей спине как мартышка, пересказывал сюжет своего любимого мультика, а я то жарила пирожки с картошкой, то перебирала старые вещи, то подметала пол.

– Тебе снова нужно уйти, да? – грустно засопел он, не желая выпускать из объятий.

Лежа на кровати, я перебирала его золотистые кудряшки и удивлялась, как быстро он вырос, и как многое стал понимать.

– Да, солнышко, нужно, – выдохнула, погладив розовую щечку.

– Почему ты совсем не ешь? – вдруг спросил брат, сев сбоку и насупив белесые бровки.

– С чего ты взял? – удивилась я, приподнимаясь на подушках.

Взяв мою руку, Ванька стал водить пальчиком по складкам на ладони.

– Ты только меня кормишь, а потом уходишь. Я видел, что ты все мне оставляешь! На тебе уже штаны висят!

Голубые глаза смотрели серьезно и тревожно. Грустно усмехнувшись, потрепала золотую макушку и поднялась с постели.

– Ем я, Вань. А ты ложись спать и прекращай следить за мной, кто из нас в доме старший?

Строгий голос не помог. Когда родителям на тебя плевать, довольно быстро учишься брать за себя ответственность и также быстро взрослеешь. Я надеялась, что смогу продлить его детство, что у меня получиться уберечь его от семейных сор, что ему не придется ни о чем волноваться. Но, увы, братец слишком часто оставался без меня, научившись замечать все, что я так пыталась от него укрыть.

Надувшись, как шарик, залез под одеяло и отвернулся к стене. Наклонившись, поцеловала нахмуренный лоб и вышла из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.

Погода этой осенью не радовала теплом, так что пришлось под куртку надевать свитер с длинной горловиной, а вместо кроссовок шнуровать берцы. Время позднее, но Михалыч согласился оставить мне ключи и дать время поработать до утра, потому как следующие несколько дней, я планировала добиваться участия в загородных заездах.

Подъездная дверь хлопнула. Я чиркнула зажигалкой, но так и не поднесла огонь к сигарете, чувствуя, как кто-то стоит за спиной. Обернуться не успела – удар ноги в поясницу повалил меня на асфальт.

– Что, сука, думала, я тебе просто так это спущу?! – прохрипел мужской голос над головой.

Следующий удар прилетел в бок, после тяжелый и грязный ботинок прошелся по виску, заставив сжаться и прикрыть голову руками.

– Теперь не такая смелая, да, тварь?!

Подняв за грудки, мужик хлестко ударил по лицу, разбив мне губу. Несмотря на отсутствие фонарей возле подъезда, я все равно узнала того, кто бухал неделю назад вместе с матерью на нашей кухне. И вот тут со ступором пора было заканчивать. Резко ударив в пах, выкрутилась из рук и вынула из заднего кармана джинс финский нож. Сплюнув кровь, вытерла губы и со всей дури двинула ногой по его груди. Алкаш завалился на бок, продолжая держать руки между ног.

Злость затопила, глаза налились кровью. Я присела перед ним на корточки и приставила нож к горлу. Одно движение. Всего одно. Не смогла. Мысли о брате вовремя отрезвили.

– Еще раз ты сюда сунешься, или навредишь моей семье… Я не сдержусь, мужик. И одним ножичком ты не отделаешься.

Плюнув в, опухшую от пьянок, рожу, поднялась и пошла прочь. Руки свербели от чужой грязи и вони, хотелось счесать кожу до крови, лишь бы избавиться от этого ощущения.

До мастерской добралась быстро. Внутри никого не было, так что я сразу же прошла в душевую и скинула всю одежду. Не став включать свет, встала под ледяные струи и, схватив мочалку, начала растирать кожу. Спустя десять минут полегчало. На мокрое тело натянула белье и футболку, следом рабочий комбинезон и кроссовки. Работы предстояло много, так что, включив радио, придвинула к себе этажерку с красками и аэрографом, и села работать, полностью погружаясь в буйство красок и цвета.