В объятиях греха

Графиня де Морне выглядела ослепительно даже в простом монастырском одеянии. Её золотистые волосы были убраны под скромный чепец, но несколько локонов выбились, обрамляя прекрасное лицо. Она оживленно говорила, жестикулируя изящными руками, а Тристан внимательно слушал.

– Ах, брат Тристан, – промурлыкала графиня, игриво поглядывая на него из-под ресниц, – как же скучно здесь без светских развлечений. Может быть, вы могли бы скрасить моё одиночество и почитать что-нибудь из ваших любимых книг?

Тристан вежливо улыбнулся, но я заметила, что он держался на почтительном расстоянии от графини.

– Боюсь, мадам, что большинство книг в нашей библиотеке вряд ли покажутся вам занимательными. Это в основном религиозные тексты и труды по теологии.

Графиня надула губки.

– Ох, какая жалость. А я-то надеялась на что-нибудь более… захватывающее.

В этот момент из-за поворота дорожки появилась мать Софи. Её лицо было строгим и непреклонным.

–Графиня де Морне, – произнесла она холодно, – вас ждут на утренней молитве. А вы, брат Тристан, кажется, должны помогать отцу Бенуа в библиотеке.

Тристан поклонился и быстро удалился, а графиня, бросив на мать Софи недовольный взгляд, последовала за ней к часовне.

Я продолжила работу, но мысли мои были в смятении.

Вечером того же дня, когда я возвращалась после вечерней службы, из-за угла коридора донеслись приглушенные голоса. Я замедлила шаг, узнав голоса сестры Агнес и сестры Беатрис, известных своей любовью к сплетням.

– Ты слышала последние новости о графине де Морне? – шептала сестра Агнес с явным возбуждением в голосе.

Сестра Беатрис подалась ближе:

– Нет, расскажи скорее!

– Говорят, граф застал её в весьма… компрометирующей ситуации, – продолжала Агнес, понизив голос до едва слышного шепота. – И не с одним мужчиной, а сразу с двумя! А некоторые утверждают, что их было трое!

Я почувствовала, как краска заливает мои щеки. Беатрис ахнула.

– Святая Дева Мария! Неужели это правда?

– Это ещё не всё, – добавила Агнес. – Я слышала от кухарки, которая подслушала разговор графа с отцом Бенуа, что ещё до замужества графиня имела весьма сомнительную репутацию. Говорят, она была настолько развращена дьяволом, что соблазнила даже племянника самого епископа!

– Господи, помилуй! – воскликнула Беатрис, крестясь. – Как же граф мог жениться на такой женщине?

– Ах, милая моя, ты же знаешь этих аристократов. Для них главное – связи и приданое. А графиня, несмотря на свои грехи, происходит из очень влиятельной семьи. Да и красота её, говорят, способна заставить святого забыть свои обеты.

Я не могла больше слушать. Тихо, стараясь остаться незамеченной, я проскользнула мимо увлеченных сплетнями монахинь и поспешила в свою келью.

Оказавшись одна, я опустилась на колени перед маленьким распятием. Мысли мои были в смятении. Неужели все эти ужасные слухи о графине правда? И если да, то какую опасность она представляет для нашего монастыря?

Я пыталась молиться, но перед глазами стояло лицо графини – прекрасное и загадочное. Как могла женщина, способная на такие грехи, выглядеть столь невинно? И как мне, простой послушнице, противостоять её чарам, если даже опытные мужчины падали жертвами её искушения?

Той ночью я долго не могла уснуть, размышляя о грехе, искуплении и той тонкой грани, что отделяет праведность от падения. И где-то в глубине души я чувствовала, что присутствие графини де Морне изменит жизнь нашего монастыря – и мою собственную – гораздо сильнее, чем кто-либо мог предположить.

***

На следующее утро после подслушанного разговора я, как обычно, работала в саду монастыря. Солнце еще не поднялось высоко, и воздух был свеж и напоен ароматом роз. Я была погружена в работу, пропалывая грядку, когда услышала легкие шаги по гравийной дорожке.

Подняв голову, я увидела приближающуюся ко мне графиню де Морне. В утреннем свете она выглядела еще прекраснее, чем обычно. Её золотистые волосы были собраны в простую, но элегантную прическу, а на лице играла легкая улыбка. Несмотря на скромное монастырское одеяние, она двигалась с грацией придворной дамы.

Я поспешно встала, отряхнула землю с рук и сделала неловкий реверанс.

– Доброе утро, мадам, – пробормотала я, чувствуя, как краска заливает мои щеки.

Графиня остановилась передо мной, её голубые глаза с любопытством изучали моё лицо. – Доброе утро, дитя, – ответила она мягко. – Ты ведь Мариель, верно? Я часто вижу, как усердно ты работаешь здесь.

Я кивнула, удивленная тем, что она знает моё имя. – Да, мадам. Это моя обязанность.

Графиня де Морне мягко рассмеялась, и этот звук был подобен перезвону серебряных колокольчиков.

– Обязанность? Но разве не приносит тебе радость работа с этими прекрасными цветами?

Я неуверенно улыбнулась. – Да, мадам. Я… я люблю сад.

Графиня кивнула, её взгляд скользнул по розовым кустам.

– Я тоже люблю сады. В моем доме в Париже есть прекрасный розарий. Ах, как я скучаю по нему!

На мгновение её лицо омрачилось, но затем она снова улыбнулась.

– Знаешь, Мариель, – мне кажется, что мы с тобой во многом похожи.

Я удивленно посмотрела на неё.

– Обе молоды, обе оказались здесь не совсем по своей воле… – продолжила графиня задумчиво.

– Но, мадам, – возразила я, – я здесь по своему выбору.

Графиня де Морне внимательно посмотрела на меня, и её взгляд выражал нечто похожее на сочувствие.

– Правда ли это, дитя? Или это то, во что ты заставляешь себя верить? Я слышала, что отец запер тебя здесь, дабы ты соблюла чистоту девственности.

Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица. Как графиня могла знать о причинах моего пребывания здесь?

– Мадам, я… я не понимаю, о чем вы говорите, – пробормотала я, опустив глаза.

Графиня мягко рассмеялась. – О, дитя, не нужно притворяться. В этих стенах мало что остается тайной. Я знаю, что твой отец отправил тебя сюда, чтобы подготовить к браку с человеком, которого ты никогда не видела. Человеком, который годится тебе в деды.

Я подняла глаза, встретившись взглядом с графиней. В её синих глазах читалось сочувствие, смешанное с чем-то еще… может быть, вызовом?

– Скажи мне, Мариель, – продолжила она, – неужели ты никогда не мечтала о другой жизни? О любви, страсти, приключениях?

Я почувствовала, как мои щеки вспыхнули. Образ Тристана мелькнул в моем сознании, но я поспешно отогнала эту мысль.

– Мои обязанности здесь… – начала я, но графиня мягко прервала меня.

– Обязанности, долг, послушание… – она покачала головой. – Мариель, ты еще так молода, а жизнь так прекрасна и полна возможностей. Неужели ты готова похоронить себя заживо в этих стенах, отказавшись от всех радостей мира ради чужих ожиданий?

Её слова эхом отозвались в моей душе, пробуждая чувства, которые я старательно подавляла все эти месяцы.

– Но что же мне делать? – прошептала я, едва осознавая, что говорю вслух.

Графиня де Морне наклонилась ближе, её голос стал тише, но в нем зазвучали нотки страсти:

– Жить, Мариель. Любить. Рисковать. Мир так прекрасен и полон возможностей. Неужели ты позволишь другим решать твою судьбу?

Я стояла, ошеломленная её словами. Часть меня хотела отвергнуть все, что она говорила, спрятаться за незыблемыми стенами долга и послушания, возведенными годами строгого воспитания. Но другая часть, та, что так долго молчала, подавляемая и угнетенная, вдруг восстала, требуя свободы и права на собственную жизнь.

В этот момент издалека донесся звон колокола, призывающий на утреннюю молитву. Графиня выпрямилась, её лицо вновь приняло безмятежное выражение.

– Подумай о моих словах, дитя, – сказала она, поворачиваясь, чтобы уйти. – И помни: у каждого из нас есть выбор. Даже если другие пытаются нас убедить в обратном.

С этими словами она повернулась, чтобы уйти, но затем остановилась и добавила:

– Ах да, и можешь называть меня Изабелла. Когда мы наедине, конечно.

Глава 3

Весь день после разговора с графиней де Морне я была как в тумане. Её слова эхом отдавались в моей голове, пробуждая мысли и чувства, которые я так долго старалась подавить.

Во время вечерней службы я не могла сосредоточиться на молитвах. Мой взгляд то и дело останавливался на Тристане, который стоял среди других монахов. Его профиль, освещенный мерцающим светом свечей, казался высеченным из мрамора. Я поймала себя на мысли, как было бы прикоснуться к его лицу, провести пальцами по его губам…

Ужаснувшись своим мыслям, я опустила глаза и попыталась сосредоточиться на словах псалма. Но образ Тристана не покидал меня.

После службы, когда я уже направлялась к своей келье, меня окликнула сестра Агнес:

– Мариель! Мать Софи хочет видеть тебя в своем кабинете. Немедленно.

Мое сердце екнуло. Неужели настоятельница узнала о моем разговоре с графиней? Или, может быть, она заметила мои взгляды на Тристана во время службы?

С тяжелым сердцем я постучала в дверь кабинета матери Софи.

– Войдите, – раздался её строгий голос.

Я вошла, чувствуя, как дрожат мои колени. Мать Софи сидела за своим столом, её лицо было непроницаемым.

– Мариель, – начала она, – я получила письмо от твоего отца.

Я затаила дыхание.

– Граф де Монтиньи прибудет в монастырь через месяц, – продолжила мать Софи. – Он хочет увидеть тебя перед тем, как будет назначена дата свадьбы. Твой отец дал свое согласие на то, чтобы ты покинула монастырь и отправилась в поместье графа сразу после его визита. Мир вокруг меня словно остановился. Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица.

– Но… но мать Софи, – пробормотала я, – я думала, что пробуду здесь еще несколько месяцев…

Планы изменились, – отрезала настоятельница. – Твой отец считает, что ты уже достаточно подготовлена к браку. Граф де Монтиньи – благочестивый человек, и он будет хорошим мужем для тебя. Твой отец дал свое благословение на этот союз.

Я стояла, не в силах произнести ни слова. Мысли лихорадочно метались в моей голове. Месяц… всего месяц до того, как моя судьба будет решена окончательно, и я покину стены монастыря, следуя воле отца.

– Ты можешь идти, – сказала мать Софи, возвращаясь к своим бумагам. – И помни, Мариель, это большая честь для тебя и твоей семьи. Постарайся быть благодарной.

Я вышла из кабинета, чувствуя, как мир вокруг меня рушится. Слова графини де Морне вновь зазвучали в моей голове: "У каждого из нас есть выбор. Даже если другие пытаются нас убедить в обратном."

В течение следующих нескольких дней я не могла перестать думать о разговоре с настоятельницей. Её слова эхом отдавались в моей голове, заставляя меня сомневаться во всем, что раньше казалось незыблемым.

Однажды вечером, возвращаясь из часовни после вечерней молитвы, я снова столкнулась с графиней. Она стояла у окна, глядя на заходящее солнце, и в этот момент казалась такой одинокой, что у меня сжалось сердце.

– Добрый вечер, мадам… Изабелла, – тихо произнесла я, подойдя ближе.

Она обернулась, и её лицо озарилось улыбкой.

– Ах, Мариель! Как я рада тебя видеть. И спасибо, что назвала меня по имени.

Мы немного помолчали, глядя на закат. Затем Изабелла вздохнула:

– Знаешь, иногда я чувствую себя здесь как в клетке. Пусть и в очень красивой, но все же клетке.

Я кивнула, неожиданно для себя понимая её чувства.

– Я… я тоже так чувствую, – призналась я шепотом. – Каждый день здесь кажется бесконечным. Утреня, месса, работа, вечерня… И так изо дня в день.

Изабелла повернулась ко мне, в её глазах мелькнул интерес.

– Что-то случилось? Ты кажешься особенно подавленной сегодня.

Я замялась, но затем решилась открыться.

– Через месяц приезжает граф де Монтиньи, и он намерен увезти меня, – сказала я, чувствуя, как дрожит мой голос.

– О, Мариель, – мягко произнесла Изабелла, беря меня за руки. – То, что с тобой происходит – это несправедливо. Ты заслуживаешь большего, чем брак без любви с человеком, которого ты даже не знаешь.

– Но что я могу сделать? – прошептала я, чувствуя, как к глазам подступают слезы. – Я здесь, в этих стенах, а через месяц…

– Месяц – это достаточно времени, – перебила меня Изабелла, в её глазах появился опасный блеск. – Послушай, Мариель. Ты молода, прекрасна, полна жизни. Ты должна была познать радости юности – балы, ухаживания, первую любовь. Вместо этого тебя готовят к жизни, которой ты не выбирала. Но еще не поздно все изменить.

Изабелла наклонилась ближе, её голос стал тише, но в нем звучала страсть.

– Я могу научить тебя, Мариель. Научить всему, что знаю о жизни, о мужчинах, о том, как заставить их трепетать от одного твоего взгляда. Ты не должна жить жизнью, которую выбрали за тебя!

Её слова будоражили моё воображение, пробуждая чувства, о которых я даже не подозревала. Я почувствовала, как краска заливает мои щеки, но не могла отвести взгляд от её пылающих глаз.

– Как? – отчаянно протянула я и уперлась лбом в прохладное стекло. Мысль о том, чтобы изменить свою судьбу, казалась одновременно пугающей и невероятно соблазнительной.

– О, дорогая, – улыбнулась Изабелла, и эта улыбка была полна обещания. – Я знаю секреты, о которых не пишут в книгах и не говорят в церкви. Я могу научить тебя, как очаровать любого мужчину, будь то юный красавец или умудренный годами граф. Когда я закончу, ты сама будешь решать свою судьбу.

Я сглотнула, чувствуя, как бешено колотится мое сердце.

– Да, – сказала я, удивляясь смелости в своем голосе. – Да, я хочу научиться. Я хочу жить.

Улыбка Изабеллы стала еще шире. – Прекрасно, моя дорогая. Мы начнем завтра. И поверь мне, этот месяц изменит всю твою жизнь.

Той ночью, лежа в своей келье, я не могла уснуть. Мое тело горело от предвкушения. Я представляла, каким будет мое первое прикосновение к мужчине, первый настоящий поцелуй, первая ночь страсти. Впервые за долгое время я чувствовала себя по-настоящему живой, пылающей, словно свеча, зажженная от огня Изабеллы.

***

Следующее утро наступило слишком быстро. Я едва сомкнула глаза ночью, мысли о предстоящем "уроке" с Изабеллой не давали мне покоя. Когда первые лучи солнца проникли в мою келью, окрашивая стены в нежный розовый цвет, я уже была на ногах, нервно расхаживая по маленькой комнате.

После утренней мессы я поспешила в сад, где мы договорились встретиться с Изабеллой. Она уже ждала меня, сидя на каменной скамье под старой ивой. Ветви дерева, украшенные нежными зелеными листьями, ниспадали до самой земли, создавая уютный шатер. В воздухе витал сладкий аромат весенних цветов, и легкий ветерок игриво шелестел листвой.

Увидев меня, Изабелла улыбнулась и похлопала по месту рядом с собой.

– Доброе утро, моя дорогая, – сказала она, когда я села рядом, упиваясь тонким ароматом ее духов. – Готова начать свое обучение?

Я нервно кивнула, не доверяя своему голосу. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

Изабелла мягко рассмеялась, и ее смех напомнил мне перезвон серебряных колокольчиков.

– Не бойся, Мариель. Мы начнем с простого. Скажи мне, что ты знаешь о мужчинах?

Я почувствовала, как краска заливает мои щеки.

– Я… я не знаю почти ничего, мадам, – пробормотала я, опуская глаза. – Только то, что говорится в Библии и что я слышала от других монахинь.

– Ах, дитя мое, – вздохнула Изабелла, и в ее голосе мне послышались нотки сожаления. – Мужчины – это целый мир, полный тайн и возможностей. Они могут быть твоими величайшими союзниками или злейшими врагами. Все зависит от того, как ты научишься с ними обращаться.

Она на мгновение задумалась, и я заметила тень печали, промелькнувшую в ее глазах.

– Когда-то и я была юной и неопытной, как ты. Но жизнь научила меня многим горьким урокам. Я познала и сладость любви, и горечь предательства. И теперь хочу, чтобы ты была готова ко всему, что может преподнести тебе судьба.

Я слушала ее, затаив дыхание, боясь пропустить хоть слово.

– Первый урок, Мариель: мужчины любят глазами, – продолжила Изабелла, и ее голос стал тверже. – Твоя красота – это твое оружие. Научись им пользоваться.

Я нерешительно возразила:

– Но, мадам Изабелла, я ведь дочь графа. Меня учили грации и осанке с детства…

Изабелла мягко улыбнулась, и ее улыбка была полна понимания.

– Да, моя дорогая, но суровость твоего отца и эти стены монастыря заставили тебя забыть об этом. Ты сжалась, спрятала свою истинную сущность. Пора вспомнить, кто ты на самом деле.

Её слова задели что-то глубоко внутри меня. Я вспомнила, как когда-то гордо держала голову на балах, как легко двигалась в танце, как блестели глаза кавалеров, когда они смотрели на меня. Но годы под строгим взглядом отца, а затем месяцы в монастыре действительно изменили меня. Я стала тенью самой себя.

– Вот так, – Изабелла мягко коснулась моей спины, помогая выпрямиться. Ее прикосновение было теплым и уверенным. – Расправь плечи, подними подбородок. Ты – дочь графа, ты рождена, чтобы повелевать, а не склонять голову.

Я сделала, как она сказала, и почувствовала, как что-то изменилось. Словно старая, забытая часть меня начала пробуждаться, разрывая кокон, в который я себя заключила.

– Прекрасно, – одобрительно кивнула Изабелла, и ее глаза сверкнули удовлетворением.

– А теперь искусство взгляда. Глаза – зеркало души, и правильный взгляд может сказать больше, чем тысяча слов.

Она повернулась ко мне, и ее синие глаза вдруг стали глубокими и загадочными, как океан в лунную ночь.

– Смотри на меня, Мариель. Не отводи взгляд.

Я почувствовала, как меня затягивает в эти бездонные озера. Сердце забилось чаще, дыхание участилось. По телу побежали мурашки, словно от внезапного холода, но в то же время внутри разгорался жар. Я никогда не испытывала ничего подобного.

– Вот так, – мягко произнесла Изабелла, и ее голос обволакивал меня, как теплый мед. – Ты чувствуешь? Это сила взгляда. Он может заставить мужчину забыть обо всем на свете.

Она моргнула, разрывая чары, и я выдохнула, только сейчас осознав, что все это время не дышала.

– Теперь ты попробуй, – предложила Изабелла, и в ее глазах заплясали лукавые искорки. – Представь, что я – мужчина, которого ты хочешь очаровать. Как бы ты на него посмотрела?

Я неуверенно подняла глаза, пытаясь повторить то, что только что видела. Но мой взгляд был слишком резким, слишком неуверенным. Изабелла мягко покачала головой.

– Не так, дорогая. Медленнее. Позволь своим глазам скользнуть по моему лицу, прежде чем встретиться со мной взглядом. Вот так…

Мы провели следующий час, практикуясь в искусстве взгляда. Изабелла учила меня, как смотреть из-под ресниц, как использовать боковой взгляд, как придать глазам загадочное выражение. И с каждой минутой я чувствовала, как во мне просыпается что-то новое, неизведанное доселе.

К концу урока я чувствовала себя одновременно истощенной и возбужденной, словно после долгого путешествия, полного открытий. Я никогда не думала, что простой взгляд может таить в себе столько силы и чувственности.

– Ты быстро учишься, Мариель, – похвалила меня Изабелла, и ее улыбка была полна гордости. – Но теория без практики мало чего стоит. Почему бы тебе не попрактиковаться на ком-нибудь?

Я почувствовала, как мое сердце забилось чаще. Мысль о том, чтобы применить новые знания, была одновременно пугающей и волнующей.

– Но на ком? – спросила я, оглядываясь вокруг, словно ожидая увидеть подходящую цель.

Изабелла хитро улыбнулась, и ее глаза блеснули заговорщицки.

– А вот и твой шанс, – прошептала она, кивая в сторону дорожки. – Брат Тристан как раз идет сюда.

Я обернулась и увидела приближающегося Тристана. Его тонзура – выбритая макушка, окруженная венчиком коротких темных волос – блестела в лучах утреннего солнца. На мгновение я задумалась, каково было бы увидеть его с отросшими волосами, без этого обязательного атрибута монашества. Каким он был до того, как принял постриг? Почему-то мне казалось, что длинные волосы очень шли бы ему, смягчая резкие черты лица и добавляя образу некоторой романтичности.

Но я тут же одернула себя. О чем я думаю? Тристан – монах, и его внешность не должна иметь для меня значения.

На его лице играла легкая, беззаботная улыбка, так контрастирующая с обычным серьезным выражением. Но когда он заметил нас с Изабеллой, его шаг вдруг замедлился, а улыбка дрогнула. В его глазах промелькнуло удивление.

– Помни все, чему я тебя научила, – шепнула Изабелла, прежде чем встать и направиться к монастырю, оставляя меня одну.

Сердце колотилось в груди, когда Тристан подошел ближе. Я чувствовала, как мои ладони становятся влажными от волнения.

– Доброе утро, сестра Мариель, – произнес он своим глубоким, бархатным голосом, от которого по моей спине побежали мурашки.

Я медленно подняла глаза, позволяя им скользнуть по его лицу, прежде чем встретиться с ним взглядом. Так, как учила меня Изабелла.

– Доброе утро, брат Тристан, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал мягко и немного загадочно. – Прекрасный день, не правда ли?

Я увидела, как его улыбка слегка дрогнула, а в глазах мелькнуло удивление. Он явно не ожидал такого приветствия от меня.

– Вы… вы хорошо себя чувствуете, сестра? – спросил он, и в его голосе я услышала нотки замешательства.

– Никогда не чувствовала себя лучше, – ответила я, позволяя легкой, многообещающей улыбке коснуться моих губ. – А вы? Как ваши дела, брат Тристан?

Тристан кашлянул, и его щеки слегка порозовели. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Я… я рад это слышать. Прошу меня извинить, мне нужно идти. Долг зовет.

Он поспешно удалился, почти сбегая. Я села на скамейку, чувствуя, как по телу разливается тепло удовлетворения. Кажется, уроки Изабеллы действительно работали. Я смогла смутить Тристана, заставить его потерять свою обычную невозмутимость. И это чувство власти было непередаваемо приятным.

– Отлично, душечка, – раздался голос Изабеллы, которая незаметно вернулась и теперь стояла рядом, улыбаясь как чеширский кот. – Ты справилась просто превосходно для первого раза.

Я почувствовала прилив гордости от ее похвалы. Но в то же время меня не покидало ощущение, что я вступаю на неизведанную территорию, полную опасностей и соблазнов.

– Завтра мы перейдем к следующему уроку – искусству прикосновения, – промурлыкала Изабелла, и ее глаза сверкнули предвкушением.

Я сглотнула, чувствуя, как мое сердце замирает от страха и в то же время от пьянящего ожидания. Что же ждет меня завтра? И готова ли я к этому? Но отступать было уже поздно. Я ступила на путь, с которого не было возврата.

Глава 4

На следующее утро я проснулась с ощущением легкости и предвкушения. Вчерашняя встреча с Тристаном и обещание Изабеллы научить меня новому искусству заставляли мое сердце биться чаще.

Сердце колотилось от предвкушения, когда я быстрым шагом пересекала монастырский двор, направляясь к нашему тайному месту встречи. Изабелла уже ждала меня, как всегда, безупречно красивая и загадочная.

– Доброе утро, Мариель, – улыбнулась она. – Готова к новому уроку?

Я кивнула, усаживаясь рядом с ней. – Более чем готова, Изабелла.

– Прекрасно, – её глаза сверкнули. – Сегодня мы поговорим об искусстве прикосновения. Это очень тонкий инструмент, но невероятно мощный.

Она взяла меня за руку, нежно поглаживая ладонь. Я почувствовала, как по моей коже пробежали мурашки.

– Видишь? – прошептала она. – Даже такое простое прикосновение может вызвать отклик. Ключ в том, чтобы делать это ненавязчиво, будто случайно.

Она продемонстрировала, как будто случайно задеть руку мужчины, передавая ему книгу, как коснуться плеча в процессе разговора, как позволить своим пальцам слегка задержаться.

– Помни, Мариель, каждое прикосновение должно быть обещанием, намёком на нечто большее. Это искусство намёка и соблазна, – наставляла она.

Мы провели утро, практикуясь друг на друге. Я училась тому, как одним прикосновением выразить целую гамму эмоций – от невинной симпатии до жгучего желания.

– Ты прекрасно справляешься, дорогая, – похвалила Изабелла. – Теперь пришло время, вновь, испытать твои новые навыки.

Как по заказу, на дорожке показался Тристан, погруженный в чтение книги.

– Иди к нему, – подтолкнула меня Изабелла. – Помни всё, чему ты научилась.

Сердце бешено колотилось, когда я направилась к Тристану. Он неторопливо шел по дорожке, погруженный в чтение книги.

– Брат Тристан! – окликнула я его, стараясь, чтобы мой голос звучал удивленно и радостно. – Какая неожиданная встреча!

Тристан поднял глаза от книги, его брови слегка приподнялись, когда он увидел меня.

– Сестра Мариель, – произнес он с легким поклоном. – Доброе утро. Чем обязан такой приятной встрече?