Мать и мачеха

Леони Вебер

Мать и мачеха

1

Этот запах преследует меня повсюду. Моцарелла и ветчина, тесто и салями. Мама предупреждала, что когда работаешь с едой, пропитываешься ею весь. Правда, она не упоминала, что заодно ты начинаешь ненавидеть пиццу. В любом случае, я сама хотела работать, и работать отдельно от мамы. Так что нечего жаловаться.

Но я стою возле распахнутого шкафа и не знаю, что делать. У меня нет нарядной одежды, а на день рождения папы, наверное, стоило бы надеть что-то впечатляющее, а не то, по чему все сразу определят мой род и место работы. Стоило бы иметь духи для таких случаев, но я понятия не имею, как их выбрать и пользоваться.

Зайдя на кухню, я говорю маме:

– Слушай, то мое серое платье точно высохнет до вечера?

– Конечно, высохнет, при такой-то жаре, уже с утра вон 26 градусов в тени, – мам оттирает пот со лба и садится за стол. – Жаркий, однако, сентябрь.

– Он только вчера начался, – рассеяно отвечаю я. – А если не высохнет?

– Да что ты заладила, ну пойдешь в чем-то другом. Прямо великое событие, день рождения отца. На мой ты так не наряжаешься, – почти с завистью говорит она.

– Так ты его не празднуешь, а если празднуешь, то только с одной свой подругой, которая нам уже можно сказать родня. А у папы будет куча народу, большую часть которых я не знаю.

– Не знаешь, потому что это приглашенные Анны. Будто твой отец внезапно обзавелся кучей друзей. Она приведет толпу таких же проституток как и сама. Не понимаю, зачем тебе туда идти.

– Мам, ну я же не была на папиных днях рождения все те два раза, что он уже был женат на Анне. В третий неудобно уже отмазываться, да и он все-таки мой отец, я люблю его.

– Ага, меня он тоже любил, а не успели развестись, как он нашел себе эту.

– Вообще-то два года прошло после того, как вы разошлись.

– А откуда я знаю, сколько он с этой встречался до свадьбы. Может, мы еще женаты были.

– Ладно, мама, все будет нормально, – даже не знаю, кому из нас этот развод нанес большую травму. – Главное, не сталкиваться с Анной.

– Это будет не сложно, – решительно машет рукой с ложкой каши мама. – Ты ее и сама не интересуешь. Ты же не пляшешь этот ужас на шесте…

– Пол-дэнс, – зачем-то перебиваю я, будто хочу заступиться за мачеху.

– Да, этот стриптиз, учишься на филолога и работаешь в пиццерии, то есть осваиваешь нормальные профессии, а не поешь в клубе размалеванной. Так что не переживай, она к тебе и не подойдет за вечер.

Мама кладет тарелку в мойку, и скрывается в ванной. Я тяжело вздыхаю на остывшей овсянкой. Мама – библиотекарь, это, наверное, призвание, две неразрывные между собой характеристики. Она даже брюки не носит, всегда надевает классические длинные юбки, близки и пиджаки. Почти не красится, никаких украшений. Она учит меня высоким вещам, духовности, консервативное воспитание, так сказать. Но я люблю свою маму, пусть даже иногда она занудствует. Мы ходим вместе в книжные, в парк, и порой я даже ей завидую, потому что она искренне любит библиотеку и свою профессию, а я, хоть и учусь, и работаю одновременно, не знаю, чего хочу.

Мой папа похож на маму, тоже обычный мужчина. А вот Анна вся из себя такая экстравагантная. После их свадьбы прошло почти три года, и за это время я ни разу с ней не разговаривала. Правда, у нас и возможности не было, потому что я старательно ее избегала, а папа, похоже, понимал мои тревоги, и помогал мне с ней не видеться. Нашим максимумом было поздороваться, если мы пересекались в городе, или при моей встрече с отцом, после чего и она, и я делали вид, что спешим и разбегались в разные стороны. Хотя, может, это только я делала вид, потому что Анна и правда очень занята, что сыграло мне на руку с моим нежеланием общаться с ней.

Я и сама не знала, чего я боюсь. Сначала я, конечно, боялась расстроить маму, которой и так было непросто после развода, а потом прислушалась ко всему, что мне рассказывали люди с нашего городка, в основном, через маму. Что Анна настоящая проститутка, которая вела разгульный образ жизни до моего отца. Что она и сейчас не поменялась, просто компенсирует семейную жизнь танцами на шесте и полуголыми фотками в соцсетях. Что женщина, работающая певицей в клубе, не может быть другой.

Я сама не знаю, правда это или нет. Я даже не знаю, как она с моим отцом-то познакомилась. Но все-таки я стараюсь держаться от нее подальше, потому что все это не вписывается в мой образ жизни и мне чуждо.

На паре по немецкому я тихонько достаю телефон и открываю инстаграм. На улице стоит жара, и, найдя аккаунт Анны через подписку на отца, я вижу, что она запостила новую фотку себя в купальнике. Почти половина ее фоток вот такие, себя, с обязательной демонстрацией своей фигуры.

Я смотрю на свой аккаунт, где моих фотографий почти нет, только пейзажи и кот. Мама права, и чего я только волнуюсь перед этим праздником. Мы с Анной даже сидя рядом за столом вряд ли найдем о чем поговорить, кроме может быть еды и просьб передать друг другу соль.

2

Отец открывает дверь, и мои губы растягиваются в улыбке. Я всегда рада его видеть, несмотря на все произошедшее в нашей семье.

– Здравствуй, дорогая, – он прижимает меня к себе. – Идем, все уже собрались.

Я на ходу вручаю папе подарок и вливаюсь в гостиную, полную папиных друзей и родственников. Он подводит меня к тем, кого я не знаю (а таких большинство) и представляет:

– Моя дочь Милена.

После долгих рукопожатий времени пообщаться с папой уже не остается, ведь я помогаю накрывать на стол, а потом мы все садимся ужинать.

За столом я, к счастью, сижу не рядом с Анной. Точнее, мы с ней сидим по обе стороны от отца. Она трепется со всеми вокруг, не замечая меня, так что хоть что-то из моих представлений об этом празднике оправдалось. Я же обсуждаю с какой-то папиной тетушкой или двоюродной сестрой свою скучную жизнь, но ей все равно интересно, потому что у нас у всех здесь серая жизнь, по сравнению с Анной.

В какой-то момент я остаюсь без собеседника и наконец обращаю внимание на мачеху. Впервые за все несколько лет их с папой брака мы с Анной находимся так близко к друг другу.

Я рассматриваю ее украдкой. Она, конечно, очень красивая. Моей маме 47 лет, а Анна ее на два года младше, но выглядит как-то иначе. То есть, моя мама симпатичная, но, наверное, не умеет это подчеркнуть. Или ее старит библиотечный стиль одежды.

Анна вся словно сияет, и морщин почти не видно из-за этого. Она натуральная шатенка, но красится в какой-то пепельно-светлый. Это неплохо контрастирует с ее зелеными глазами. А пол-дэнс хоть и похож на стриптиз, но, похоже, помогает поддерживать фигуру, ведь она у Анны шикарная, и обтягивающее платье это подчеркивает.

Я надела на праздник свое единственное серое строгое платье, которое когда-то купила в дорогом бутике, надеясь, что его цена поможет выглядеть круто, однако глядя на Анну, чей наряд похожего цвета, но сидит просто идеально, я начинаю критически относится и к своей фигуре, и к своему умению выбирать одежду. Впрочем, у меня никогда не было этого навыка, хотя я скоро окажусь на пути к третьему десятку.

Тем временем Анна, как звезда вечера, откидывает свои длинные волосы, и встает сказать тост. Он посвящен ее любимому мужу, то есть моему отцу, и ее любви к нему. После она садится, и они с отцом целуются. Я замечаю, как хорошо папа смотрится с ней. Ему сегодня исполняется 50, поэтому я и пришла, несмотря на протесты мамы и свой страх перед Анной. Но рядом с мачехой он будто и не постарел, наоборот, слегка расцвел. Все-таки мы с мамой не правы, таки ему лучше с другой женщиной, чем с ней. Мне становится обидно, и я поспешно отворачиваюсь, но Анна, кажется, замечает мой взгляд.

После ужина все разбредаются по разным углам комнаты, компаниями разговаривая кто о чем. Я остаюсь в одиночестве, и мусоля в руках свой бокал с вином, думаю, что странно, что Анна не пела. Мне казалось, что, если профессия человека – певица, то он должен исполнять что-то повсюду, включая семейные праздники.

– Милена?

Я оборачиваюсь. Легка на помине, мачеха тут как тут. У нее в руках тоже бокал, и она элегантно опирается на подоконник, возле которого мы стоим.

– Все в порядке? Как тебе вечер?

– Да, прекрасно. Десерт был очень вкусным, – зачем-то говорю я, хотя, надо сказать, не лгу, я съела свою порцию, и еще добавку.

– Спасибо, это я готовила, – Анна улыбается, обнажая ровные белоснежные зубы, и я думаю, что у нее очень красивая улыбка.

– Я пока умею готовить хорошо только пиццу, – выдаю я, надеясь, что наш разговор наскучит мачехе, и она после этой фразу отойдет. Мне вообще кажется странным, что она сама вдруг стала со мной разговаривать. Наверное, просто из вежливости, или из показухи, чтобы люди не подумали, что она стереотипная злобная мачеха, ненавидящая падчерицу.

– Да, твой папа рассказывал, что ты устроилась работать в пиццерию, еще в прошлом учебном году. Нравится тебе там?

– Вы правда думаете, что такая работа может кому-то нравиться? – не удерживаюсь от язвительности я.

Но Анна, к моему удивлению, просто пожимает плечами:

– Я хорошо отношусь ко всем профессиям. Каждому свое. Мои родители, например, не понимают, как можно быть певицей.

– Я не планирую всю жизнь работать официанткой, я на последнем курсе филологического, – мне почему-то становится неловко, а Анна, наоборот будто входит во вкус разговора.

– Я тоже когда-то училась на филолога.

– Правда? – я чуть не поперхиваюсь. Уж кто-кто, а Анна не ассоциируется у меня с образованным человеком, интересующимся чем-то, кроме клубов и танцев.

– Да, но я бросила, поняла, что меня привлекает творчество. Но читать все равно люблю, как и учить языки.

Меня так и подмывает спросить, не читала ли она «Здравствуй, грусть» Франсуазы Саган, чтобы подвести к ситуации в нашей семье, но я слишком скромная, чтобы так откровенно провоцировать.

– У тебя очень красивое платье, – вдруг говорит Анна. К счастью, в этот момент я не пью, так что не давлюсь от внезапности.

– Спасибо, – говорю я без особой веры в ее слова. – Ваше намного лучше.

– Она мне не очень нравится, – просто говорит мачеха. – К тому же на нем полно шерсти кота.

Я смеюсь, она тоже. И вопреки всему, наш разговор продолжается дальше, а потом я понимаю, что время пролетело незаметно, все уже расходятся по домам. И я почти весь вечер общалась с Анной.

– Наверное, я пойду, – говорю я ей. – Уже поздно, а мне завтра вставать на занятия.

– Конечно, я позову Сашу, чтобы с тобой попрощался. Уверена, он на кухне проверяет, не выпил ли кто его запасы пива.

Посмеиваясь над приколами моего папы и ее мужа, мы идем в кухню, где я еще раз поздравляю папу с днем рождения, целую на прощание, и они с Анной выпроваживают меня из квартиры.

Дома я разуваюсь и прохожу в мамину спальню. Она отрывается от книги.

– Ну что, как все прошло?

– Хорошо, все было прилично.

– Даже Анна? – с ухмылкой спрашивает мама. – Она там не танцевала на шесте, или может быть, сразу пошла вешаться на других гостей?

– Нет, – раньше меня смешили издевки мамы над мачехой, но сегодня почему-то мне не хочется улыбаться. Я заставляю себя, чтобы мама не подумала, что на празднике что-то случилось. – Анна все время общалась с другими гостями, мы с ней не разговаривали.

– Ну и славно. Самое страшное позади, – мама снова утыкается в книгу.

Я закрываюсь в своей комнате, и думаю о том, что соврала. Зачем, сама не знаю. Но это не страшно, вряд ли мы с Анной еще раз пообщаемся раньше следующего дня рождения отца, так что, можно сказать, я почти не лгала.

3

Проходит неделя, на улице стоит все такая же жара. Я все еще вспоминаю папин праздник, но не могу понять, чем он меня так зацепил. Не мачехой же.

Тем не менее, у нас с отцом сразу после развода родителей, установилось правило: мы видимся раз в неделю, хотя бы на час, как минимум просто пообедать вместе. Это правило не поменялось даже когда я перешагнула совершеннолетие и стала меньше нуждаться в родителях.

В этот раз мы с папой идем в какой-то ресторан итальянской кухни, и берем спагетти, потому что сил моих нет больше на пиццу.

– Я видел, что ты разговаривала с Анной на дне рождения, – вдруг говорит отец, когда мы обсудили все насущные дела.

– Да, немного пообщались о том о сем, – сглотнув пасту карбонара, отвечаю я.

– Я рад, если честно. Вы два родных мне человека, и я всегда хотел, чтобы между вами не было вражды.

– Но между нами ее и не было.

– Да, но все же некая напряженность… В любом случае, ты очень понравилась Анне.

– Правда? – я искренне поражена.

– Да, она о тебе часто вспоминала. Так что я рад.

– Ты хочешь, чтобы мы общались и дальше? – осторожно спрашиваю я.

– Ты уже взрослый человек, тебе решать. Я ничего не требую, просто не хочу, чтобы ты думала о ней, гм, стереотипами.

Я слегка приподнимаю брови. Отец, конечно, прекрасно знает, какие слухи ходят про Анну в нашем небольшом городе. Более того, он знал это еще, когда начал с ней встречаться. Я помню, как мама, встретив его на улице, говорила ему, мол, она же проститутка, ты же знаешь, на что отец спокойно отвечал: «Ну и что?».

Я всегда верила маме и слухам, но сейчас начала задумываться, в конце концов, папа же не идиот. Если он на ней женился, значит не так уж она и плоха, несмотря на свою репутацию, яркость и фотки в соцсетях.

Я думаю об этом, когда бреду по парку, попрощавшись с отцом. С другой стороны, не стоит обольщаться, вот если бы отец женился на женщине, похожей на маму… Но поскольку он выбрал ту, кто полная ей противоположность, то, возможно, в Анне нет ничего такого, просто он устал от обычной жизни с мамой, и захотел чего-то невероятного, разнообразия, поэтому и закрывает глаза на Аннины выходки. Хотя, закрывать глаза три года? Впрочем, и такое бывает.

И все же меня к ней тянет. Я понимаю это только тогда, когда осознаю, что иду напротив клуба, где сейчас поет Анна. Что я тут делаю? Этой дорогой я тоже могу дойти до дома, но она длиннее. Но я не сворачиваю на короткий путь, и подхожу еще ближе к клубу.

На самом деле это не столько клуб, сколько ресторан. Вообще, там все прилично, он даже не работает всю ночь, только до часу. И Анна поет там в красивых вечерних платьях, а не голая. И люди там сидят вполне нормальные. Я знаю это, потому что смотрела ресторан в гугл картах, видела фотографии и отзывы. Но внутри не разу не была, так что не знаю, насколько Анна талантливая певица.

Я останавливаюсь недалеко от входа, и думаю, может зайти, посмотреть на мачеху. Просто ради интереса. Потом можно будет посмеяться, что она поет, будто волки воют. Пока я размышляю об этом, дверь открывается, и вместе с толпой каких-то людей выходит Анна.

Я резко отшатываюсь. Какого черта, сейчас же всего десять вечера. Наверное, она работает не до конца смены. Но я не хочу, чтобы Анна думала, будто я ею интересуюсь. Пока она меня не заметила, нужно свалить. Однако я не успеваю повернуться, как Анна подходит ко мне и говорит:

– Милена? Привет! Ты что здесь делаешь?

Она явно удивлена, но приятно. Впрочем, у нее всегда мягкое, довольное всем лицо. И зрение, похоже, как у кошки, раз она в темноте на определенном расстоянии меня узнала.

Чтобы не выдавать свои истинные намерения, я придумываю самое идиотское оправдание:

– Я вот шла от кафе, где мы ужинали с отцом, и заблудилась. Давно не была в этой части города, – и тут же добавляю: – А вы тут что, работаете, или просто с кем-то были?

И зачем я это сказала? Будто она поверит, что я не знаю, где она работает, в этом городе не так уж много развлекательных заведений.

Тем не менее, даже если Анна и что-то заподозрила, она не выдала себя, а деликатно сказала:

– Да, работаю. Но сегодня ресторан по техническим причинам закрывается в десять тридцать, так что я уже закончила. Что ж, давай я отвезу тебя домой, – и не дожидаясь ответа, идет к своей машине.

Я догоняю ее:

– Не нужно, вам это далеко, просто я посмотрю по гугл карте, где я, и найду правильную дорогу сама, – Анна проницательно смотрит на меня, и я понимаю, что опять промахнулась. – То есть, посмотрю по вашей гугл карте, ведь мой телефон разрядился.

– Перестать, – отмахивается мачеха. – Уже слишком поздно, вдруг с тобой что-то случится. Мне совсем не сложно тебя довезти.

Наверное, боится, что на меня нападет маньяк, а обвинят ее, как последнюю видевшую меня. Будто бы ей и правда не в напряг меня везти. Но делать нечего, я боюсь, что новыми выдумками поставлю себя в еще более дурацкое положение. Так что приходится покорно залезть на переднее сиденье Анниного «Рено».

Мы пристегиваемся, и Анна заводит машину. Мне становится очень неуютно. Впервые я с мачехой наедине в замкнутом пространстве. Не в том плане, что я ее боюсь, просто не знаю, как с ней говорить.

Анна, видимо, думает о том же, что и я, потому что первые пять минут поездки мы молчим.

– Вы знаете, где я живу?

– Конечно, – отвечает Анна.

Решив не спрашивать, как она узнала наш с мамой адрес, я снова погружаю салон автомобиля в тишину. Потом Анна говорит:

– Хочешь как-нибудь поужинать в ресторане, где я работаю? Бесплатно, как моему гостю.

– А вы? – почему-то с ужасом спрашиваю я.

– Если это будет моя смена, то я буду петь, а в перерыве присоединюсь к тебе. А если не моя, можешь привести туда своих друзей, или поужинать с папой. Там очень вкусная еда, и хорошая музыка.

– Это было бы здорово, но я очень занята, посмотрю по моему расписанию, – на самом деле, я могла бы хоть завтра, но слишком смущаюсь, да и не правильно это, что я хочу послушать ее пение, а потом еще и поесть с ней.

Анна слегка улыбается, будто понимает все мои чувства.

– Если надумаешь, скажешь. Как твои дела в целом? Наверное, тяжело, начало учебного года, плюс работа, войти в режим?

Я рассказываю Анне про литературу, которую нужно прочитать в этом семестре, и как я читаю в пиццерии в перерывах между клиентами. Оказывается, Анна читала некоторые из этих книг. Она вспоминает свое студенчество, и говорит, что иногда жалеет, что не доучилась и бросила, ведь филология – это очень интересно. Только она учила отечественную, а я иностранную.

За разговорами я не замечаю, что машина остановилась.

– Приехали, – Анна поворачивается ко мне, прервав свой рассказ.

– Да, – мне почему-то становится грустно, что эта случайная встреча так быстро закончилась. Все-таки она интересная, моя мачеха, у нас с ней есть что-то общее.

Анна снова будто понимает, о чем я думаю.

– Если хочешь, обменяемся номерами телефонов. У тебя же нет моего? Вдруг захочешь прийти в ресторан, или еще что понадобится.

Я замираю, не зная, что ответить. Это, конечно, просто номер телефона, ничего личного, но вдруг это признак того, что мы будем общаться? Мне это не надо, уж точно. А с другой стороны, будто я не давала свой номер куче людей в своей жизни, и с большинством потом ни разу словом не перекидывалась.

Я забиваю номер Анны, а она звонит мне, чтобы записать мой телефон. Мы прощаемся, и придя домой, я рассказываю маме, что после встречи с отцом еще погуляла с Вероникой, моей подругой. Мама удовлетворенно кивает. Она мне доверяет, я никогда ничего не творила и не обманывала ее. Перед сном я рассматриваю сайт ресторана, где поет мачеха, пытаясь найти видео ее выступлений. Но сайт оформлен очень скудно, и кроме фоток, так ничего нет. Значит, я смогу увидеть только на месте.

4

Через пару дней я встречаюсь с Вероникой после лекций, и ненавязчиво завожу тему того, что мы с ней редко куда-то выбираемся.

– Мы видимся каждый день в универе, – рассеяно говорит она.

Это правда. Мы вместе учились в школе, а потом поступили в один вуз, только я на филологию, а она на издательское дело. Но нам все равно удается встретиться в коридорах и столовке.

– Да, но в нашем возрасте нужно много тусить, веселиться. А мы только ходим гулять и к друг другу в гости.

Вероника с ужасом смотрит на меня.

– Ты хочешь пойти в ночной клуб что ли?

– Нет, то есть да, это немного клуб, но не на всю ночь, только на вечер, поужинать, послушать музыку, поплясать, – я дергаюсь взад-вперед, пытаясь изобразить танец.

– Слушай, я знаю тебя много лет. Ты сама не веришь в то, что говоришь.

– Нет, я правда туда хочу, – вылетает у меня.

– Куда?

– В ресторан, клуб.

– Ну ты же хочешь туда явно не для тусовки, правда? – Вероника смотрит на меня почти так же, как Анна, когда я придумывала отмазки, почему оказалась рядом с ее работой.

– Блин, – я отворачиваюсь. – Не говори только никому.

– Ну, что?

– Помнишь, моя мачеха поет в клубе? Я хочу туда сходить, посмотреть на нее.

– Зачем? Она же вроде как тебе не нравилась?

– Она меня пригласила, сказала, мол оплатит ужин, если мне интересно, – я рассказываю подруге, как мы начали общаться с Анной на дне рождения, а потом в машине.

Вероника пожимает плечами.

– Ну так общайся с ней, иди в ресторан, я тебе зачем для этого? Это же твоя семья, я явно буду лишней.

– Она мне не семья, – резко отвечаю я.

– Ладно, я могу, конечно, сходить с тобой, но ты хорошо подумай, это между вами, лучше тебе одной с ней взаимодействовать, без третьих лиц.

Я вздыхаю. Вероника права. Я на самом деле не хочу туда ее тащить. Но я и не хочу, чтобы Анна думала, что я желаю общаться с ней, и не дай Бог, проводить время. Откуда я знаю, что у нее в голове, и не сделает ли мне она что-то. Не зря же мама говорила, что от такой женщины, как Анна, нужно держаться подальше. К тому же я не хочу, чтобы она представляла меня своим богемным коллегам и друзьям, не хочу, чтобы нас видели вместе, мне неловко от нее и ее образа.

Дома я высчитываю ее смены. Вроде бы она работает завтра, если я правильно предположила, и если у нее не плавающий график. А вот я завтра как раз не работаю. Идеальное совпадение.

Я беру телефон, чтобы набрать Анну, но потом откладываю. В голову мне приходит новый план. Я зайду в ресторан, и посмотрю издалека. Вход туда свободный для всех, осмотрюсь, может, там есть столики в каком-нибудь углу, где меня не будет видно. Возьму бокал вина, и посижу немного. Анна будет занята своим любимым делом, и наверняка ничего и никого не заметит вокруг себя. Я никогда не выступала на сцене, но однокурсники, игравшие в студенческом театре, рассказывали мне, что со сцены все зрители им размытые, они озабоченны своей ролью, а не разглядыванием лиц. К тому же зал там должен быть затемненным. Да, так я и поступлю.

Следующим вечером я надеваю более-менее нарядную одежду, и делаю легкий макияж. Не знаю, зачем, ведь если все удастся, то я ни с кем там не заговорю. Чтобы не выглядеть белой вороной, наверное.

Когда я выхожу в прихожую, и обуваюсь, мама замечает мой вид.

– Куда это ты такая красивая?

– Иду на день рождения однокурсницы, – я придумала это заранее.

– Ты же вроде кроме Вероники ни с кем не дружишь, – как-то подозрительно спрашивает мама.

– Да, но я же все равно общаюсь с ребятами из группы, по учебе, и просто, хотя и не близко. Она меня позвала, я не стала отказываться.

– Ну хорошо, повеселись там, – кивая головой, улыбается мама.

Я говорю ей, что вернусь не сильно поздно, и выскальзываю за дверь.

Как ни странно, но мой план удается. По крайней мере, так мне кажется сначала. Я с большими усилиями выпрямляю спину, захожу в ресторан с уверенным лицом, сразу же сажусь в самом дне зала, и заказываю бокал вина, одновременно разыгрывая спектакль со звонком в никуда, и говоря в пустоту в трубку, будто я собираюсь скоротать время до встречи с моим бойфрендом здесь. Не знаю, зачем я все это проделала. По идее, всем все равно на меня, но мне все равно неуютно и кажется, будто взгляды людей в зале прикованы ко мне и моей невписываемости в атмосферу этого места. Я никогда не была в таких заведениях.

Анны нигде не видно, а на сцене поет какая-то другая женщина. Я вспоминаю, что она была в числе тех, с кем мачеха выходила из ресторана, когда я ее будто случайно встретила.

Я пью вино, как богатая светская львица, по глоточку, изыскано. По крайней мере, я надеюсь, что так выгляжу. Мне нужно как-то растянуть этот бокал до выступления Анны, потому что раскошеливаться на новый заказ я не собираюсь.

Незнакомка убирается со сцены, и тут наконец выходит Анна. Я смотрю на нее почти восторженно. Она в длинном вечернем платье, с еще более ярким макияжем, но совсем не выглядит как проститутка, и ничего такого не делает.

Анна начинает петь, и у меня перехватывает дыхание. У нее потрясающий голос. Не знаю, почему она поет только в ресторане, а не где-то в более крутом месте.