Издержки дипломатии

Формальные встречи я не люблю отчасти именно из-за сложившегося протокола, определяющего допустимый наряд. Современный международный протокол складывался во многом под влиянием эльфов, их торжественные одеяния и послужили основой. Ушастые знают толк в красоте, и прямые платья пастельных тонов с драпировками и минимумом украшений выглядят прекрасно, но – на тонких высоких эльфах, а мне это категорически не идёт, как и большинству орчанок. Сравнительно невысокий рост при широких бёдрах и пышной груди в сочетании с классическим эльфийским платьем превращает меня в неаккуратный кубик на ножках, поэтому приходится изворачиваться на грани допустимого. Асимметричный подол, талию подчеркнуть поясом – и вроде бы отражение уже не пугает. Но и не радует.

А вот на такие мероприятия можно приходить в нарядной одежде на свой вкус. И на законных основаниях немного эпатировать особенно заносчивых гостей, которые считают наш народ варварами. В Орде торжественный наряд ближе всего к национальному старинному костюму, конечно, немного подогнанному к современной эстетике. Высокие тонкие сапоги, оплетённые кожаными шнурками; короткая замшевая юбка с небольшими клиньями спереди и сзади, отороченная длинной бахромой, сидящая на бёдрах и вышитая вдоль верхней кромки геометрическим узором; расшитый вершик из плотной ткани с высоким горлом, длинными рукавами и вырезами на плечах – короткая рубашка, едва прикрывающая рёбра и плотно на них сидящая благодаря частой шнуровке сверху донизу.

Мы с Табибой обе щеголяли сегодня в таких вот достаточно однотипных нарядах. Они, конечно, разные – и вышивка, и отчасти крой, – но, даже если бы были идентичны, это никого бы не смутило. В отличие от эльфиек, для которых два одинаковых платья на приёме – катастрофа, у нас это повод для веселья и начала дружбы. Потому что, если настолько сходится вкус и выбор в одежде, может, и в остальном повезёт?

Пришли мы удачно, почти за полчаса до начала официальной части, запланированной на два часа пополудни, как раз хватит времени поздороваться. Приглашённые прибыли ещё не все, а кто был – прогуливались поодиночке и небольшими группами. Просторный зал мог вместить и на порядок больше гостей, так что сейчас он казался пустоватым. Высокий куб витрины с короной, до поры прикрытый торжественным чёрным полотнищем, располагался в дальнем конце зала, строго напротив входа – на самом парадном месте.

Журналистов с фотокристаллами я насчитала четверых: трое знакомых в лицо шайтаров из местных изданий и один человек, который возбуждённо щёлкал по своему кристаллу, заставляя его запоминать всё подряд – экспозицию зала тролльих древностей, архитектуру и убранство дворца, игру отражений в зеркалах витрин и, конечно, присутствующих с тысячи разных ракурсов. Поведением он больше походил на восторженного туриста, но на предплечье его ярко белела повязка с надписью на шайтарском «пресса».

Первым делом я направилась к хозяевам вечера – директору музея, хранительнице фондов и примкнувшему к ним Саттару Взгляду Предков, ордынскому эксперту по тролльему искусству. С этим пожилым лысым и коренастым орком, который был в два раза старше меня и на голову ниже, мне часто доводилось пересекаться по долгу службы. Даже в орочьем парадном наряде он выглядел скорее забавно, чем представительно: мягкие сапоги, свободные штаны и подпоясанная рубашка с шитьём делали его похожим на перевязанный мешок муки. Но подобные мелочи Саттара не заботили.

Быстро пересечь зал не удалось, пришлось перекинуться парой фраз со всеми попавшимися на пути гостями. Несколько известных и уважаемых коллекционеров, признанных знатоков тролльего искусства, несколько представителей местного Свода Культуры, принимавших участие в возвращении национального достояния, пара шайтаров от Внешнего Свода, тоже хорошо известные.

Всех их я знакомила с Табибой – с кем-то на орочьем, если собеседник его знал, с кем-то на общем эльфийском, потому что его худо-бедно знали почти все, а те, кто не знал, и интереса особого не представляли, – и вкратце говорила о тех, кто стоил внимания. Конечно, рассказывала только парадную часть, девочке пока рано знать, что, например, пожилой обаятельный шайтар с военной выправкой, Псарлай Лиграм, не брезгает контрабандой и связан с самыми радикальными нацистами, от которых даже «Байтала» шарахается как табун от огня. А эта военная организация, основная боевая сила повстанцев, в своё время именно радикализмом и прославилась. Хотя, конечно, террористической организацию признали не за это, за методы ведения войны.

Или вот непривычно пухлый и низкорослый шайтар Худайназар Альбей, тоже почтенный коллекционер, высокопоставленный чиновник Рабочего Свода, отвечающего в Кулаб-тане за промышленность. Он с потрохами продан эльфам ещё с молодости – учился у них и остался верен. Даже, по-моему, искренне верит, что шайтары – это на самом деле эльфы, просто кожа серая и кость широкая. Уши же заострённые! Хотя, казалось бы, где Альбей с его внушительным брюшком и парой подбородков, а где – эльфы.

Стажёрка вела себя умницей. Помалкивала, внимательно смотрела по сторонам, вежливо улыбалась, здоровалась и уверенно обменивалась с новыми знакомыми короткими вежливыми замечаниями. Я даже почти поверила, что она не так уж и многое прогуляла во время учёбы.

– Как тут много всего, – негромко проговорила девушка, когда поблизости никого не было. – В музее. Столько ценностей! Мне казалось, Кулаб-тан очень бедная страна, да и беспорядки у них постоянно…

– И тем не менее, – ответила я. – Сейчас я познакомлю тебя с шайтарой, которая очень многое сделала для сохранения всех этих шедевров.

– Вон та немолодая строгая женщина? – сообразила Табиба. – Она тоже какая-то очень знатная и занимает высокий пост? Такие длинные волосы, и причёска сложная… Это, наверное, тоже что-то значит?

– Да, конечно, – подтвердила я, про себя отметив, что стажёрка наблюдательна и умеет думать. Полезные качества. – Её очень уважают как знатока древностей.

Шаиста Шадай в свои без малого сто лет выглядела более чем достойно. Конечно, для шайтаров это ещё не старость, но сложная жизнь и обилие тревог сказываются даже на светлоликих, что уж говорить обо всех остальных.

За последние двадцать с лишним лет, которые я служу в Кулаб-тане, она почти не изменилась. Та же гладкая кожа цвета потемневшего серебра, те же блестящие чёрные волосы ниже талии – шайтары очень редко седеют, и только в глубокой старости. То же красивое, ухоженное лицо, которое почти не портили морщинки в уголках глаз и лишь слегка старили горькие складки в уголках губ; историю их появления я знала, несколько лет назад Шаиста потеряла младшего сына в горниле гражданской войны. Высокая, стройная, даже несмотря на то, что дала жизнь четверым детям, двое из которых уже умерли, – она, пожалуй, вполне могла служить наглядной агитацией для эльфов, претендующих на родство, потому что статью и достоинством затмевала самых родовитых остроухих леди. Те, правда, гораздо субтильнее, но на мой взгляд – ей это только в плюс.

Мы присоединились к их троице, и некоторое время ушло на обычные в таких случаях формальности – представление, вежливые замечания. Правда, Саттар почти сразу ушёл, его отозвал кто-то из молодых сотрудников музея.

Разговаривали на орочьем, на который Шаиста непринуждённо перешла, узнав, что местного языка пополнение пока не знает. Шайтара по-хозяйски пригласила посетить музей, когда он будет открыт и найдётся свободное время, с обещанием лично провести экскурсию, всё рассказать и показать. Мы, конечно, с удовольствием согласились, притом я уже откровенно воспользовалась служебным положением и уцепилась за хвост: приглашали одну Табибу. Во-первых, лишний раз послушать рассказы этой женщины – слишком интересно и увлекательно, чтобы добровольно отказаться, лучше Шаисты в этом музее экскурсовода нет. А во-вторых, так я и отдала едва оторвавшегося от мамки жеребёнка на растерзание этой хищнице.

– О! Дорогой, как я рада, что ты всё же успел, – через пару минут обратилась шайтара к кому-то позади нас. – Познакомься, у наших ордынских друзей пополнение, эту юную очаровательную орчанку зовут Табиба. А это мой старший сын, Шад.

Мы обернулись, и я не могла не заметить, как растерянно округлились глаза стажёрки. Обычная реакция новых лиц на этого шайтара, особенно когда он вот так подкрадывается. При росте в два с лишним метра и весе в пару сотен килограммов, двигается он бесшумно, а в парадном шайтарском одеянии чёрного цвета выглядит откровенно пугающе. Особенно вот с этим свежим, едва зажившим шрамом на, не побоюсь этого слова, морде.

– Приятно познакомиться, дара, – дружелюбно оскалился тот, вежливо склонив голову. Говорил сдержанно, вполголоса – давняя полезная привычка, позволявшая избегать контузий среди окружающих, – и от этого голос звучал мягко, вкрадчиво. – Дара Ярая, давно не виделись.

– Не ожидала увидеть тебя здесь, дар Шад, – сдержанно ответила я, тоже кивнув. Хотя, конечно, сказать хотела совсем другое и другими словами, но не при свидетелях же!

– Я не мог отказать маме. – Шад одарил нас новой широкой улыбкой.

Мама тоже благосклонно улыбнулась, окинув меня задумчивым взглядом, после чего обратилась к директору музея:

– Халик, давай оставим молодёжь, там, кажется, требуется наше присутствие. А то почтенные дары вот-вот начнут решать свой спор кулаками. Прошу нас извинить.

– Мы всё понимаем, – заверила я, – долг хозяйки приглядывать за порядком.

Там действительно очень увлечённо спорила пара коллекционеров-шайтаров – Псарлай Лиграм и Рахмил Дарнаш. Мутный, надо сказать, тип с неприятными вкрадчиво-скользкими манерами, я понятия не имела, откуда он брал деньги на свою коллекцию, но была почти уверена, что не гнушался пополнять её краденым. Правда, эти двое сцеплялись каждый раз, оказываясь на одной территории, это был только вопрос времени, и обычно не уходили дальше спора на повышенных тонах, так что я склонялась к мысли, что Шаиста воспользовалась поводом оставить наше общество. Вот только почему?..

– У тебя и правда очаровательная стажёрка, – заметил Шад. – Я бы под такую лёг.

Табиба от такого заявления откровенно опешила и уставилась на шайтара дикими, испуганными глазами, а через мгновение залилась краской. Я сделала знак одному из двух официантов, которые обносили гостей напитками, и невозмутимо добила девушку:

– Не верь этому типу, он предпочитает быть сверху. – Забрала с подноса пару бокалов, один протянула ошарашенной Табибе, второй пригубила сама и продолжила: – И не красней, привыкай. У шайтаров строго, флиртовать и рассыпаться в комплиментах может только неженатый мужчина перед незамужней девушкой. Потому что комплименты всегда такие, что у нас дома за подобное сразу бьют по лицу. Твоей обиды здесь никто не поймёт.

Табиба кивнула со стеклянными глазами, хлебнула из стакана, едва не поперхнулась, чудом не выплюнула жидкость обратно и вытаращилась на меня в изумлении:

– Это что, пиво?!

Ну, она хотя бы очнулась.

– Пиво, – подтвердила я и сделала новый глоток. – Здесь этот напиток считается наиболее благородным, потому что – жидкий хлеб, знак расположения и гостеприимства. А подать гостю прокисший виноградный сок, с их точки зрения, оскорбительно.

– А свежий? – жалобно пробормотала она. – Или воду?!

– Вон там, где столы с закусками, – сжалилась я и кивнула в нужном направлении. – Дар Шад…

– Нет-нет, благодарю, я сама! – поспешно отмахнулась Табиба и быстрым шагом направилась к столикам, чудом не расплёскивая по дороге бокал.

Шад наблюдал за нашим разговором с лёгкой улыбкой и большим интересом, стоя на вполне приличном расстоянии. Это на словах они любят пошлить и отпускать сомнительные шуточки, а вот руки без разрешения не распускают. Имею в виду, конечно, нормальных представителей народа, свои уроды есть везде.

– Зачем ты напугал ребёнка? – вздохнула я с укором, не сводя взгляда со стажёрки: мало ли с кем она пересечётся по дороге!

– Я флиртовал, – возразил Шад невозмутимо, перейдя на шайтарский. Орочий он хорошо понимал, но разговаривал на нём плохо, и так было удобнее. – И не понимаю, на что она обиделась.

Я насмешливо на него покосилась, с немым укором качнула головой, отметив и простодушную улыбку, и полупустой бокал в руке, размером побольше тех, которые предлагали нам. Но тут же опять отвернулась, приложив к этому неприятно заметное моральное усилие. Хотя Шад соблюдал дистанцию, всё равно этакая монументальная громадина рядом притягивала внимание.

Табибе тем временем составил компанию один из коллекционеров и явно предложил рассказать про экспозицию. Тоже хорошо знакомый и, пожалуй, один из самых приятных из этой публики – солидный пожилой гном Гар Тун Кар. Я вздохнула немного свободнее: с гномами у девушки конфликтов не было, а данному конкретному вполне можно доверить жеребёнка. Серьёзный, степенный отец семейства, владелец рудного комбината и нескольких шахт, свою коллекцию он собирал по большей части законными способами, в политику не лез и молоденькой орчанке в его обществе не грозило ничего дурного. Сюда он прибыл исключительно по рабочим вопросам, а в музей пришёл из любопытства. Мы были неплохо знакомы и поддерживали приятельские отношения по переписке. Так что пусть Табиба общается и просвещается, ей нужно.

– Твоя стажёрка не любит пиво?

– Видимо, не любит.

– Это же твоя стажёрка, ты так плохо её знаешь? – спросил Шад насмешливо.

– Она прибыла сегодня порталом из Орды, конечно, я с ней пока ещё толком не знакома, – легко пояснила я. Вдаваться в подробности собственного знакомства с Табибой и её семьёй посчитала излишним. Не здесь и не сейчас разговаривать о личном. – К тому же она только что после учёбы, где специализировалась на странах Элисийского материка и в последний момент сменила тему работы. Где мне с ней было пересечься?

– Ну и правильно сменила, – решил Шад. – У нас гораздо веселее!

– По твоему лицу видно, с каждым разом всё веселее, – заметила я со вздохом.

Выговаривать, что думаю об этом веселье, не стала. А смысл? На его поведении это всё равно не скажется.

– По лицу?.. – не сразу сообразил он, нахмурился и просиял: – А, ты про шрам! Да, забавная история! Это было на склонах Хараши…

– Дар Шад, пожалуйста, избавь меня от подробностей! – с недовольной гримасой оборвала я.

Выражение лица шайтара сделалось обиженным, но меня не проняло: слушать кровавые подробности его приключений не хотелось, а, зная Шада, я не сомневалась – подробностей там будет с избытком. И большинство, конечно, выдуманные, что окончательно лишало смысла выслушивание очередной истории очередного столкновения с очередным мифическим или реальным зверем.

В этом, к слову, едины все потомки троллей. Люди и эльфы стесняются шрамов, считая их уродством, наши же воины – носят с гордостью. И если честная история его появления не впечатляет, никто не мешает придумать новую, более увлекательную – к ним никто не относится всерьёз, но слушают обычно с удовольствием, просто для развлечения. С фантазией у Шада всё хорошо, но…

Проблема в том, что я если не знала, то, по крайней мере, догадывалась, где это было получено. И догадывалась, насколько сильно он рисковал в процессе. А поскольку повлиять на происходящее не могла, предпочитала сделать вид, что ничего не случилось.

– Как твои отары? – спросила, смягчая грубость отказа.

– Плодятся и тучнеют, – улыбнулся он. – Пока оставил на пастухов, есть дела в городе.

Очень хотелось спросить, какие именно и надолго ли, но правды я сейчас не услышу, поэтому предпочла промолчать. Тем более всё равно пришлось прерваться: настала пора торжественной части.

Которая вышла достаточно скромной и непродолжительной. Немного приличных случаю речей, немного необременительных вопросов от журналистов. Немного попозировать у витрины с директором музея и представителем Свода Культуры, отвечавшим за культурные контакты… Приятный шайтар, очень спокойный и выдержанный, и умеет не лезть в чужие дела – очень редкое в наши неспокойные годы качество.

Пока всё это происходило, на огонёк занесло знакомого мне эльфа из их посольской группы по культурным вопросам. На беду, самого неприятного из всех. Я машинально первым делом попыталась найти взглядом Шада, которому точно не стоило встречаться с ушастыми, но шайтар и без моих замечаний исчез из зала некоторое время назад. Всё же у него поразительный талант оставаться при необходимости незаметным, тем более удивительный при его размерах.

– Ярая, это что, правда корона? – Через некоторое время Табиба всё же сумела отловить меня и отвлечь в сторонку. – Серьёзно?! На какую она голову? И какая шея это выдержит?!

– На троллью, – улыбнулась я. – Тут же где-то был один из первых военных вождей шайтаров в парадном облачении, ты до него не дошла? Он муляж, конечно, но в натуральную величину. И он всё-таки помоложе короны, а в её времена шайтары были в большей степени троллями.

– Ну да… Да, ты права, но всё равно. Когда ты говорила про корону, я думала о чём-то совсем другом. Кому могла понадобиться эта каменюка?!

– Коллекционерам, – насмешливо отозвалась я и кивнула на парочку упомянутых, которые прилипли к витрине и оживлённо, с восторгом обсуждали новый экспонат. – Древняя вещь, уникальная в своём роде.

– Ну да, – окончательно стушевалась Табиба. – История и всё такое. Но могли что-нибудь более симпатичное украсть! – проворчала она.

Я засмеялась и ободряюще похлопала её по плечу:

– Не переживай, я тоже при слове «корона» представляю нечто совсем другое, а не кусок камня. Но история есть история.

А корона и правда внушала скорее трепет и немного ужас, но совсем не восхищение. Весило это произведение древнего искусства килограммов двадцать, и впрямь мало какая шея выдержит. Высеченный из куска серого гранита обод овальной формы шириной сантиметров пятнадцать, зауженный кверху, чтобы не соскальзывал с черепа, покрытый нечитаемой полустёртой резьбой. Так сразу и не скажешь, что это – корона. Некоторые специалисты полагают, что это совсем не «глаз», как она официально называется, а другое место, символизирующее плодородие. И я не удивлюсь, если они правы: с древних племён вполне могло статься.

После торжественного открытия нового бесценного экспоната началась обычная рутина.

Для начала мы немного обсудили с шайтарским чиновником перспективы дальнейшего сотрудничества и взаимообмена выставками. Он искренне сокрушался из-за неспокойной обстановки в стране, которая совсем не способствовала уверенному культурному росту, и нашёл во мне полное понимание проблемы. Мне тоже местная перманентная гражданская война надоела ещё до приезда в Кулаб-тан много лет назад неоперённой стажёркой вроде Табибы.

Потом я посочувствовала Мангулу Ийдару, который тратил на своё увлечение тролльими древностями деньги, честно заработанные торговлей, насколько торговля вообще может быть честной, а сейчас терпел огромные убытки из-за выросшей интенсивности боёв разом на западе, юге и севере страны. Он очень волновался, как бы не пришлось вовсе сворачивать дело с большими потерями.

Тема войны у всех вызывала живой отклик, несмотря на то, что по официальной версии правительство её выигрывало. Зацепило даже тех, у кого почти не было активов в Кулаб-тане, и некоторое время гости жарко обсуждали достоверность информации из газет. Чуть не переругались по поводу того, полную ахинею они несут или всё-таки крупицы истины есть: несмотря на повсеместное пресечение инакомыслия, уж владельцы капиталов-то знали, на чьей стороне перевес.

Когда собеседников удалось утихомирить и отвлечь на менее острую тему, мы обсудили предстоящий небольшой благотворительный аукцион, посвящённый тролльему искусству, который устраивался неким анонимным лицом. Тут мнения разделились, и разделились предсказуемо: Лиграм, и без того не гнушавшийся сомнительных схем, уверял, что именно в таких местах можно отыскать подлинный шедевр, Гар Тун Кар – опасался аферистов, подделок и краденого. Остальные колебались где-то между, и я по привычке придерживалась золотой середины, хотя готова была спорить: без криминала там точно не обойдётся. У аукционного дома «Тайтила» и без того сомнительная репутация, а уж в такое время, да ещё неизвестно откуда взявшиеся вещи…

На вопрос о том, пойду я или нет, ответила уклончиво, поскольку и сама ещё не решила, хотя тоже получила приглашение. Я порой на добровольных началах выступала посредником для наших музеев и помогала им договариваться о покупке того или иного предмета, так что в этой среде меня знали. По предварительным сведениям, ничего интересного от аукциона ждать не приходилось, никто ни о чём меня не просил, и какой смысл тратить время? Ради возможного появления некоего неучтённого лота наверняка сомнительного происхождения?

Потом я поддакнула паре высокопоставленных шайтаров в вопросе зверств пресловутой «Байталы» – «единого кулака» в переводе. Эта повстанческая армия когда-то давно выросла из клановых противоречий разных земель и состояла тогда из самого разного агрессивного сброда вроде радикальных культистов, нацистов и террористов, а сейчас уверенно натягивала эльфам хвост на уши. Светлоликие, конечно, пытались делать хорошую мину и вид, что всё идёт согласно намеченному ими плану. Не могли же они признать, что не способны ничего сделать с горсткой плохо вооружённых пастухов и что все их могучие боевые маги бессильны в этих горах! Но мина получалась у них ещё паршивей, чем военные действия.

В общем, светское мероприятие шло своим чередом, когда ко мне подошёл молодой шайтар в хорошо знакомой синей форме.

– Дара посланница, дара Шадай просила зайти к ней в кабинет, уладить некоторые формальности, – коротко поклонившись, сообщил он.

– Всё-таки что-то пропустили? – вздохнула я. – Хорошо, конечно. Прошу простить, дары.

Глава 2

Культурный обмен с исчезновением

Несколько тёмных залов, неприметная дверь, спрятанная за ширмой, тихий и достаточно скромный коридор – в дворцовые времена им, наверное, пользовались слуги. Я плохо знала здешние лабиринты, поэтому далеко не сразу заподозрила, что ведут меня совсем не туда, куда обещали. Но встревожиться не успела, и потребовать ответов – тоже. Мы прошли по коридору совсем немного и остановились возле тяжёлой двустворчатой двери.

– Дара Шадай сменила кабинет? – растерянно предположила я.

– Дара, подожди здесь, пожалуйста, – уважительно поклонился сопровождающий, проигнорировав вопрос, и юркнул за дверь.

Я только пожала плечами ему вслед, озадаченная происходящим. Никакой угрозы как будто не было, но что происходило – непонятно.

Пару минут я постояла, прислушиваясь к тишине за дверью, потом уже начала сердиться. Ну что за шутки? Девочка я им на побегушках, что ли?

Я толкнула дверь – и замерла на пороге в полной растерянности. Потому что за дверью была винтовая лестница, которая убегала и вверх, и вниз, закручиваясь возле толстой колонны.

Интересненько… Что-то я уже совсем ничего не понимаю!

В следующее мгновение сердце испуганно ухнуло вниз, когда большая ладонь закрыла мне рот, вторая рука подхватила поперёк талии и дёрнула назад, прижала к чему-то твёрдому. Захлопнулась дверь на лестницу, промелькнул коридор, вторая дверь – меня не просто схватили, но куда-то потащили. За долю секунды в голове пронеслась тысяча перепуганных мыслей о том, кому я могла понадобиться, чем это грозит и как спасаться.

А потом паника отступила, сменившись возмущением, потому что я опознала похитителя. Да и он ослабил хватку, затащив меня в какую-то полутёмную комнату с пропахшими пылью стеллажами, заполненными папками.

– Ты совсем с ума сошёл? – возмутилась я, обернувшись в охапке мужчины.

– Совсем, – легко согласился Шад, оттеснил меня на шаг назад, подхватил под бёдра и усадил на небольшую деревянную стремянку, которую тут использовали для доступа к верхним полкам.

Хорошая оказалась стремянка. Верхняя ступенька была достаточно широкой, чтобы я поместилась, а высота – подходящей, чтобы шайтару не приходилось сильно нагибаться.

Продолжить возмущаться не позволил поцелуй – жадный, лихорадочный. А сильные мужские ладони на бёдрах под юбкой, тесно прижавшие к его бёдрам, и желание такое отбили, мигом пробудив совсем другие мысли и потребности. Возбуждение плеснуло по телу дрожью, внизу живота мгновенно стало горячо и – пусто.

Я прекрасно знала, как избавиться от этого ощущения, поэтому, обхватив шайтара ногами, на ощупь пыталась найти застёжку его штанов.

От горьковатого, полынного запаха мужчины и вкуса поцелуя совершенно повело. Так и не найдя пуговиц, я вцепилась в его поясницу, прижимая к себе ещё теснее. Ощущая его возбуждение сквозь одежду, не сдержала стона, прикусила его губу. Шад вцепился в моё бельё, но тут же отстранился и тихо ругнулся.

– Снимай сама, а то опять я виноват буду, – хрипло выдохнул он, взявшись вместо этого за свои штаны. Пальцы на пуговицах сбивались и подрагивали, и я порадовалась, что стащить бельё гораздо проще. – И шнуровку. Ненавижу эту твою одежду!