Человеческие судьбы

Геннадий Демчев

Человеческие судьбы

Уважаемые читатели!

Перед вами книга стихов и рассказов о жизни. Жизнь многообразна и непредсказуема, она полна взлётов и падений, встреч и расставаний. Жизнь каждого человека уникальна, но есть нечто общее – это чувства, эмоции, переживания, мечты и надежды. Жизнь, бесспорно, прекрасна и удивительна, но иногда жестока и несправедлива. О превратностях человеческих судеб и повествует автор этой книги.

Герои этих произведений – обычные люди со своими радостями и горестями, сомнениями и надеждами. Они учатся жить, любить, преодолевать трудности и радоваться каждому дню. Они заставляют нас задуматься о многом, порой посмотреть на привычные вещи под другим углом зрения и, возможно, чьи-то истории станут для вас поучительными и вдохновляющими.

Приятного чтения!

Демчев Г. В.

СТИХИ

Беседа с Музой

Меня сегодня Муза посетила,

В глаза смотрела, с обидой говорила:

– Я не даю спать тебе три ночи,

А ты, поэт, творить поэзию не хочешь.

Может, обиделся, что долго не являлась?

Ты можешь без меня писать, казалось.

Я прихожу к тебе всегда в конце лета.

Давай работать, есть время до рассвета.

Посмотрел на Музу и увидел в глазах

Красоту творений в поступках и делах

И, улыбаясь, тихим голосом сказал:

– По тебе, дорогая, всё лето я скучал.

Почему приходишь ночью, а не днём?

Погуляли бы в парке с тобою вдвоём,

Присели, достали бы ручку и тетрадь,

Стали вместе стихи писать.

Когда ночью ко мне приходишь,

До утра со мной поэзию творишь.

Я не из бетона или стали отлитый,

На работу иду усталый и разбитый.

– И всё же! – ответила Муза в тишине,

– Днём приходить несподручно мне,

Я привыкла являться в ночной тиши.

Так что, поэт, просыпайся и пиши!

Хочешь стать уважаемым, знаменитым

Среди поэтов и писателей, маститым?

Твори, дерзай, старайся день и ночь,

А я же, твоя Муза, готова в том помочь!

– Муза, ты прекрасна и красива, спору нет!

Встреча с тобой – счастливый мой билет!

Буду творить все ночи до рассвета,

Не упущу своего счастливого билета.

Музе отказать не мог – я сдался!

Так и не заснул, как ни старался.

Сегодня ночью, в наступившую среду,

Написал «Донбасс» и с «Музой беседу».

Донбасс

Над Саур-Могилой солнце светит, как обычно,

Стоит немая тишина – непривычно.

Порою слышно высоко в зените

Стук сердец воинов, отлитых в граните.

Непобедимые, гордо смотрят на нас,

Отдав жизни за Россию, за Донбасс.

Потомки не раз ещё сюда придут,

Героев вспомнят и честь им отдадут.

Спокойно спите в своём мире

Моторола, Корса, Жога, Гиви…

С постаментов, как живые, смотрите на нас –

Вас не забудет ни Россия, ни Донбасс!

Помним всех погибших по дате,

Убитых репортёров, о нашем Бате.

Как ни стреляйте, ни бомбите нас –

Голову не склонит перед врагом Донбасс!

На алее Ангелов немая тишина,

На граните выбиты детишек имена.

Не услышим больше их весёлый смех,

Нацисты подло убили всех.

Не играть детям никогда в игрушки,

Не пойдут в садик, как их друзья-подружки.

Им не постареть и не стать седыми,

Игрушки и цветы лежат перед ними.

На Украину шлют Америка и НАТО

Танки, снаряды, пушки, злато,

Желая уничтожить Россию годами.

Но Победа будет всегда за нами!

Воины России сильны, как никогда!

Идут вперёд, освобождая города

Мариуполь, Артёмовск, Лисичанск…

Освободим Краматорск и Славянск!

Пройдут годы, народ мирно заживёт,

Донбасс вновь будет возрождаться.

Если Родина сыновей на защиту позовёт,

Как прежде, будем неистово сражаться!

Над Саур-Могилой солнце светит, как обычно,

Тишина стоит немая – непривычно!

Здесь шли бои, снаряды рвались,

Внуки, как и деды, с нацистами сражались!

Дорогая графиня

Я часто вспоминаю, дорогая графиня,

Последний наш бал во дворце.

Гостей принимала великая княгиня

С милой улыбкой на уставшем лице.

Вы руки положили поверх эполет,

Вы улыбались, мы в танце кружились

Под звуки оркестра, ослепительный свет.

Глаза ваши от счастья светились.

Своей красотой, дорогая графиня,

Затмили весь белый мне свет.

Думал тогда, что будем отныне

Счастливы вместе много мы лет.

Простите, графиня, за разбитые грёзы.

Нет нам счастья на этой земле!

Замёрзла душа, не растопят и слёзы,

А сердце сгорает в щемящей тоске!

Завтра в атаку пойдут эскадроны.

Снежинки упали на лицо и погон.

Будут убитые, раненых стоны.

Помолитесь, графиня, за нас у икон.

В голой степи ветер лишь воет

Да пули свистят со всех сторон.

Жизнь наша и гроша здесь не стоит.

Для себя оставлю последний патрон.

Болит душа и старая рана,

Эскадроны редеют, много нас пало.

Вчера схоронили штабс-капитана –

Донская земля ему пристанищем стала.

Войну мы, графиня, уже проиграли,

Живым нам места нет в этой стране.

Мы для России изгоями стали,

Место наше в сырой лишь земле.

Звезда

Сотни миллионов лет

В небесах, над землёй далёко,

Излучая тусклый свет,

Светит звезда одиноко.

То звезда моей судьбы

То гаснет, то сверкает.

Зигзаги моего пути

Своим светом озаряет.

То укажет верный путь,

Когда собьюсь с дороги.

То навеет тоску и грусть

О доме, о родном пороге.

Позовёт в дальний путь

За собой, в космические дали.

Озарит мечтой, от которой не уснуть,

О той, что мы мечтали.

То зажжёт в сердце любовь

На своё похожее мерцание.

То поселит в душе боль,

Любви угасшей разочарование.

Когда в клочья рвёт судьбу,

Будто в бездну летишь с обрыва.

Смотрю в небо на ту звезду –

Даёт силы жить и позитива.

И один в поле воин

(Посвящается артиллеристу Николаю Сиротинину, геройски погибшему в годы Великой Отечественной войны)

Измотанный наш стрелковый полк

Отступал с боями на восток.

За околицей одной деревушки

Остановились на пригорке у речушки.

Природа радовала глаз,

Думали, что есть приказ

Окопаться на высотке той

И фашистам дать суровый бой.

В шеренгу построил командир,

Прошёлся вдоль и спросил;

– Есть доброволец, готовый к бою?

Тогда выйти из строя.

Кому-то надо прикрыть отход.

Бросил взгляд на заход,

Будто этот дивный свет

На его вопрос даст ответ.

– Почему отступаем долго так?

Нет наступлений, обхватов и атак.

Вздохнул: «Воевать учили нас теории

Малой кровью на чужой территории».

В поле веял тёплый ветерок,

Из строя вышел невысокий паренёк,

Боец безусый, молодой,

Но уже наводчик боевой.

Задачу боевую поставил командир.

На прощание обнял бойца и проговорил:

– Задержи фрицев, сколько сможешь,

Потом полк свой догонишь.

Боец посмотрел уходящим вслед,

Курить хотелось, достал кисет.

Ветер качал густую рожь,

В ожидании боя бросало в дрожь.

Ночь была тиха. Пели птички.

Заснул. Приснились брат, сестрички.

Город родной Орёл и завод,

Родная школа, любимый кот.

Сектор обстрела утром осмотрел,

Вдали натужно мотор гудел –

Колонны танков и машин

Везли солдат, снаряды и бензин.

Перекрестился три раза невпопад,

Устроил фашистам кровавый ад.

Первый танк подбил на мосту,

Вторым снарядом броневик в хвосту.

Фашисты в ловушке оказались,

В панике повсюду заметались.

Каждый снаряд ложился в цель –

На воздух бензовоз взлетел.

Взорвалась машина со снарядами,

Танку башню снесло рядом.

Второй на месте закрутился, задымил,

Сполз в кювет, перевернулся и застыл.

Паника вокруг, куда-то все бегут,

Враг не поймёт, откуда бьют.

Кругом взрывы, всё дымит,

Смерть врага не щадит.

Долго не могли определить фрицы,

Кто и с какой по ним бьёт позиции.

Казалось, в бой с полком вступили,

Наугад танки и пулемёты палили.

Пара танков в одном местечке

Решили форсировать речку.

Речка жестоко их обманула,

Илом вязким затянула.

Николай крикнул: «Засекли, вот гады!

Жаль, кончаются снаряды».

Пули ударили пушке в щиток,

Взрыв обжёг левый бок.

Во врага последний послал снаряд,

В небо бросил прощальный взгляд.

Сел на землю, зажал рану,

Вспомнил дом, отца и маму.

Он сидел спиной к лафету,

Приготовил гранату, достал газету.

Болела рана, было жарко.

Скрутил самокрутку, затянулся сладко.

Фашистов много нашли конец,

Смертью храбрых пал боец.

Он в плен не сдался,

На гранате с врагами подорвался.

Даже враги подвиг оценили,

С почестями его похоронили.

Унтер сказал: «Славный воин,

Никто из нас его недостоин!»

За деревней, в поле у моста,

Стоит обелиск, на нём звезда.

Пройдут люди, вспорхнёт птичка,

На обелиске с надписью табличка:

«Здесь последний бой свой дал

И смертью храбрых пал,

Защищая родной край,

Артиллерист Сиротинин Николай».

Мама

Вижу не то сон, не то виденье.

На плакат придорожный я смотрю:

«Мама, с Днём рождения!»,

«Я тебя люблю!».

Комки к горлу подкатились,

Не выдохнуть, не вздохнуть.

Глаза слезами налились,

Слова не сказать, не шепнуть.

Перед глазами жизнь прокатилась

В один миг, как наяву,

Как ты, сынок, родился и вырос,

Как на руках тебя ношу!

На фото улыбкой я светилась

Задорна, красива и молода.

За тебя, сыночек, всегда молилась,

День и ночь всегда ждала.

Ты от меня сейчас далёко,

Я тебя, как прежде, жду.

Ты с семьёй, тебе не одиноко.

Я вас тоже всех люблю.

Вижу не то сон, не то виденье.

На плакат придорожный я смотрю:

«Мама, с Днём рождения!»,

«Я тебя люблю!».

Москва

Город Москва – России столица,

Гордится тобою большая страна!

Гостей, москвичей счастливые лица

В метро и на улицах встретишь всегда.

Парки, мосты и жилые массивы

Возводятся быстро и видом красивы!

Улиц и зданий прекрасно убранство,

Жители Москвы – твоё богатство!

В сорок первом, в суровый тот год,

На защиту Москвы поднялся народ!

Много врагов на подступах пали,

Москву и Россию тогда отстояли!

На башнях Кремля звёзды горят,

Александровский сад – часовые стоят,

Вечный огонь торжествуя горит,

Ничто не забыто – никто не забыт!

Муза

Вечером в тёплую кроватку лёг,

За окном гуляла стужа.

В голове сложился слог,

Понял, не заснуть – пришла Муза.

Хотел прогнать я Музу прочь,

Глаза слипались, в сон тянуло.

На дворе стояла глухая ночь.

Муза блокнот и ручку протянула.

Посмотрел на Музу, глянул в поток,

Строки стихов в ряд сложились.

Написал в блокнот пару строк,

Остальные в рифму не ложились.

Сон о себе давал знать,

Муза к себе поэзией тянула.

Побрёл понуро спать в кровать,

Муза рифмой вдруг толкнула.

Пришёл на кухню, и вот

Налил в заварник кипяточка,

Взял в руки ручку и блокнот.

Рифмы ложились за строчкой строчка.

С ночной гостьей гоняю чай,

Поэзию высокую творю.

Голос Музы: «Поэт, ты не серчай,

Ночами спать что не даю.

Бывает скучно, ночью не заснуть.

На улице холод, пролетело лето.

К кому-то хочется в гости заглянуть,

Посетить хорошего поэта».

В ночной тиши Музе я ответил:

«Для меня ты гостья дорогая.

День ли ночь, или поздний вечер,

Приходи всегда на чашку чая».

Закончил поэму в тишине,

Заснул сладко перед рассветом.

Муза приснилась и сказала мне:

«Я прихожу к таким, как ты, поэтам».

Однажды утром

Однажды утром, замерев на пороге,

Подставлю лицо под солнечный свет.

Весь жизненный путь непростой дороги

Окину сквозь выси прожитых лет.

Эти годы, унесённые в дали,

Уже не вернуть, да их и не жаль!

Немало событий они повидали,

Оставив на сердце радость, печаль.

Вспомню поля, луга и овраги,

России природу, родную до слёз,

Дурманящим вкусом медовой браги

Был опьянён средь рощи берёз.

И где-то, сидя на самой макушке,

На суку и сквозь листьев просвет,

Раздавалось «ку-ку» голосистой кукушки,

Отмеряющей щедро мне жизни лет.

Солнце, садясь, зажигало зарницу.

По телу бежала блаженная дрожь,

Ветер качал в поле пшеницу.

Я знал – сейчас ко мне ты придёшь.

В свежем скошенном сена стоге

В экстазе губы кусали мы в кровь,

И ласкам не будет предела, а в итоге –

Вечною будет наша любовь!

Жаль безумной любви угасшей,

Завядшей, словно луговые цветы,

Жизни счастливой совместной нашей,

Вдаль улетевшей неизбывной мечты!

По ладони цыганка гадала когда-то,

Глядя с прищуром, продолжала твердить:

«Будешь ты счастлив и жить богато,

Не забудь только ручку позолотить!»

Три могучих дуба, как три брата,

На развилке стояли трёх дорог,

Словно разойтись задумали куда-то,

Как и я, покинуть родной порог.

Бывало, пил, скандалил и дрался,

Впадал порой в тяжкие грехи!

Может, оттого, что являлся

Сыном крестьянки и пахаря от сохи.

Бывали взлёты и крутые паденья,

Крупно везло и до слёз – невезенья!

Всегда во всём к совершенству стремился,

Постоянно по жизни чему-то учился!

Жизнь, семья, карьера удались,

Но хочу сказать я не об этом –

Проза с поэзией в судьбу ворвались,

Стал теперь я прозаиком и поэтом.

Осень

Утром ранним выйду на крыльцо –

Повеяло прохладой и дождём.

Это осень дохнула мне в лицо,

Приходит незаметно сентябрём.

Осень – тоскливая пора,

Время расставания с летом.

Душа просит ещё тепла,

Солнечным погреться светом.

Багрово-жёлтой листвой

Окрасились вокруг деревья,

На рябине ослепляют красотой

Из гроздьев красных ожерелья.

Пожаты золотистые хлеба,

Вспаханы, чернеют нивы,

В садах закончилась страда –

Собраны груши, яблоки и сливы.

Листья, падая, водят хоровод,

Устилая землю ковром красиво.

В гладь пруда холодных вод

Свой наряд роняет ива.

Крик журавлей услышу с высока –

Улетают зимовать в тёплые страны.

Нахлынет вдруг неведома тоска,

Душа вскроет затянутые раны.

И так давно немало лет,

Клин журавлей провожая взглядом,

Хочется лететь за ними вслед

И быть с ними всегда рядом.

Дождь моросит, я под зонтом

Иду по грязи, перепрыгивая лужи.

Хочу скорее в уютный дом –

Не мерзнуть на промозглой стуже!

Берёза ветками стучит в окно,

Будто в дом просится погреться.

Без листвы замерзла, на улице темно,

От дождя и ветра некуда ей деться!

Смотрю на слякоть, стоя из окна.

Осенняя хандра навеет скуку.

Впереди с морозами холодная зима,

Весна не скоро нам протянет руку.

Осень пришла

Незаметно Осень на порог подкралась,

Нам грустить о лете только лишь осталось.

Стучит дождик по оконным стёклам,

Вокруг всё стало серым и поблёклым.

Дует сильный ветер, с непогодой спетый,

Я сегодня вышел налегке одетый.

Разлились лужи посреди дороги,

Их не обойти, не намочив ноги.

Срывает ветер листья и берёзы клонит,

В проводах намокших свистит и стонет.

На берёзе сломит очередную ветку.

Я промок и забыл надеть кепку.

Холодный дождик продолжает литься,

Под зонтами люди стараются укрыться.

Но порыв ветра зонты ломает,

Словно озорник с нами играет.

Не поскупилась Осень на свои краски,

Стоят деревья в золотой окраске.

Рисовала кистью красивые картины,

Красным ярким цветом гроздья рябины.

Постаралась Осень все осины, клёны

Багровым цветом их разукрасить кроны.

Буровато-жёлтым стал и бор дубовый,

Ягоды в колючках прячет куст терновый.

Осень в ярких красках выглядит красиво!

Только отчего же на душе тоскливо?

Не хватает, может, мне тепла и света,

Журавлей прощанья грустного привета!?

Перелётных птиц много кружит стай,

Зимовать улетают в далёкий тёплый край.

Плохого время года нет в природе,

Одеваться надо просто по погоде.

Суд Божий

Всё чаще, подходя к порогу,

В небеса смотрю и начинаю понимать:

На суд страстный скоро к Богу

Мне надо, грешному, предстать.

Буду я за всё в ответе.

Бывало, пил, курил, грубил,

Ругался матом на этом свете.

Женщин сильно всегда любил.

Порой бывало, лгал ненароком,

Веря, что правда бывает хуже лжи.

Дорогу забывал к родным истокам,

Родным мало дарил любви.

В защиту всё же я бы сказал:

Не крал, не льстил, не лицемерил.

Друзей своих никогда не предавал,

Дружбу верную в деньгах не мерил.

На злость и хамство не отвечал,

Никогда врагам своим не мстил.

Деяние их на Суд Божий оставлял,

Делился с теми, кто милость просил.

Всё чаще тянет в Божий Храм,

Где на душе покой и благодать.

Помолюсь, поставлю свечи образам,

Тут Творца благая поступь, стать.

Услышал голос вдруг с небес,

Озарил душу светом благовест:

«Добро всё же имеет перевес,

Живи, не покинешь земных мест.

Масла подлили в твою лампаду,

Пиши стихи и прозу, не зазнавайся.

Плодить грехи уже не надо,

Жить правильно теперь старайся».

В небесах увидел образ я Творца,

Крестился благодарно, душою трепеща.

Прекрасный лик небесного Отца

И Ангелов исчезли в небе не спеша!

РАССКАЗЫ

Баночка мёда

Старшина ГАИ Егоров отдыхал после суточного дежурства. До обеда переделал накопившиеся дела по хозяйству, а в полдень – грех в выходной с другом не посидеть! – выпили бутылку водки. Затем прилёг на кровать и уснул сладким сном. Под вечер его разбудил настойчивый звонок домашнего телефона. Николаю, так звали старшину, стоило больших усилий открыть глаза, он с трудом оторвал голову от подушки. Ещё не проснувшись окончательно, сел на кровати и хотел ноги всунуть в тапки, но из этого ничего не получалось. Ногами не мог попасть в эти самые тапки, которые почему-то разбегались в разные стороны, а затем и вообще спрятались под кроватью. У старшины всякий раз тапки такое выделывали, когда, проснувшись поутру и взглянув на часы, осознавал, что проспал и опаздывает на службу, он начинал торопиться, а они, как нарочно, прятались и ускользали.

В это время он всегда с раздражением и завистью думал: вот живут же люди и по-другому, сам видел в американских фильмах: человек встал спокойно, погулял с собакой, сделал утреннюю пробежку, принял душ, выпил кофе, даже новости в газете почитал, не спеша сел в машину и отправился на работу. А тут, блин, не успел проснуться и уже на работу опаздываешь!

Телефон продолжал дребезжать. Сняв трубку, Егоров уже по настойчивости звонка, а потом и по голосу начальника понял, что что-то случилось. Так и есть! Начальник, понимая, что в выходной Егоров может быть не совсем трезв, потому категорично приказал явиться на службу в любом состоянии. Сергев, так между собой сотрудники звали начальника отделения ГАИ, объяснил, что произошло серьёзное происшествие, поэтому в их районе и по всей области вводится план «Перехват». На сборы и дорогу отводилось тридцать минут.

Несмотря на серьёзность ситуации, ему вспомнился комедийный фильм «Вождь краснокожих», где два незадачливых похитителя мальчишки произнесли ставшую крылатой фразу, что за десять минут успеют добежать до канадской границы. Усмехнувшись, Николай подумал: «А у меня в запасе тридцать минут, в моём случае я успею полмира обежать, если прикажет начальство, а не только до канадской границы!»

От усталости, недосыпа да ещё и от выпитого спиртного болела голова. Он выпил две таблетки аспирина, принял освежающий душ, побрился, тщательно почистил зубы, выпил крепкого чая с бутербродом. Жизнь налаживалась – прошла головная боль, сил прибавилось. Он оделся и, написав записку для жены, что его вызвали на службу, вышел из дома. Привычно оглядел свой «Москвич-пирожок», завёл и тронулся с места. В отделе милиции, как в растревоженном улье, стоял гул, суета – были вызваны все сотрудники, которым довели информацию о происшествии. Произошло дерзкое ограбление в одном из населённых пунктов их района с применением огнестрельного оружия.

Николай в составе опергруппы всю ночь бдительно дежурил на блокпосте, проверяя и досматривая весь проезжающий транспорт. Под утро пришла оперативная информация об отбое плана «Перехват», так как на блокпосте в соседнем районе поймали преступников. Оперативная группа тут же собралась и уехала, а старшина Егоров покидать блокпост не спешил, он решил ещё постоять, поработать, хотя основной причиной было желание срубить денег себе на бутылку водки. Ночью было не до этого, приходилось службу нести бдительно, была вероятность нарваться на опасных вооружённых бандитов, которые колесили неизвестно по каким дорогам и могли внезапно оказаться на их участке.

Егоров часто вспоминал, как ещё до службы в армии он работал на заводе в областном центре слесарем после окончания училища, и был у него наставник Петрович. Наставник никогда с работы не уходил с пустыми руками, всегда старался прихватить с собой хоть что-нибудь: ключ, гвоздь, электрод, приговаривая, что всё пригодится дома. Однажды смена выдалась напряжённой, Петровичу некогда было заранее приготовить, что унести с собой. Когда смена подходила к концу и надо было идти домой, он вдруг встрепенулся, напрягся, заметался по сторонам и, не увидев ничего стоящего под руками, схватил лежащий на одном из стеллажей ржавый болт и положил его в карман. После чего успокоился, расслабился, на немой удивлённый вопрос Николая ответил:

– Что ты на меня так смотришь, болезнь у меня такая, не могу с работы просто так уходить, что-то обязательно с собой прихватить должен, иначе сам не свой буду!

Егоров часто вспоминал про Петровича и с удивлением для себя отметил, что тоже заболел такой «болезнью». Вот и сейчас не может уехать домой с пустыми руками. Он стоял в ожидании подходящего «клиента», как он иногда называл того, с кого можно было срубить денег себе в карман. Но, как назло, дорога была пустынна, только не спеша на телеге, запряжённой гнедой лошадкой, мимо проехал мужичок, что-то бормоча себе под нос и время от времени понукая животное да покрикивая:

– Но, пошла, давай шевели копытами, совсем заснула, забодай тебя комар!

Мужичок при этом стеганул кнутом по крупу лошади, но она лишь махнула хвостом да довольно громко пустила газ из раздувшегося кишечника, так и не прибавив шаг. Возница от этого даже не поморщился, видимо, привык, а у Егорова от смачного лошадиного «выхлопа» появилась резь в глазах и потекли слёзы. Старшина отвернулся, зажал нос, жадно хватая ртом воздух, платком вытер слёзы и, отдышавшись, иронично произнёс:

– Надо это «транспортное средство» на СО2 проверить, точно на штраф потянуло бы!

Он даже хохотнул над своей шуткой, провожая взглядом повозку, и тут острый слух уловил грубый выхлоп мотора, а через минуту он увидел приближающийся к посту автомобиль. Когда старшина определил модель автомобиля, а это был довольно потрёпанный «Москвич-412», у него приподнялось настроение, с улыбкой про себя подумал: «Повезло, неисправностей откопаю кучу, будет чем поживиться, штраф сдеру на всю катушку».