Ровно год

Взгляд Кая теплеет:

– А, да, конечно.

Какое-то время они идут в неловкой тишине, молчат и на перекрестке, потом вместе переходят дорогу. Ближе к дому Лео наконец решается заговорить:

– В общем, извини, что нагрубила тебе тогда на вечеринке.

– Нагрубила? – Кай хмурит лоб. – Не помню.

– Я вроде как на тебя наорала…

– Да нет, ничего такого. Вот на Иста ты еще как орала, а я не в обиде. – Кай шаркает подошвами побитых кед по тротуару. – Я же в тот вечер должен был за ним приглядывать.

– Ладно, как скажешь. – Лео разглядывает носки собственных кроссовок. – Как у Иста дела?

Кай молчит, после негромко произносит:

– Сама знаешь…

– Нет, не знаю, – пожимает плечами Лео. – Мы не общались уже… – Она делает вид, будто прикидывает в уме, хотя совершенно точно знает, сколько прошло дней, – давно, кажется?

– Ни фига себе, – выдыхает Кай, и Лео от смущения принимается еще внимательнее разглядывать свои кроссовки. – Я догадывался, что что-то не так, – не дождавшись ответа, добавляет Кай. – Он перестал говорить о тебе. Если честно, он вообще перестал разговаривать.

Ист говорил о ней? Вот это новость.

– Он рассказывал тебе о…

– Угу, – Кай грустнеет, и Лео понимает почему.

– Его отец взбесился до безумия – ой, прости, прости, до чертиков.

Лео безуспешно пытается спрятать улыбку.

– И не без причины.

– Думаю, Ист просидит под домашним арестом до самого выпускного.

– Отец посадил его под домашний арест?

– Да, за вранье. Он дико удивился, когда Ист рассказал ему всю правду.

– Кстати, я тоже. Ну, и наговорила Исту глупостей. В пылу ссоры, что называется.

– Все мы время от времени говорим глупости, – пожимает плечами Кай.

– Я еще и Нину приплела.

– Ох.

– Угу. – Щеки Лео пылают от стыда. – Я сильно злилась.

– Злиться – это нормально. Ты уже извинилась?

Лео качает головой:

– Вряд ли Ист сейчас захочет со мной разговаривать. И вообще, надо ли мне подходить к нему?

– Если тебе от этого станет легче, то знай: он сейчас ни с кем не хочет разговаривать, не только с тобой.

Лео делает вид, что обдумывает услышанное.

– Засчитано наполовину, – объявляет она.

Кай смеется. Красивые зубы, мысленно отмечает Лео и тут же обзывает себя дурой.

Вот и ее дом.

– Тут я живу, – жестом показывает она и вновь чувствует себя глупо: ясное дело, Кай и так знает.

Кай всматривается в окна и озадаченно хмурит лоб:

– А что это там торчит?

Лео видит над подоконником два небольших и аккуратных мохнатых треугольника.

– А, это Денвер, наш корги. Он у нас коротыш.

– Как мило, что он тебя ждет.

– Он не меня ждет, а своего злейшего врага, почтальона. Просто в бешенство приходит каждый день, как только его видит. Поначалу мы пробовали отвлекать Денвера, но потом сдались и теперь просто позволяем ему лаять, пока не охрипнет.

За стеклом мохнатые треугольники собачьих ушей подрагивают от нетерпения.

– Было бы здорово как-нибудь познакомиться с Денвером, – говорит Кай.

– Спрошу, что он об этом думает, – улыбается Лео. – Не могу за него обещать.

Кай опять смеется и медленно уходит. Может, надо было предложить ему войти? Но Лео не знает, дома ли мама, и понятия не имеет, как себя вести, когда в гости приходит парень. Нина никого из знакомых не приглашала, предпочитая встречаться где-нибудь на нейтральной территории и проводить время активно, а не сидеть в четырех стенах на глазах у мамы и младшей сестры.

– Ладно, увидимся, – говорит Кай.

– Увидимся, – отзывается Лео, однако медлит у порога, дожидается, пока Кай скроется за углом, и только тогда открывает дверь и входит в дом.

6 января

142 дня после аварии

Лео всегда считала Новый год самым депрессивным праздником – в основном потому, что он, как правило, знаменовал окончание каникул, и, откровенно говоря, мысль о возвращении в школу после двух недель обмена подарками, рождественских огней и поздних подъемов без будильника вгоняла в тоску. В отличие от некоторых, Лео никогда не предвкушала, как в полночь поднимет бокал с шампанским и будет веселиться, надев бумажный цилиндр и дурацкие новогодние очки, купленные в мини-маркете за углом. Нина, которая охотно праздновала бы и День сурка, позволь ей родители, конечно же, Новый год обожала. Ровно в полночь она заявлялась к Лео в комнату и будила ее, и Лео помнит, как брыкалась и отмахивалась от сестры, а та все равно ухитрялась чмокнуть ее в макушку и шутливо обзывала кайфоломщицей.

Но не в этом году.

В этом году Лео не легла спать, а сидела с Нининым телефоном в руках и нетерпеливо ждала, когда цифры на дисплее покажут 00:00. Наконец это произошло, и Лео всплакнула, хотя в реальности ничего не изменилось и новый год отделила от старого всего секунда. Наступил первый год, который Лео предстояло провести без сестры, и она хотела «сорвать пластырь» – начать новый этап жизни, пускай даже без карты, плана и энергии.

Школа в январе тоже наводила уныние: все праздничное убранство сняли, вокруг лишь голые шлакоблочные стены, в библиотеке – скучные выкладки книг. Даже учителя и другой персонал казались мрачнее обычного; все и вся выглядело каким-то посеревшим и более хмурым, чем две недели назад. Погода тоже не прибавляла настроения: три дня кряду небо затягивали черные тучи и лил дождь. В близлежащих городах опасались селей, и почти весь месяц Лео шлепала по лужам, набирая воду в конверсы – рождественский подарок отца и Стефани.

Рождество тоже далось не просто, но ближе к вечеру Лео почувствовала, что дышать стало чуточку легче. Лео с мамой кое-как пережили сочельник, минуло рождественское утро, и во второй половине дня, когда Лео приехала к отцу, ей мысленно виделся развевающийся клетчатый флаг – финиш гонки. Еще немножко, и худший сезон праздников закончится!

Лео, отец и Стефани вручили друг другу подарки, среди них и картонная книжка «Баю-баюшки, Луна»[7], которую для будущего малыша выбрала Лео. Подарок мог показаться шаблонным, однако стоило Лео в магазине полистать страницы и прочесть текст, как ноги сами собой понесли ее к кассе. И Стефани, и отец были растроганы. «Это будет наша первая книжка!» – сказала Стефани. Она все круглела и круглела: лицо, живот, руки и даже пальцы как будто бы постепенно распухали, и выглядела она утомленной, но счастливой. У отца вид был просто усталый, и Лео замечала его потерянный взгляд, который он старательно смаргивал, общаясь со Стефани. Лео хорошо знала этот взгляд, ведь она провела столько времени, изучая его в собственных глазах.

После того как подарки были открыты, все отправились на прогулку, а потом ели индейку со сладким соусом чили. На стол накрывали Лео с отцом, а Стефани отдыхала на диване, листая ленту в телефоне. Она наняла новую помощницу для ведения соцсетей, которая занималась ответами на комментарии подписчиков, и Лео слышала, как Стефани недовольно цокала языком, читая их.

– Возьми на работу меня! – предложила Лео. – Я буду отвечать на самые интересные комменты.

– И расписывать каждый ответ на полстраницы, – засмеялась Стефани.

– Нина просто ставила бы под любым комментарием блюющий смайлик, – заметил отец, шинкуя лук. Лео терла сыр и изо всех сил старалась не стереть при этом пальцы. – Даже в переписке от нее максимум, чего можно было дождаться – это эмодзи с поднятым вверх большим пальцем.

– Да, она предпочитала личное общение, – согласилась Лео, потом отставила терку в сторону, подошла к отцу сзади и обняла его за пояс, задав безмолвный вопрос: ты чего?

Отец не противился объятьям, лишь по позвоночнику пробежала дрожь, когда он попытался справиться с эмоциями. Раньше Лео было странно видеть в его глазах печаль или слезы. Он никогда не относился к несгибаемым стоикам, живущим по принципу «Настоящие мужчины не плачут», однако был очень сдержан в проявлении чувств – в полную противоположность Нине.

– Стефани у нас такая трудяга, – всхлипнул он. Чуть погодя совладал с собой, вытер глаза и сказал: – Проклятый лук.

Лео снова взялась за сыр и, когда отец, протянув руку, погладил ее по волосам в молчаливом жесте благодарности, не отпрянула.

За ужином Стефани задала вопрос, который висел в воздухе весь день:

– Ну, как вы с мамой провели сочельник? Сильно?..

Лео вспомнила все, что произошло накануне. От ее волос до сих пор попахивало дымом и гарью.

– Хорошо, – сказала она. – Все прошло хорошо.

В первый понедельник нового года Лео плетется по школьному коридору и, несмотря на болтающийся за спиной рюкзак, прижимает к груди стопку учебников. Новенькие конверсы поскрипывают при каждом шаге. Все говорят друг другу «привет», Лео тоже несколько раз здоровается на ходу.

– Лео! – слышится сзади. Стоя перед своим шкафчиком, она оборачивается и видит спешащую к ней Мэдисон. На улице дождь и не то чтобы очень холодно, однако Мэдисон надела и шарф, и шапку с помпоном и огромным сердечком, вывязанным спереди. – Привет! Как провела каникулы?

На праздниках Мэдисон писала ей в мессенджере, и Лео вежливо отвечала и даже один раз отправила сообщение, целиком состоящее из эмодзи – Нина могла бы гордиться младшей сестрой. Мэдисон предлагала встретиться, однако Лео отвертелась: «Спасибо, но сейчас мне лучше побыть с семьей», на что Мэдисон отреагировала бурным «Господи, как я тебя ПОНИМАЮ», сопроводив эту фразу дюжиной розовых сердечек.

И вот теперь Мэдисон стоит перед ней, напоминая плюшевого медведя из больничного сувенирного киоска. Нина украдкой закатила бы глаза и, скорее всего, отпустила бы ехидный комментарий насчет сбежавшего из лесу Бэмби, а вот Лео Мэдисон нравится все больше и больше. Она не оставляет попыток общаться с Лео, и это, по мнению Лео, уже немало.

– Привет, – говорит она. – Симпатичная шапочка.

– Ага, спасибо. – Мэдисон с нежностью гладит помпон. – Бабуля связала к Рождеству. Несмотря на артрит, представляешь? – Она снова улыбается, на этот раз теплее. – Серьезно, как праздники прошли?

– Норм. – В одной из брошюр по проработке горя (как раз перед тем, как она сгорела) Лео прочла, что слово «норм» может быть сокращением от «неприятно, отвратительно, раздражающе, мерзко», и решила взять аббревиатуру на вооружение.

– О, чудесно! – На лице Мэдисон появляется такое неподдельное облегчение, что Лео чувствует себя виноватой, как будто это ей должно быть стыдно за все гримасы, которые скорчила бы Нина. – Как дела у родителей?

Последнее, о чем Лео хотелось бы говорить, – ее родители и их настроение. Между тем на расстоянии трех шкафчиков Джейми Мастерсон и Эви Энгельс обнимаются так, словно не виделись со Дня благодарения.

– Эм-м, в порядке, – бормочет Лео, и Мэдисон участливо кивает.

– Понимаю, понимаю, – говорит она. – Боже, ты слышала новость? Элис досрочно приняли в Гарвард!

– Ух ты, – вяло восторгается Лео, хотя даже не знает, кто такая Элис.

– А наша консультантка так радуется, будто сама в Кембридж поступила. – Мэдисон слегка закатывает глаза, и у нее это выходит в десять раз обаятельнее, чем у Нины. – Но все равно супер, правда? Элис – така-а-ая няшка!

– Счастлива за нее, – отвечает Лео, и, как ни странно, это типа правда. Если с кем-то происходит что-то хорошее, она ничего не имеет против. «Приятно, когда приятным людям приятно», – часто повторяла Нина, и эта поговорка сестры вспоминается Лео по пути на урок английского. Элис – молодчина!

К полудню, однако, Лео вдруг понимает, что: а) не видела Иста целый день, даже на математике, куда они ходят вместе, и б) он не сказал ей, как обстоят дела с досрочным поступлением у него самого. Разве не собирался Ист писать в целую кучу колледжей – Род-Айлендскую школу дизайна, Нью-Йоркский университет и Институт Пратта? Разве не таков был его план, точнее, его и Нинин план? Может, получил плохие новости? Может, ему всюду отказали? Или у него депрессия после каникул, а Лео просто нагнетает – изводит себя этаким мысленным думскроллингом? Она быстро отбивает сообщение: «Ты как???»

На перемене Лео проверяет телефон, но ответа от Иста нет. Стефани присылает фото полусобранной детской кроватки и отца Лео, который с озадаченным и удивленным видом сидит среди груды планок и реек. «Мой герой», – подписала фотографию Стефани, и Лео моментально отсылает реакцию: хохот до слез. Правда, сейчас у нее нет настроения ни плакать, ни смеяться.

Придя домой после школы, Лео бросает рюкзак на кухонный стол и идет к Исту.

Дождь прекратился, однако небо все еще затянуто низкими серыми тучами, которые грозят вот-вот опять пролиться. Окрестные холмы, покрытые переросшей травой, обычно выжженной беспощадным солнцем, благодаря сегодняшнему редкому ливню сверкают изумрудной зеленью. Цвет до того сочный, что Лео, кажется, способна его вдохнуть. Ноги, конечно, опять промокли, а уж что творится у нее на голове, и подумать страшно.

Она дважды стучит в парадную дверь. Наконец Ист открывает; на нем спортивные брюки и рубашка с длинным рукавом, щека помята ото сна.

– Привет, – здоровается Лео. – Ты не отвечал на мои сообщения.

– Ой, прости. – Ист шумно выдыхает и трет ладонями лицо. – Наверное, телефон разрядился.

Лео хмурит лоб. Он вполне мог написать ей с компа.

– А, понятно, – говорит она. – Ты как, в порядке?

– Ну да.

Лео настораживается:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

 Организация, деятельность которой признана экстремистской на территории Российской Федерации.

2

 «Точка зрения» (англ. The View) – популярное американское дневное ток-шоу, выходит на канале АВС с 11 августа 1997 года по настоящее время.

3

 Я была занята (исп.).

4

 Сердечно-легочная реанимация.

5

 Дебютный роман американского писателя афганского происхождения Холеда Хоссейни, выпущенный в 2003 г.

6

 Организация, деятельность которой признана экстремистской на территории Российской Федерации.

7

 Классическая американская детская книжка для чтения перед сном, написанная в 1947 г. Маргарет Уайз Браун и проиллюстрированная Клементом Хёрдом. Постепенно книга стала бестселлером и была переведена на разные языки мира.