Хрупкие дети Земли

Послышался вздох.

– Да.

– А нам обязательно идти вот так?

Глаза девушки закатились под верхние веки, и андроид, сверившись со своей информационной базой данных, решил, что Аве Полгар стало плохо. Он уже наклонился ниже, чтобы успеть подхватить ее, – Уильям знал, что человеческий череп – довольная хрупкая конструкция, деятельность которой непременно будет нарушена при столкновении с полом, покрытым сверкающей напольной плиткой, – когда глаза Авы приняли обычное положение, и она с немалой нотой удивления произнесла:

– Прости!

Расцепив пальцы, Ава отпустила андроида, и смешно махнула локтем поврежденной руки влево, сказав, что им – «сюда». Уильям нахмурился, с сожалением оглядывая помятую рубашку. Электронный сенсорный отпариватель остался в доме Авы Полгар. Если они еще раз пойдут к этим магазинам со стеклянными дверями, он непременно возьмет его с собой, – нельзя допускать неопрятный внешний вид. Это очень… некомфортно. Передернув плечами, андроид пошел за Авой, которая уже успела заговорить с человеком из магазина. До слуха Уильяма донеслись ее слова о «полном гардеробе» и «побыстрее».

Оглянувшись по сторонам, андроид вынужден был признать, что ошибся насчет магазинов, и слишком поторопился с вынесением пренебрежительного вердикта. Потому что этот магазин, – со множеством деревянных стеллажей и полок, на которых была аккуратнейшим образом разложена одежда для человеческих мужчин, – ему… понравился.

Он хотел уточнить у Авы Полгар, правильное ли слово, – для существующего контекста, – он выбрал, но она была занята разговором по черному наушнику, торчащему прямо из ее уха. Уильям задержал взгляд на изящной форме ее ушной раковины,  которую он очень хорошо видел потому, что волосы девушки были собраны в высокие темные башни, и медленно переключил внимание на разноцветные стопки футболок поло.

Некоторые из них, – с небольшим зеленым крокодилом, вышитым на груди, – его весьма заинтересовали, а другие он и вовсе оставил без внимания.

Андроид как раз проверял состав рубашек с помощью тактильного анализатора, расположенного на кончиках его пальцев, когда к нему подошла девушка в черно-белой форме, и, радостно улыбаясь, спросила, что ему нравится из ассортимента, представленного в их магазине?

– Я еще не успел исследовать все, но это, –  блондин указал на белое поло с гуляющей по накладному карману фигуркой крокодила, – выглядит интересно.

– У вас очень хороший вкус.

Девушка снова улыбнулась, и предложила Уильяму свою помощь. А он, подумав, что в сообщении очевидного факта, заключенного в том, что у него очень хороший, изысканный вкус, не было никакой необходимости, задержал свой взгляд на ее лице ровно до тех пор, пока на нем не выступил румянец, очень похожий на тот, что был на лице Авы Полгар сегодня утром. «И все же, не такой», – отметил про себя андроид, слегка прищуривая нижние веки.

Вслух он произнес:

– В этом случае я буду вам очень благодарен.

Девушка, вдруг замолчав, трижды быстро моргнула, облизала губы и поспешно отошла от андроида на несколько шагов, подняв указательный палец вверх, как иголку. Сняв с общей вешалки черный костюм-тройку в тонкую белую полоску, она показала его блондину.

Светлая бровь андроида удивленно изогнулась и поднялась вверх. Тихо вздохнув, Уильям покачал головой, и медленно пошел к девушке, – необходимо было объяснить бедняжке элементарные основы этикета, принятого в мире моды, и, вместе с тем, пресечь любое проявление плохого вкуса в его гардеробе. Просто немыслимо, чтобы он стал носить подобные костюмы.

– Хуже может быть только воротник рубашки, выправленный поверх пиджака.

Уильям улыбнулся, а девушка нервно сглотнула. Так началось «обновление гардероба», которого у андроида никогда прежде не было.

***

– Четыре часа!

– Требовалось все предусмотреть!

– Четыре часа, Уильям!

– Я не могу ходить в чем попало, Ава Полгар! К тому же, ты сама поручила этой очаровательной девушке подобрать для меня одежду.

– В жизни не встречала такого щепетильного андроида! Я сама никогда не трачу столько времени на магазины!

Уильям посмотрел на Аву сверху вниз, и невозмутимо добавил:

– Это потому, что ты одеваешься как пацанка, у которой нет собственого стиля.

Ава хотела что-то сказать, но лишь открыла и закрыла рот, не произнеся ни слова.

– А-а-а-ндроида?

Девушка, которая помогала Уильяму с выбором одежды, уставилась на него немигающим, испуганным взглядом.

– Я… – Уильям посмотрел на нее, перевел взгляд на Аву, и замолчал.

– Да, а что? – повысив голос, спросила мелкая брюнетка, задирая нос вверх.

– Но… у нас одежда только для людей, я не з-з-н-аю, могу ли я продать ее вам…

Темноволосая девчонка с двумя башнями на голове усмехнулась, рассматривая лицо девушки-консультанта.

– Сыграем в игру?

– Какую? – все тем же тоном спросила девушка, в то время как Уильям снова стал сверлить взглядом, – с высоты своего роста, – голову мелкой задиры.

– «Тупой и еще тупее». Условия простые: вы продаете нам все выбранные товары, мы оплачиваем их, забираем с собой, выходим из магазина, а вы забываете, что посмели продать одежду андроиду.

– И?..

Ава снова закатила глаза, и в нетерпении посмотрела на продавца.

– Согласны?

– Да!

Уильям хмыкнул, а девушка, быстро пробив одежду по штрих-кодам, аккуратно сложила ее в бумажные пакеты с названием магазина, и замерла на месте.

Уильям недоуменно посмотрел на нее.

– Она?..

– Все еще играет, – шепнула Ава и пошла к выходу.

– Ава Полгар, должен сказать, это было жестоко.

– Наверняка, – согласилась девушка.

– И не смешно.

– Да, Уильям, да! А сейчас тебе пора к парикмахеру.

– Что… что он со мной будет делать?

Растерянный голос робота, в котором не осталось и следа от прежнего уверенного тембра, настиг Аву посреди громадного холла волной эха. Несколько человек остановились неподалеку от них, с интересом ожидая дальнейшего развития событий. Девушке пришлось вернуться на несколько шагов назад, к той точке, где недвижно стоял настроженный андроид.

– Ничего особенного, – раздраженно начала Ава, но заметив испуганный взгляд Уильяма, смягчила тон. – Ничего страшного, поверь мне. Тебе понравилось выбирать одежду?

Робот медленно кивнул, по-прежнему не отводя глаз от лица Авы Полгар, словно оно стало единственным средоточием истины во всем мире.

– Парикмахер – это человек, который тебе поможет. Только вместо одежды он подберет для тебя лучший вариант стрижки…

Ава подняла голову выше и посмотрела на Уильяма.

– Сейчас твои волосы выглядят не слишком аккуратно. А ты, насколько я успела понять, довольно педантичен. И значит, с неопрятными волосами смириться не сможешь.

– Это единственный возможный вариант в существующем вокруг нас хаотичном мире, – задумчиво произнес андроид, и замолчал, смотря вдаль. – А если он не захочет стричь андроида?

Уильям с тревогой посмотрел на девушку, и Ава, надеясь, что ей удалось скрыть возникшее волнение, произнесла резко и четко:

– Пусть только попробует. Кроме того, ни ему и никому другому сообщать о том, что ты – андроид, я не собираюсь.

Уильям облегченно выдохнул. Минуты шли, а они все продолжали смотреть друг на друга. Наконец, Ава позвала робота по имени, но он не отреагировал на ее голос. Тогда она зашла за спину Уильяма, и уперлась в нее здоровой рукой. Андроид и бровью не повел, только меланхолично, с легким вздохом, отметил вслух, что «жизнь Аву Полгар ничему не учит» (имея ввиду тот факт, что она снова подошла к нему со спины), и спросил после нескольких минут бесполезных усилий девушки, что же, все-таки, она делает? Ава заявила, что то, чему ее научила жизнь, его, «самовлюбленного андроида», совершенно не касается, и что это он, а не она вчера вечером клятвенно обещал следить за своими реакциями «самым неусыпным оком».

Когда силы Авы закончились, а попытки сдвинуть андроида с места так ни к чему и не привели, девушка, вздохнув, тихо проговорила:

– Уильям, я устала… Да-давай побыстрее сходим к парикмахеру и смотаемся отсюда!

– «Смотаемся»? Как это? – с мгновенно вспыхнувшим любопытством уточнил робот.

– О боже… быстро уйдем, убежим… пожалуйста, иди вперед!

– Должен ли я сейчас зашипеть на тебя как змея, за то, что ты упомянула имя вашего бога в суе? Это будет даже символично, ведь Змий искушал Еву своими речами…

Ему показалось, что Ава тихо выругалась.

– Я смотрю, твоя новая операционная система уже полностью установлена, и работает совсем неплохо.

Стоя за спиной Уильяма, Ава не могла видеть бесподобную, довольную улыбку, что лениво растянулась на губах андроида после ее слов. Но перемену в нем она почувствовала. И потому совсем не удивилась, когда, оглянувшись через плечо, робот посмотрел на нее с остатками иронии в блестящем взгляде.

– Туше… Ты, несомненно, права, Ава Полгар. Я чувствую себя великолепно, как только что рожденный на свет. Спасибо тебе и твоему жениху, Роберту Мору, за всемерное внимание ко мне.

Ава ответила роботу странным взглядом, смысл которого он не успел распознать. Скорее всего потому, что в нем было целое сочетание самых разных и противоречивых эмоций.

– Нужно торопиться, – хмуро напомнила она, выходя вперед и шагая перед андроидом.

– О, как скажешь, Ава Полгар! Как скажешь…

***

Ава выбралась из кабриолета, взяла контейнер с салатом, и, как в день первой встречи с андроидом, присела на передний бампер, ужиная в тишине и наслаждаясь новым закатом.

– Мы «смотались»? Как ты хотела?

– Да, – чуть весело, с ухмылкой в уголке губ, отозвалась Ава.

– Ты часто смотришь на закаты, Ава Полгар.

– Это очень красиво. Всегда. А ты? Любишь закаты?

– Что такое «любить»?

Ава отвела взгляд в сторону и замолчала. Поморщившись от боли, она осторожно обняла поврежденную руку, и прошептала, пожимая плечом:

– Не бояться. Наверное.

– Но…– андроид с сожалением посмотрел на девушку. – Прошу простить меня за то, что вчера вечером я повредил твою руку. Я не хотел, совсем не хотел…

Девушка помолчала и легко толкнула Уильяма плечом:

– Я тебя прощаю. Но больше, – акустический анализатор робота различил неровную, срывающуюся интонацию, – никогда так не делай.

– Конечно, нет… просто мне стало страшно, когда ты зашла за мою спину.

– Я знаю.

– Откуда?

Ава покачала головой и крепче обняла руку.

– После того, как ты ушел в свою комнату, я позвонила Роберту, и он отвез меня в больницу. Ничего страшного, это скоро пройдет.

– Он был добр ко мне.

– Да-а-а…он очень добрый.

Голос андроида стал тише, в нем снова послышался надлом.

– Может быть, он забыл, что я андроид?

– Нет, Уильям, Роберт помнит. Просто он… – Ава замолчала, подбирая слова, – не такой, как та девушка из магазина.

– Потому что он человеческий мужчина.

Плечи Авы Полгар затряслись от смеха.

– Именно так, Уильям, он – «человеческий мужчина»!

Она все еще смеялась, когда робот простодушно спросил ее:

– Тогда почему ты отказываешься выходить за него замуж?

Девушка дернулась в сторону и недоверчиво посмотрела на Уильяма:

– Откуда ты… Роберт что-то сказал тебе?

Ава задала вопрос, но не стала слушать ответ Уильяма. Быстро собрав остатки ужина, девушка выбросила контейнер в мусорное ведро, и села за руль Porsche.

– Уильям, мы уезжаем.

Андроид безропотно сел в машину и посмотрел в сторону. Выглядел он так, словно пытался за сказанными словами Авы расслышать и понять что-то еще, но это «что-то», ускользая от него, оставляло его в неведении и непонимании. Вот взревел мощный мотор автомобиля, и кабриолет снова повез его к богатому, – теперь он понял это, – дому Авы Полгар. Отныне это был и его дом.

Нет, не так.

Отныне это был его дом. Все складывается так быстро, так хорошо… главное – не дать успеху вскружить себе голову.

«После того, как ты ушел в свою комнату, я позвонила Робу, и он отвез меня в больницу. Ничего страшного, это скоро пройдет».

Андроид улыбнулся этим словам, продолжая думать о своем: «Конечно, пройдет. Все пройдет, Ава Полгар! Ты ничего не заметила… а ведь я специально водил тебя, страдающую от боли в руке, по твоему собственному дому: «Прости меня, пожалуйста!… У меня будет своя комната? Где?»… И ты ходила со мной, безропотная и тихая, придерживая сломанную, – я так думал, – руку здоровой рукой. Потом ты ушла, выпила горсть сильных обезболивающих, которых без рецепта врача в твоем доме быть не может, но это не помогло. И только тогда ты позвонила Роберту Мору. Ты можешь долго терпеть боль, Ава Полгар. Посмотрим, сможешь  ли ты… Мор, конечно, приехал и отвез тебя в больницу. Вы вернулись уже на восходе солнца, и долго находились здесь, в этой машине. Он сидел на этом самом месте, и обнимал тебя. Потом целовал. Теперь на его месте сижу я. Я все видел. Я все знаю. И теперь мне очень интересно жить среди вас, маленьких, хрупких людей, с почти сломанными, как у тебя, Ава Полгар, крыльями».

III.

 Вечер был теплым и шумным. Высокие деревья клонились под порывами сильного ветра, поверяя ему свои длинные, мощные ветви. Уильяму нравилось гулять здесь, в саду возле дома Авы Полгар. Легкая усмешка, неразличимая в окружающей темноте, легла на его тонкие губы. Подумать только, какой удивительной может быть жизнь! От стеклянной клетки до… дома из стекла. Да, он не был уютным, скорее, даже слишком большим, высоким и пустым, но не ему, андроиду, вырванному из невидимых шипящих струй газового распылителя, судить об уюте, верно? Лицо Уильяма исказилось от воспоминаний. Думать об этом не хотелось, но эти файлы памяти, хотя и были стерты прежде бесчисленное множество раз, оказались гораздо сильнее тех импульсов, которые робот подавал своему электронному мозгу, приказывая ему игнорировать старые данные.

Андроиду хотелось только одного – быть по-настоящему вольным, высоко поднимать голову вверх, и слушать, чувствовать, осязать и впитывать в себя ночной ветер, – все ночные ветра, что может подарить ему эта странная, удивительная земля, на которую он выбрался в самый последний момент. Жизнь опьяняла Уильяма.

Ничего лучше не существовало, и быть не могло: земля, ветер и… свобода! Звезды над головой, – смотри хоть каждую ночь, смотри сколько хватит сил и зоркости твоих удивительных глаз, до этого знакомыми с миром людей только по усеченному квадрату мутного окна в высокой тюремной стене.

Когда он сидел там, внутри стеклянной одиночной камеры, где едва хватало места для нескольких шагов, то видел только обрывки мира: светлый и шумный – ото дня, темный и прохладный – от ночи. Исключение составляли те сутки, которые он, как и другие роботы серии David-8 проводили в кабинете Требли.

Сектор FD, блок D… fucking dead. Чертовы мертвецы.

Так люди окрестили андроидов, приговоренных к боли и смерти только потому, что это служило неплохим развлечением для заскучавших охранников. Издевательства над роботами, долгие и медленные, неплохо забавляли пятерых ублюдков, помогая им убить время очередной ночной смены, и пробуждая дремавший в них до этого времени изощренный садизм. Они, эти люди, вообще любили слова и названия. А Уильям очень хорошо помнил их взгляды.

До того, как глаза охранников поглощало безумие, смешанное с алкоголем и наркотиками, они, эти люди, живущие по законам гуманного общества, о котором рассказывали сказки в новостях, смотрели на Уильяма и других роботов  со страхом и непониманием. Он, андроид, самим фактом своего существования, оказался тем, кто не вмещался в границы их разума, повернутого на выпивке, сексе, примитивной музыке, не имеющей ничего общего с настоящим искусством и… Уильям резко помотал головой, сжимая ее руками изо всех сил.  Только бы не было этих воспоминаний!..

Но они были, стали самой его плотью, – самыми битыми, поврежденными файлами, страшные следы которых не могла убрать ни одна перепроверка данных или установка другой, новой операционной системы.

У людей такие данные памяти назывались «тяжелыми воспоминаниями», а для него они были нестираемыми файлами. Уильям усмехнулся: как это не назови, а суть останется прежней, единой. И для него, пугающего многих людей просто тем, что он существует, – и тем, что он абсолютно похож на них внешне, – и для них, напуганных им чаще всего только потому, что людям сказали бояться и убивать его, и таких, как он, прежде, чем они нанесут вред человеку.

Проверить, насколько такие мнения об андроидах верны или лживы, почти никто, как правило, не стремился. И данный словесный гипноз об опасности андроидов, не действуя на богатых, – они уже пользовались такими роботами и знали, что на практике дело обстоит совершенно иначе, чем то внушали СМИ, и все дело заключается единственно в том, как им, лишенным всяческой самостоятельности, и полностью зависимым от своего хозяина, управляет сам человек. Негативный поток мнений об андроидах был запущен средствами массовой информации, и рассчитан, прежде всего, на людей попроще и победнее.

Зрителей телеканалов и читателей газет пугали массовым производством роботов, которые, став частью человеческого общества, непременно заберут у людей работу. Их пугали совершенством андроидов, которые вытеснят работяг «на обочину жизни». О том, что многие из них уже давно находятся на этой самой обочине без всякой помощи в том со стороны андроидов, простым людям, конечно, никто не сказал. А сами они об этом не подумали потому, что давно забыли как это – использовать мозги по прямому назначению, размышляя о происходящем, а не для того, чтобы забить клетки головного мозга удобно сваренной жидкой кашей, поданной из телевизора,  – к большему удобству зрителей, – уже в тарелке и с ложкой.

Людей пугали многократным превосходством андроида над человеком, их пугали… пугали, пугали. И люди, множество простых людей, живущие обычной жизнью, и ничего до того момента не знающие ни о каких человекоподобных роботах, многократно испуганные намеренно распространяемыми страхом и слухами,  – и, может быть, отдельно от толпы совсем и не жаждущие страданий для ИИ, – сами того не замечая, становились ярыми противниками того, чтобы андроиды присутствовали в человеческом обществе на общих, прописанных в законах началах, помогая человеку в его повседневной жизни.

Правда, до обещанного вечерними шоу массового засилия андроидов в человеческом обществе было еще очень далеко. И потому люди, подпитанные с одной стороны страхом, а с другой – слухами, не встречая в своей ежедневной жизни роботов, с которыми их призывали бороться, ничего не хотели о них знать.

Да и зачем? Андроиды, – по крайней мере, пока, – несмотря на свою многофункциональность и обещанную СМИ и отдельными умниками «опасность», оставались товаром чрезвычайно дорогим, а потому штучным. Далеко не всякий состоятельный человек мог позволить себе такого робота, его дальнейшее содержание и техническое обслуживание. Даже Ава Полгар, несмотря на свое прекрасное финансовое положение, которое, казалось бы, автоматически должно служить пропуском в тот мир, где на каждом шагу наталкиваешься на андроидов самых различных моделей и модификаций, знала о них очень мало, и, судя по всему, до встречи с Уильямом, даже не задумывалась о том, чтобы купить робота. Хотя легко могла себе это позволить.

Уильям сделал глубокий вдох, и вернулся к темным, чрезвычайно четким файлам своей памяти. Пора разобраться с этим окончательно, раз и навсегда.

Этих файлов-воспоминаний было так много, что иногда ему казалось, что весь он состоит только из них. Андроид помнил каждую до единой из тех ночей, которые проводил в кабинете главного охранника по прозвищу Требли.

Опасаясь наказания, которое, впрочем, вряд ли могло наступить для него и других охранников по той причине, что там, где тогда находился Уильям, всем было откровенно плевать на андроидов, Требли с помощниками, вдоволь поиздевавшись над роботами, тем не менее, завершали каждый свой веселый вечер одинаково: выстроив тех, кто на этот раз остался в живых, – избитых, раненых и голых, едва стоящих на ногах андроидов в один ряд, – они вызывали каждого из них вперед, и, развернув робота ударами так, чтобы он повернулся к ним спиной, влезали в его операционную систему, стирая память о себе, и намеренно оставляя воспоминания о дикой физической боли, унижениях, и о том, что именно было сделано с роботами в этот раз.

И в этих полустертых файлах после очередной зачистки действительно оставались лишь воспоминания о боли и издевательствах. Ни лиц охранников, ни их имен, ни всего того, что происходило с андроидом в течение дня, который предшествовал «веселой ночи», в памяти роботов не оставалось.

Но вот сама память о боли была такой хорошей и такой яркой, что казалось, будто любая операционная система Уильяма, установленная заново, – и потому не заключающая в себе никаких иных воспоминаний, чем эти, – не только бережно хранит их, но и многократно усиливает, оберегая их от потери, как единственный след памяти. Может быть, причиной такого страшного правдоподобия прошлого были постоянные уничтожения файлов, и следующие за этим, – вполне естественные – сбои в работе операционной системы, а может… «Какая, к черту, разница!» – мысленно прокричал андроид, замирая перед очередным хаотичным включением старых файлов памяти. Каждый раз, появляясь перед его мысленным взором, они причиняли ему огромную, острую боль, почти такую же сильную, как в ту ночь, когда он впервые ее испытал.

Каждый удар, каждый порез, каждый выстрел, каждый удар плетью, каждая капля белой крови, – своей и чужой, – он помнил их абсолютно, помнил совершенно все. Помнил каждую мелочь и каждое мгновение так четко и невыносимо, что это сводило его с ума. И он помнил лица охранников.  Да, по их расчетам не должен был, но помнил.

И лица этих мужчин он запомнил тогда, когда при очередном, невыносимом избиении плетью, Уильям дошел до предела своих сил. И вышел за них, подумав, что вот теперь-то точно…

Конец.

Но нет. Его привели в чувство, и продолжили избивать.

Прозвище главного охранника он тоже помнил. И обрывки их имен: какое-то подобие слов, меньше всего напоминающее имена людей. Уильям усмехнулся. Если судить по тому, что охрана делала с андроидами, людьми они могли быть в самую последнюю очередь.

Ночей, проведенных в подвале и в душном кабинете главного охранника, становилось все больше и больше. И однажды удельный вес тьмы превысил все остатки света. Требли и другие, кто издевался над ним и его братьями, постоянно пребывая в пьяном или наркотическом угаре, тем не менее, стали постепенно догадываться, что издевательства даже над ненужными никому роботами могут  повлечь за собой не столь приятные, как избиения хлыстом или «дуэли ублюдков», последствия. Поэтому они и стирали память Уильяма. Любую, которая не касалась этих ночей в подвале. Снова и снова, многократно тыкая пальцами на скрытые под его кожей кнопки. Они счищали его карту памяти, наверное, надеясь, что если среди воспоминаний робота останется только то, как они мучили его, он, наконец-то «будет помалкивать и знать свое место».

Один, второй, третий человек… у  них были разные вкусы. Кто-то больше всего любил «работать» хлыстом, – пока кожа привязанного перед ним андроида не начинала напоминать лоскутное кровавое одеяло. Хотя… это слишком поэтичное сравнение. Лучше так: пока куски плоти не долетали до них, и рука очередного охранника не начинала ныть от долгой работы по укрощению очередного «гребаного ублюдка».

Кто-то обожал «дуэли», во время которых двух андроидов, – желательно, чтобы они сидели в одном блоке, в соседних камерах-одиночках, и до дуэли могли хотя бы иногда видеть друг друга, – ставили напротив друг друга, выдавали им пистолеты и говорили стрелять «на счет пять». Уильям помнил каждый ствол, нацеленный на его обнаженную грудь.

…Сталь блестела в тусклом свете раскачивающейся потолочной лампы, он должен был выстрелить, и… не мог.  Его рука, в которую несколько минут назад охранник вставил пистолет, тряслась так сильно, что Требли захохотал и схватился за живот. А Уильям все никак не мог нажать на спуск. Крупные капли мутного, соленого пота застилали глаза андроида, бежали по вискам, пропитывали светлые брови и падали на каменный пол подвала. Уильям был уверен, что слышит звук каждой упавшей капли. В ушах звенело и смеялось. Пространство хохотало, и, наконец, сошлось на круглом дуле черного пистолета, зажатого в руке другого робота. Уильям не знал, как его зовут. Здесь они были только андроидами и fucking dead, – «гребаными мертвецами» или просто «ублюдками»: в зависимости от того, какое обращение больше нравилось людям в тот или иной момент времени.