bannerbanner
Лето одного города
Лето одного города

Полная версия

Лето одного города

Язык: Русский
Год издания: 2024
Добавлена:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
5 из 6

– Мы жили тут вдвоем, а месяц назад расстались, и он уехал. Аренду я одна не потяну, поэтому придется подыскать что-то другое. Ты не думай, – начала оправдываться она, – тут были шкафы, даже полки, было гораздо уютнее, но мы как-то все поделили, и теперь вот так, – закончила она и обвела руками комнату.

Внутри меня все перевернулось. Я обрадовался, что она была стопроцентно свободна, с другой стороны, я разозлился на то, что они так нелепо все поделили.

– Вот как, – осторожно протянул я. – Почему вы расстались?

Нина вышла на балкон, укутавшись в плед с кровати.

– Долгая история, – обтекаемо сказала она куда-то в ночь. Я плохо слышал и подошел к ней. – Мы просто пришли к этому, мирно и тихо, но все равно как-то неожиданно. Знаешь, привязываешься как-то, что-то планируешь, но видишь, как все ломается. Понимаешь?

– Понимаю, – ответил я и осторожно обнял ее, ожидая, что она отойдет на шаг, ведь на балконе было не так уж много места. Она осталась и укуталась сильнее.

– Ну и вот, – продолжила Нина. – Я знала, что к этому все идет, но до последнего надеялась, что как-то все наладится. К счастью, – неожиданно бодро закончила она, – быстро отболело и прошло. Никакой тоски, только странные и милые парни.

После этого она повернулась ко мне и прижалась к груди. Я прижал ее посильнее, но в голове была каша. Легко ли она отпускает людей? Отпустила ли она его? Чего хочет от меня, назвав милым парнем?

Словно отвечая на мой вопрос, Нина поцеловала меня. Спустя полчаса мы лежали на кровати и по-прежнему целовались. Одетые, не переходя черту, как она и просила. Я смотрел на Нину, а она на меня. Ее взгляд выражал решительность и смиренность в одно и то же время. Челка вот-вот грозила коснуться ресниц, из-за чего она часто моргала и смешно морщила нос.

– Чувствуешь гарь? – вдруг спросила она.

Я вдохнул носом воздух и понял, что что-то горит.

– Чайник! – вскрикнула она и вскочила с кровати.

Действительно, все это время на плите кипятилась вода, которая успела окончательно исчезнуть к нашему возвращению на кухню. Нина констатировала свою потерю.

– Хочешь, устроим ему достойные проводы? – предложил я.

– Нет, – возразила Нина. – Я его перекрашу и буду использовать как лейку для цветов.

– Стильно, – удивился я и, чувствуя какую-то вину, добавил, – я принесу тебе новый чайник.

– Идет, – согласилась она и посмотрела на часы.

Я понял, что момент упущен и нужно ехать домой.

– Я пойду, завтра на работу, – сказал я, завязывая шнурки.

– Буду ждать чайника, – ответила Нина, облокачиваясь на стену. – Хочешь, сходим в кино?

Я удивился вопросу, но однозначно хотел пойти с ней куда угодно, поэтому ответил энергичным кивком.

– Давай поищем что-то интересное и сходим в пятницу? – предложила она.

Мы договорились, что выберем фильм завтра, я еще раз поцеловал ее и вышел в подъезд. Дверь тут же закрылась, без всяких проводов до лифта. Я решил, что доберусь до дома на такси.

Желтый автомобиль ехал по пустой Ленинградке, а я смотрел на яркие огни города и думал о том, что у меня с Ниной уже общие планы.


Кинотеатр «Художественный»

В пятницу вечером я стоял в центре зала Арбатской и нетерпеливо переминался с ноги на ногу. В тот день я решил надеть новые кеды, и к концу дня они будто бы немного жали. Мимо меня то и дело проходили торопливые пассажиры, спешащие домой или навстречу теплым июньским выходным. Люди не смотрели на окружающих, но удивительным образом не врезались друг в друга. Тот момент был идеальным подтверждением теории о том, что величина населения влияет на его скорость передвижения. Возможно, в 50-х годах, когда в Москве было в три раза меньше людей, станция была гораздо спокойнее.

Я отошел к скамейке и с облегчением выдохнул, хоть и не стал вытягивать ноги, об которые кто-то да обязательно бы споткнулся. Толпа то уменьшалась, то увеличивалась, но все 220 метров станции были заняты людьми. До 70-х они попадали на платформу через красивый наземный вестибюль, теперь же спрятанный суровым зданием Генерального штаба Министерства обороны. Мне всегда хотелось увидеть его и фонтан перед ним, заодно и мозаичный портрет Сталина.

Сохранять спокойствие в такой обстановке было трудно, меня уже не отвлекали попытки воспроизвести в голове первоначальный вид станции. Когда я в очередной раз посмотрел на наручные часы, ко мне неожиданно кто-то подсел. В нос сразу же ударил запах уже знакомых духов. Это была опаздывающая Нина.

– Привет! Мы идем? – как ни в чем не бывало крикнула мне она, пытаясь быть громче приезжающего поезда.

– Ты опоздала, – отрезал я, вместо приветствия, но тем не менее встал и подал ей руку.

Нина не ответила на мой жест, схватив вместо этого ручку своей очередной холщовой сумки как спасательный круг. Она даже не подумала встать и лишь прищурила свои глаза:

– Всего пять минуточек, а ты даже не поздоровался.

– Здравствуйте, – выпалил я быстро. – До сеанса всего десять минут, а нам еще дойти надо.

– Вот так бы сразу и начал, – удовлетворенно отметила она и встала со скамейки.

Я взял ее за свободную руку и повел к эскалатору, ежесекундно лавируя между людьми. Нина была обута в ярко-красные туфли и едва ли поспевала в них за мной. Она встала на ступеньку повыше и обвила меня руками.

– Ну ты правда сердишься за эти пять минуточек?

– Правда сержусь, – ответил я строго, но чувствовал, что не могу сердиться. – Можно предупредить, написать. Я не люблю опоздания.

Нина обхватила мое лицо руками и поцеловала.

– А так сердишься? Я же не нарочно, меня задержали на занятиях. В следующий раз предупрежу.

Вместо ответа я притянул ее к себе и ответил на поцелуй тем же.

На сеанс мы успели вовремя. Кинотеатр «Художественный» распахнул свои двери после долгой реконструкции. Первый раз я был в нем всего пару минут, поэтому в тот день хотелось рассмотреть все получше.

Мы сели в зале, и я прошептал:

– Ты спешишь после фильма?

– Зависит от того, что ты предложишь, – загадочно ответила Нина.

Я взял ее руку в свою и ответил:

– Я хочу посмотреть, как восстановили кинотеатр. Заодно расскажу тебе про него, хочешь?

В ответ я получил энергичный кивок, из-за которого непослушные пряди выбились из прически. Нина выдернула заколку, и волнистые волосы спустились до самой груди. Я мысленно отметил, что так ей идет гораздо больше.

Погас свет, и начался фильм.

Почти весь сеанс голова Нины лежала на моем плече. Из-за такой близости я чувствовал аромат ее парфюма и какой-то выпечки, будто она принесла дом с собой.

Фильм был, как обещано, на французском и с субтитрами, поэтому я то и дело терялся в сюжете. Вместо этого, я пытался представить жизнь этой любительницы nouvelle vague, а точнее новой волны, потому что первое могла произнести только Нина.

На экране разыгрывалась черно-белая драма о девушке-журналистке и ее любовнике, убившем человека. Я честно пытался понять основную идею и проникнуться сочувствием к главному герою, но за полтора часа у меня ничего не получилось. Едва зажегся свет, Нина подняла голову и убрала руку.

– Ну как тебе? – спросила она вполголоса. – Правда потрясающе?

– Да, – неожиданно для себя соврал я. – Только я не совсем его понял.

Немногочисленные зрители поспешили покинуть зал, а мы остались сидеть на своих местах.

– Знаешь, – начала Нина, – этот фильм нужно смотреть дважды, обращая внимание на детали. Хочешь, расскажу?

– Хочу, – ответил я в этот раз правду.

– Ладно, я попробую. Все равно нас пока что никто не выгоняет. Мое самое любимое в фильме то, что его концовка известна заранее.

– Что ты имеешь в виду? – удивился я.

– Помнишь Патрицию с ее плакатом? Она ходила с ним по всей квартире и в итоге свернула в трубочку, направив на Мишеля?

– Припоминаю, – нахмурил брови я и понял, что, скорее всего, в этот момент я был увлечен моими мыслями про ее дом и жизнь.

– Так вот и оно! – воскликнула Нина. – Мишель сразу был жертвой и пал по причине предательства Патриции.

Тут я искренне восхитился.

– Кроме этого, Патриция постоянно проводит пальцем по губам, а это вообще фишка Хамфри Богарта. Смотрел классику нуара «Касабланку»?

– Нет, но слышал, – ответил я и встал с кресла, так как в зал зашли работники кинотеатра. Я подал руку Нине, чтобы переместить нашу импровизированную лекцию в холл.

По пути к нему она продолжала:

– Обязательно посмотри, это классика. Годар, без преувеличения, был новатором. Он создал динамичный фильм без прописанных диалогов. Они часто придумывались на ходу, а еще он снимал много на улице. Тут я не знаю, это из-за гениальности или отсутствия денег, но думаю, и то и другое.

Я снова восхитился, потому что никогда до этого момента не увлекался старым кино. Мы сели на диван около фонтана. Многочисленные прутья, колбочки и стеклянные шары с живыми цветами резко выделялись из всего интерьера, но удивительным образом подходили ему.

– И посмотри, как она все время переспрашивает слова! – продолжала восхищенно Нина. – Это же отсылка к «новой волне», переосмыслению.

– Откуда ты все это знаешь? – удивлялся я.

Она, казалось бы, смутилась этому вопросу, потому что тут же посмотрела на свои туфли и поправила невидимые несовершенства на джинсах.

– Старые фильмы мне всегда нравились больше новых. Они настоящие, без этой пошлости и неровностей, когда герои знают друг друга пять минут, а уже раздеваются.

Я засмеялся и обнял ее.

– На нашей прогулке мы разве что не раздевались. Но все было очень целомудренно.

– Ночью не бывает целомудренно, – отметила Нина. – Ладно, давай смотреть твой кинотеатр, а потом попьем кофе. Идет?

– Идет, – кивнул я и наклонился, чтобы завязать шнурок.

Мы вышли в центр, и я встал позади Нины, чтобы обнять ее сзади.

– У нас с тобой такие кинематографичные прогулки, – начал я. – В общем, в 1912 году он мог вместить в себя почти тысячу человек. Ладно, на самом деле девятьсот, но все равно много.

– Если бы Мадонна тогда пела, она собирала бы этот «стадион», – хихикнула Нина.

– Кстати да, – согласился я. – Но история кинотеатра началась в 1909 году, здание было другим. Зрители пришли смотреть фильм «Жоржетта». Видишь, прошло больше века, а мы все французское кино смотрим.

– Потому что Годар – гений.

– И это тоже, – не стал спорить я. – Потом здание стало вмещать в себя еще больше людей, в СССР так вообще было, кажется, залов пять. Вот 90-е вспоминать не хочется, ведь тут было казино и всякие игровые автоматы.

– Что такого? – удивилась Нина.

– Просто представляешь, – вздохнул я, – в начале века в это место ходила интеллигенция, даже Толстой приезжал, а в конце столетия тут было непонятно что.

– Уверена, интеллигенция была бы не прочь и в казино сходить.

– Явно не в такое. В любом случае доработал кинотеатр до 2014-го, а потом его долго восстанавливали. Я в восторге от серого цвета. Знаешь, как долго его подбирали?

Нина высвободилась из моих объятий и стала ходить по холлу.

– А тут что? – спросила она.

– Тут ресторан, хороший говорят, но я пока не был.

– Сходим?

– Сегодня? – удивился я, прикидывая в голове, сколько будет стоить. Я вспомнил, что зарплата пришла буквально вчера, поэтому с облегчением выдохнул.

– Нет, сегодня нет. Я не одета для ресторана, – покачала головой Нина, уходя в сторону гардероба. – Можем выпить кофе, если хочешь. Кстати, а этот фонтан , где мы сидели, тут и был?

Я оглядел ее с ног до головы. Белая рубашка, будто бы немного старомодная, джинсы и туфли. Я видел в ресторанах одетых и попроще. Тем не менее, я очень обрадовался вопросу и ее интересу к моим рассказам,

– И да и нет. Он был в исходных чертежах Шехтеля, даже основание уже сделали. Хорошо, что его восстановили, – подвел итог я. – Кстати, кофе можно выпить прямо в этом здании.

– Давай, – согласилась она и направилась в сторону выхода.

Тяжелые двери отделяли нас от звуков музыкантов у метро и шума дороги. Мы сразу переместились из прошлого века в современность.

– Что ты будешь? – спросил я у Нины. Она устраивалась на высоком стуле и изучала меню в телефоне.

– Вишневый круассан и раф «Художественный». Очень интересно, что это такое.

– Круассан? Продолжаешь французский вечер? – предположил я.

– А вот и нет, просто вишню люблю. Подожди, я отвечу маме, ладно?

Я кивнул и пошел делать заказ. Спустя десять минут на столике появилось две чашки, обещанный круассан и бейгл. Еда и напитки исчезли быстро, а мы остались разговаривать обо всем. О жизни, работе и мечтах.

– Я хотела открыть пекарню где-то в Провансе, – делилась Нина, отщипывая кусочек маковой булочки, пришедшей на смену опустевшей тарелке. – Что? Не смотри так на меня, я часто была во Франции, и там так спокойно.

Она угадала мои мысли о слишком банальной мечте, поэтому я продолжил расспрос:

– Почему ты была там часто? Путешествия с родителями?

– Не совсем, – ответила Нина и потупила взгляд. Ее руки будто бы не могли найти места, и она стала собирать пальцем маковые зерна в тарелке. – Мои родители развелись, потому что мама влюбилась в преподавателя с ее кафедры. Он прилетел всего на семестр, а улетел уже с ней.

Я понял, что задел очень личную тему.

– Извини, я не знал, можем не говорить об этом, – поспешно заявил я и накрыл ее руку своей.

– Да нет, ты чего? – Нина резко встряхнула головой и посмотрела на меня. – Это было очень давно, и я рада за нее, они давно с отцом не ладили. Я еще в школе была, но осталась, конечно, с ним. На лето стала прилетать к маме, потом университет и французский. Две страны, две семьи – это даже интересно.

Как бы она ни убеждала меня в тот вечер, я видел, что она была рада за мать, но та причинила ей большую боль.

– А папа что? Он нашел кого-то?

– Да, – улыбнулась Нина. – Работу и командировки. Ему больше ничего не надо. По крайней мере, он так говорит. Так о чем мечтал ты? Рубрика «Мечталось и не сбылось».

Я понял, что продолжать разговор на эту тему не нужно, поэтому открыл ей секрет:

– Я мечтал быть космонавтом.

– Шутишь? Это же клише!

– Нет, серьезно, – заверил я. – Бабушка отвела меня в планетарий, и я был поражен. За все время существования космонавтики в космосе побывало меньше тысячи человек. Представляешь, каково увидеть нашу планету целиком?

– Страшновато, наверное, – задумалась Нина. – Я сто лет не была в планетарии. Последний раз лет в десять наверное, вместе с классом.

– Можем сходить, – тут же предложил я. – Как насчет этих выходных?

Она задумалась, будто бы не решаясь ответить.

– Давай в воскресенье, в субботу мы с друзьями едем на пикник. Кстати, мне еще вещи собирать, поэтому давай пойдем?

Вечер оборвался быстрее, чем я думал, но я нашел решение:

– Проводить тебя до Тверской? И мне по пути, да и тебе тоже.

– Конечно, – ответила Нина и взяла сумку.


Дача

Уже в восемь утра я стоял у дома своих родителей, откуда несколько лет назад я уехал во взрослую жизнь. Обычная панелька 1968 года, никаких излишеств. Из последних нововведений: на лестничных площадках была обновлена краска, поэтому все ругательства и признания в любви, которые я читал в детстве, навсегда стерлись из истории.

Дверь подъезда распахнулась, и я увидел свою маму, несущую две огромные сумки в руках. Я тут же подошел, чтобы забрать их, как и учил отец: женщины не должны носить тяжелое. Он не изменял этому правилу, потому что показался следом, неся в руках здоровенный телевизор. Когда-то родители купили его с долгих накоплений. Именно на нем я посмотрел первый фильм на DVD и именно от него меня шугали в сторону невыученных уроков. Теперь же это богатство отправлялось в свой последний путь – на дачу.

На даче родители собирали все то, что было стыдно показать гостям и родным, но все еще можно было использовать в узком семейном кругу. Именно туда перекочевал старый кухонный гарнитур бабушки и дедушки, а заодно и другая мебель. Папа отделал стены деревянной обшивкой, поэтому дачный сезон длился до первых холодов. Даже в конце сентября мы пили чай из старых разномастных кружек и смотрели на заваленный листьями огород.

Он позволял маме заполнить всю кладовку стройными рядами помидоров, огурцов и варенья. Такие запасы здорово выручили нас, когда в моем детстве полки внезапно опустели. Современные дети скривят нос при словосочетании «печенье из рассола», но я точно знал, что это вкусно!

В тот день мы мчались по Ленинградке на старой «Хонде», появившейся в нашей семье где-то в нулевых. Я вспомнил, как в моем детстве мы тащили все до Комсомольской, откуда долго ехали на душной электричке. Я хныкал из-за веса рюкзачка, куда мне складывали одежду и книги, расстраивался, что вечером друзья будут играть в «коробке» без меня. Отец все эти жалобы пресекал, объясняя, что дача – это мероприятие семейное.

Я молчал на заднем сидении и слышал, как в багажнике тихо дребезжит телевизор. Родители включили радио «Ретро FM» и обсуждали планы на выходные.

– Нужно обязательно заделать крышу теплицы, – рассуждала мама.

– Какая теплица? На следующей неделе жара плюс тридцать, ты свои огурцы сварить что ли, хочешь? – смеялся мой отец.

– Как, плюс тридцать? У меня весь урожай клубники накроется медным тазом. Ей нужна вода, а от солнца она мелкая будет, что с ней потом делать? – перепугался наш семейный садовод.

– Есть, – лаконично ответил я и открыл окно пошире.

– А зимой что? Я хотела закрутить варенье. У меня на лето столько планов. Помидоры, огурцы, малина, клубника, кабачки наконец.

– Все, Аня, сварятся твои кабачки, – резюмировал отец. – Жару обещают до конца июня.

– Их в июне не будет еще, а то ты не знаешь.

– Знаю, что количество пациентов с жарой резко увеличится. Всем же сразу плохо, давление, сердце. Поговоришь с ними немного – да они здоровее меня будут, просто скучно живут!

– Это кто? – удивилась мама.

– Старики, конечно. Записываются на прием, приходят на него, заметь, бодро, а жалуются так, что удивляешься, как вообще дошли!

– Вот что значит старость, – вздохнула мама. – Это все одиночество: ни детей, ни внуков, – последнее слово она произнесла чуть громче и многозначительно посмотрела на меня через зеркало.

Я скорчил страдальческое лицо:

– Ма-а-ам, не начинай опять! Не заставляй меня жалеть, что я поехал с вами.

Она сделала вид, что не понимает, о чем речь:

– Слышу голос на галерке. Я разве про тебя говорила что-то?

Мама была учительницей со стажем, поэтому даже в обычной жизни у нее проскальзывали типичные преподавательские фразочки.

– Ты еще попроси меня достать двойные листочки и написать сочинение, – засмеялся я.

Отец оценил мою шутку и добавил:

– Ты же знаешь, она может. Не помнишь свое лето, что ли?

– Такое не забывается, – ответил я, вспоминая, как писал сочинения по каждой прочитанной мною книге.

– Ладно, – перевела тему мама. – Через двадцать минут магазин будет, притормозите, я куплю чай и кофе.

Спустя еще сорок минут и десять минут на закупку в сельпо мы остановились у зеленого щитового домика 50-х годов. Мы с мамой открыли ворота, и отец гордо заехал на наши шесть соток, которые в детстве были для меня целым миром.

Несмотря на то, что прошло уже больше 20 лет, я сразу вспомнил, как все мои печали по поводу «коробки» заканчивались, когда я заходил в наш дом и шел босиком по бордовому полу к бабушке. Она всегда встречала нас с оладьями или блинами, казавшимися вкуснее, чем в городе. Я ел их, запивая какао и бежал в сад.

Мама постоянно ругалась на бабушку за то, что та оставляет сорняки, а та отмахивалась старым передником и заговорщицки подмигивала мне, что означало только одно: клубника поспела и есть с куста ее нужно было быстро, пока мама не начала собирать ее для варенья, а меня подряжала заниматься огородом.

Папа тут же развивал бурную деятельность по подготовке к жарке мяса, поэтому его она не беспокоила. Я же лениво ковырял грядки до тех пор, пока бабушка не начинала ругать дочь:

– Ну чего ты издеваешься над ребенком? Успеет он наработаться!

Тут она уже обращалась ко мне:

– Иди поиграй, золотко. Папа тебе велосипед достал, покатайся пока. К обеду приедешь, расскажешь, чего видел.

Услышав это, я счастливо убегал к старому «Аисту», ждавшему меня у сарая, выезжал на нем за ворота и действительно много видел. На даче я познакомился с деревенскими, которые сначала презирали меня, но после того как я показал им, как стрелять из рогатки каштанами, приняли в свою компанию. Этим трюком со мной поделился папа, за что я был ему очень благодарен.

Вместе с друзьями я ездил через поле к речке. Иногда мы брали у бабушки хлеб с кружочками докторской колбасы и устраивали штаб прямо посреди поля. Когда мне не удавались такие побеги, мы обедали вчетвером за большим столом на веранде, завешенной серым от пыли тюлем. Бабушка с мамой ставили на стол кастрюлю с мясом и картошкой, щедро посыпанной свежим укропом с грядки. Рядом оказывались наспех порезанные овощи, к которым то и дело слетались ленивые от полуденной жары мухи. Пиршество завершалось компотом, который бабушка варила с утра и ставила остывать на подоконнике.

После обеда меня отправляли наверх читать, что я поначалу не любил, а потом стал засиживаться до ночи. Несмотря на мои планы, из мира приключений меня часто выдергивал отец, с которым мы шли через все поле к речке, где он учил меня прыгать с тарзанки. После одного из таких прыжков я стал обладателем шрама под подбородком.

– Зашить бы его, по-хорошему, – бормотала мама, подражая мужу.

– Просто дайте мне зеленку, и пусть идет гулять, резюмировал отец после осмотра.

Бабушка предпочитала ждать вердикта в комнате, не в силах смотреть на меня в таком виде.

Мама сняла тяжелый навесной замок, и я вдохнул пыльный воздух дома. Я вырос, а бабушки уже давно не было с нами, но дом и атмосфера не изменились до сих пор. Даже несмотря на новые стены, телевизор и мебель, какое-то призрачное ощущение детства было со мной каждый раз, когда я приезжал с родителями в это место. Мне хотелось остаться на пару дней и походить по знакомым местам. Вместо этого, я снял рюкзак и сказал:

– Я сегодня до вечера, нужно быть завтра в Москве.

– Почему? – удивленно спросила мама.

– Есть пара важных дел, потом расскажу.

– Хорошо, – пожала она плечами и стала раскладывать вещи, попутно раздавая команды. – Телевизор в комнату поставьте, только антенну проверьте, ее надо будет покрутить.

Отец молча прошел в комнату и водрузил его на старый складной стол, который тоже некогда переехал из старой квартиры, где раскладывался только по особым поводам.

– Нет, – тут же крикнула мама. – Ну куда ты его поставил? Он свалится! Сюда, на тумбочку, – указала она пальцем.

Новое безмолвное перемещение, после которого отец ушел переодеваться и вышел в футболке, мелькавшей на всех наших старых фотографиях. Я порылся в шкафу и тоже нашел нечто, что я считал модным году в 2010-м, и в чем сейчас не рискнул бы пройтись даже в деревенский магазин.

В этой униформе мы прошли к теплице и стали возиться с ее укреплением. Единогласно было решено добавить вертикальные рейки, поэтому я спросил у мамы нить и стал привязывать к ней камни, чтобы сделать разметку поточнее.

– Что там у тебя с работой? – поинтересовался отец.

– Занимаемся восстановлением объекта в районе Китай-города, точнее на Хитровке, – кратко объяснил я, зная, что он и так в курсе дел. – Хотим еще взять новый проект, этот уже близится к завершению. Вожусь вот с документацией.

– Не зря я тебя водил гулять по городу, – улыбнулся отец и стал опускать камень на землю.

– Скажи это маме, – ответил я, откусывая нить зубами. – Когда мы пришли насквозь промокшие, а я потом болел неделю, она была другого мнения.

Отец тихо засмеялся, вспоминая наши хулиганские приключения.

– В итоге-то я тебя лечил, так что все честно.

– Ты всегда меня лечил, ты же врач. Кстати, на пенсию не собираешься?

– Предлагаешь мне сидеть по ту сторону кабинета? – удивился папа. – Ну уж нет, я полон сил и не планирую превращаться в пенсионера, у которого два развлечения: кататься утром непонятно куда и коротать часы в очередях.

– Ты забыл про дачу, – засмеялся я. – И вообще, ты слишком категоричен. В городе столько мероприятий для пенсионеров, столько всего можно делать.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

На страницу:
5 из 6