bannerbanner
Последний свет
Последний свет

Полная версия

Последний свет

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
3 из 4

– Что?

– Они все оказались правы. Правда это выяснилось уже через много сотен лет, когда люди начали изучать явления природы, а не просто наблюдать за ними в попытках вывести какие-то закономерности. Тогда же и было доказано существование тех самых существ, которые ненадолго появляются над каждым умирающим, после чего исчезают, словно их и не было. Их могли видеть не все и только в момент смерти другого человека, поэтому до определенного момента никто не верил в их существование, а все истории считали лишь выдумками, но с течением времени отмахиваться от реальности становилось все труднее. И пришлось смириться с тем фактом, что существа действительно существуют, что они действительно забирают души людей куда-то в другой мир. И их назвали лоа.

Несмотря на то, что чего-то подобного я ожидал, я все равно дернулся от неожиданности этого откровения. С подобной позиции – позиции каких-то проводников для душ умирающих людей, – я их даже не рассматривал.

– Постепенно люди, которые видели лоа, понимали, что живым они не угрожают, и даже начали пытаться как-то с ними контактировать, но все было тщетно. Лоа не реагировали на живых, не входили с ними в контакты и вообще вели себя, как призраки. Они не имели материального тела, поэтому взаимодействовать с ними было невозможно. Зато было возможно взаимодействовать с человеком, за которым они пришли. Особенно если этот человек – ты сам. И энтузиасты стали экспериментировать с собственными организмами, пытаясь добиться состояния контролируемой смерти. Они травили себя ядами, они замерзали во льдах, они тонули в воде – все ради того, чтобы лоа пришел за их душой, но не смог ее забрать. Они умирали десятками, но однажды у одного из них все же получилось. Лоа пришел за его душой, но так ее и не забрал. А без души лоа не может вернуться обратно, он теряет все свои силы на то, чтобы пройти грань между мирами и обратный путь просто уничтожит его, ему нужна человеческая душа, которая проведет его обратно. Поэтому лоа остался в нашем мире. Маленький кусочек Тьмы…

– В противовес которому появился Свет… – медленно продолжил я.

– Почти так. – Птичник кивнул. – Но не совсем. Свет не появился, Свет был всегда. Свет это и есть наш мир, точно так же, как тот мир, мир лоа – Тьма. Но до этого момента Свет в людях было просто некуда применить, поэтому никто и не знал о его существовании. Все равно как если бы у человека было инфракрасное зрение, но он жил на очень жарком континенте, на котором круглый год воздух теплее, чем температура всех живых тел. Никто не пользовался Светом, потому что не существовало того, на что бы он мог подействовать. До того момента, как в мире застрял лоа. Кусочек Тьмы, парадоксально принесший человечеству свою полную противоположность – Свет. Так в мире появилась магия. Магия Света и магия Тьмы.

Птичник сделал паузу и отхлебнул кофе, видимо, ожидая вопросов. Но вопросов у меня не было. Пока что все было очень даже стройно и понятно, поэтому я просто сидел, сцепив руки на колене и ожидая продолжения.

– Люди активно изучали магию как Света, так и Тьмы. – продолжил Птичник. – Вторую, конечно же, с опаской и серьезными ограничениями, потому что обращаться к ней означало обращаться к загробному миру, к миру, который мы не способны не просто понять, но даже и увидеть, и тем не менее энтузиасты были. Они проводили дерзкие эксперименты и чаще всего они заканчивались тем, что экспериментатор проваливался через границу миров и пропадал без вести, причем некоторые делали это нарочно. Из них никто не вернулся, из чего люди сделали вывод, что души людей способны проходить через барьер между мирами только в одном направлении, а в обратном – только лоа. И с этого момента любые эксперименты с проникновением в загробный мир получили полный запрет как опасные и не имеющие своим результатом ничего, кроме исчезновения экспериментатора. И этот запрет действительно соблюдался. Три сотни лет никто не пытался связаться с Тьмой, вытащить что-то оттуда и слетать туда самому. Три сотни лет, пока один просветленный, человек огромной силы и знаний, чуть ли не самый просветленный из просветленных, не нарушил этот запрет.

– Что причина?

– Любовь, конечно. – Птичник пожал плечами. – Во всех мирах, где существуют разумные существа, и самые глупые и самые великие дела делаются по одной и той же причине. Любовь к женщине, любовь к родным… А в нашем случае – любовь к ребенку. Беременная жена этого просветленного умерла при родах, родив недоношенную дочь. И дочь протянула немногим дольше – умерла через неделю. Убитый горем по жене, видящий, как лоа на его глазах забирает и душу дочери тоже, он решился на отчаянный шаг. Он решил нарушить запрет на эксперименты с прорывом в загробный мир. Он решил отыскать там душу дочери и вернуть ее обратно в тело, тем самым победив смерть и снова подарив ей жизнь. Он собрал вокруг себя нескольких сильнейших просветленных, которые помогали ему в его деле, и вместе они смогли собрать достаточно силы для того, чтобы наш герой пробил барьер между мирами, как это делают лоа, и попал в загробный мир, оставив при этом приоткрытой дверь назад. Само собой, попала туда только его душа, а не тело, но и этого было достаточно. Он смог отыскать душу своей дочери и вернуть ее обратно. Но за все приходится платить, и платой в этот раз было то, что ему пришлось оставить там свою собственную душу… Правда наш герой тогда этого не знал, он думал, что вытащил и дочь буквально с того света и себя тоже.

– Как? – только и спросил я.

Птичник развел руками:

– С помощью Света и Тьмы, конечно же. Тот Свет, который используют просветленные сейчас – лишь бледная тень той могучей силы, которую он на самом деле из себя представляет… Да, впрочем, чего я распинаюсь – судя по тому, как ты сияешь, ты и сам в курсе.

Я промолчал, не желая уводить разговор в сторону светолита. Лишь махнул рукой, показывая, чтобы Птичник продолжал.

– Не помешало даже то, что настоящее тело его дочери уже несколько дней как было похоронено – возвращенная с того света душа сама собой облекла себя в новое. И даже казалось, что все хорошо, вот только дочка взрослела не по дням, а по часам, разменивая год за четыре, и поэтому, когда ей стукнуло пять, выглядела она на все двадцать. Но это было не самым удивительным. Самым удивительным было то, что она распространяла вокруг себя Тьму. Наш просветленный не выпускал ее из дома, никому не показывал и держал ее существование в тайне, а сам тем временем справлялся с любыми проявлениями Тьмы от дочери при помощи Света. Огромного количества Света. Он уже понимал, что, вытащив из Тьмы душу дочери, он оставил точно такой же сквозной проход для Тьмы, какой сделали для него его друзья, чтобы помочь пробраться в мир мертвых, но поделать ничего не мог. Те самые друзья понимали, что происходит что-то неладное и много раз уговаривали героя попробовать все вернуть на круги своя, отправить душу дочери обратно во Тьму, но он их и слушать не хотел. А когда девочке исполнилось пять, слушать стало некого.

Ночью рядом с их домом появился еще один. Точно такой же, только черный. И возле соседнего – тоже. И возле соседнего. И все они распространяли вокруг себя миазмы Тьмы, которые буквально за ночь успели уже несколько человек убить… Или вернее будет сказать, сделать с людьми то, что они всегда делали. То, что велят им делать законы мироздания. И сообщения о подобных появлениях приходили со всех уголков планеты. Так официально началось противостояние Света и Тьмы.

– А девочка? Девушка… – поправился я.

– Она была найдена мертвой… Мертвой еще при рождении. Вместо красивой двадцатилетней девушки, которой не мог нарадоваться отец, на кровати обнаружился высохший трупик новорожденного ребенка. Такой, каким бы он был, если бы все эти годы пролежал в закрытой комнате практически без притока свежего воздуха. Только вот он тоже был создан из самой черной Тьмы, какая только может существовать.

– И что же наш герой?

– Сначала наш герой решил, что ему все это почудилось, но игнорировать при этом возникающие поодаль черные дома, которые исчезали днем, было просто невозможно. К тому же его друзья наперебой ему твердили, что все эти пять лет были реальными, что девочка была и что мир просто не принял ее черную, темную душу и отверг ее. Наш герой не понимал, кто говорит ему правду, а кто обманывает, и поэтому он в ярости убил всех. Всех тех, кто помогал ему вызволить из Тьмы душу его дочери. Всех тех единственных, кто мог бы помочь ему исправить все и вернуть все на круги своя.

– И что потом?

– Потом он одумался, и, хоть уже было поздно, при поддержке нескольких других просветленных объявил всю Тьму вне закона и любые занятия ею – наказуемой ересью, а себя они назначили следящими за выполнением этого правила. Мол, на планете и так слишком много Тьмы, и плодить ее сверх этого – преступление. На какое-то время это даже помогло, и просветленные худо-бедно научились сдерживать текущую на планету Тьму при помощи всего арсенала Света… Но потом следом за Тьмой стали приходить лоа. И первая же ночь их прихода практически уничтожила человечество. Они просто проходили по домам и забирали души спящих, одновременно лишая их и жизни. Сотни и тысячи людей перестали существовать буквально в одну ночь, и только кучка просветленных, которым повезло не спать, смогли при помощи Света отогнать лоа от себя и от оставшихся людей и дождаться утра, которое развеяло черные силуэты по воздуху. С этого момента Свет стал единственным способом существовать и выживать. Он превратился из универсального инструмента в узкоспециализированное оружие и, как любое оружие, стал упрощаться и от этого – становиться лишь эффективнее. Просветленные перестали быть учеными, шаманами, магами. Они стали воинами, единственными воинами, в которых с этого момента нуждалось человечество. Теми, кем они и являются по сей день.

– А дальше?

– А что дальше? – Птичник пожал плечами. – Дальше ты все и так знаешь. Выжившие люди смогли собраться в один единый Город, ведь так проще обороняться от лоа. Придумали световые барьеры, которые на тот момент питались еще от живых просветленных, а не от фабрик искуственного Света, узнали про астриум и про его влияние на людей…

– Я не про то. – я щелкнул пальцами. – Что произошло с нашим героем?

– А наш герой выяснил, что он бессмертен. – Птичник пожал плечами. – Сам того не зная, он пошел на сделку, обменяв свою душу на душу дочери, и лоа за ним уже не мог придти, ведь для них он уже умер. Так он и живет все эти годы, все эти столетия, пытаясь найти среди просветленных, среди тех, кто владеет великой силой, но сам не знает, насколько она велика, нужного человека. Того, у которого будет гибкий ум. Того, кто не будет пытаться мыслить привычными категориями, кто не удовлетворится стандартом. Кто захочет, или кто будет вынужден испытать все возможные рамки на прочность и сломать их, если понадобится. Того, кто, возможно, сможет снова познать Свет в его полноценном величии. И я, в общем-то, даже не очень удивлен тому, что это оказался кто-то из другого мира.

– Ты так и не ответил, как ты об этом узнал.

– А я не то чтобы узнал. – Птичник пожал плечами. – Так, догадался. Просто когда имеешь дело с одним другим миром и знаешь, что в механизме перехода туда-сюда замешаны души, начинаешь понимать, что это как-то связано между собой.

– И-и-и?

– И поэтому, когда видишь живого человека, у которого нет души, как-то на ум сам собой приходит только один вариант, как такое могло случиться…

Глава 5. Отец и дочь

– Что значит «нет души»? – я покачал головой. – Мне снова кажется, что ты водишь меня за нос. Я думаю, что если бы у меня не было души, я бы это заметил… Нет?

– Конечно же. – Птичник кивнул. – Но я ведь и не говорил, что у тебя нет души. Я сказал, что я ее не видел. А все потому, что не туда смотрел… Но это я понял уже позже. Когда присмотрелся повнимательнее. Когда осознал, что душа в тебе очень даже есть, просто она другая. Это лишний раз утвердило меня в мысли, что ты – из другого мира. Или вернее будет сказать, твоя душа из другого мира. Она каким-то образом прорвалась через завесу миров и попала к нам.

– Ты сказал «другая». Другая это какая? И что вообще такое душа? Как она выглядит? Что из себя представляет? Зачем нужна?

– Ты серьезно? – Птичник вскинул брови. – У вас не знают о душах?

– У нас знают о душах, просто это… Что-то вроде магии. А, ну да… – я засмеялся. – О магии у нас тоже не знают. Это… вот, знаю – сказки! Вот на каком уровне все это у нас. Магия, души, вот это вот все – это то, чего никто никогда не видел и не трогал, а значит его и вовсе нет.

– Ну, у нас и душа и, как ты сам мог убедиться, магия – это вполне себе норма жизни. Как и душа, собственно.

– Ну так а что она такое, эта душа? – я развел руками. – У нас так как никто эту душу не поймал и даже не видел, нет четкого определения этому.

– Душа это… – медленно начал Птичник. – Хм… Можно сказать, что душа это сознание человека. Это то, что делает его именно тем человеком, которым он является. Некий конгломерат всей информации, которую человек за свою жизнь поглотил и переработал в удобоваримую для себя форму. Все мысли человека, все его суждения, все его знания и даже его отношение к тем или иным вещам – все это в сумме и создает душу.

– То есть, душа это разум?

– Нет, отнюдь. Разум это по сути признак высшей нервной деятельности, способность мыслить… В принципе, обладать таким свойством, как «мышление». Душа же это скорее следствие наличия разума, продукт, произведенный этим самым разумом. Не говоря уже о том, что душа это понятие не физическое и даже не философское, а сугубо магическое. Даже правильнее будет сказать – понятие, напрямую связанное со Светом. Именно душа является тем… «органом», если можно так выразиться, через который человек исторгает из себя Свет.

– Но ведь Свет есть во всех людях. – возразил я.

– Все верно, потому что душа тоже есть у всех людей. – Птичник кивнул. – Но, как ты, наверное, уже заметил, среди тех, кто способен оперировать Светом, среди просветленных, нет и в принципе не может быть людей, которых можно было бы назвать… нормальными. Не так ли?

– Хочешь сказать, что они способны на это именно потому, что… «ненормальные»?

– Что-то вроде того. Чаще всего просветленными становятся люди, которые пережили какие-то потери, утраты или просто тяжелые жизненные ситуации. Такие, в душе которых образовалась, если можно так выразиться, «трещина». Трещина, через которую их внутренний Свет теперь исторгается наружу. Смерть близких или близость собственной смерти, пытки или другие причины, из-за которых психика могла пошатнуться – вот причина появления просветленных.

Смерть, значит… Интересно, а мои способности к Свету это… мои способности, как того, кто приблизился к собственной смерти и даже испытал ее? Или это способности моего нового тела, которые, по словам девчонок, были у меня уже тогда?

– Ну а я? Я-то как вписываюсь в эту картину? Почему я оказался тут, в этом мире?

– На этот вопрос тебе никто не даст ответ, даже я. – Птичник развел руками. – У меня есть только предположения, и ничего кроме. Насколько мне известно, ты впервые открыл глаза в этом теле во время вылазки в ноктус, когда прежний его носитель подвергся атаке лоа и позволил себя коснуться… Так все было?

– Если и не так, то очень близко к этому. – я пожал плечами. – Сам понимаешь, я все это тоже узнал лишь только постфактум.

– Лоа существуют только для одной цели – для того, чтобы забирать души людей в загробный мир. У меня даже нет уверенности в том, что они разумны, возможно, их даже нельзя назвать живыми существами. Возможно, они – что-то вроде природного явления, с которым ничего нельзя поделать, только принять.

– Как это «ничего нельзя поделать»? – удивился я. – А Свет? А СБ?

– Полумеры. – усмехнулся Птичник. – Даже четвертьмеры. Как я уже сказал, лоа способны проходить через границу меж мирами ради того, чтобы забрать душу умирающего. Ты думаешь, что Свет, тем более искусственный, остановит их? Как бы не так. Лоа по-прежнему приходят за душами умирающих, по-прежнему забирают их, и да – как и прежде они сильно страдают, вынужденные проходить через световые барьеры ради этого, но это не мешает им выполнять то, для чего они созданы. Страдают настолько, что их видят только сами умирающие. Но изменить это нельзя, да и смысла нет, они должны быть собраны. Таков закон мироздания.

– Тогда почему они нападают на тех, кто заходит в ноктусы? Они же не умирают!

– Это ты об этом знаешь. Я об этом знаю. Другие люди знают. А лоа не знают, скорее всего у них в принципе отсутствует такое понятие как «знания». Есть инстинкт – на их территории, а ноктусы это их территория, кусок их мира, загробного мира, – сцепленных с телами душ быть не может. А значит, быть их не должно. Это то самое, с чем столкнулся в загробном мире я, когда лишился своей души. Поэтому лоа просто делают то, что делали всегда. Сколько существует мир.

– А со мной-то это как связано?!

– Я думаю, что в твоем мире тоже есть души, раз уж там знают о таком понятии, просто пока что не утвердили среди себя конкретное определение. И, когда ты умер, твоя душа отделилась от тела и… Не знаю, наверняка тоже куда-то должна была переместиться. А в этот момент лоа вытащил душу из того тела, в которое ты по итогу попал. Не знаю, как именно это случилось, как это вообще могло случиться, возможно, всему виной та самая условная дырка, через которую загробный мир просачивается к нам… Возможно, что-то еще, я не могу тебе сказать. Но я думаю, что ты занял место чужой души в этом теле, и все случилось именно так.

– А заражение? Когда лоа касаются человека, они же его заражают, и он превращается в рангона! Почему получается так?

– Не когда лоа касаются человека. – Птичник поднял палец. – А когда лоа касаются живого человека. Дело в том, что отнять душу у живого тела не так-то и просто, они связаны, как ни крути. И, когда лоа похищает душу, унося ее во Тьму, она остается связана со своим телом, но, чем больше времени проходит – тем слабее становится эта связь. Человек лишается души, лишается своего Света, который присутствует в каждом из нас. И в конечном итоге человек превращается в рангона – в тело, которому ему не пришло время умирать, без души, которую у него украли. Вместо души у него остается только дыра вроде той, через которую загробный мир просочился к нам, и через нее точно так же сочится Тьма. И точно так же рангоны способны существовать только на территориях загробного мира, являясь для него стражами и единственными жителями.

– Значит, в настоящем загробном мире рангонов нет? А что вообще там есть?

– Можешь считать, что ничего. – Птичник покачал головой. – Загробный мир настолько отличается от нашего, что глядя на него нашими, человеческими глазами, ты ничего там не увидишь, они просто не созданы видеть то, что там творится. А то, что мы видим здесь, в тех же ноктусах… Я думаю, загробный мир просто попытался принять ту форму, которая уже существует. Минимизировать затраты энергии на поддержание собственного существование, что, в общем-то, тоже закон природы.

– А по-моему он пытается захватить этот самый мир. – я кивнул в сторону ближайшего светового барьера. – Эманации Тьмы это тоже по-твоему закон природы?

– А как же. – усмехнулся Птичник. – Это же как две жидкости разной плотности, которые со временем все равно начинают проникать одна в другую.

– Что-то я не заметил, чтобы наш мир пытался проникать в загробный!

Птичник саркастично поднял бровь:

– А ты что, очень много времени там провел, чтобы делать такие выводы? Проникает, еще как проникает. Разница лишь в том, что у нас есть способ защититься от этого, а у загробного мира такого способа нет. Все, что он может нам противопоставить – это постоянная экспансия, расширение территории ноктусов все дальше и дальше, чтобы воздействие нашего мира становилось все меньше и меньше. Это тоже закон природы. Закон выживания, закон борьбы.

– Ты так говоришь «мир», будто у мира есть некий общий… разум.

– Конечно, есть. – Птичник кивнул. – Ну, я думаю, что есть. Сумма всех душ, обитающих в этом мире – и есть его интеллект.

– Ноосфера… – пробормотал я, вспомнив слово, которым называли подобное гипотетические образование ученые Земли. – Ладно, но я-то почему не превратился?

– А ты уверен, что ты должен был превратитья? – улыбнулся Птичник. – Я же говорил, рангоны – это тело, лишенное души, искаженное Тьмой. Твое же тело не было лишено души, можно даже сказать что в какой-то момент времени этих душ в тебе было даже больше одной. Не две, конечно, но, скажем так, одна целая две десятых. И, пока похищенная душа того, в чье тело ты попал, не оторвалась окончательно, ты испытывал те же симптомы, что и обычный зараженный.

– То есть, по сути я и не был заражен? И все то, что я делал, было… зря?

– Зря? – удивился Птичник. – Я, конечно, не полностью в курсе твоих приключений и вообще того, чем ты тут занимался… Но у меня есть глаза и уши, я вижу и слышу происходящее, и… И ты считаешь, что то что происходит сейчас, попадает под понятие «зря»?

– А ты считаешь, что происходит что-то хорошее? – усмехнулся я.

– Плохое и хорошее – не те категории, которыми я оперирую. Одно могу сказать точно – сейчас происходит великое. То, что останется в истории… Если, конечно, останется история.

– Я бы не сказал, что я сильно рад такому повороту событий. – признался я. – По мне то, что происходит сейчас… Лучше бы не происходило.

– Мироздание не очень интересуется, рад ты или нет. – Птичник пожал плечами. – События просто происходят и мы можем только принимать в них участие, тем или иным образом.

– Принимать участие? – повторил я. – Тогда скажи, что надо сделать, чтобы проход между мирами закрылся?

– Ничего. – Птичник улыбнулся. – Ты ничего не сможешь сделать.

– А убить Дочь Ночи? Да, я уже догадался, что это именно она является причиной всего. Если ее устранить, это поможет?

– Нет, не поможет. Потому что ее нельзя устранить.

– Это еще почему? Все, что живо, можно убить.

– Что живо – да. – Птичник кивнул. – Но к ней это не относится.

– Это из-за ее сверхъестественных способностей?

– Они – лишь следствие. Дочь Ночи нельзя убить, потому что она и не жива. Она уже давным-давно мертва, и в этом мире присутствует лишь ее душа. Душа, лишенная тела. Вместо тела у нее – концентрированная Тьма, которая принимает любую форму, какую пожелает ее хозяйка, и именно это обуславливает ее возможности. Но даже если бы не они… Как ты собрался убить душу, лишенную тела?

– Хорошо, не я. Допустим, не я, а ты. Ты способен это сделать?

– Конечно же, нет. – усмехнулся Птичник. – Как ты себе это представляешь?!

–Откуда я знаю? Ты должен знать! Она же твоя дочь!

– Вот именно, она моя дочь. Несмотря на то, что все называют ее Дочерью Ночи, на самом деле она моя дочь. А я – ее отец. Где ты видел вменяемого отца, который способен даже подумать о том, чтобы причинить вред своему единственному ребенку, а тем более – убить его?

– То есть в теории, это возможно?

– В теории хрен его знает. Ты все время упускаешь из виду один факт – то, что происходит сейчас, началось однажды и с тех пор ни разу не повторялось. Во всей истории мира существует только один прецедент подобного типа и никто, повторяю – никто, даже я, даже Дочь Ночи не знает, что будет дальше. Не знает, что может произойти, если выполнить то или иное действие. Никто не знает, чем обернется то или иное решение. Один раз мы уже сломали порядок мироздания и теперь расплачиваемся за это. Вполне возможно, что второго такого… эксцесса… Мировые законы просто не выдержат. Они и так стоят на подпорках и костылях.

– Но ведь с той же степенью вероятности можно сказать, что все починится и станет как прежде, разве нет? – я развел руками.

– Можно. – Птичник кивнул. – Но я не стану. Видишь ли, когда из-за действия, которое ты однажды совершил, мир катится в бездну и замирает лишь на самом ее краю… Дальнейшие действия подобного толка совершать как-то не хочется.

– Даже если это шанс все исправить?!

– Исправить – да. Шанс – нет. Я свой шанс однажды уже использовал и это не сказать, чтобы сильно хорошо закончилось. Повторять желания нет. Я даже не виделся с дочерью с того момента, как она исчезла, хотя уже очень давно знаю, где она обитает. Я банально не знаю, что произойдет, если мы увидимся, если коснемся друг друга. Да и захочет ли она? Она ведь не просто так от меня сбежала.

На протяжении разговора все острые углы собранных в моей голове за недолгое пребывание в этом мире историй обтесывались, непонятные места прояснялись, кусочки мозаики хрустели и поочередно вставали на место, вырисовывая более или менее понятную картину. Картину не просто того, что происходит сейчас, не просто того, что было причиной этого, но и тех многих непонятных моментов, которые казались странными и нелогичными.

На страницу:
3 из 4