Последний свет

Я на бегу покрылся броней, перетащив весь Свет, что был, на переднюю часть тела, – ведь стреляли по мне спереди! – и врубился в строй мотыльков, как локомотив! Они настолько не верили, что не смогут прострелить мою броню или найти в ней уязвимое место, что до последнего момента никто из них не бросил огнестрел и не схватился за световое оружие.

А потом стало поздно. Пока они додумались, пока среагировали, я уже сложенной в дубинку цепью отправил полежать троих – шлемы их не спасли. Еще чуть-чуть силы, и я бы разнес им черепа вместе с этими глупыми скорлупками. Оставшиеся шестеро резко прыснули от меня в стороны, наконец доставая свое оружие…

Но в этот момент со спины на них накинулись девчонки, со своим оружием!

– Облажались! – только и успел сказать я мотылькам, прежде чем закипел бой.

Хотя какой это бой… Трое мотыльков выбыли из него сразу, атакованные со спины подоспевшими девчонками, еще трое, даже не успевшие этого понять, кинулись на меня, занося оружие, с разных сторон и я отступил на шаг назад, снова заставляя их сойтись, и прикрывая себя сплетенным из затвердевшей цепи щитом. Чтобы они думали, что я их опасаюсь. Чтобы думали, что у них есть шанс со мной справиться. Чтобы потеряли бдительность.

И девчонки ударили в спины во второй раз, роняя на землю и этих мотыльков тоже. Они действительно действовали щадяще и никого не убили, а только оглушили или рукоятями своего оружия или клинком, но плашмя. Человеческие материалы не в силах ни справиться со Светом, ни защитить от него, поэтому что есть на мотыльках их броня и шлемы, что нет – ему все равно, и люди валились, как подкошенные. Скорее всего, вся эта экипировка обеспечивает исключительно противоударный эффект, чтобы скачущие на моби-гирах по крышам бойцы не отбили себе ничего и не сломали при неудачном приземлении. Ведь от Света, а равно и от Тьмы все это не защищает. Вряд ли корпораты этого не знали.

Я не стал мешать девочкам развлекаться и мстить мотылькам за то, что те заставили их понервничать под пулями, только проследил, чтобы в коридоре не появилось новых неучтенных действующих лиц, а когда все кончилось – снова обежал коридор взглядом в поисках Сола.

Искомый обнаружился буквально в соседней камере. Сидя прямо на полу возле выхода, он с интересом наблюдал за всем происходящим, а, когда Валери подбежала к его камере, а, вернее, к электронному замку с Пульсом в руках, неторопливо поднялся с пола и застыл на одном месте, заложив руки за спину. Когда Валери справилась со взломом, и вход открылся, он не двинулся с места, как и предыдущие заключенные. Только посмотрел на нас со странной смесью удивления и хитрости во взгляде.

Но продлилось все это ровно до тех пор, пока на его шее не повисла Стеф. Она заранее, еще только подбегая, скинула с головы маску, поэтому на лице парня тоже промелькнуло узнавание. Пошатнувшись от прыгнувшей в объятья девушки, он кое-как удержался на ногах и тоже обнял ее, опустив голову и уткнувшись носом в ее волосы. Я не сдержал улыбку и тоже снял маску, пока Валери занималась замками остальных камер. Поймав краем глаза мое движение, Сол поднял голову и посмотрел на меня долгим внимательным взглядом. После чего медленно разлепил губы, но заговорил не сразу, словно долго обдумывал слова:

– В прошлый раз я говорил тебе…

Он задумался, будто вспоминая, что именно он мне говорил. Потом вздохнул и покачал головой:

– Чертов газ… Не помню, что я говорил, но помню, что что-то нехорошее. И теперь чувствую, что должен за это извиниться.

– Принято. – я кивнул. – А теперь, если можешь идти, надо отсюда уходить.

– Отличная идея. – Сол кивнул. – Мне это место уже поперек глотки.

– Это Лайт. – я снова вышел в общую сеть. – Сол у нас, уходим.

– Это Фи, на нашем ярусе еще не все камеры…

– Уходим! – отрезал я. – Еще несколько минут, и здесь будет стая мотыльков! Кому успели – тем помогли!

– Принято. – прошелестела Фиби и отключилась.

Обратный путь прошел без приключений и эксцессов. Выдав Солу запасную маску, которую мы взяли с собой, мы вышли через тот же переходной шлюз и оказались в ноктусе, после чего быстро ушли в его глубину на несколько кварталов, пользуясь воздушными тропами и знакомя с ними Сола, после чего резко сменили направление движения, прошли еще несколько кварталов параллельно световому барьеру, окончательно запутывая следы, немного постояли без движения, прикрытые невидимостью Триллы, избегая жужжащих дронов, и вернулись к «Зефиру». Все были в сборе, никого мотыльки не схватили и никто даже не пострадал, если не считать Лизы, которая в пылу схватки ударила в шлем мотылька не той рукой и теперь морщилась от боли в пальцах, пока Кона залечивала их.

Мы собрались в «Зефире», отпаивая Сола кофе, после которого у него, как он сам сказал, мозги потихоньку вставали на место, и ждали, когда он окончательно придет в себя. Все были настолько взбудоражены тем, что все получилось, что о сне никто и подумать не мог. И, несмотря на то, что никто не знал, чего, собственно, ждут, расходиться никто не планировал.

– Спасибо. – снова сказал Сол, допивая кофе. – За кофе… И за спасение, конечно. Когда по базе объявили тревогу, я, честно говоря, даже не подумал, что все выгорит. Не верил. Слишком все это звучало… Просто.

– Все гениальное просто. – я пожал плечами. – Тем более, когда речь идет о людях.

– Ну, так или иначе, я рад, что все закончилось…

– Закончилось? – я улыбнулся. – Да мы только начали!

Глава 3. Портрет прошлого

Первый день после операции мы провели в «Зефире», никуда не выходя и ничего, по сути, не делая. Во-первых, это было нужно Солу, чтобы восстановить силы после проведенного в застенках корпораций времени. Во-вторых, это было нужно нам, чтобы убедиться, что мы нигде не наследили и не накосячили, нас не вычислили, не срисовали, не спалили. Весь день оба Спектра сидели в башне, неотрывно мониторя все новости, которые только получалось обнаружить на просторах Сети. Все искали хотя бы какое-то упоминание о том, что вчера произошло и о том, что теперь корпорации намерены делать. Все, кроме Валери, Гаи и Триллы. Первые две были заняты тем, что готовили универсальное приложение связи для Пульса, которое могло бы работать на любом из них, независимо от модели и принадлежности к Спектру, и заодно – могло бы устанавливаться удаленно, по одному только запросу пользователя.

Ну а Трилла не смотрела новости по понятной причине. Она их могла только слушать.

Но, как это ни странно, никаких сообщений от корпоратов, никаких новостей не последовало. Просто – никаких. Как будто ничего такого и не происходило, ничего из ряда вон выходящего, по крайней мере. Словно вчера был совершенно обычный день, и никакого нападения на центр изоляции просто не существовало. Даже никаких сообщений о стрельбе, и уж тем более о том, что где-то там куда-то там вернулись какие-то люди, которые до этого момента считались пропавшими без вести или, возможно, официально арестованными. И этот абсолютный информационный вакуум, при условии того, что такие новости, как даже спасенная из дренажа ливневой канализации кошка, как раз-таки освещались, создавал ощущение, что СМИ просто запретили сообщать о том, что мы так упорно пытались услышать.

Все это наводило на несколько очень интересных мыслей. Во-первых, это означало, что, как я и подозревал, центр изоляции был негласной структурой, и о его предназначении знали лишь те, кто в нем работал… Ну, и те, кому не посчастливилось в нем побывать в качестве «изолированного», конечно. Как следствие – все, что происходило в центре изоляции, оставалось в центре изоляции. Не знаю, как именно корпораты объяснили вчерашнюю возню вокруг их секретного объекта хотя бы даже жителями окружающих домов и случайным свидетелям, но, видимо, как-то объяснили. Возможно, какими-то учениями, это вообще любимая отмазка у всяких военных и приближенных к военным людей.

Но даже если и так, новость об учениях вполне себе должна была появиться в новостях, просто для того, чтобы люди поверили, что то, что происходило вчера, было запланировано и держалось под контролем на протяжении всего… «мероприятия». Но новостей не было, а это влекло за собой умную мысль номер два – корпораты и сами понимают и признают, что вчера все было ни хрена не под контролем. Мало того – они до сих пор разгребают официальные и не очень официальные последствия нашего вчерашнего налета, которых оказалось так много, что они закопались в них по уши и пока что даже конца и края этим последствиям не видят. Они получили такой мощный щелчок по носу, что нос раздуло до размеров помидора и теперь, прежде чем выходить с какими-то официальными заявлениями, надо привести его в нормальный вид, иначе вместо ответов на вопросы народ получит лишь только поводы для новых вопросов. Где-то в недрах «Арамаки», в спрятанных в глубине бетонных коробок офисах, сейчас одна за другой взрывались черепушки офисных клерков, которые усиленным мозговым штурмом пытались придумать такую историю, которая бы не развалилась как плохо простроченная одежда, стоит лишь потянуть за одну из многочисленных торчащих белых нитей, которыми она пошита. Историю, которая началась бы с того, что объяснила людям само по себе предназначение одиноко стоящего здания, которое на протяжении такого долгого времени числилось как какой-нибудь склад и еще столько же времени не привлекало бы ничьего внимания… Кроме почему-то кучки «опасных криминальных элементов». Любой здравомыслящий, да вообще хоть как-то мыслящий человек, уже в этом месте задал бы себе логичный вопрос «Зачем светлячкам атаковать совершенно бесполезное, милое и мирное здание, да еще и таким малым составом? В чем их профит?» И ни один из них ответа на этот вопрос не нашел бы.

Поэтому, пока «Арамаки» не выставит на суд общественности своего монстра Франкенштейна, пошитого на суровый шпагат из обрывков лжи, пропаганды и совсем малой частью – из правды и рассекреченных данных, им проще и выгоднее просто делать вид, что этого события не было. Потому что если об этом рассказать, даже прикрываясь какими-то учениями или другим способом сказать «Все под контролем», все равно начнут возникать вопросы. И на монстра придется нашивать дополнительные куски, тратя на это дополнительное время… За которое вполне могут возникнуть дополнительные вопросы.

И это, в свою очередь, тянет за собой еще одну интересную мысль, которая, правда пока еще остается умозрительным выводом, не подкрепленным ничем, кроме рассуждений. И мысль эта заключается в том, что корпорации вовсе не так сильны и могущественны, как кажется. Да, номинально они исполняют функции правительства, да, большинство людей Города имеют то или иное отношение к одной из них и найти кого-то, кто не работает в той или иной степени вовлеченности на корпоратов – это еще надо постараться… Но если власть корпораций стабильна и незыблема, то зачем им придумывать объяснения и оправдания? Сказали бы просто – «Это вас не касается, внутренние дела корпораций» и все дела.

Конкуренция. Вот ответ. Мир победивших корпораций это мир в первую очередь конкуренции, которая ни перед чем не останавливается. Если одна корпорация показывает свою слабость, этим моментально пользуются ее конкуренты. И даже если формально они объединились против какой-то общей угрозы, в нашем случае – против светлячков, – внутри этого искусственного объединения все равно царствует атмосфера постоянной конкуренции и вооруженного нейтралитета. И, стоит кому-то одному дать слабину, показать, что все вовсе не так стабильно и подконтрольно, как кажется – и это будет буквально казус белли для остальных корпораций. И следом за этим вполне вероятно… ну, например, исключение «проштрафившейся» корпорации из спонтанного союза, например под предлогом «разобраться сначала внутри себя, а потом уже переходить к разборкам с внешним врагом». А от этого недалеко и до присвоения статуса следующего врага, с последующим переделом сфер влияния. Мир корпораций это бассейн с акулами. Акулами, каждая из которых не гнушается вцепиться в бок другой, едва только та проявит хоть бы признак слабости или ранения.

Так что для нас отсутствие новостей было хорошей новостью, с какой стороны на это ни посмотри. В теории, можно было бы прямо сейчас переходить к следующему этапу плана, но это только в теории. На самом деле было несколько «но», которые этому препятствовали. Например, для подготовки к следующему этапу плана мне нужна была Стеф, а она ни на шаг не отходила от Сола, который после вызволения из лап корпоратов все еще не способен был толком контролировать Свет и вообще вел себя немного странно – сказывалось долгое воздействие газа. Нужно было дать ему как минимум день, чтобы ему стало получше, после чего телепатку можно будет оторвать от него, и, напоминая, что лично она у меня в долгу, потребовать этот долг вернуть.

Кроме того, у меня было еще одно дело. Я его вообще планировал провернуть сразу же по возвращению в «Зефир», но появление Стеф смешало мне все карты, хотя и значительно упростило достижение следующих целей, которые я, надо признать, на тот момент не очень хорошо себе представлял как достичь. Вот и пришлось сначала вызволять Сола.

К тому же, к Птичнику я могу сходить вообще в любой момент. Сомневаюсь, что корпораты даже в теории способны поймать и арестовать этого человека. Я даже не уверен, что они вообще знают о его существовании. Слишком уж много в нем странного и загадочного.

Тем не менее, несмотря на всю свою странность и загадочность, Птичник ответил на мое сообщение сразу же и без лишних вопросов обозначил место своего нахождения. Конечно же, это была крыша. И конечно же, это была новая для меня крыша – та, на которой я еще ни разу не был. И находилась она очень близко к «Зефиру», буквально в паре кварталов. Видимо, Птичник опасался за то, что меня могут захомутать по пути, если придется идти слишком далеко.

Но я идти не стал. Я добрался до него по крышам, вообще не спускаясь на землю – не хотелось напороться на мотыльков, недовольных втыком, который гарантированно последует после вчерашних событий, и стать объектом их пристального недовольного внимания.

Когда я запрыгнул на нужную мне крышу, Птичник даже не выказал никакого удивления. Как сидел за маленьким столиком, сложив ноги по-турецки и пил кофе из крышечки небольшого термоса, так и продолжал это делать. Разве что повернул голову в мою сторону и кивнул, приглашая к столу.

– Рад, что ты в порядке. – вместо приветствия сказал он, когда я сел. – Кофе будешь?

– А ты вообще пьешь что-то, кроме кофе?

– Нет. – Птичник улыбнулся. – По крайней мере, не на улице.

– Ну хотя бы добавки там, не знаю… —я пожал плечами. – Сахар, молоко, сливки, корица хотя бы? Я как ни попробую твой кофе, так он черен как ночь!..

– Как тьма. – невероятно серьезным тоном поправил меня Птичник. – Ну, не хочешь…

– Я не говорил, что не хочу. – я поднял палец. – Наливай.

Птичник достал откуда-то из-под стола небольшую пластиковую чашку, налил в нее из термоса и протянул мне. Я взял теплый пластик обеими ладонями – на крыше сегодня было ветрено, и пальцы успели немного задубеть.

– Как я понимаю, это вы вчера вечеринку устроили корпоратам?

– И откуда же ты в курсе? – поинтересовался я, пригубливая ароматный напиток. – За весь день ни капли информации по этому поводу ни в одном СМИ, а ты откуда-то в курсе!

– Я умею слушать. – в своей манере ответил Птичник. – И я умею смотреть в правильном направлении. Этого вполне достаточно.

– Имеющий уши да услышит? – я усмехнулся. – У нас там было дело.

– Правое?

– Если ты спросишь руководство «Арамаки», они конечно же скажут, что нет. – я пожал плечами. – Правое-неправое, как и добро и зло, понятие субъективное.

– Как и свет и тьма, верно? – Птичник изогнул бровь. – Ты же из-за этого ко мне пришел. Из-за того, что добрался до казадоров?

– Скорее, из-за того, что я от них выбрался. – я покачал головой. – Пребывание среди них не было долгим, но, знаешь, я много чего переосмыслил… И еще больше задал себе новых вопросов на основе полученной информации.

– Себе? Или ты пришел с ними ко мне?

– Себе. К тебе у меня только один вопрос.

– Да, и какой же?

– Не так быстро. – я поднял ладонь. – Если я просто задам тебе этот вопрос, ты на него ответишь по букве, но не по духу… А меня это не устраивает, мне нужно получить ответ в той форме, в которой мне нужно его получить.

– Интересно. – Птичник действительно заинтересованно наклонил голову. – Я слушаю.

– С самого начала, когда я только о тебе услышал, уже появились вопросы. – принялся перечислять я. – Почему ты помогаешь светлячкам, при этом не являясь официально одним из них? При этом ты не являешься и мотыльком тоже, и в связях с корпоратами не замечен, значит, тебе это нужно не для того, чтобы кого-то вычислить и-или обвинить. Но это ладно. Другое интересно – я тут между делом поинтересовался у девчонок из другого Спектра, которые сейчас, как ты наверняка знаешь, с нами заодно, и оказалось, что они тебя тоже знают. Даже под тем же именем. Проблема только в том, что они-то вообще из другого района и как ты умудряешься быть и тут и там – большой вопрос, если конечно у тебя где-то на приколе не стоит личного дирижабля, в чем лично я сомневаюсь. Зато не сомневаюсь, что и во всех остальных районах Города тоже есть крыши, на которых установлены голубятни и вот такие вот кофейные столики. И светлячки тех районов тоже знают некоего Птичника, или, не знаю там – Ловкача, – к которому отправляются на знакомство все новички, которые… скажем так, необычные. Еще более необычные, чем прочие светлячки. С необычным оружием, или с необычными Вспышками – короче, те, кто даже среди просветленных выбивается из ряда вон. Такие, например, как Дина Ларс, Вспышка которой явно превосходила все прочие по своей сути… Да что там – это вообще была практически богоподобная способность! Очень, очень похожая на ту, что используешь ты сам, когда пропадаешь с места, когда пожелаешь. И что-то мне подсказывает, что я знаю, кто посоветовал ей обратиться к Дочери Ночи. Тот же, кто посоветовал мне. Может, у нас с тобой не похожи Вспышки, хотя лично я свою Вспышку до сих пор даже не знаю, но у нас похожее оружие и это еще один момент, который мог тебя во мне заинтересовать.

Я отхлебнул еще кофе, глядя на реакцию Птичника, но он все так же сидел, чуть склонив голову, и внимательно слушал меня, никак не комментируя ситуацию. В общем-то, оно и правильно – вопрос-то я не задал.

– Когда ты посоветовал мне обратиться к Дочери Ночи, это был новый звоночек. – продолжил я. – Ведь все остальные, кроме светлячков Тай-фо, были уверены, что она – это лишь сказка, легенда! Но ты уверенно отправил меня к ней, хотя и это можно объяснить и это даже не будет трудно – коль скоро ты сотрудничаешь со светлячками других районов, ты мог от них же и узнать, что Дочь Ночи реально существует. Но вот что касается казадоров – здесь уже объяснить что-то будет намного сложнее. Одни только биотеховцы знали о том, что казадоры существуют, и держали эту информацию в строжайшей тайне. Оно и понятно – стоило ей просочиться в массы, и это вызвало бы настоящий катаклизм. Мало того, что «Биотех» сам по себе моментально перестал бы существовать, так еще и наверняка в Городе начался бы массовый голод, потому что люди отказывались бы есть продукты, выращенные на зараженных, как они считают, землях. Возможно, верхушки других корпораций тоже знают или хотя бы догадываются о том, что казадоры реально существуют, но больше – никто. Никто, кроме тебя. Но мы уже выяснили, что на корпоратов ты не работаешь, а даже если бы и работал – ты не относишься ни к верхушке, ни даже ни к приближенным к этой верхушке. Так откуда у тебя вся эта информация? Ответ напрашивается сам собой – ты видел все это своими глазами. А, может статься, и был участником этих событий. Вряд ли зачинщиком, это слишком жутко, но наблюдателем я тебя вполне могу представить. Погляди-ка во-о-он туда.

И я ткнул пальцем в сторону, а, когда Птичник заинтересованно повернул голову и расположил ее в профиль ко мне, я поднял перед собой заранее снятый с руки и разложенный в режим планшета Пульс. И сравнил лицо сидящего передо мной человека, все еще пытающегося понять, что я ему показываю, и рисунок, вытащенный на карте памяти из поглощенного Тьмой исследовательского центра.

Да, это был он. С другой прической, с другой растительностью на лице, с большим количеством морщин, но это был человек с рисунка. Никаких сомнений в этом не оставалось.

– И, опираясь на все эти несостыковки и интересные факты, я хочу задать тебе вопрос… – продолжил я, разворачивая Пульс экраном к Птичнику и показывая рисунок. – Ты случайно ничего не хочешь рассказать? Такого, чего еще никому и никогда не рассказывал?

Птичник повернул голову и очень долго смотрел сначала на рисунок, потом перевел взгляд и так же долго смотрел на меня. Улыбка пропала с его лица и сейчас он был нахмурен и серьезен.

– Хочу. – негромко произнес Птичник. – Очень хочу. Уже очень много лет хочу. Но никогда бы не подумал, что рассказать все это мне придется пришельцу из другого мира…

Глава 4. Тело и душа

– И откуда ты об этом в курсе? – спокойно поинтересовался я. Это не было бессмысленной бравадой, меня на самом деле не беспокоило, что Птичник в курсе того, что я – пришелец из другого мира. Ведь на самом деле единственные, чье мнение в данном вопросе меня беспокоило и чьей реакции я до недавнего времени опасался – это мой собственный Спектр. А они уже в курсе. В общем-то, именно они могли рассказать Птичнику об этом, но сомневаюсь, что это действительно так. Вряд ли в простом разговоре кто-то из них затронул бы такие темы, а значит для того, чтобы кто-то из Спектра рассказал Птичнику о том, что я – из другого мира, он должен был об этом сперва спросить. То есть – уже быть в курсе.

– Я в курсе об этом с самого начала. – Птичник вздохнул. – У меня есть… некоторые способности, назовем их так.

– Вспышка? – спросил я, уже зная ответ.

– Нет, не Вспышка. Вспышка может быть только одна у каждого человека, она, по сути своей, является… Прорывом Света из человека, из его души. Мои же способности имеют несколько другую природу.

– Как у казадоров? – уточнил я.

– В какой-то степени. – Птичник кивнул.

– Значит, и ты тоже подвергся воздействию Тьмы, как они? А, может, ты и сам из казадоров?

– Нет, я не из них. Я получил свои способности задолго до того, как любой из казадоров вообще появился на свет.

– Слишком растяжимое понятие, уточни диапазон.

– Хм… Скажем, тысяча лет тебя устроит?

– Десять веков? – я усмехнулся. – Я совершенно не удивлен, ведь ровно столько, сколько длится вся эта котовасия с ноктусами. А почему ты спрашиваешь, устроит ли это меня? Я интересуюсь тем, как дела обстоят на самом деле, а не тем, как я к ним отношусь. Это я и сам могу для себя определить.

– Ой ли? – хитро улыбнулся Птичник. – А если я тебе скажу, что дела обстоят именно так, как ты к ним относишься?

– Я скажу, что ты опять пытаешься заговорить мне зубы. – я покачал головой. – Хватит уже.

– Мне нет нужды заговаривать тебе зубы. Если бы я не хотел тебе ничего рассказывать, то просто не стал бы с тобой встречаться. Это ты пришел за ответами. И вот тебе первый из них – тысяча лет. Плюс-минус парочка, я уже давно сбился со счету.

Я окинул Птичника скептическим взглядом, но ничего не ответил. Тысяча так тысяча. В этом мире, вывернутом наизнанку, возможно все и в любой момент. К тому же, присутствие Птичника на страницах явно древней книги, которую даже ксерокопировать не стали из-за ее ветхости, а лишь только отфотографировали, подтверждало его слова.

– Значит, вся история началась тысячу лет назад?

– Вовсе нет. Тысячу лет назад началась история, которая интересует конкретно тебя. Но она в свою очередь стала следствием, хоть и не особенно очевидным, другой истории. Истории, которая берет свое начало практически с того самого момента, когда человечество обрело разум, а вместе с ним – Свет. Я же говорю – у этой истории нет начала и весь ее смысл, само наличие в ней смысла зависит лишь от того, хочешь ли ты этот смысл понять. Можешь ли ты его понять.

– Как человечество получило Свет? – спросил я, игнорируя последние слова Птичника.

– Так же, как появляется все в этом мире – вместе с его антагонистом. С Тьмой. Когда первые люди научились думать, буквально первое, о чем они задумались – что произойдет после смерти? Будет ли что-то за границей жизни, или только сплошная пустота и тьма? Есть ли шанс на перерождение, или человека ждет лишь вечное забвение? Никто не мог дать на это ответа, и люди разделились на два лагеря. Одни утверждали, что за гранью жизни нет ничего, кроме непроницаемой Тьмы, другие утверждали, что там наоборот – целый другой мир, совершенно не похожий на наш, чуждый нам настолько, что мы не способны его даже увидеть или осознать какими-то другими органами чувств. И они же утверждали, что из этого мира за умирающими приходят специальные проводники, которые берут его душу и отводят в этот мир через завесу между мирами. И знаешь что?