Мертвый свет

Эл Лекс

Мертвый свет

Глава 1. Дирижабли

Несмотря на то, что голуби Птичника подкинули мне неплохую идею на тему того, как пробраться к казадорам, в окончательный план эта идея все еще не превратилась – не хватало информации. Вполне могло оказаться, что я снова все неправильно понял, и все, на что я надеялся, работает на самом деле вовсе не так. Нужна была консультация, но чертов Птичник был вне зоны доступа во всех возможных смыслах этого слова – после того, как он пропал с крыши, он даже на мои сообщения не отвечал и даже не читал их, судя по маркерам. На звонки, само собой, не отвечал тоже. Конечно, я мог бы снова смотаться в Тай-фо и вторично навестить Дочь Ночи… Но желания повторить ту прогулку что-то не возникало.

Не успел я закончить с завтраком, как в каютку вошла Кейра. Она была еще бледна после вчерашнего, но держалась уверенно и даже не шаталась. Увидев меня, она слегка улыбнулась:

– Привет. Хорошо вчера посидели.

– Ну так… – я покрутил рукой в воздухе. – Закончился вечер не то чтобы удачно.

– Дерьмо случается. – вздохнула Кейра. – Что теперь, вешаться из-за этого? В конце концов, если бы ты не потушил того мотылька, она легко могла бы потушить как минимум меня. А как максимум – вообще всех.

– Что есть, то есть. – согласился я, вспомнив мощную огромную винтовку Кристины, так непохожую на то оружие, что я видел в руках мотыльков ранее. Даже у меня, чьи познания в оружии были глубоки ровно настолько, чтобы отличить АК от гаубицы, не оставалось сомнений – Кристина в тот день и в том месте планировала охотиться сугубо на людей. Не в том смысле, что выполнять свои задачи и параллельно, по возможности, в случае прямого столкновения, уничтожать светлячков, нет. В том смысле, что она целенаправленно, возможно, даже несколько дней подряд, искала встречи со мной. Искала, чтобы уничтожить и меня и всех, кто окажется рядом. Не зря же она занимала такую высоту…

Кстати, о высоте.

– Слушай, Кей. А почему наша база находится в причальной башне? Это же причальная башня для дирижаблей, правильно?

– Ну да. Дирижабли не могут садиться на поверхность, большие слишком, особенно в городе. – ответила Кейра, проходя к кофеварке. – Поэтому они чалятся к башням, вроде «Зефира».

– А почему я ни одного из них не видел?

– Потому что «Зефир» – резервная башня. – охотно пояснила Кейра, щелкая клавишами кофеварки. – Она не эксплуатируется, она… Скажем так, законсервирована.

– И никого не волнует, что внутри живет добрый десяток молодых людей? – не поверил я.

– Нет, конечно, ведь мы благодаря Валери по документам числимся как обслуживающий персонал башни. Башня законсервирована, но не заброшена, и наша команда вроде как обеспечивает ее работоспособность. Чтобы в критической ситуации, если башня понадобится прямо сейчас, она была готова принять дирижабль. Чтобы не оказалось так, что башне требуется ремонт длиной в полгода.

– А если она и правда понадобится? Скажем, прямо завтра?

– Так ничего страшного. – Кейра улыбнулась через плечо. – Ведь мы и правда поддерживаем ее работоспособность. Валери нашла нам немало информации о содержании «Зефира» и мы содержим его в порядке. Это наша маскировка и наша страховка. Так делают все светлячки. Объекты городской инфраструктуры не имеют отношения к корпорациям и поэтому находятся в ведомости муниципалитета, а они, как понимаешь, приличных денег за работу по поддержанию таких объектов в порядке, не заплатят. Поэтому, в основном, за нее берутся те, кому конкретно эти деньги не сильно-то и нужны. Те, у кого есть другие источники доходов и кому нужно просто надежное прикрытие основной деятельности.

– Здорово. – нисколько не кривя душой ответил я, вспоминая котельную Тай-фо, в которой обосновался Спектр Сола и Стеф. – А почему вообще дирижабли?

– В смысле «почему»? – Кейра обернулась. – Есть какой-то выбор, что ли?

– Ну я не знаю… – я как можно более непринужденно пожал плечами. – Разве за всю историю существования человечества не придумали каких-то других летательных аппаратов?

– Придумали. – Кейра кивнула и вернулась к кофемашине. – Много всяких придумали, только с них толку немного. Самолетам нужны большие площади, чтобы взлетать и садиться, а в условиях Города каждый квадратный метр на счету, и строить длинные посадочные полосы совершенно не с руки. Немного лучше обстоят дела с вертолетами, но им нужно топливо, да к тому же они чрезвычайно шумные, что автоматически исключает возможность их использования в ноктусах. Корпорации пытались, но, когда поняли, что к моменту десантирования светлячков под вертушкой собирается целое море лоа, быстренько отказались от этой идеи. Дирижабли намного лучше по всем параметрам. Они могут нести огромный груз, что позволяет использовать их и как грузовые и как ганшипы, на которые устанавливают орудия ужасающей боевой мощи, способные при необходимости уничтожить даже рангона. А еще дирижаблям не нужно место ни для посадки, ни для хранения, и самое главное – они практически бесшумные, потому что используют электродвигатели. Они могут спокойно летать над ноктусами, не привлекая внимание тварей… Но только по ночам, само собой.

Бесшумность и как следствие возможность незаметного полета над ноктусами – раз. Огромная грузоподъемность – два. Отсутствие необходимости (да и возможности, если уж на то пошло касаться земли) – три…

Кажется, я знаю, как продукты от казадоров попадают в Город, минуя широченную полосу ноктусов.

– А что днем?

– А днем ноктус закрыт со всех сторон. – Кейра подошла с парящей кружкой кофе и села за стол напротив меня. – В смысле, и сверху тоже. Стена Тьмы не просто высокая, она бесконечная. Нет такой высоты, на которой ее можно было бы пересечь поверху, ну или, по крайней мере, ее на данный момент еще не определили.

– А что произойдет, если дирижабль будет находиться в ноктусе в тот момент, когда наступит рассвет?

– Кто его знает? – Кейра взяла кружку обеими руками и отхлебнула. – Тема рассвета вообще мало изучена, что в отношении людей, что в отношении всего прочего. Насколько я знаю, никто и не пытался оставлять такую дорогую и нужную технику в ноктусе только для того, чтобы посмотреть, что с ним сделает рассвет. Все всегда старались убраться оттуда вовремя.

– Ты говоришь так, словно полеты в ноктусе для них – обычное дело.

– А то. Сам же видел ганшип «Арамаки», который у нас чуть ли не по головам пролетел. У них шесть или семь ганшипов, не считая скольких-то дирижаблей поменьше, и вроде бы каждую ночь они все в ноктусах. Тех же мотыльков забрасывают с них. Или ты думал, что мотыльки тоже через барьеры щемятся, как мы?

– Я вообще о мотыльках не думал. – честно ответил я. – Ладно «Арамаки»… А кто например занимается едой в Городе? Какая-то корпорация, правильно же?

– Конечно же. – кивнула Кейра и отхлебнула еще. – «Биотех» этим занимается.

– И у них тоже есть дирижабли?

– Конечно. У всех есть дирижабли. – Кейра подозрительно посмотрела на меня поверх кружки. – Почему ты так ими заинтересовался?

И ведь ей не ответить, что для меня такая штука, как дирижабль в принципе в новинку, ведь в моем мире их практически не было. Да что там – их вообще не было! Если я правильно помню историю, после знаменитого крушения Гинденбурга дирижабли в принципе канули в Лету и если в современности как-то и используются, то я об этом не в курсе. Хотя нет, вру – один раз дирижабль я видел, и то по телевизору, и он имел какое-то отношение к метеорологии, вроде бы.

В этом же мире дирижабли были совершенно привычным явлением, таким же привычным, как восход солнца поутру. Среди аборигенов намного больше удивления вызвал бы реактивный самолет (судя по всему, до систем вертикального взлета и посадки они не додумались), а гигантский летающий рукотворный кит – это в порядке вещей. Все перевернули с ног на голову.

Хотя, если подумать, в реалии этого мира дирижабли действительно вписывались органичнее. Территория Города не такая и большая, а бесшумность важнее большой скорости.

– Они красивые. – наконец найдя, что сказать, улыбнулся я.

– Ну да. – усмехнулась Кейра. – Особенно ганшип, который обрабатывает из всех стволов квадрат ноктуса. Зачищает перед высадкой мотыльков.

– А что, ты и такое видела?

– Иногда крутят по телеку. Специально снимают с дронов, чтобы не упустить шанса покрасоваться мощью корпораций. Чтобы люди продолжали чувствовать себя в безопасности.

Дроны, точно. Это надо запомнить – дирижабль это, конечно, большая туша, но на площади целого города попробуй еще найди хотя бы один из них. Не говоря уже о том, чтобы найти именно тот, что нужен мне.

Попрощавшись с Кейрой, я вернулся в свою комнату и полез в Сеть в поисках информации о корпорации «Биотех». Как она и сказала, они оказались основным производителем пищевой продукции, снабжающим Город. Я запомнил их логотип – кружок, состоящий из коричневой и зеленой половинок, разделенных очень упрощенной спиралью ДНК, – и даже смог найти фотографию дирижабля, принадлежащего «Биотеху». В отличие от ганшипа, он оказался белым, а не черным, и почти половину его площади занимали солнечные панели, ярко бликующие на фото. Разумеется, у «Биотеха» не один дирижабль, но, если остальные выглядят так же, проблем возникнуть не должно. А они, скорее всего, выглядят так же, потому что держать специальный замаскированный дирижабль для контактов с казадорами нет смысла, ведь в ноктусах не должно быть никаких лишних глаз, от которых стоило бы скрываться. Светлячки не в счет – они официально не существуют, и даже если кому-то расскажут, что видели в небе над ноктусом гражданский дирижабль, вполне закономерно нарвутся на вопрос «А вы-то что делали в ноктусе?». Мотыльки не в счет тоже – корпорации в многолетней подковерной борьбе друг с другом и так наверняка узнали друг о друге все, что только можно узнать.

Ну а лоа, рангоны и даже Дочь Ночи вообще не в счет.

Итак, предварительно получается, что «Биотех» занимается тем, что поставляет еду не только со своих собственных производственных мощностей, но еще и берет продукцию казадоров… Наверное, что-то поставляя взамен – это неважно. Главное, что они делают это по ночам, пересекая ноктусы единственным способом, которым это можно сделать – по воздуху, на дирижабле. То есть, мало того, что у них есть такая возможность, они еще и знают, куда точно надо двигаться. А это в свою очередь значит, что нам по пути.

Только вот совершенно очевидно, что они об этом не в курсе, а, если я им об этом сообщу – вряд ли они будут не против моей компании. Значит, мне придется проехаться безбилетником. Это все, конечно, при условии того, что я действительно правильно все понял и правильно все продумал. Если окажется, что «Биотех» ни при чем, то я их дирижабля в небе над ноктусом не найду ни при каких обстоятельствах. С другой стороны, какой-то дирижабль я должен найти обязательно, для кого-то казадоры же возят полные тележки продукции. Кто-то как-то ее забирает же. Вряд ли казадоры устроили себе компостную яму в ноктусе и возят туда всякую шелуху.

Будет смешно, если так оно и окажется.

Выстроив у себя в голове некое подобие плана, я наконец приступил к его выполнению. В первую очередь осмотрел свою рейдовку и пришел к выводу, что ей пришел конец. Многократные перекрашивания вкупе с последующими стирками и новыми перекрашиваниями превратили ткань в кисель, который чуть ли не в пальцах расползался. Возможно, если бы я тратил перед стирками время на то, чтобы соскоблить максимум краски, все выглядело бы лучше, но теперь все выглядело очень плохо. Не снятая до конца краска размягчалась в горячей воде и впитывалась в волокна ткани. Дополнительно еще и залитая кровью, сейчас моя рейдовка больше напоминала одеяние бомжа, чем рейдовую форму. Поэтому я плюнул на все и пошел в ближайший магазин одежды, где купил простую черную кофту и такие же простые черные штаны без всяких пятен, тем более без пятен цвета моего Спектра. То, что я задумал, в очередной раз требовало максимально возможной анонимности, в том числе и в первую очередь – относительно цветов Спектра. Я снова должен стать безликим неизвестным черным призраком, которого во Тьме и не заметишь, если только сам не захочет или не подставится по глупости.

А глупостей я собирался совершить немало.

Пока на улице светло, я погулял по городу, стараясь выцепить взглядом все, что касалось «Биотеха». Я искал их логотипы на вывесках, на рекламах, даже на банке газировки, которую купил по пути в ларьке с местной вариацией хот-дога – сосиской из дафына, продетой в длинную булочку.

Ни на сосиске ни на булочке логотипов «Биотеха» я не нашел, но вообще их было много и не везде они были по делу. На самом деле, если поставить себе цель найти логотип корпорации, окажется, что тебя только и окружают что логотипы разных корпораций. Там – реклама «Арамаки», гласящая «На страже вашего спокойствия», тут «Верпен» с лозунгом «Дарим Свет» и рядом Страут с дополнением «Отгоняем Тьму». И, конечно, «Биотех», основной моралью которой стало «Счастье есть».

Есть, определенно есть. Только не здесь, не в этом Городе. И даже, скорее всего, не в этом мире.

Сколько я ни пытался, дирижабля принадлежащего «Биотеху» мне увидеть не удалось. Я засек несколько фургонов с логотипом корпорации, но не смог их отследить – слишком быстро они скрывались из виду, а лезть на крыши я побоялся. После объявления войны светлячкам я бы легко не отделался, если бы меня спалил какой-нибудь дрон, а он бы меня наверняка спалил. Было бы очень сложно объяснить, что я делал на крыше.

Был бы у меня самого дрон – я бы легко смог отследить фургоны с его помощью, хотя вряд ли это чем-то принципиально помогло бы мне. Ну увидел бы я, как они выезжают из одного филиала корпорации в другой, ну подумаешь. Мне-то нужны не фургоны, мне нужен дирижабль.

Уже под вечер я заметил парочку мотыльков, которые проверяли документы у прохожего, и понял, что моя прогулка подошла к концу. Мало того – ей бы по-хорошему и не начинаться, я прилично сглупил, что полез на улицы, зная, что на них творится. То, что никто не полез проверять документы у меня, наверное, было заслугой моей личной удачи… Ну, и еще некоторого количества серого вещества в голове, которое подсказало мне не надевать свежекупленные обновки, а потаскать их в пакете и не показывать никому, что они у меня есть… Однозначно хорошее и правильное решение, ведь мотыльки сейчас докапывались до парня именно в такой же одежде – черной толстовке с капюшоном и черных же брюках.

Быстро свернув свою прогулку, я вернулся в «Зефир», закинул пакет с вещами в свою комнату и пошел в мастерскую Валери, даже не удосужившись выяснить, на месте ли она. Конечно же, она на месте, куда еще ей деться – я по-моему даже тут чувствую, как вибрируют стены.

– Привет! – заорала Вал, открывая дверь. – Что-то случилось?!

Я уже привычным жестом попросил сделать потише и прошел внутрь, рассматривая развешанных по стенам, словно в коллекции какого-то чудного энтомолога, разнообразные дроны.

– Помнишь, ты предлагала мне дрона?

– А как же! – тряхнула головой Валери.

– Я решил согласиться на твое предложение. Сделай мне дрона.

– Хорошо! Только есть одна проблема!

Ну разумеется, как же без проблем. По-другому и быть не могло.

– Что за проблема?

– Твой Пульс слишком древний, чтобы еще и дрона тянуть!

– Ага. Ладно, сделай мне дрона просто на аппаратуре.

– Это как?!

– Ну просто на пульте управления. – я пошевелил пальцами, словно в приставку играю.

– А картинку ты куда будешь получать, тоже на пульт управления?! – Валери постучала себя согнутым пальцем по лбу. – Нет уж, у меня другая идея!

– Какая?

– Тебе не понравится!

Глава 2. Мясорез

У меня было две потери сознания, несколько резаных ран, одна огнестрельная, жуткий недосып, влекущий головную боль, слабость и все такое, а еще заражение Тьмой и бесконтрольное употребление астриума с вероятной передозировкой, если таковая возможна. Не то чтобы я жаловался, но, раз уж начал коллекционировать все самое плохое, что с тобой может случиться, то иди в своему увлечении до конца. Единственное, что меня беспокоило – это импланты. В мире нет никого более непредсказуемого, непонятного и непознаваемого, чем человек, добровольно сующий в себя железки – по крайней мере, для меня. И я знал, что довольно скоро придется окунуться и в это.

Насколько я понял из сбивчивого и очень эмоционального рассказа Валери, импланты в этом мире вообще были нормой. В среднем каждый четвертый человек имел какие-то аугментации, а в случае работников корпораций это соотношение и вовсе переворачивалось в прямо противоположное.

Даже в «Зефире» далеко не все оказались «органиками», как их называли в этом мире. И речь даже не о Трилле, аугментация которой была очевидна и видна невооруженным глазом – все было намного интереснее.

– У Маркуса ускорительный процессор, а у Фиби – синтетические легкие!

– Синтетические легкие? – удивился я. – Зачем?

– Не «зачем», а «почему»! – назидательно ответила Валери. – Последствия болезни, после которой спасти легкие не смогли!

– А ускорительный процессор это что?

– Надстройка миндалевидного тела в мозгу! Улучшает реакцию, позволяя быстрее соображать! Без этого Маркус со своей Вспышкой постоянно стены собирал! Вообще это корпоратское железо, но мы для него смогли найти один не самый новый экземпляр!

Вот оно значит как. А я думал, нечеловеческая реакция идет в комплекте к суперскорости. А оказывается, она скорее наказание, чем дар – чтобы с ней справляться нормально, надо еще железа в себя понапихать.

– И что, помогло?

– Не особо! Оно же не сильно уменьшает время реакции, там всего-то раза в два, а Маркус способен ускоряться во все пять! Пришлось долго привыкать и переучиваться, но это все равно лучше, чем ничего!

– А почему не взять то, что ускорит реакцию в пять раз? – не понял я.

– Интересно, где?! – захохотала Валери. – Я о таком не слышала! Двукратное ускорение – это максимум, а больше будет опасно – нагрузка на мозг будет слишком большая! Да и не нужно оно, по большому-то счету! Это же имплант для мотыльков, тактической направленности, для использования в критических ситуациях!

Мотыльковый модуль, говоришь… Теперь понятно, как Кристина на крыше умудрялась отражать мои атаки веерами, которых у нее даже в руках не было в тот момент, когда я принял решение ее атаковать. Видимо, она успевала благодаря импланту заметить начало опасного для ее здоровья движения, просчитать его, понять, что что-то не так, и защититься. Вряд ли она понимала, от чего именно ей придется защищаться, в смысле, от какого типа оружия, но вот с направлением удара не прогадала. А я-то думал, она от рождения такая резкая…

– И где вы взяли имплант для мотыльков?

– Там же, где и все остальное не самое законное! – хихикнула Валери. – На сером рынке, конечно! Там чего только не найдешь!

– То есть, кто-то где-то убил мотылька, вытащил из него имплант и продал на сером рынке? – изумился я. – Тогда почему сейчас такая шумиха вокруг одного-единственного убитого мотылька?!

– Ну, во-первых, мотыльки не всегда умирают, они иногда пропадают без вести! – загадочно ответила Валери. – Например, остаются за барьером на восходе солнца! Ну, корпорации так думают!.. А во-вторых, совершенно не обязательно кого-то убивать, чтобы добыть имплант! Люди же не рождаются с ними, железо производится теми же корпорациями! Иногда его воруют сотрудники, чтобы продать задорого! Иногда их выкрадывают конкуренты, в том числе и те, которых проводим мы!

– Стоп, что? – я встрепенулся. – Куда проводите?

– На заводы же! – Валери тряхнула головой. – Заводы очень часто стоят вплотную к ноктусам, многие даже – одной стеной в них! Бывает, что к нам поступают заказы от дилеров на сопровождение диверсионной группы через ноктус – чтобы, значит, никто их не заметил, чтобы они нигде не засветились!

– Интересно. – оценил я новую для себя информацию.

Впрочем, а чего я удивляюсь? Я ведь уже слышал о подобной практике – в Тай-фо. Только там людей водили к Дочери Ночи, но в чем, собственно, разница? И там и там – через ноктус, и там и там – в итоге, возвращая заказчика обратно в люктус. Разве что цели у заказчиков разные, но это уже их дело, а никак не тех, кого они нанимают.

– А почему заводы стоят вплотную к ноктусам?

– Просто их переносят в самую последнюю очередь, даже если район уже определен на эвакуацию! Чтобы как можно дольше не прерывать производственный процесс! А перетаскивают их потом, понятное дело, максимально далеко от ноктусов!

– И много платят за такие заказы?

– Очень! – довольно улыбнулась Валери. – Вот сколько ты получил после похода за астриумом, умножь на пять! Потом месяц можно не работать!

Месяц… Я бы не работал полгода, наверное, если бы мне столько заплатили. Впрочем, откуда мне знать, как эти ребята привыкли жить – может, их ноги настолько широки, что ни в одном обувном не найдется на них обуви по размеру.

– Ладно, вернемся к имплантам. – поспешил я перевести тему обратно в конструктивное русло, пока Валери не принялась болтать по-новой. – Что конкретно ты предлагаешь?

– Нейронный интерфейс! – сияя, как световой клинок Фиби, ответила Валери. – Поставить тебе нейронный интерфейс, какой-нибудь попроще, только для одного дрона, чтобы тебе легче было с ним освоиться!

Нейронный интерфейс, что-то знакомое. По-моему, я уже слышал это словосочетание, причем от самой даже Валери.

– Это… – я нахмурился. – Так. Это для того, чтобы связываться с дронами, у которых ограниченный искусственный интеллект, верно? Как у мотыльков?

– Не только у мотыльков! – Валери тряхнула головой. – Такой модуль много кто использует – все, кто работает с любыми роботизированными конструкциями! У некоторых он проводной, если предполагается большая нагрузка – ну например, огромным краном ворочать, но для дрона такого не нужно! Маленький беспроводной – он отлично встанет!

– А почему ты сама его не используешь? – я посмотрел на Валери, постаравшись вложить в свой взгляд максимум хитрости. – Я же видел, как ты с Пульса управляешь дроном!

– У меня и так немало железа! – Валери покачала головой. – К тому же, большая часть того, что я делаю через дрон, все равно требует прямого управления – тот же самый удаленный взлом барьеров! Так что как ни крути, а прямое управление мне нужнее, чем удобство нейро-интерфейса!

Что уж скрывать, я удивился:

– У тебя есть импланты? А по виду и не скажешь.

– Два! – Валери снова тряхнула головой. – Больше, чем у кого-либо в «Зефире», ну да я же техник!

– И какие же? – чисто из интереса спросил я.

– Мультиметр в ногте. – Валери подняла руку, оттопырив средний палец. – И макро-радужка в левом глазу!

– Это как? – не понял я.

– Встроенный микроскоп с изменяемым увеличением! – гордо ответила Валери.

– А на вид и не скажешь, что у тебя не свой глаз. – признался я, глядя в голубые глаза девушки.

Вместо ответа она подошла ближе, практически уперевшись своим носом в мой, и оттянула нижнее веко левого глаза. Под ним оказалось что-то вроде полупрозрачных дорожек печатной платы, уходящих вниз по белку и прячущихся в глубине глазницы. Больше никаких отличий от обычного глаза видно не было.

– Круто. – без особого восторга сказал я. – И теперь ты хочешь в меня тоже воткнуть железку?

– Не хочу! – Валери помотала головой. – Но другого варианта нет! Пульс твой не потянет нормальный дрон с искином, а без искина срок его жизни в ноктусе будет исчисляться минутами – слишком сильно искажаются сигналы от оператора к машине!

– А твой как же?

– А кто тебе сказал, что он без искина?! – улыбнулась Валери. – Просто у меня заготовлена целая куча команд на разные случаи жизни, и я могу управлять дроном почти с той же свободой, что и при использовании нейро-интерфейса! Только вот у меня, в отличие от тебя, Пульс последней модели, он таких дронов может целый рой одновременно поддерживать – памяти хватит!

– Ладно. – вздохнул я, понимая, что, кажется, выбора действительно нет – если, конечно, Валери мне не врет, но зачем ей это? – Что нужно для всего этого?

– Ну, во-первых, нужен сам модуль, конечно! А во-вторых, надо наведаться к мясорезу!От этого жуткого слова меня даже слегка передернуло:

– Звучит не слишком обнадеживающе.

– А! – Валери махнула рукой. – Ничего страшного, так называют всех подпольных хирургов-кибернетиков!

– Еще и подпольных! – не сдержался я. – А можно к нормальным?!

– С серым модулем к нормальным хирургам?! – Валери подняла руку и слегка ущипнула себя за нос между глазами – в том месте, где у нее появлялись световоды. – Перегрелся, что ли?!