Шанталь. Капкан для дьявола

– Умный мальчик, – похвалила я зверюгу, ласково потрепав за ухо. – Правда совсем недисциплинированный. Однажды попробовал человеческого мяса, и с тех пор никак не может отучиться.

Взгляд вытаращенных глаз, пролил бальзам на мое сердце. Клод своим поведением добился того, чего не удалось целой куче людей со мной во главе. Негодяй был в замешательстве. Даже больше. Был напуган.

Он правда пока еще старался как-то это скрывать, но, думаю надолго его точно не хватит. А ведь я ещё даже не начинала свою игру.

– О, вы этого не знали? – я мастерски изобразила удивление. – Надо же, я была уверена, что тот, кто отважился прийти по мою душу, должен был хотя бы немного узнать о моем окружении.

В ответ – тишина.

Пожав плечами, я продолжила:

– Неужели до вас не доходили слухи о печальном конце прежнего правителя? Нет? Странно, такая смерть заслуживает, чтобы ее внесли в анналы мировой истории. Так вот, чтобы вас не мучать и не держать в неведении, скажу, что скормила его своему псу. Да-да, вот этому самому милому пёсику на свете – я послала Клоду поцелуй. – Увы, после того, как он с ним закончил, хоронить было уже нечего. Обглодал. Сгрыз до последней косточки.

Я старалась говорить об этом ровно, как о чем-то обыденном, как будто речь шла о лентах и булавках, а не о чём-то страшном, выходящем за пределы разумного.

– С тех самых пор, меню Клода претерпело сильные изменения. К счастью, преступников на наш век всегда предостаточно, так что беспокоиться о том, что мой друг останется голодным, не приходится. Ваши приятели, кстати говоря, тот, что пытался заколоть моего сына и лакей, которому вы поручили подорвать допросную, могли бы подтвердить мои слова. Людьми они были дерьмовыми, зато оказались знатным обедом. Правда, мой хороший?

Я кончиком башмачка провела по лапе пса, который, как всегда, на ласку, утробно заурчал, и потерся головой о мою ногу. Бедняга, надеюсь он простит меня за то, что записала его в чудовища.

– Я вам не верю, – решился прервать молчание мой визави. – Если всё так, как говорите, то как же вы сама не боитесь находиться рядом с ним? Если он людоед, то где гарантии, что он не бросится на вас саму или на ваших близких?

То, что он решил разорвать напряженное молчание, определенно можно было считать признаком успеха. Сам не осознавая, он уже был готов к конструктивному диалогу. Оставалось, как говорится, грамотно подтолкнуть его к нужной теме.

Я улыбнулась одними губами.

– Знаете, чем животное отличается от человека? Оно никогда не кусает руку, которая его кормит. Как хорошая хозяйка, я всегда слежу за тем, чтобы мой пес хорошо питался. И раз уж речь зашла о питании… Эй, за дверью! Принесите-ка моему любимцу чего-нибудь вкусненького. Только совсем немного, чтобы не перебить аппетит.

Приказ тотчас же был выполнен. Караульный вошел в камеру и косясь на приподнявшего голову пса, осторожно поставил перед ним блюдо с сочной костью. Зная заранее что за этим последует, я расслабленно откинулась на спинку, приготовившись к незабываемому зрелищу.

Клод всегда своими манерами, точнее их отсутствием, больше напоминал свинью, нежели благородное животное. И если его нелюбовь к мытью, еще как-то можно было оправдать, то вот неприличное поведение во время трапезы, никак не удавалось исправить. По-видимому, сказывалось пиратское прошлое, когда практически всё время приходилось есть на бегу. Я уже не говорю о том, чего стоило вообще раздобыть приличную снедь. Тем более для собаки. Прежде частенько остававшийся полуголодным, Клод и теперь, подобно дикарю, с адским рычанием бросался на еду, в мгновение ока сметая содержимое миски. Куски пищи и брызги разлетались по сторонам, пока невоспитанная псина утоляла свой голод.

Представляя, как это будет выглядеть со стороны, я с трудом скрывала усмешку. Прежде огорчающее поведение питомца, сейчас, как ничто другое, играло мне на руку. Ритуальные танцы Таонги были детскими забавами по сравнению с первобытными замашками слегка проголодавшегося Клода.

Малыш меня не разочаровал. Клацнув зубами, он жадностью набросился на еду, прикончив ее за минуту. Облизываясь, он принялся озираться по сторонам, рассчитывая на добавку. Принесенная порция, по всем меркам, была крохотной. Так, на один зубок.

Несчастный пес по-настоящему был голоден, ведь ради произведенного эффекта, его, по моему приказу, не кормили с самого утра. И теперь он искренне недоумевал, почему не несут ещё?

Его беспокойство передалось пленнику. Кажется, до него, наконец, начало доходить, что возможно всё сказанное мной ранее – правда.

– Зачем?!

– Что, зачем?

– Зачем он здесь?! – от прежнего наглого тона не осталось и следа. – Вы специально всё это устроили, чтобы напугать меня?!

– Напугать? – я выгнула правую бровь. – И не думала. Я никогда не обещаю того, чего не собираюсь выполнять. Я уважаю право каждого на выбор, и сейчас хочу предоставить вам возможность выбрать один из предложенных вариантов самому

– Вы смеётесь? Каких вариантов? Мне ведь и так не жить. Полагаете, я этого не понимаю?

– Верно, – я и не думала ничего скрывать. – Вы умрете. Это так. Но, от вас будет зависеть то, каким образом это произойдет. К примеру, быстрая смерть от яда или удавки, либо же долгая и мучительная от зубов моего любимца. Поверьте, во втором случае я сделаю всё, чтобы вы прожили как можно дольше. Клод не ест мертвечины, поэтому вам останется ежедневно молить о приближении смерти, в то время как он, кусок за куском, будет отгрызать от вашей бесполезной плоти. А теперь скажите, стоит ли тот, кого вы покрываете, этих мучений? Что, кроме мучительной смерти, вы получите за свое молчание?

Мужчина содрогнулся и закрыл глаза. От напряжения, на лбу и шее выступили вены. Одна, тонкой змейкой, бешено пульсировала на виске. Я почти физически ощущала идущую внутри него борьбу с самим собой. Внутреннее чутье подсказывало, что не стоит его торопить, а дать возможность самому принять решение.

Мгновения складывались в минуты. Просто молча сидеть и ждать становилось невыносимо. Наконец он поднял голову. Открыв глаза, в которых плескалось обреченность, он посмотрел прямо в мои.

– Можете ли вы обещать, что сдержите слово, если я расскажу вам все что знаю?

– Слово королевы.

– Хорошо, – немного помедлив, тяжело вздохнул, наемник. – Я верю вам, Ваше Величество, поэтому таить ничего не стану. Нападения на ваших близких не случайны. У всего этого была только одна цель – выманить вас из столицы. Герцогиню Д’Одемар и вашего помощника – итальянца убивать не собирались. Приказ был схватить их, и, в случае чего, использовать как заложников. Тому, кто отправил меня сюда, вы нужны живой и невредимой.

– Допустим. А как же мой сын? Как вы объясните то, что наемник появился в его опочивальне с кинжалом?

– Это совсем другое. Тот, кто нас отправил, дал четкие указания относительно ребенка.

– Какие, черт возьми?

– В живых не оставлять.

Глаза заволокло кровавой пеленой. Руки сжались в кулаки. Выходит, я была права. Кто-то ненавидел меня так сильно, что планировал нанести удар по самому дорогому. Тому, кто был дороже жизни. Моему Тео…

С трудом разжав сведенную челюсть, я выдавила:

– Тот, кто вас отправил… Кто он? Как зовут? Как выглядит? Мне нужна любая информация, которая поможет найти и обезвредить негодяя.

Пленник пожал плечами:

– Лица я не видел. При встречах, он всегда был в капюшоне. Так что всё, что удалось рассмотреть – небольшая черная бородка клинышком. Но, если честно… таких, бородатых, сами знаете, как грязи. И всё же, есть один признак, по которому вам легче будет его вычислить. У него нет правой ступни. Ему ее заменяет деревяшка. Поэтому при ходьбе он сильно хромает и вынужден опираться на костыль. И ещё имя… Не знаю, знакомо ли оно здесь, но в карибском бассейне откуда он прибыл, его имя известно каждому. За особую жестокость и любовь к извращённым пыткам, тамошние прозвали его Эль Дьябло.

Глава 4

«Эй, а ну стой! Ты откуда здесь? Местный? А чем докажешь? Откуда ты, говоришь? А по каким делам тебя сюда занесло?..»

Последующие дни нарушили мерное течение жизни в Боравии и перевернули всё с ног на голову. По строжайшему королевскому приказу было велено проверять каждого жителя в стране на наличие документов, подтверждающих его гражданство. Всех приезжих отслеживали, досматривали, испытывали, и, если они по какой-нибудь, пусть даже самой крошечной причине вызывали недоверие, тут же, без церемоний выдворяли за пределы государства. В домах шли обыски, на улицах – облавы.

Народ особо не сопротивлялся. Все понимали серьезность ситуации, поэтому из всех сил старались помочь следствию. Как и четыре года назад, добровольцы собирались в небольшие отряды, наряду с военными патрулируя улицы и кварталы столицы.

«А как же полчища нищих и оборванцев?», – спросите вы. Это легло на плечи Франко и его самых преданных «генералов». Каждый знал своих наперечёт, и, в случае, подозрений, принимались те же меры, что и повсеместно.

К концу второй недели в Боростиане и его окрестностях не осталось ни одного чужака. Всё было взято под тотальный контроль.

Столь радикальные меры были вызваны необходимостью. После того, как выяснилось, кто является главной целью таинственного неприятеля, и что всё предпринятое им было исключительно ради того, чтобы выманить меня на нейтральную территорию, всё встало на свои места.

Первые дни ушли на осознание и принятие ситуации. Это было нелегко. Часть разума отказывалась верить в услышанное. Я искренне недоумевала, когда и кому успела так насолить, что он вознамерился отомстить мне столь бесчеловечным образом. Зато другая часть меня вовсю вопила о том, что нельзя спускать подобное и старательно разрабатывала план ответных действий.

Как только стало более-менее ясно что следует предпринять в сложившейся ситуации, подошло время заручиться поддержкой верных союзников. Их у меня было немного, однако именно им, я твердо знала, можно было доверять безоговорочно. Абу Зафар бин Зейд – предводитель восточного братства первым откликнулся на призыв своей «сестры». Его корабли денно и нощно обязывались крейсировать здешнюю акваторию, обеспечивая надежную защиту со стороны моря. Что же касается укрепления сухопутных границ, то это дело было поручено князю Йозерци, под чье управление перешло командование боравийской армией.

Разместившись, по обыкновению, на подоконнике, я наблюдала сквозь прозрачные стекла за идущими внизу работами. Какая ирония судьбы. Мною же разрушенные стены вокруг столицы, теперь вновь необходимо было восстанавливать и оборонять.

Я прижалась лбом к холодному стеклу. Мне очень не хватало Сиддига. Его мудрые наставления пришлись бы сейчас очень кстати. А ещё Анри Лефевра, от которого уже давно не было вестей после того, как он с дочкой Айвана на борту отправился покорять Новый Свет. Я искренне восхищалась его способностью молниеносно принимать рискованные решения, которые в итоге оказывались оправданными. Мне необходима была поддержка Нино. Отважный, отчаянный друг и напарник, которому я доверяла как себе. Его прибытие ожидалось со дня на день. Несмотря на серьезную травму, он рвался вернуться на службу. Хотя, признаюсь, я сильно сомневалась, чем он, учитывая обстоятельства, мог бы помочь. Участие в планируемой мной в строжайшей секретности авантюре, полной опасностей и смертельных ловушек, требовало полной отдачи сил. А Нино, судя по отчётам, был ещё очень далек от прежней формы.

Патрис… Одного имени было достаточно, чтобы моё глупое сердце наполнилось грустью. Все последние годы я запрещала себе думать о нём. Достаточно того, что мой сын, являющийся почти точной копией своего отца, служил постоянным напоминанием о том, что когда-то в моей жизни была любовь – чистое и светлое чувство, которое мы оба разрушили, пойдя на поводу своих чувств.

Я глубоко вздохнула. Вдали белели паруса кораблей. Скоро вся гавань заполнится судами, присланными Абу Зафаром. Боравия окажется под надежным присмотром. Затягивать дальше было уже нельзя.

Закрыв глаза и медленно сосчитав до трех, я соскочила с подоконника. Отряхнув перекосившиеся юбки, приблизилась к камину. Минут пять, не больше, ушло на то, чтобы схватить кочергу, и, не обращая внимания на жар пылающего камина, выбить несколько кирпичей в кладке портала. Засунув в образовавшееся отверстие руку, я вытащила спрятанный там небольшой ларец.

Несколько глубоких вдохов помогли унять бешеный ритм сердца, инстинктивно участившийся при виде торчавшего в отверстии ключа. Один поворот, и моя, прежде казавшаяся размеренной в течение почти четырех лет жизнь, кардинально изменится. Пути назад уже не будет. Готова ли я к этому? Перед глазами появилось смеющееся личико моего малыша, старающегося оседлать огромного страшного пса, с горестным видом терпящего все выходки юного безобразника…

Прочь сомнения! Я повернула ключ, отворила ларец и решительно вынула лежащий в нём символ власти, наделяющий своего владельца невероятной силой и одновременно обрекающий его на вечные мучения, вынести которые было дано не каждому.

Да гори оно всё синим пламенем! Сорвав бесценное колье с редчайшими изумрудами, подарок одного восточного владыки, я затянула на шее простой кожаный шнурок с покоцанной серебряной монетой, чья истинная стоимость во много раз превышала все сокровища боравийской казны.

Роковая «марка» имела обыкновение наделять своего владельца необходимыми мужеством и силой. И я на мгновение замерла, прислушиваясь к собственным ощущениям. Появится ли то же самое чувство, что и много лет назад, когда впервые повязала ее на шее?

Странное дело, но воздействие почувствовалось почти сразу же. Кровь быстрее побежала по венам; стало покалывать в ладонях; в груди стало разрастаться что-то очень большое, отчего вдруг стало легче дышать.

Выхватив из висящих на почетном месте ножен шпагу Клода, я несколько раз рассекла воздух, и испытала восторг, вновь ощутив себя с клинком одним целым. Из недр существа поднялась огромная волна и вырвалась наружу диким криком: «Господи, я жива! Жива!»

Ворвавшиеся на шум слуги во главе с вездесущим Арно замерли на пороге при виде своей государыни, которая с безумным видом стояла посреди учиненного ею хаоса и дико хохотала.

Все решили, что я сошла с ума. Кроме Арно. Тот сразу смекнул в чем дело и поспешил выдворить перешептывающуюся челядь за дверь. Улыбаясь, юноша наблюдал за мной. Несмотря на веселье, глаза его подозрительно поблескивали. Выходит, он так же, как и я, все это время жил навязанной ему жизнью.

– С возвращением… Роза, – воспитанник, совсем как в прежние времена, по-товарищески протянул руку для рукопожатия. – Какими будут наши следующие действия?

– Наши? – я скептически подняла бровь игнорируя протянутую конечность. – Жаль тебя огорчать, дитя, но мои планы на тебя ограничиваются этим дворцом.

Я ещё раз взмахнула шпагой, после чего аккуратно вернула её в ножны на стене.

– Каким, к чёрту, дворцом?! Мы так не договаривались! – фальцетом проехался по моим ушам сорванец, заставив меня поморщиться.

– У тебя короткая память, Арно. Я вообще ни о чем не договариваюсь с сопляками. Тем более с такими, которые то и дело пытаются мне перечить.

Взмахом руки пресекая возражения, я подошла к столу, и нацарапав на листе бумаги несколько слов, повернулась к застывшему с обидой на лице юноше:

– Передай лично князю Йозерци и проследи, чтобы после прочтения он его сжёг. Никто не должен знать о письме.

– И это всё? Всё, что по-твоему, можно мне доверить? – похоже обида была глубже, чем я думала.

Ну нет, оправдываться за свои решения я не стану. Он ещё слишком юн и самонадеян, поэтому не способен оценить моей заботы о его жизни.

– Довольно, Арно. Ступай.

Я повернулась к нему спиной, давая понять, что аудиенция окончена. И мальчишке не осталось ничего другого, как отправиться выполнять поручение. Правда, он всё же не удержался, и высказал свое молчаливое «фи» громко хлопнув створкой двери.

Это заставило меня улыбнуться. Арно очень напоминал меня саму в его возрасте. То же упрямство и бунтарский дух. Не приходясь родным по крови, он уже давно был для меня больше, чем другом или воспитанником. Я считала его сыном. А теперь скажите, могла ли я подвергать опасности жизнь того, кого любила как свою кровь и плоть?

* * *

Я никогда не отличалась особой набожностью, и истинной католичкой могла считаться с огромной натяжкой. За это нужно было благодарить сестёр-кармелиток из беррийского монастыря, своими действиями, убившими во мне любовь к религии и духовенству. Тем не менее, будучи главой государства, находящегося под протекцией католического Папы, я была вынуждена дважды в месяц посещать придворцовую часовню для встречи с епископом Бенцеи, назначенным Его Святейшеством быть моим духовником.

Седовласый священнослужитель с добрыми карими глазами внушал мне симпатию, но всё же не достаточное доверие, чтобы решить открыться и поведать настоящую историю своих похождений, поэтому на исповедях, я обычно рассказывала лишь самые невинные истории своей бурной молодости. Справедливо полагая, что нет нужды в посредниках между мной и Богом, которому и так всё обо мне известно, я избегала подробностей, которые, случись что, можно было использовать против меня.

По обыкновению, сопровождающая челядь осталась за дверью. Я прошла в исповедальню, в которой уже дожидался святой отец. Как обычно, исповедь заняла не более получаса. К концу моих нудных и подробных «откровений», падре еле сдерживал зевоту. Отпустив мне грехи и назначив соответствующую епитимью в виде молитв и трёхдневного поста, епископ Бенцеи вышел из кабины и в сопровождении Арно покинул часовню через тайный ход, оставив меня наедине с Создателем.

Как только ушедшие скрылись из виду, дверь в исповедальню вновь отворилась, и на скамью священника опустился человек.

Наблюдая за ним через решетчатое окошко, и, на всякий случай, сжимая рукоятку спрятанного в складках платья стилета, я подобралась, готовая мгновенно реагировать. Но, вот он спустил капюшон, и я встретилась с взглядом жгуче-чёрных глаз.

– Князь… – выдохнула я. Рука, впившаяся в рукоятку, разжалась.

– К вашим услугам, Ваше Величество.

– Рада, что вы откликнулись на мою просьбу.

– Это честь для меня, Ваше Величество.

Ох уж эта его холодная учтивость… Значит, нужно готовиться выслушать кучу упреков и недовольства. Что ж, я к этому готова.

– Полагаю, вы уже догадались о причине столь секретной встречи. Мне бы не хотелось, чтобы этот разговор вышел за пределы исповедальни.

– Не извольте беспокоиться, все сказанное останется здесь. Однако же, считаю своим долгом напомнить вам, Ваше Величество, что несмотря на высочайший статус, вы, тем не менее, не имеете права в одиночку принимать решения, которые могут повлечь за собой серьёзные последствия для всей страны.

– Не понимаю, о чём вы? – прикидываться дурочкой в присутствии этого человека было сложно. Он на раз-два распознавал неискренность, о чём не преминул сообщить.

– Ложь не ваш конёк. Вы прекрасно понимаете о чём я, Ваше Величество. Каждый, кто успел хорошо узнать боравийскую правительницу подтвердит, что вы не из тех, кто спускает оскорбления. А уж если речь идёт о покушениях на ваших родных, то тут, на ум приходит только одно – вы будете мстить. И хоть вы и не посчитали нужным поставить меня и членов совета в известность относительно дальнейших действий, догадываюсь, что у вас уже созрел план, и, в самом ближайшем будущем вы начнете его реализацию. Я прав?

Так просто. Мне оставалось, только пожать плечами. Вынуждена признать, что Йозерци знал меня даже лучше, чем я думала, и судя по тону, испытывал обиду за то, что не посчитала нужным посвятить его в свои замыслы.

– Отдаю должное вашей догадливости, князь. Я действительно, намерена предпринять некоторые шаги для предотвращения новых нападений. И боюсь, без вашей помощи мне не справиться.

– К вашим услугам, Ваше Величество. Только скажите, и я готов сопровождать вас куда угодно.

A fenebe(разг. – блин) … этого-то я и боялась… Нужно тщательнее подбирать слова, иначе этого медведя не переубедить.

– Боюсь, вы неправильно истолковали мою просьбу, князь. Ваша помощь заключается не в том, чтобы следовать за мной, а в том, чтобы остаться здесь, в столице. Только вам, мой друг, я могу доверить самое дорогое – Тео. Вы останетесь в Боростиане, и ценой собственной жизни, вместе с герцогиней д’Одемар, на которую возложены полномочия принимать решения от имени королевы, будете защищать наследника боравийской короны от всех и вся.

– Это невозможно! Просите о чём угодно, только не об этом! Я не позволю вам…

– Что?! – забыв об осторожности, загремела я. Выскочив из кабины, я рывком распахнула штору, за которой сидел Йозерци. – Вы забываетесь, князь! Никто не праве позволять мне что-либо или нет! Я ваша монархиня, и ваш долг слепо повиноваться моей воле!

– Будь вы хоть Папой римским, это не исключает того, что вы – дура, Ваше Величество! Самая настоящая дура!

Ладонь по инерции взметнулась ввысь. Всё накипевшее готово было вылиться в удар. Но, увы, его не произошло. В отличие от меня, Йозерци был готов к подобному всплеску ярости. Будучи начеку, он перехватил мою руку у самого своего лица. В следующую секунду он рывком притянул меня к себе и впился поцелуем в мой раскрывшийся от удивления, рот.

Его маневр застал меня врасплох. Не ожидая ничего подобного, я глупо замерла на месте, с расширившимися глазами. Ударная смесь из мужского запаха, кожи и апельсиновой воды, через нос проникла в голову. Всё, что готово было сорваться с языка, в мгновение ока испарилось вместе с остатками разума.

Давно забытые ощущения, которые я уже и не надеялась когда-либо испытать, всколыхнулись, когда удивительно мягкие губы, захватили в плен мои. Волна жара, идущая откуда-то изнутри поднялась вверх, ослепляя, лишая воли. Самодисциплина и воздержание – всё пошло прахом, стоило кончику его языка коснуться моего…

Мгновения складывались в минуты. Находясь в крепких, лишающих воли объятиях, я потеряла счёт времени, сосредоточившись лишь на пьянящих поцелуях, которыми сильный и в то же время такой нежный мужчина осыпал моё лицо и шею.

– Шанталь, любимая…

Фраза, произнесенная охрипшим от страсти голосом, резко вернула меня с небес на землю. «О, Господи, что я делаю? Что мы делаем? Да ещё в божьем месте!»

Очарование рассеялось. Вырвавшись из пытающихся удержать объятий, я, на всякий случай, отбежала на несколько шагов.

– Ч-что… Да, как вы… Не смейте…

Позор мне! Язык всё ещё отказывался повиноваться. Жалкие потуги проявить строгость с треском провалились. Это особенно проявилось, когда князь преодолел разделяющее нас расстояние и вновь попытался обнять.

– Шанталь…

– Нет. Пожалуйста, Тибор… Не надо, – я отпрянула назад, прижав ладони к ушам. – Это… это неправильно.

– Почему неправильно?! Вы же не можете не знать о моих чувствах! – он сделал шаг вперед и уперся в мои вытянутые руки.

– Я… этого не знала.

Не помню, когда в последний раз чувствовала себя столь беззащитной. Сердце колотилось в груди так, будто я полдня, без перерыва, скакала по дворцовым лестницам. И мне никак не удавалось восстановить дыхание. Но самое ужасное заключалось в том, что часть меня хотела вернуться под сень теплых рук, прижаться к могучей груди, за которой, так же, как и моё, сумасшедше ухало сердце, и вдохнуть поглубже будоражащий естество, аромат…

Но ведь так нельзя. Я не должна…Или нет? Проклятье!

Ситуацию спас звук открывающейся двери. Это пострелёнок Арно, обеспокоенный моим долгим отсутствием, решил узнать в чём дело.

Быстро взяв себя в руки, я смогла твердо произнести:

– Разговор окончен, князь. Вы получили приказ. Выполняйте!

Всё ещё дрожащими руками подобрав широкие юбки, я развернулась на каблуках и, царственно выпрямив спину, направилась к выходу. Однако долетевшая фраза, заставила споткнуться на пороге.

– Мы ещё вернемся к этой теме, мадам. В самом скором времени.

«Да чтоб тебя!»

* * *

Он всегда ненавидел постоялые дворы, с их извечным шумом, дешёвым пойлом и отвратительными запахами жирной еды вперемешку с нечистотами. Но, пожалуй, больше всего, он ненавидел тесные каморки, гордо именуемые хозяевами номерами, в которых не то, что развернуться, дышать, и то было нелегко. Когда-то очень давно, даже лакеям в его дворцах отводились помещения вдвое больше того, в котором ему приходилось жить сейчас. Но, ничего, он знал, что всё это временно. Скоро, уже совсем скоро, всё изменится. Он достигнет цели, ради которой согласился терпеть все эти неудобства. А цель, действительно, того стоила. Он столько времени ждал, подождёт и ещё немного.

Мужчина отвернулся от замызганного окна, расположенного на втором этаже, возле которого провел почти полдня. Человек, которого он ждал, только что прибыл. Он видел, как тот въехал во двор на взмыленной лошади. Спешившись, он не глядя бросил слуге поводья, после чего бегом направился к гостинице.