Жизнь под чужим солнцем

Я не стал догонять даму с целью дать понять, что Рэй спас ей и ребенку жизни. И оставить столь благородный поступок незамеченным я тоже не мог.

В тот день Рэй был вознагражден двухчасовым пребыванием на улице, ужином из деликатесов, просмотром футбольного матча с хозяином на кровати.

Себя я вознаградил записью в дневнике о том, что Рэй, если не «собака из будущего», то уж точно «пес, обладающий даром предвидения».

Не в моих правилах признавать колдовство и всякое такое, но факты был налицо, и я не нашел ничего лучше, как начать записывать все, что происходило интересного со мной и Рэем.

Пес же продолжал удивлять – и в первую очередь, тем, что любил смотреть телевизор, в частности, спортивные программы. Если транслировали большой теннис, футбол или лыжные гонки, собаку от ящика было не оторвать.

О случае, произошедшем со мной и Рэем во время просмотра футбольного матча, следует рассказать отдельно. Спартак принимал ЦСКА. Я болельщик Спартака со стажем. Рэй отдавал предпочтение ЦСКА.

Как я об этом узнал? Очень просто. Когда голевую ситуацию создавал Спартак, я начинал кричать, размахивать руками… Когда мячом овладевал ЦСКА, вскакивал Рэй. Хвост начинал крутиться пропеллером, гавканье заглушало голос диктора.

К концу первого тайма на табло счет был 1:1. Второй тайм начался с атак ЦСКА, одна из которых закончилась голом. Все шло к тому, что в турнирной таблице Спартак опустится на строчку ниже.

Каково же было мое удивление, когда Рэй вместо того, чтобы начать выражать восторг, покинул место на ковре возле кресла. Уединившись в дальнем углу комнаты, свернулся калачом, сделав вид, что матч стал неинтересен.

Меня изменение в настроении пса ошеломило. Восторг и потеря интереса – разнополюсные формы проявления эмоций в относительно короткий период времени не могут иметь места в настроении людей. У собак – тем более.

Если так, что произошло с Рэем? Я задумался.

Мысль по поводу, Рэй знает, с каким счетом закончится матч, пришла настолько неожиданно, словно некто, пожелавший остаться невидимым, нашептал мне ее на ухо.

Удивившись самому себе, я решил проверить версию, которую нормальный человек должен был не просто отвергнуть – как минимум он должен был подумать, не сошел ли я с ума.

Позвав Рэя, я спросил: «Ты ушел, потому что знаешь, с каким счетом закончится матч?»

Рэй, вздрогнув, вскочил. Ударив хвостом о стену жалобно, словно был расстроен, гавкнул. Я решил не останавливаться.

– Ты расстроился, потому что победит Спартак?

Рэй гавкнул громче.

– И с каким же счетом?

В ответ не прозвучало ни звука. Теперь представьте мое состояние, когда после финального свистка цифры на табло показывали: «Спартак-ЦСКА 3:2».

Чем для меня стала способность Рэя заглядывать в будущее? Об этом лучше не говорить. Ничего подобного больше не происходило.

Как я ни старался, какие провокационные действия ни предпринимал с целью заставить Рэя изобразить нечто такое, что могло удивить – все напрасно. Рэй не поддавался ни на уговоры, ни на обещания угостить наивкуснейшим ужином.

Проходило время. Дни или недели – не помню.

Проблемы жизнеобеспечения брали вверх над другими проблемами, даже с самыми невероятными отклонениями от привычного образа существования.

Не стала исключением и наша с Рэем жизнь, в которой нашлось место вещам, способным вернуть туда, где было настолько комфортно, насколько бывает, когда знаешь, что тебя дома ждет любовь. Пусть собачья, пусть купленная за деньги, пусть пришедшая помимо желания, зато настоящая, преданная, чистая, насколько бывает чистой утренняя роса на листьях луговых цветов.

Что касается вещей, не поддающихся объяснению? Напоминание пришло оттуда, откуда не ждали.

Ольга Колесникова! Та самая Оля, речь о которой велась в начале записи, позвонила в субботу утром.

Позвонила и безо всяких там «как дела, как жизнь» перешла к разговору о Рэе.

– В городе только и говорят о твоей собаке. Дети достали, позвони да позвони дяде Вите. Пусть с Рэем познакомит. Кстати, помнишь нашего сеттера? Его ведь тоже звали Рэем.

– А ты думала, я с бухты-барахты своему такую кличку дал?

– Вот оно что? Спасибо…. Так как насчет знакомства?

– Когда? Где?

– Завтра у нас. Ужин гарантирован.

– В котором часу?

– В восемнадцать устроит?

– Вполне.

Здесь надо сказать, что при разговоре с Ольгой Рэя рядом не было.

Придя домой, я поделился новостью с собакой: «Колесниковы пригласили на ужин».

Что здесь началось! Визг, лай, танцы! Удары хвостом о стену проделывались с таким озорством, словно свершилось то, о чем Рэй мог только мечтать.

Пребывая в недоумении, я предположить, не мог, что реакция будет настолько бурной. С чего бы? Разговоры о Колесниковых прежде не велись, поэтому имя Оля не могло быть Рэю знакомо ни при каких обстоятельствах.

Еще больше я был удивлен, когда на смену не в меру бурной реакции пришло отсутствие желания участвовать в чем-либо. Еда, телевизор, игры, предложение прогуляться остались незамеченными. Вместо этого возникла потребность уединения – настолько сильная и тревожная, что достучаться до сознания собаки стало невозможно. Рэй не реагировал ни на уговоры, ни на вкусняшки, даже безразличие на моем лице оказалось проигнорированным, что заинтриговало еще больше.

Время пришло ложиться спать.

Обычно Рэй устраивался у меня в ногах. В тот вечер не подошел и не потыкался мордой.

Выключив свет, мы долго – я на кровати, Рэй на коврике в углу – не могли сомкнуть глаз. Думы накрывали сознание настолько сильно, что сну оказалось не под силу совладать ни с мыслями, ни с эмоциями.

О чем думал Рэй, я мог только догадываться.

Я же думал о том, что тревожит Рэя, почему на смену радости пришла тоска – да такая, что невооруженным глазом было видно, как страдает у собаки душа?

Уверен, многие улыбнутся, подумав, разве может у собаки быть душа. А зря.

Не знаю, кто сказал, но точнее слов не подобрать: «Создавая собак, бог шепнул тем на ухо тайну о людях. Знание тайны отражается в бесконечной преданности людям».

Так вот лежали мы, каждый думая о своем, и вдруг.… Не знаю, что подтолкнуло меня, но я тихо, словно боясь, что разбужу Рэя, начал говорить о том, чего до этого не было даже в мыслях.

– Думаешь, я не понимаю, отчего ты сначала обрадовался, а потом расстроился? Еще как понимаю. В прошлой жизни ты был знаком с Ольгой. Могу сказать больше – ты тот Рэй, который жил в семье Колесниковых и после смерти Ильи умер на его могиле.

Выждав паузу, я добавил:

– Если не прав, дай знать. А то, получается, разговариваю сам с собой.

Из угла послышалось еле слышимое поскуливание.

– Ты был знаком с семьей Колесниковых?

Рэй, вскочив, жалобно рыкнул. Подойдя к кровати, дважды ударил хвостом о спинку.

– Не могу понять, прав я или не прав?

Рэй ударил лапой по моей ноге.

– И что это значит?

Рэй ударил еще раз.

Я на самом деле не понимал, что своими действиями хотел сказать Рэй.

Молчание будто остановило время, в результате чего мы оба оказались заложниками собственных мыслей.

Я понять не мог, был ли Рэй в прошлой жизни собакой? Рэя же бесило то, что я, будучи представителем самого развитого существа на свете, оказался не способен разгадать загадку, ответ которой был понятен даже псу.

Продолжать выяснять не имело смысла. Язык действий собаки был немногословен. Рэй то скулил, то лаял, когда становилось совсем тошно, пытался лапой ударить меня по ноге.

При таком раскладе мне ничего не оставалось, как прекратить издевательство, как над собой, так и над Рэем.

Рэй был не против. Свернувшись калачиком, лег на пол по правую сторону от кровати.

По тому, как было проигнорировано предложение занять место у меня в ногах, я понял: друг не в том настроении, чтобы делить со мной ложе.

Утро, хотя и выглядело долгожданным, особой радости не принесло. Отчасти оттого, что оба не выспались, отчасти от душевных переживаний. Единственное, что успокаивало – предстоящий визит к Колесниковым.

Через пару часов успокоение начало вызывать раздражение – время тянулось слишком медленно. Чем я только ни пытался занять себя, часы будто уснули, и разбудить их не мог никто.

Как дождались вечера, не помню. Помню только, услышав, что пора собираться, Рэй пулей кинулся к выходу. Встав на задние лапы, начал царапать когтями дверь. До этого на протяжении двух часов лежал, свернувшись калачиком в кресле, не реагируя ни на разговоры, ни на предложение поиграть в мяч. И вдруг….

Колесниковы встречали криками «Ура!» В основном, кричали дети, обрушив на Рэя такой поток эмоций, что пес, поджав хвост, начал прижиматься к моим ногам.

Ольга, дождавшись, когда волна восторга начнет сходить на нет, присев на корточки, взяла Рэя за уши. Подняв голову так, чтобы можно было заглянуть в глаза, с минуту вглядывалась в напряженный, не лишенный смысла взгляд.

Я, считавший, что знаю пса наизусть, был поражен. Рэй будто ждал этого момента с минуты, как появился на свет, не скулил, не выл. Вдыхал запах Ольгиных ладоней с таким воодушевлением, словно осязание позволяло читать мысли.

После знакомства, последовала смена настроения. Рэй устроил такую круговерть, что мы с Ольгой были вынуждены сделать по шагу назад, дабы освободив пространство, дать возможность детям всласть насладиться игривостью пса.

Это было что-то! Шум, гам, смех, подслащенные грохотом упавшего велосипеда…. Все смешалось в водовороте звуков, которым, казалось, не будет конца.

Попытка призвать Рэя к порядку не увенчалась успехом, по причине, что источником восторга были дети.

Найти поддержку в глазах хозяйки дома так же не получилось – во взгляде Ольши не было ни смятения, ни воодушевления. Будто все, что происходило, касалось меня одного. Дети и Рэй в счет не шли.

За ужином пришлось отвечать на множество вопросов, относящихся к успехам Рэя, о которых писали в газетах.

Собаке было отведено место по правую от меня сторону, где рядом с ковриком дожидались две миски: одна с водой, другая с гречневой кашей, в которой мяса было больше, чем крупы.

Миска была опустошена меньше, чем за минуту, что давало понять – ужин пришелся Рэю по вкусу. Еще больше по вкусу пришелся рассказ о том, как он стал знаменит. И хотя, развесив уши, пес делал вид, что не понимает, о чем идет речь, я знал – Рэй не пропустит ни единого слова.

Откуда такая уверенность? Хвост – главный «предатель» собак. Когда разговор не представляет интереса, хвост валяется на полу, как вещь ни к чему не пригодная. Но стоит начать хвалить, хвост реагирует мгновенно.

После ужина детям было позволено пригласить Рэя в детскую. Мы же с Ольгой переместились в гостиную, где на журнальном столике ждали бутылка вина, бокалы, ваза с фруктами.

Расположившись, какое-то время говорили о работе, детях, родителях Ильи. Затронули тему аэроклуба, который, как выяснилось, продолжал оказывать помощь семье погибшего инструктора.

Шаг за шагом, добрались до меня.

На вопрос, по-прежнему ли я один, ответ прозвучал полусерьёзно-полушутя:

– С недавнего времени нас двое – я и Рэй.

Этого хватило, чтобы разговор перешел в русло, в которое должен был перейти изначально.

И инициатором перехода была Ольга. Не откладывая в долгий ящик, расспрос начала с вопроса, которого я ждал и к которому был готов:

– Хочу спросить, что подтолкнуло тебя завести собаку?

Пришлось рассказать про незнакомца, про пари, про то, как выбирал щенка, как приживались друг к другу…

Когда рассказ подошел к концу, Ольга, вместо того, чтобы удивиться, впала в бессловесную «кому».

Выходом послужил вопрос, благодаря которому в эту самую «кому» должен был впасть я.

– Получается, встреча с Рэем неслучайна?

– То есть?

– Мужчину, который предложил пари, ты прежде не встречал?

– Нет.

– И после тоже?

– Ни разу.

– Незнакомый человек пришел в клуб, где прежде его никто никогда не видел. Предложил сыграть . Вы сыграли. После чего он же предложил пари – игру на щенка, который на тот момент еще не появился на свет. Тебе не кажется это странным?

– Поначалу казалось. Теперь – нет.

– Почему?

– Не знаю.

– Я знаю. Ты свыкся с мыслью, что мужчина, пари, Рэй – череда выстроенных в шеренгу случайностей.

– А что по данному поводу думаешь ты?

– Думаю, что в истории знакомства с Рэем случайностей не было и в помине. Мужчина пришел в клуб с целью заставить тебя завести собаку, которую ты должен был не только выбрать, но и назвать Рэем.

– Я мог взять любого другого щенка. Их там было столько…

– Не мог!

Возглас Ольги словно лишил меня сна, во время которого мы говорили на незнакомом нам языке.

Ткнув пальцем в бокал, в котором вина оставалось на дне, Ольга произнесла:

– Налей.

Я налил. Выпили.

Понимая, что разговор вступил в решающую фазу, я решил взять ответственность за продолжение на себя.

– Считаешь, все было подстроено?

– Не подстроено, а прожито.

– Прожито?

– Да. Ситуация с Рэем прожита жизнью, и я так думаю, будет проживаться еще достаточно долго. Подтверждением тому является неординарность поведения Рэя – в частности то, что собака понимает, о чем думают люди. Не всегда и не все, только то, что касается тебя и ее, но она понимает.

После слов этих в сознании моём возникла череда моментов, которым я не находил объяснений. То, о чем говорила Ольга, будто было запрограммировано с целью напомнить, когда потребуется провести анализ.

Не знаю, сколько прошло времени – минута, две, когда отпустило, первое, что я сделал, осушил бокал до дна.

Слова тут же нашли поддержку в мыслях, а затем и в словах.

– Признаться, не совсем понятно значение слова «прожито». Еще больше не понятно «прожито жизнью».

– Его нет, значения этого. Есть понимание, – произнесла Ольга, глядя на меня так, словно желала сообщить нечто такое до чего дойти я должен был сам. По непонятной причине не смог или не захотел.

– Понимание?

– Да. У каждого оно свое. Я, к примеру, воспринимаю это как параллельный мир. Не в смысле фантастическом, как жизнь внутри жизни. Человек живет, не замечая, что внутри его существует другая жизнь – та, что оберегает, дает советы… Когда все складывается удачно, мы думаем, что очень умные. Когда удача отворачивается, валим на невезенье.

– Тебя послушать, все, чего добивается человек – исключительно благодаря жизни внутри него.

– Если он того заслуживает, если верит в себя, если его намерения благородны и еще множество всяких «если», при условии, человек должен научиться слушать самого себя.

Взятая на осмысливание минута затянулась на неопределенное время. Паузу нарушила Ольга.

– Ты когда-нибудь задумывался над выражением «Человек не принадлежит самому себе»?

– Вряд ли.

– А зря. Бывают ситуации, когда человек желает изменить ход судьбы, при этом не находит возможностей противостоять .

– Намек на мое знакомство с Рэем?

– Не думаю, что ты был в восторге от условий пари.

– Если честно, интереснее было сыграть на деньги.

– Тем не менее, ты согласился. Почему?

– Не знаю.

– Не знаешь потому, что не задумывался. В то время, когда причина состояла в обстоятельствах, которые оказались выше желаний и которые ты же проигнорировал.

– Нечем было отвечать. Все произошло настолько быстро, я опомниться не успел, как остался один на один с проигранным пари.

– А как насчет ощущения, что все было предрешено заранее, тебе лишь требовалось подыграть?

– Испытываю нечто подобное, когда начинаю раскладывать по полкам произошедшее за последние два года.

– Если так, то возникают вопросы: чьи идеи ты воплощаешь в жизнь, и кто за этим стоит? А главное – каков мотив?

В голове моей что-то щелкнуло, образно, конечно. Мне будто кто-то шепнул на ухо: «Спроси, зачем она завела этот разговор?»

И я спросил.

– Ты ведь не просто так подняла тему потусторонних сил?

– Допустим.

Взгляд Ольги сделался открытым, в тоже время насторожённым.

– В таком случае хотелось бы знать, что натолкнуло?

– То, что Рэй – не просто пес породы ирландский сеттер. Рэй— посланник.

– Посланник?

От неожиданности я чуть было не расхохотался. Слава богу, сообразил, смех будет выглядеть неуместным.

– Да, посланник, – продолжила удивлять Ольга. – Подтверждением тому – перемены, произошедшие в твоей жизни с момента, как ты проиграл пари.

– Ты знала о пари?

– Как и обо всем, что происходило с тобой и Рэем за последние несколько месяцев. Обнаружив цепь несоответствий твоим принципам, в частности, не допускать причастности к вещам, которым не находишь объяснений, я сделала вывод – что-то здесь не так.

– Что именно?

– Не знаю. Единственное в чём уверена, в ближайшем будущем жизнь твоя изменится до неузнаваемости.

– И причиной тому будет Рэй?

Беседуя, я и Ольга думали о том, что виновник разговора находится в соседней комнате, откуда время от времени доносился собачий лай вперемежку с детским визгом. И вдруг тишина, заставившая оборвать разговор на полуслове. Оборвать и повернуть головы в сторону дверей.

Каково же было изумление, увидев стоявшего в дверном проеме Рэя. Судя по напряженности во взгляде, пёс понимал, о чем шел разговор.

Смешно, неправда ли? О собаке говорю, как о человеке. Вот только мне и Ольге было не до смеха. И знаете почему? Потому что Рэй смотрел так, словно хотел что-то сказать.

Верите или нет, у меня по спине мурашки пробежали. Испытывая волнение, я предпринял попытку позвать Рэя. Помню, даже похлопал ладонью по колену или что-то вроде того.

Рэй не шелохнулся.

Застывшее во времени изваяние, взгляд которого был обращен к Ольге, не реагировало ни на слова, ни на жесты.

Подобно натянутой струне напряжение должно было начать звенеть, вместо этого запело настолько мелодично, что даже моему не обремененному душевными тонкостями сознанию стало понятно – разговор через обмен взглядами идет о чем-то чрезвычайно сокровенном.

Закончилось все тем, что Рэй покинул комнату. Вместе с его исчезновением угасло и напряжение – причем угасло настолько быстро, насколько возникло.

Ольга, как ни в чем не бывало начала собирать посуду, чтобы вместе с бокалами и тарелками унести то, что творилось у неё на душе.

На мою же долю выпала участь испить чашу удивления и восхищения, захлестнувшие сознание настолько, что, будучи не в состоянии справиться с волнением в одиночку, я поспешил вслед за Ольгой на кухню. Цель – получить хоть какое-то объяснение.

Каково же было мое разочарование, когда в ответ прозвучало:

– Я ничего такого не заметила.

Ответ как ответ. Для меня же слова были сравнимы с пощечиной.

Бывает, что человек несет всякую хрень, ему наносят пощечину словами, и он будто просыпается. Нечто подобное произошло со мной.

Расставались без энтузиазма, будто гостили в доме этом и вчера, и позавчера, и должны были прийти завтра. Дети пожелали хорошего вечера.

Ольга, выразив надежду, что будем встречаться чаще, одарила улыбкой, от которой искренностью и не пахло. Мало того, я почти физически ощутил желание как можно скорее остаться одной.

Чем день закончился для меня и Рэя, не вспоминается, поскольку ничего такого, что должно было запомниться, не произошло. Добрались до дома, посидели у телевизора, разбрелись по своим местам. Проделывалось все без звука, без желания обсуждать что-либо.

Раньше, когда случалось что-то неординарное, на обсуждение выносил я. Резюмировал, делал выводы, Рэю оставалось поддакивать, стуча хвостом о пол, или возражать, положа морду на лапы.

Сегодня его будто не было. Вылакав воду в чашке до дна, свернувшись калачиком, лёг, уставившись в одну точку. В обычные дни давно бы сопел, вздрагивая, словно снилось что-то или слишком доброе, или слишком злое. Сегодня – нет. День выдался непростой. Следовало поразмыслить, помечтать или, может, сопоставить ожидаемое с произошедшим.

Чужая душа – потемки, собачья – потемки вдвойне.

Что касается меня – мне тоже было не до сна. Делая вид, что поглощен интернетом, я думал, о чем думает Рэй. И хотя в голову приходило всякое, на чем можно было заострить внимание, оставалось за кадром.

День таки закончился бы ничем, не зазвони телефон.

Увидев высветившееся на дисплее имя «Ольга», я больше обрадовался, чем удивился.

Теперь представьте мое состояние, когда, вместо жаждущих успокоения фраз, мозг прошили слова: «Судьба выбрала тебя. Ты у нее в долгу. Помни об этом. И береги Рэя».

Перебор давления на психику был налицо, и она, эта самая психика, не замедлила воспользоваться слабостью организма. Я начал рассуждать вслух, пытаясь выразить словами все, что творилось в черепной коробке. Плохо только, что в коробке той творился полный кавардак.

Не помню, сколько метался в поисках понимания. Помню только, когда закончил, душевного равновесия как не было, так и не стало.

Поспешив на кухню, налил в бокал водки. Выпив, не почувствовал ни горечи, ни привычного жжения в горле – словно выпил воды.

Легче стало минуты через две. На смену нервозности пришло успокоение, которое совсем скоро сменило понимание – понять произошедшее мне не под силу.

На том день и закончился. На какой ноте? Сказать не могу, потому, как неопределенность порождает неуверенность. Неуверенность мешает сосредоточиться, отчего появляется новый виток состояния неопределенности. Замкнутый круг.

Больше всего боялся остаться у разбитого корыта. Это и порождало опустошенность, бороться с которой не было ни сил, ни желания.

Окончательно успокоение пришло ночью. Блуждая по лабиринтам сна, я не думал, что произойдет то, чего желал больше всего.

Рэй, взобравшись на кровать, свернулся калачиком у моих ног. Я по привычке начал отодвигать пса, отвоевывая пространство.

Рэй, восприняв суету как должное, довольствовался оставшейся частью кровати, не забыв при этом положить голову поверх моих ног.

Если вам повезло, и вы не понаслышке знаете, что такое собачья любовь, вы меня поймете. Будучи наполовину во сне, наполовину наяву, я испытал такой прилив удовлетворения жизнью, какой испытывал разве что в день своего рождения.

Думаю, что Рэй испытывал то же самое. Слишком тихим и мирным был его сон, что заставляло думать: у собак душа не менее ранимая, чем у людей.

––

Сколько прошло времени, как погас огонек видеокамеры, как исчезло отражение, и был выключен свет, не знает никто.

Слова, эмоции, молчание растворились в пространстве, оставив удел переживания всему, что не обладало способностью говорить. Стены, мебель, книги созерцая тишину, таили в себе тайну времени, которое будто остановилось.

А остановилось оно в момент, когда больше всего хотелось, чтобы разговор с отражением продолжил удивлять.

Чем? Тем, чего до конца не осознавали, но находились в ее власти. Интрига – не интрига, тайна – не тайна, нечто особенное, чего не хватает человеку в жизни.

Спросите, чего именно? Отвечу – сказки.

Больше всего в жизни человеку не хватает сказки, где вера в чудеса живет наравне с реальностью, где добро побеждает зло, где тайна за семью замками становиться явью. Не хватает, потому что, не прожив и трети, человек теряет веру в чудеса. Годы уходят, ничего, кроме старости, ожидать не приходится.

И только когда наступает время внуков, мы вспоминаем детство: родительский дом, теплоту маминых рук, лукавый взгляд отца.

Вернуться бы в детство! Вдохнуть аромат безмятежности, насладиться спокойствием души и готовиться в путь…

––

Глядя на экран, Паскаль не видел ничего, кроме пустоты.

В тоже время, испытывая некогда забытое, но еще живущее, доктор чувствовал, что вера в чудеса не иссякла, что есть надежда на продолжение постижения истории человека, познавшего жизнь под чужим солнцем.

Оставалось дождаться, когда вспыхнет огонек видеокамеры, и голос человека произнесет: «Итак, на чем мы остановились»?

Глава 7. Неожиданное знакомство

Подойдя к видеокамере, Виктор проверил настройку.

Следующим шагом должно было быть общение с отражением, и оно не замедлило состояться – правда, в несколько иной форме.

Не проронив ни слова, Виктор провел ладонью по глади зеркала так, словно смахивал грусть с лица отражения.

– Желаете знать, что и как происходило дальше? Советую набраться терпения. Разговор будет долгим. Необходимо все расставить по своим местам во избежание недопонимания.

Начнем с того, что жизнь наша с Рэем начала меняться не через неделю и даже не через месяц. Прошло семьдесят два дня с момента предупреждения Ольги о том, что судьба выбрала меня и что я перед ней в долгу.

Честно сказать, я уже начал забывать про тот вечер, вспоминал лишь в дни никчемного настроения, когда на душу накатывала тоска.