Удивительные истории про собак, котов и даже хомяков

Удивительные истории про собак, котов и даже хомяков

© Авторы, текст, 2024

© Лапшина Д. Ю., иллюстрации, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Татьяна Раевская

Удивительные истории Глеба Сковородкина

Небывалая история. Мой первый питомец

Шёл июнь второго класса. А дедуля мой однажды сказал: «Второклассный июнь».

Мы с ним пили чай. Родители привезли меня на каникулы к бабушке и дедушке в Смоленскую область, или, как говорит дедуля, губернию, и уехали.

Бабушка в голубом спортивном костюме крутила педали велотренажёра в гостиной, а мы с дедулей, как джентльмены из Англии, сидели за столом и увлечённо беседовали о смысле жизни и о школе.

– А почему это июнь не первоклассный? Очень даже замечательная погода! Тепло. – Бабушка заинтересовалась разговором и спрыгнула с велотренажёра.

На кухне она налила себе в стакан зелёный смузи из петрушки, банана и яблока и присела с нами рядом. Бабушка следит за здоровьем и за фигурой. За своей, и заодно за дедушкиной. Она бы и за моей следила, но, говорит, следить тут не за чем.

– Так что там с июнем? – снова спросила бабушка. – Чем он провинился? Почему он только второклассный?

– А первоклассный кончился в прошлом году, да, Глеб? – Дедушка мне подмигнул, а я ему. Мы понимаем друг друга с полуслова и полувзгляда.

– А у вас есть мечта? – спросил я. Если уж разговаривать о смысле жизни, то по-серьёзному!

Дедуля задумался. Зато бабушка выпалила мгновенно:

– У меня есть! Хочу научить людей правильно питаться!

Бабушка у нас продвинутая. Она и на велотренажёре занимается, и рисовать учится. А ещё ведет блог по кулинарии, рассказывает, что нужно есть. Например, я узнал от неё, что брокколи очень полезна. Но я всё равно больше люблю макароны с сыром.

– Ну а у тебя, Глеб? Есть мечта? – поинтересовалась бабушка.

Я ждал этого вопроса.

– Есть! Угадайте! Это слово из шести букв, начинается на «с» и кончается на «а».

– Поня-я-ятно… – Бабушка улыбнулась, а дедуля сочувственно кивнул.

– Ну ничего, – сказал он. – Настоящие мечты всегда сбываются. Просто нужно подождать. А пока у тебя могут быть и другие любимцы. Такие, как Дуняша.

Дуняша была самым первым моим питомцем. Хорошо, что мама никогда её не видела – дрессировал я её здесь, у бабушки с дедушкой, прошлым летом. Мне кажется, маму Дуняша бы напугала.

А началось всё с Насти. Это моя двоюродная сестра. Тем летом она тоже гостила у бабушки. Мне было всего семь лет с половиной, а Настя уже закончила третий класс и смотрела на меня, как жираф на муравья. Как будто сама никогда не была первоклашкой!

Но самое печальное было не это! Целый месяц она рассказывала мне о своей собаке, Жуже породы кокер-спаниель: и сидеть та умеет, и гавкает по команде «голос», а по команде «тихо» закрывает себе пасть лапами. По команде «апорт» несёт мячик, а по команде «фу» выплёвывает даже вкусную косточку.

– Я бы не смог выплюнуть конфету, – признался я Насте.

Она хмыкнула свысока:

– Значит, ты дрессировке не поддаёшься.

Я расстроился после этого разговора ужасно. У меня никого нет, никого. С кем можно поиграть, поболтать, и кого я буду воспитывать.

Я уже давно прошу у мамы с папой кого-нибудь. Братика или сестричку. А ещё лучше – собаку. Это моя самая заветная мечта. Но собаку нельзя. Мама всё время говорит: «Животное, Глебушка, это очень большая ответственность. Это не игрушка. Его кормить надо. Гулять с ним. Кто будет гулять?» «Я!» – отвечаю я.

Но мама только вздыхает. Не верит, что я ответственный.

Но если не собаку, то хотя бы котёночка. Ма-а-аленького. Его выгуливать не надо. Или попугайчика. Ма-а-аленького. Или лучше большого. Зелёного такого. Жако называется. Я его разговаривать научу. Буду приходить из школы, а он мне: «Пр-ривет, Глеб!» – и на плечо мне прыг! И мы будем с ним везде ходить. И уроки будем вместе делать. Но даже попугая мне нельзя.

Настя тогда увидела, что у меня рот уплыл куда-то вниз, а подбородок задрожал.

– Ладно, – сказала она решительно. – Найдём тебе питомца.

– Кого? – уныло спросил я. Посмотрел по сторонам. Попугаи не сидели на ветках сосны. Кошки и собаки не бегали друг за другом по двору. – Тут же никого нет.

– Да тут полно всяких! Ты просто их не видишь!

– Кого? – переспросил я, но уже заинтересованно. – Кого не вижу?

– На-се-ко-мых! – громко и страшно торжественно произнесла Настя. – Они везде!

Я огляделся. Посмотрел под ноги. Бодрые муравьишки тащили куда-то иголки от сосны. Она у нас огромная. Растёт прямо на участке. И везде разбрасывает иголки и шишки. Ой! Огромный чёрный жук-носорог лежал на спине. Он грустно смотрел в небо и беспомощно дёргал лапками. «Перевернулся, бедняга, а обратно никак», – подумал я и палочкой помог ему перевернуться. Он сразу довольно засеменил прочь. Бледно-зелёная бабочка-капустница сидела на ромашке, покачиваясь: притворялась лепестком.

Ух ты! Сколько всего интересного я не замечал!

– Кого тебе заведём? – деловито спросила Настя. Она как человек, уже воспитавший питомца, внушала мне безграничное доверие.

– Бабочку! Вот такую! – Я заворожённо глядел, как капустница перелетает с ромашки на ромашку.

– Бабочки живут недолго, – философски заметила Настя. – У них цикл жизни – один день.

– Тогда не знаю, – пробормотал я, ошеломлённый этим известием.

– Ладно. Давай поищем кого-нибудь побольше.

Весь день бабушка не могла дозваться нас. Мы облазили весь участок в поисках достойного питомца. Муравьи слишком маленькие. Большой чёрный жук-носорог, которого я спас, куда-то исчез, а новых нам не попадалось.

Тогда мы решили залезть в сарай. Он у нас старый, и там очень темно.

Мы пробрались внутрь и стали смотреть по сторонам.

– Ой, фу! Пошли скорей отсюда, – вскрикнула вдруг Настя с содроганием и стала пихать меня на выход.

– Что там? – Я замер.

– Иди, иди, скорей! – Настя толкала меня в спину, но я упрямился.

– Да что там?!

– Паук! Огромный! Я чуть в паутине не запуталась.

Я посмотрел наверх. У маленького окна под крышей в лёгкой паутине, как в гамаке, качался паук-сенокосец. Его тонкие длинные лапки слегка подрагивали. Прямо на наших глазах он вязал свою паутинку. Свет падал на неё, и она казалась серебряной.

– Он безобидный! – Я с облегчением выдохнул, а Настя бросила на меня взгляд, полный уважения. – Мне дедуля рассказывал. Это сенокосец. Пауки полезные. Они ловят мух, которые разносят всяких микробов.

Я почесал в затылке. Что бы ещё такого умного вспомнить, чтобы впечатлить Настю?

– А ещё они письма приносят! – выпалил я. – Давай останемся, посмотрим, вдруг тут ещё кто-нибудь есть.

Я решительно протиснулся вперёд, как полководец. Настя подумала-подумала и пошла следом.

– Фу, фу, ну и пыль! Сколько паутины… – бормотала она себе под нос.

В самом дальнем углу сарая мы нашли какую-то серую штуку. Она свисала с потолка и была похожа на перевёрнутый тюрбан. И в самом низу, как круглый глаз, чернела дырка. Мы задрали головы и долго изучали эту неизвестную штуку. Потом переглянулись.

– Что это? – После паука-сенокосца Настя решила, что я знаток всего, что висит в сарае на потолке. Как я хотел сказать небрежно: «Да это же то-то и сё-то. Ты что, не знаешь?»

И приосанился бы гордо. Но я сам не знал, что это. Поэтому промолчал с умным видом. Как будто я знаю, но не скажу. Мы долго стояли и глазели, а потом… Настя решилась! Залезла на старый ящик и уже протянула было руку, чтобы потрогать эту штуку, как вдруг…

Прямо из серого конуса вылетело полосатое насекомое.

– Бежим, – побелевшими губами прошептала Настя. И спрыгнула с ящика.

Из сарая мы вылетели стремительно, как два бумеранга. Осы! Хотя нас они ни разу не кусали, но, что это очень больно, каждый знает.

Так бесславно закончился наш поход в сарай.

К вечеру мы так никого и не нашли и совсем приуныли. Стемнело.

– Настя, Глеб, домой! – крикнула бабушка с крыльца.

Мы прошли мимо большой поленницы, и я уже занёс ногу на ступеньку.

– Ух ты… – раздался вдруг Настин шёпот, да такой, что у меня мурашки сначала пробежали по спине, а потом замерли где-то около шеи, сгрудившись в одну большую кучу. Я оглянулся. – Прямо ужас!

Сердце у меня замерло. Такого я никогда не видел.

Из-под поленницы, сложенной под навесом, выползла и медленно, как королева, поползла по траве огромная гусеница. Она была не просто большой. И не просто огромной. Она была ОГРОМНОЙ.

– Глеб! Глеб!

– А? – Я оторвал взгляд от гусеницы, похожей на мохнатую толстую змейку. Она неторопливо переваливалась на крошечных ножках. Какого она цвета, в темноте было трудно различить. Коричневая. Или тёмно-оранжевая.

– Дуй к бабушке за банкой. Быстрее! Я её задержу! – Настя бесстрашно засучила рукава.

Я понёсся в дом.

Неужели случилось чудо? И у меня теперь будет настоящий, живой, только мой личный питомец!

Я вернулся с большой банкой. Бабушка в таких огурцы солит. Подталкивая гусеницу палочками, мы направили её прямо в банку. Она нехотя заползла внутрь.

– Ничего, ничего, тебе понравится твой домик, – приговаривал я.

Мы положили туда травки. Закрыли банку тряпочкой.

– Гусеничка должна дышать, – объяснила мне Настя, знаток питомцев. – Если мы закроем банку крышкой, она задохнётся.

Мы обвязали тряпку верёвкой, и я понёс гусеничку на крыльцо.

Ура! У меня теперь есть питомец! Пусть пока это не собака, о которой я мечтаю, но всё равно! Уже с завтрашнего утра я начну воспитывать гусеницу!

«Как бы мне её назвать? – думал я, ложась спать. – Вообще-то, мне нравится имя „Настя“, но, если я так назову гусеницу, сестра может обидеться».

А утром я понял, что гусеничку зовут Дуняша. Как будто она сама мне подсказала.

После завтрака я первым делом побежал посмотреть, как она там, моя Дуняша. Она лежала, свернувшись калачиком, и не шевелилась. Есть травку не хотела. Мне показалось, что она недовольна. У неё было такое лицо… надутое. При свете дня я разглядел, какая она красивая. Сверху шоколадная, а пузико у неё оранжевое.

Мы с Настей вынесли банку во двор.

– Питомца положено выгуливать три раза в день, – учила меня Настя. – Давай выпустим её.

Мы натаскали камней и соорудили загон. И только потом положили банку на бок и развязали тряпочку. Почуяв свежий воздух, гусеничка выползла на траву. Она не торопясь доползла до края загона, потом пошла обратно. Мы с Настей сидели и наблюдали за ней.

Скоро я забеспокоился:

– Сколько раз в день надо кормить питомца?

– Пока он маленький, четыре раза, – важно ответила Настя. – А когда подрастёт, можно два.

– Но моя Дуняша ничего не ест! Со вчерашнего вечера.

Настя задумалась.

– Наверное, она не травоядная. Надо спросить у дедушки.

Она побежала к дедуле, который колол дрова в саду. Я издалека видел, как Настя показывает ему руками что-то, похожее на толстую колбасу. Дедушка быстрым шагом направился ко мне.

Увидев Дуняшу, он оторопел. Брови его поползли вверх, как будто захотели убежать.

– Надо же! Какая редкость! Гусеница-древоточец! Она, кстати, занесена в Красную книгу нашей Смоленской губернии. Она питается древесиной. Ей нужно дать немного коры. Можно берёзовой. Но не подпускайте её к дому! А то сгрызёт его.

– Как это? Что, правда? – хором воскликнули мы.

– Маленькая гусеничка может съесть весь наш дом?! – Я представил, как Дуняша открывает рот, а там у неё полно зубов! Двадцать, как у меня. И вот она ка-а-ак куснёт стену дома! Я помотал головой, отгоняя страшное видение.

Дедушка засмеялся:

– Ну, надеюсь, не съест. Хотя не такая уж она и маленькая. Сантиметров пятнадцать. Представляете, какая будет бабочка?

Несколько дней подряд мы выгуливали мою гусеничку и кормили её корой. Учили её преодолевать препятствия – перелезать через маленькие камушки и палки.

Я был счастлив. Настя тоже.

Но через несколько дней полил дождь. Тёплый летний дождь. Он начался внезапно – и мы сразу же промокли до нитки.

– Домой, скорей домой! – кричала бабушка с крыльца.

Мы затолкали гусеницу в банку, накрыли тряпкой и побежали к дому.

– Поставьте банку под крыльцо! – сказала бабушка. – Пусть она там переждёт дождь.

Мы так и поступили.

Дождь шёл не переставая целые сутки. Я смотрел в окно и думал: «Как там моя Дуняша? Не голодает ли, не скучает ли?»

Даже игра с Настей в домино не радовала меня. Тогда бабушка выдала нам краски и бумагу, и мы нарисовали своих питомцев. Настя – спаниеля Жужу, а я – свою Дуняшу. Она довольно улыбалась, держа во рту кусочек бересты, и была похожа на маленького толстого динозавра без крыльев. Эх, поскорей бы закончился этот нудный дождь!

На следующее утро вовсю светило солнце.

Я вскочил с постели и первым делом побежал на улицу. Под крыльцом лежала банка. Пустая.

Настя подошла и встала рядом. Мы молча смотрели на банку, в которой больше никто не жил.

Как? Как она убежала? Почему?

Я пригляделся. В тряпочке, которой мы накрыли горлышко банки, я увидел небольшую дырку. Вот, значит, как она выползла.

– Не расстраивайся, Глебушка! – Бабушка вышла из дома и обняла меня. – Никому не нравится сидеть взаперти, правда? Тем более, твоя гусеничка ведь не домашнее животное, а свободное. Она любит гулять сама по себе.

Из открытого окна высунулась голова дедули:

– Главное, чтобы она нам дом не сгрызла!

* * *

Прошлым летом кроме Дуняши мне больше никого не удалось воспитать, но, может, получится в этом году?

Через неделю мне уезжать. Мы едем почти всем классом на Чёрное море, в «Орлёнок», потому что выиграли городской конкурс «Юные знатоки природы». Я много читал, пока готовился к конкурсу, и про птиц, и про рыб, и про диких животных.

Вот бы встретить там кого-нибудь и приручить!

Уж-жасная история. Куда он уполз?!

– Кто это у вас тут? Уж? Да вы что! Змею в поезд притащили! – Проводница вытаращила глаза и закричала, как будто ей на ногу наступили. И подпрыгнула. Я даже не знал, что человеческое существо может кричать так громко. Я однажды в зоопарке слышал, как ревёт слон. Так вот – он бы испугался.

– Нет, нет, он не живой, он просто… резиновый, – забормотал я, закрывая спиной пол-литровую банку, в которой мирно спал уж.

– А, резиновый… – облегчённо выдохнула проводница. Глаза её медленно вернулись обратно, на свои места. – Надо же, какие игрушки научились делать! А выглядит как настоящий. Жуть какая!

– Ага, – поддакнул я и почувствовал, что меня бросило в жар.

Мама говорит, врать нехорошо. Я и сам знаю. После этого так невкусно внутри, как будто съел что-то склизкое.

Но не мог, не мог я сказать правду! Что это водный уж, самый что ни на есть настоящий, которого я поймал, пока был в лагере, в «Орлёнке». И везу домой, чтобы наблюдать за ним, а наблюдения записывать в специальную книжечку.

Мой красавец. Спинка оливково-зелёного цвета и в пятнышках! Пятна тёмно-коричневые и расположены в шахматном порядке. Я нашёл его на берегу. То, что это не обычный уж, я сразу понял. У него не было жёлтых пятен на голове. А вместо них около ушей чёрная галочка. Как английская буква V. Я положил его в маленькую банку с водой.

Как бы мне его назвать?

Уж почти всё время спит. Но иногда начинает шевелиться. Видно, тесно ему в банке, не разгуляться, косточки не размять. Хотя, может, у него и нет их вовсе. Надо будет прочитать про него в Интернете.

– Ничего, ничего, – шепчу я ему, – мы скоро приедем, и я посажу тебя в большую банку.

Девочки из соседнего купе прибегают посмотреть на живого ужа и поахать. Они его боятся. Руками машут, глаза выпучивают. Опасливо на меня смотрят.

Особенно Зоя Сумкина.

– Какой он страшный!

– Скользкий такой!

– Извивается…

Я снисходительно усмехаюсь:

– Конечно извивается, это же уж!

– Ой! Ой! – кричат девочки. Но не убегают, а стоят, прижав руки к груди и моргая быстро-быстро. У них тогда ресницы, как бабочки, порхают. Я тоже так пробовал моргать, но у меня не получается.

Ехать нам из «Орлёнка» на поезде целый день и ночь. И утром на вокзале меня встретит мама.

Что она скажет насчёт ужика? Не знаю. Может, ей эсэмэску послать? Предупредить, чтобы не боялась… Или лучше не стоит? Меня одолевали сомнения.

У меня мама очень добрая. И папа тоже. И бабушка, и дедушка. Но животных мне дома держать не разрешают.

Но ужик такой ма-а-а-ленький. Может, его никто не заметит? Я его в своей комнате спрячу. Буду его молоком поить. И корм ему покупать.

У меня своя комната есть. Папа сам смастерил мне в ней двухэтажный дом. На втором этаже кровать, я там сплю, а на первом у меня стол для занятий и стул. Слева от двери книжный шкаф, а за ним на полу, в двух больших коробках, мои игрушки, лего и трансформеры.

Ужа я думаю поселить на подоконнике. Занавески задёрнул – его и не видно. Можно его на подоконник выпускать, чтобы он на солнышке грелся.

Наконец мы приехали. Все ребята столпились у окна, высматривая родителей. Я тоже.

– Мама! – Я заметил её на платформе и замахал руками. Чтобы она увидела меня в окно.

– Не суетитесь, дети! – сказала Аглая Леонидовна. – Сидите спокойно. Сейчас родители вас заберут.

Но спокойно мы не могли. Сашка Кузин подпрыгивал, как кенгуру. Кирилл Маноменов то и дело принимался ходить туда-сюда, от одного окна до другого и обратно. А Зоя Сумкина как прилипла к окну, так и не отлипала. Её прижатый к стеклу нос уже превратился в пятачок. Мама прислала ей сообщение, что не сможет её встретить, потому что они с папой уехали в экспедицию на Северный полюс, поэтому Зою встречала бабушка. Но мне казалось, она всё равно надеется, что чудом появится мама. И ждёт, ждёт.

Мы вышли на перрон.

А вот и моя мама.

– Глебушка! – бросилась она ко мне.

Три недели не виделись – так надолго я ещё ни разу не уезжал. Я вышел, солидно поглядывая кругом – не увидит ли кто, как я рад маме. Но всем было не до меня, и мы с мамой крепко обнялись.

Дома нас ждал тыквенный суп и овощные котлеты.

– Переодевайся, мой руки, я пока подогрею, – крикнула мама из кухни, а я поскорей прошмыгнул к себе в комнату. Открыл рюкзак, проверил – как там мой ужик.

Он лежал в банке, и вид у него был несчастный.

Я тихонько прокрался на кухню. Мама готовила салат, но заметила меня и повернулась.

– Что ты, Глебушка? Голодный?

– Н-нет… – промямлил я, рыская глазами по кухне. Где бы банку найти большую? Я немного потоптался, не зная, что делать. Ладно. Вечером поищу. Когда никто не видит.

Я вернулся в комнату.

Мамочки!

Ой-ой-ой!

Ужа в банке не было!

Ужас! Ужасный ужас! Ужасающий уж уже ужасно уполз! Куда?!

А вдруг мама на него наступит?

Мне было страшно даже представить, что тогда начнётся.

Нужно срочно найти его!

Я заглянул под диван, и под кресло, и в каждый уголок. Нету. Ужа не нашёл. Зато нашёл свою белую машинку, которую потерял давным-давно. Кусочек лего – голову от вертолётчика, в чёрном шлеме. Доминошку «Весёлые зверята» – на одной половине слон, на другой – лев. «Эх ты! Вот ты куда спряталась! А мы из-за тебя на даче играть не могли!» – поругал я её.

Но ужа нигде не было. Ни под столом, ни на кровати, ни в коробке.

Я побежал в большую комнату. В гостиную, как говорит мама. Хотя, почему она гостиная, я не понимаю. Ведь не целыми же днями у нас там гости сидят!

Целый день и вечер я искал ужа, но так и не нашёл его. Спал я беспокойно. Куда же он мог деться?

А утром…

Не успел я разлепить глаза, как услышал какой-то грохот на кухне.

Я прибежал туда, предчувствуя неладное.

Уж медленно полз по полу.

– Мама! Мамочка! – закричала мама и вскочила на табуретку.

Это она бабушку зовёт. А чем ей бабушка поможет? Даже если появится сейчас здесь. Я представил, как бабушка тоже запрыгивает на табуретку и обе они, мама и бабушка, бледные, смотрят на меня и умоляют спасти.

– Змея!

– Спокойно. Это не змея, – раздался папин голос.

На мамин крик из ванной выскочил папа. Одна щека в пене, в руке полотенце.

– Глеб! Откуда ты это притащил? – Папа осторожно поднял ужика. – Он ещё совсем маленький, страху натерпелся, бедняга.

– Бедняга… – прошелестела мама, белая, как наволочка.

– Где ты его держишь? – спросил папа, и я принёс банку. – Это не годится… Ему больше места надо, воздух нужен. И вода. Это же водяной уж, а не обыкновенный.

Мы налили воды в большую банку и отправили ужа поплавать.

– Сегодня воскресенье, – сказала дрожащим голосом мама. – Пусть день у нас побудет, так уж и быть. Но завтра отнесём его в живой уголок, во Дворец творчества, хорошо, Глеб?

Я смиренно кивнул. Вздохнул. Понятно, что маме с ужом не ужиться в одной квартире.

– И вообще, – сказал папа, почесав подбородок, – каждое животное должно жить в своём родном месте. Зря ты его забрал с юга.

Я снова кивнул. Прижал к себе банку и пошёл в комнату. Папа прав. Я вдруг почувствовал, что не хочу, чтобы мой питомец грустил. Хочу, чтобы ему было хорошо. А для этого нужно заботиться о нём, а не просто с ним играть.

Надеюсь, ужику понравится в живом уголке, и он найдёт там себе друзей. А я буду приходить к нему в гости.

Вечером мама пришла обнять меня перед сном и присела на край кровати.

– Я понимаю, Глебушка, что ты хочешь питомца, – ласково сказала она. – Но пойми и нас с папой. Животные – это братья наши меньшие, это большая ответственность. Вот представь – взяли мы собаку…

Я зажмурился и представил. Я стоял на тропинке в лесу, где мы летом гуляем с дедулей. Солнечные блики прыгали по веткам, а небо было синее-синее. Огромный коричневый пёс бежал мне навстречу. Одно ухо у него было белое, и кончик хвоста тоже белый, как будто он окунул его в краску. Он подбежал и принялся скакать вокруг меня, радостно виляя хвостом. Я присел, и он положил лапы мне на плечи, как будто обнял.

Мне стало так сладко, так сладко… А где-то вдалеке слышался мамин голос:

– Если возьмёшь питомца, то должен не о себе думать, а о нём… И кормить, и гулять, причём не только летом, но и зимой, когда не хочется… но надо…

Теперь я оказался на снежной горке. Я нёсся в санках с вершины, а рядом бежал он, а кончик хвоста был словно присыпан снегом. Мамины слова становились всё тише:

– А если он заболеет – лечить… Ответственность… Тебе нужно немного повзрослеть…

Птичья история. И всё-таки он разговаривает!

Последнюю неделю перед третьим классом я опять провёл у бабушки. Тогда я и познакомился с Гошей.

Я нашёл его в лесу. Деревья уже желтели, пахло осенью. Мы с дедулей собирали грибы, и я сначала услышал какое-то карканье, а потом увидел и его самого. Чёрный ворон сидел на пеньке. Он был небольшой, наверное, подросток. Когда я подошёл поближе, ворон спрыгнул, но не улетел, а поскакал по тропинке, оглядываясь на меня, как будто приглашая куда-то.

Мне кажется, все звери и птицы умеют разговаривать. Хотя бабушка говорит, что это не так, а я ужасный фантазёр. Но я точно знаю – умеют. Просто не по-нашему, не по-человечьи. Эх, как бы выучить их язык? Чтобы понимать их всех.

Я пошёл за вороном и оказался на большой поляне. Ух ты! Сколько тут грибов! Они везде – и под золотой берёзой, и вдоль тропинки. Крепенькие боровики под большим дубом построились целым семейством – мал мала меньше. У них такие ножки круглые, а шляпки тёмные и как будто бархатные. Их так приятно гладить! Подберёзовики тоже есть. Но больше всех грибов я люблю лисички. Мама их очень вкусно готовит с картошкой. А сыроежки не люблю и не собираю. Они не благородные. Так дедуля говорит.

Я чуть не забыл, что пришёл сюда ради ворона. Я посмотрел на него. А он на меня. Тут я и заметил, что у него что-то с крылышком. Он им махнуть не мог. Я подошёл ближе, потом ещё ближе.

– Гоша, Гоша! – позвал я его.

Он сверкнул одним глазом и поскакал бочком. Но далеко не ускакал. Тут и дедуля появился.

– Кто у тебя тут? Нового дружка нашёл?

– Это Гоша, – представил я ворона.

– Очень приятно, – сказал дедуля, улыбаясь и покачивая головой.

– У него крыло сломано. Возьмём его с собой? – Я умоляюще посмотрел на дедушку. – Вылечим, а пока он у нас поживёт. Я за ним наблюдать буду.

– Возьмём, если пойдёт.

– Гоша, Гоша… – Я протянул руку. – Гоша хороший.

Шаг. Ещё шаг. Он стоит, не двигается. Я присел и протянул к нему руку, а он… А он – р-раз! Ка-а-ак прыгнет мне на плечо! Уцепился когтями и сидит. Я думал, так только попугаи умеют.