Бастард четвёртого мира. Том 5. Враг за той стеной

– Что ж… Длинноухий говорит верно, хоть и не видит суть, – вернулся к рассказу Тамиор. – Осмотрись, друг мой, – раскрытой ладонью он описал широкую дугу в воздухе. – Дремучие леса; знойные пески Иллийской пустыни; Спешное море, вновь и вновь разбивающееся о пороги неприступных гор; наконец, благодатные поля Далратии и мертвые топи болот у границ Виридиса – всё… всё, что ты видишь вокруг – весь мир… даже звери и птицы – не более чем забава, плод усердных трудов, сотворенный однажды для услады пытливого ума, а затем не пожелавший кануть в небытие, вместе с мириадами иных воплощений рачительной выдумки старого бога. Бога слишком мудреного, чтобы строить кое-как и слишком скучающего, дабы ни довести дело до конца. Хотура – безусловный архитектор многих миров. Но тот, что мы, смертные, зовем Тилраданом, лучшее и самое важное его детище.

– Выходит, Истоки не вымысел, не сказки первых полуразумных племен? – выпалил поэт, раскрывая глаза так широко, что они стали походить на блюдца. – Тогда кто они? На кого похожи? На каком языке говорят? Есть ли среди них стихотворцы, как я? Где живут, в конце концов?

– Уймись! – перебил бурное извержение вопросов Тамиор. – Когда… и если вернёмся в Далратию, я сам отведу тебя в харчевню у дворцового яруса.

– А это ещё при чем? – не понял тил.

– Прихватишь бочонок далратийского крепкого, – хмыкнул белобородый, – и оттащишь его в городскую читальню. За такой щедрый дар любой тамошний книгочей с радостью восполнит любые недостатки твоих знаний об изначальных временах.

Лика прыснула со смеху и откинулась на брюхо дремлющего позади неё зари.

– До прочего, – рыцарь понизил голос, – мне известно лишь то, что реалии Истоков именуются Астрой. И даже не спрашивай, где обретается это место, длинноухий. Я и сам не ведаю. Разумным не дано узреть смыслов действительности, в которой процветают старшие боги. А я так и подавно далек от вещей чуть сложнее деревянной кружки или стального меча. Да и важно иное – небо не заканчивается тучами, а его синь куда глубже любых морей.

Щитоносец смолк и, прежде чем заговорить снова, придирчиво оглядел слушателей.

– Астру возглавляет совет старейшин Истоков, – буркнул он. – Каждый из них способен создавать. Потому и миров подобных нашему множество. Заковыка тут в том, что все они нечто вроде символов власти. Уж не знаю, почему так заведено, но у кого их больше, тот и владеет решающей волей в совете.

– Откуда тебе всё это известно? – ошалело проговорил я.

– Отец. Он много чего рассказывал. Опять же, Хотура принял мою судьбу под опеку, ещё когда я неокрепшим юнцом скитался по Далратии в поисках пропитания да лучшей доли. Славный старикан. Помню, спас меня от шайки гоблинов. Тогда я долго верил, что побег мне привиделся со страху или из-за гнилой воды, которой поили пленников. Думал, из проклятой пещеры улизнул сам. Но однажды Сварион не вернулся. Я занял его место и всё, чему он учил юного найденыша, обрело смысл. Да дела прошлые. Чего уж вспоминать. Теперь о другом печься нужно.

Придвинув щит поближе, Тамиор любовно погладил вмятины на запачканной черными пятнами поверхности.

– С тех самых пор, как младшие боги расселились по Тилрадану и стали наполнять пустующие земли жизнью, Хотура по праву мудрых занимает престол Верховного Истока. Нашлись так же и те, коим поперек нутра встали принципы созидания. Прямо как у нас, верно? Стоит какой-нибудь земле обзавестись башковитым и дюже миролюбивым лордом или королем, у ворот замка тут же выстраивается целая очередь из жадных до чужой благодетели аглоедов, – горько улыбнулся белобородый. – Вот и Астра при всей своей гармонии полна противоречий. Желающие занять место Верховного Истока бесконечно бросают вызов действующему правителю. Некоторые из них настолько слабы, что их жалкие потуги даже не удостаиваются внимания. Но есть противники и покрепче. Так, вступив в спор, соперник оставляет на поле боя крупицу своего могущества – идол Астрального стража, чтобы влиять на ход сражений изнутри.

– На поиски одного такого нас и отправил Данкил? – приглушенно вставил я. – Страшно представить, что на самом деле кроется за его благими целями.

– Да, – подтвердил воин. – Но не торопись. Сначала дослушай. Дальше – больше. Ведь Истоки решают разногласия вовсе не так, как принято у разумных – по старинке – щит, топор да камень потяжелее. Их способ куда более любопытный. В отличие от смертных, боги сражаются на чужом ристалище.

– Как это? – подал голос Давинти.

– Как бы попонятнее?.. – задумался бородач. – Попробую растолковать. Только без заумностей. Сгодится?

– Сгодится, – поддержал я товарища.

– Хм… тогда… – принялся подбирать нужные слова тот. – Вся эта мешанина из правил, хитрых уловок и запретов сродни потехе, такой, где алхимики, звездочеты и прочий ученый люд горазды силой помериться. Зовется она шахматами. Сам я в них смыслю немного, сколько отец не бился, однако общий толк понимаю сносно. Владеют Истоки вроде как фигурами, да только вместо коней и башен целые народы, правители, государства приходят в движение. Так под дланью богов оказывается всё, что есть в мире, над которым чинится спор – нашем мире, – угрюмо подытожил здоровяк. – Противники же Истока равновесия не уступают в мощи, а злобой и жаждой власти даже превосходят его. Тибора с лихвой вобрал в себя все прежде сказанное. Он давно штурмует подножье высокого трона Астры. Война Семи Рас – его проклятых рук дело. Стремление одержать верх в нем настолько велико, что первым оружием стяжателя хаоса давно стали обман и нарушение догм даже самых строгих.

– Поединок длится много веков, – с жаром подхватила Лика. – И за этот срок козни мятежного демиурга впились в наш мир вполне осязаемыми корнями, сотканными из ереси толп преданных сподвижников, воспевающих чуждый здравомыслящим смертным порядок вещей как единственное благо для всего сущего.

– А стало быть, – Тамиор согласно кивнул, жестом успокаивая вдруг распалившуюся воительницу, – не удивляйся, друже, когда уважаемый в миру далратийский лорд сочтет вовсе не обязательным воздать достойной платой за труды, но вместо этого решит оттяпать наши головы.

– Поверить не могу! – удивленно вскинулся эльф. – Неужели благословенный Данкил и есть приспешник этого мерзопакостного божка Тиборы?

– Нет, – строго ответил рыцарь. – По доброй воле верховный никогда бы вновь не принял сторону, отличную от света. С юных лет он был слишком разборчив в своих решениях и предан процветанию людского государства. Но в его прошлом есть место и темным углам. Настолько темным, что Данкил и сам ужаснулся бы, знай он о своих минувших деяниях.

Бородач перевел дух и попутно сглотнул вязкий ком, застрявший посреди горла.

– Тибора много столетий плетет коварные планы. Черные щупальца бога-отступника проникли глубоко в землю и души разумных. Сейчас его сущность настолько сильна, что он готов презреть последний и самый строгий запрет. Он желает воплотиться здесь, в Тилрадане, дабы самолично взрастить семена хаоса, подчинить, а затем перекроить явь по своему подобию. Столь могучий шаг нельзя совершить, не заплатив высокую цену. И потому Исток жаждет вернуть толику собственного нутра – идол Астрального стража. Одним своим присутствием древние истуканы способны изменять ход истории. Но коль скоро частица Хотуры неспособна причинить вреда кому-либо, даже попади она в дурные руки, идол Истока хаоса легко творит многие беды. Не говоря уже о том, что случится, если Тибора обретет с его помощью плоть и кровь. Преуспев в задуманном, он навсегда очернит свое имя среди старейшин Совета Астры. Вот только победителей судить не принято ни среди смертных, ни в кругу старших богов.

– И как же мы собираемся побеждать супостата? – пустил петуха эльф, похоже, вконец теряя голову от захлестнувшего его любопытства.

– Мы?! Мы жалкие мошки по сравнению с могуществом Тиборы, – состроил недовольную мину бородач и коротко рыкнул на стихоплета. – Но кое-что всё-таки есть. Не все правила можно попрать не оглядываясь. Некоторые не могут обойти даже сами Истоки. Кровь… – многозначительно заявил он.

– Кровь? – забеспокоился длинноухий. – Надеюсь, речь идет не о нашей?

– А о чьей же ещё?! – расхохотался Тамиор. – Поборник хаоса желает воплотиться в смертном мире. И тут без помощников не обойтись. Многое в реалиях Астры построено на магии, связанной с силой крови, а добыть нужный ингредиент не так-то просто. Конечно, Тибора легко бы мог сотворить целое багровое море, вытяни он хотя бы по капле из своих последователей, которые с радостью пожертвуют все соки, что у них есть, по первому зову. Только для завершения ритуала подходит не всякая красная жижа. Заставить идол работать, точно путевой камень, способна только кровь Ищущих – тех, кто не желает отдать, но отдает, и тех, кто не стремится искать, но ищет… Так, кажется, – хмыкнул он. – Сварион любил повторять эту присказку, а на старом тилском наречии всё звучало куда более складно.

– И что это значит? – развел руками я.

– Не знаю. Может то, что мы и есть те самые Ищущие?

– Кворана… – вдруг припомнил я. – Кворана перед гибелью твердила то же, пока ты не лишил девчонку головы. Тогда я принял её слова за обезумевший вздор о каком-то ритуале и что тот близок к итогу. Но теперь… А ведь она, как и вы двое, назвала меня иномирцем.

Я внимательно уставился на Лику и белобородого здоровяка.

– Потому ты здесь, – пробасил рыцарь. – И не смотри на меня так, словно голодный волк на заплутавшего феррунга. Не я задумывал мир таким, какой он есть, и уж тем более не мне довелось выбирать чужеродную душу, дабы затем силками волочить её через мрачные просторы Корней Небытия на прогулку по торговой площади Мак-Таура.

– Не могу вновь не вмешаться, – скорчив смущенную гримасу, Давинти мгновенно перетянул внимание на себя. – Но я никак не возьму в толк, причем тут наш рогоголовый приятель?

– Постулаты Истоков неподвластны смертному разумению. Никому не дано судить об их благородстве, – твердо ответила лиса. – В своем противостоянии старшие боги не обходятся без поверенных. Так уж заведено. В ответ мы несем это тяжкое бремя с гордостью и почетом. Однако проводники не единственные, кто лишен власти над собственной судьбой. Перед наступлением самых темных времен, каждый из Истоков волен призвать в подмогу и третью душу. Божественного в нас с Тамиором не больше, чем в тебе, эльф, или тех же троллях. Разве что стареем неохотнее да живем куда суматошней остальных. Но кое-чего имеется и в нашей власти. Союз обоих служителей Истока способен ненадолго приоткрыть завесу в череде миров, чтобы провести дух избранного иномирца в нужное место.

Девушка ткнула указательным пальцем в проплешину перед собой.

– Конечно, всё это вершится не по доброй воле тех чужаков, что нечаянно угодили в замысел Истока, – мрачно добавила она. – Многие заканчивают свой век, так и не поняв, что с ними стряслось. Измотанные, растерянные… Некоторые решают, будто утратили рассудок и продолжают бродить по земле, донимая каждого встречного чудными расспросами и пугающими россказнями о своей прежней жизни. Тем не менее, боги не видят в том дурного, ведь нередко подобный шаг вносит в баланс сил весомые перемены.

– Не видят, потому что не нянчатся с теми, кого призвали. Иной раз такой сущий недоросль попадется, что не оберешься хлопот, – ворчливо вставил бородач. – Сам переход – дело, вроде, не пыльное, – буркнул он следом. – Лисица – ключ к междомирью. Препровождает чужака в Небытие. Я – в Тилрадан. Но если несчастного учуют тамошние твари да примутся за охоту… Со Дна пришлую душу уже никакой силой не достанешь. Проглотят со всеми потрохами и не подавятся.

– Сверхтрясающе, – пискнул поэт, точно всё, о чем толковал воин, кроме нескольких слов, он знал и без лишних объяснений. – Возможны ли такие чудовищества?

– Возможны. Чаще, чем ты смеешь представить, – рыцарь невольно поёжился. – Говоря иначе, мы не только стража, но также сами врата. И ещё кое-что, длинноухий. Шастать между мирами в своё удовольствие, – звонко пристукнув кулаком по щиту, передразнил он недавние речи поэта, – выйдет едва ли. Дар вспыхивает лишь на короткий миг, пока длится сопряжение. Так что, полагаю, Лика не успевает полюбоваться красотами других земель.

– Значит, вы оба всё время знали, кто я и откуда взялся на самом деле.

Переварив услышанное, я насупился и принялся медленно подниматься на ноги. Я не ощущал в груди яростного жжения, обиды или страха. Однако нежданное откровение все же будоражило нутро, словно кухарь, сильно всколыхнувший кувшин с застоялым маслом.

– Знали, дружище, – ровно ответил Тамиор. – Знали. Я же сам тебя и оставил посреди базара Мак-Таура. Ох, и погожий денек тогда выдался, – здоровяк тепло подмигнул и проговорил более настойчиво: – Так заведено и так всего лучше. Иномирец должен узреть первым именно себя и осознать, что это не сон какой, а взаправду. Тот фонтан на площади как раз был поблизости и пришелся как нельзя кстати. Чем не зеркало? Да и видел бы ты сейчас Варанту тогдашнего. Ну прямо-таки куренок, оказавшийся в дремучем лесу ближе к полуночи. Напуганный, весь от жара блестит, будто отполированные к параду доспехи. Зрелище непременно забавное, – усмехнулся рыцарь. – Зато теперь – могучий воин. На хромой козе не подступишься.

Бородач отложил отцовскую эгиду в сторону, выправил сгорбленную спину и вгляделся в мои глаза, застланные бурей противоречивых помыслов.

– Ну, что вскочил, как ужаленный? Садись. Силы побереги. С тобой, братишка, я всё одно драться не буду. Можешь меня стукнуть, если хочешь. А только сделанного не воротить. Надо решать, как дальше поступать станем.

Суровое и породному улыбчивое лицо Тамиора, уверенный тон и всегда присущее ему непоколебимое спокойствие мгновенно охладили пыл, настырно подступающий к горлу.

– Стукну… Ещё как стукну, когда за дело будет, – буркнул я, усаживаясь обратно на своё место и опуская голову к земле.

Рыцарь хмыкнул в бороду и понимающе прищурил веки. Разговор стих. Даже вездесущий Давинти старательно держал язык за зубами, хотя по его возбужденному до бледного румянца на впалых щеках виду можно было смело предположить, что этот подвиг даётся ему с исключительным трудом.

Приятные и в то же время тревожные воспоминания о первых и особенно непростых месяцах существования в новом совершенно незнакомом мире проносились передо мной вереницей простых, но столь драгоценных сердцу событий. И ни в одном из свершений, пережитых мной бок о бок с этим суровым, порой непроходимо упрямым и по-хорошему незатейливым человеком не имело ни малейшего привкуса злобы или предательства. Вспоминалось только неподдельное тепло и товарищеская забота.

Я нервно замычал, набрал до отказа пахнущего вечерними травами воздуха в грудь и поднял взгляд на друга с его пушехвостой спутницей.

– Почему? – сбиваясь через слог, будто вопреки одобрению хозяина, вымолвил мой голос. – Я не слишком-то скорблю по никчёмности предыдущей жизни, но… зачем выбор пал именно на меня? Не воин, не мыслитель… Простак, тонущий в рутине скуки.

– Нам это не ведомо, дружище, – грустно отозвался бородач.

– Пусть так! – не в силах совладать с собой, выпалил я. – Почему не рассказал все сразу? Для чего таить столько времени?

– Были на то причины! Уж поверь, – отрезал Тамиор. – Да и как ты воображаешь подобное знакомство? «Приветствую тебя, о иномирец! Не пугайся. Я твоя новая опора и преданный побратим. Довольно рассиживаться. Собирайся в дорогу поскорей, ибо вместе нам предстоит пройти огонь и воду, выдержать мириады опасных испытаний и, возможно, в итоге погибнуть самой страшной и мучительной смертью. Держи веселей! Мы выступаем сегодня же!», – скороговоркой выпалил здоровяк, неказисто размахивая руками на шутовской манер и старательно подражая бодрому неунывающему тону ярмарочных глашатаев, коими полнятся рынки городов в дни больших праздников.

– Наверное, – невольно хохотнул я, представляя приятеля в образе располневшего, веселого и донельзя назойливого зазывалы.

– Нет, друг. Если хочешь уцелеть сам и сберечь подопечных, подход нужен осторожный, – покачал головой он. – Ты же запросто мог лишиться ума, услышав до кучи столь беспощадные вести в момент, когда и собственное отражение кажется чудищем из страшно сказки… Обозлиться, натворить дел… Или вообще представиться, не сходя с места от избытка тревоги. Потом поминай как звали.

Лика согласно угукнула, подтверждая слова бородача и, коротко вскинув кисть, пригрозила маленьким кулачком Давинти, в очередной раз приоткрывшему рот, чтобы воспользоваться возникшей паузой и вставить своё веское и совсем неуместное мнение.

– Знаешь, рогоголовый, – рассудительно затянул Тамиор, – я за свой немалый срок повидал много чего. Выбор Истоков всегда не определен до самого конца, но редко заставляет сомневаться. Воеводы, силачи, прирожденные фавориты, жадные до могущества… Все они канули в небытие довольно скоро. Кто от истового рвения, а кого-то подвела излишняя уверенность в своих силах. Ты же с самого первого дня не походил ни на тех, ни на других. Однако продержался куда достойнее и не в пример дольше прочих. Не пойми скверно, Варанта, я ценю тебя, как ты есть. Роднее и толковее соратника сыскать сложно. Но ежели хочешь знать, что взаправду думает твой старый приятель, отвечу: по мне, так твоя броктарская рожа любому другому разумному ещё форы с десяток шагов даст, хотя с пылу с жару так и не скажешь. Разве что пара изъянов в тебе всё же имеется. Доброта, честность, преданность делу и честолюбие… Хм-м-м… Сомнительные достоинства в битве против владыки хаоса. А значит Хотура приметил в тебе большее… Чего доброго, искру какую-то, – он помолчал. – Я же надеюсь, что не ошибся и разжег огонь из той самой.

– Вот уж не ждал, что ты на речи так ловок, – процедил я, подперев подбородок кулаком, нечаянно сжатыми до хруста в пальцах.

– Какие? Долгие да задумчивые? – смешливо переспросил воин. – Так это мне нелегко дается. Не люблю я болтовню разводить. Вон, – здоровяк кивнул в сторону тила, – рифмоплет наш горазд языком трепать. А мне чем короче, тем яснее. Только нынче дело не простое. Парой поговорок не обойтись, как ни крути.

Я ничего не ответил. Попросту не мог сообразить, что именно, да и стоит ли вообще. Тамиор всегда отличался неизменной искренностью и призирал ложь в любом виде. Вот и сейчас его слова звучали как истина, не терпящая подозрений.

Немного помедлив, я собрался с духом и все же приготовился выдать, как есть то, что ворочалось на сердце, однако меня тут же перебил недовольный говор Давинти.

– Ну, довольно? Полагаю, обмен дружелюбием окончен?

Эльф явно терпел поражение в битве с долгим молчанием.

– Можете прозвать меня бестактным невеждой или как угодно ещё, но в самом-то деле… Сколько прикажете это выносить? Не думал, что придется прибегать к грубости, белее того по отношению к вам, ребята. Тем не менее, ваши телячьи нежности исключительно раздражают. Именно в ту пору, когда всех остальных первоочередным шагом интересует, что мы намерены предпринять дальше.

– Будем делать, что можем, – по привычке отозвался белобородый, вновь напуская на лицо вид суровый и напряженный. – Мы должны завершить начатое, не пожалев для того любую цену. Отыскать идол Тиборы и прервать ритуал. Возможно, даже уничтожить реликвию, если такое вообще возможно.

– Постой-ка, – вклинился я. – Помнится, ты говорил, что противостояние длится много столетий, так?

Рыцарь молчаливо кивнул.

– А прежде замыслам темного Истока помешать удавалось?

– Прежде?! Прежде ничего такого не было, – громогласно изумился воин. – Небольшой раздор терпеть конечно приходилось: извести местечковый культ колдунов, насылающих порченое зверье на пограничные деревушки, убедить несговорчивого правителя в тщетности междоусобиц, заморить лжепророка, что распространяет ересь о приходе новых старших богов… Этого всегда навалом, сколько себя помню. Труд посильный. Тем более что простые смертные старых-то небожителей не привечают. Куда им до новых? Разумные привыкли видеть лишь то, что всерьез касается их семей, домов или земельного надела. Воюют себе потихоньку, рожаю потомство, заново отстраивают сожженные города. Раньше дела Истоков скорее не мешали, а даже привносили смысл в жизни каждого народа, будь то болотные гоблины или великосветские тилы. Сейчас всё куда сложней.

С этими словами Тамиор крякнул по-стариковски и, устроив щит за плечами, встал на ноги.

– Так что ты скажешь, Варанта, – будто засобиравшись в дорогу, бросил он, – наши пути расходятся здесь, или я по-прежнему могу рассчитывать на пару нардиевых клинков, прикрывающих мою спину?

Лика бесшумно выпрямилась и зашагала по направлению к лошадям, оставив нас с рыцарем один на один. И так бы оно и вышло, если бы не назойливый, словно голодный комар, Давинти. Я замешкался, собирая мысли в комок, как вдруг откуда-то слева раздался тоненький восторженный возглас.

– Ого! Это ещё что такое?

Устав от довольно нелегкой беседы, никто больше не желал замечать очередного, наверняка бестолкового наблюдения эльфа, так не любящего оставаться за границами всеобщей суеты.

– Эй! Э-э-э-й! – не сдавался поэт. – Смотрите, что я нашел.

Тамиор повел плечами и было направился к походному скарбу, кучей мешков сложенному чуть поодаль, однако настырный оклик заставил его задержаться.

– Да что ж такое?! – выругался рифмач. – Эй, благородные воители, вы там часом не оглохли?

– Ну чего тебе, Дави? – вздыхая отозвался я.

– Вот тут.

Рифмач торопливо заерзал, вытянул из-под седалища плоский продолговатый предмет грязно-серого цвета и с горделивой улыбкой протянул мне.

– Мы случайно не это ищем?

– А что это?

– Не знаю, – озадаченно выдохнул Давинти, словно рассчитывал услышать ответ на заданный вопрос именно от меня.

Молча выставив руку, я принялся осматривать невзрачную вещицу, найденную тилом. В ладони покоился увесистый некогда отполированный, а ныне застарелый, рассохшийся и пролежавший в сырой земле не меньше пары десятков лет, кусок древесины.

Длинная, заостренная к одному из концов форма деревяшки говорила о том, что когда-то она служила дорожным указателем, подобные которым устраивают вдоль торговых трактов и объезжих путей близ окраинных поселений крупных столиц. Покрутив табличку, я смахнул излишки земли.

– Колючая Напасть, – удивленно прочел я обнаруженную под грязью узорную надпись на общем языке. – Это же то самое место! Из книги, что всучил мне Омриггор, когда я спускался в недра Камневорота. Где ты это взял?

– Да вот тут, – эльф ткнул пальцем себе под ноги, – прямо в ямке лежала. Я сперва не приметил и просидел на ней всё это время. Вот, погляди, даже вмятина осталась. Да глубокая какая.

Опустив взгляд, я тут же уперся глазами в четкий рубленый след. Острым концом отпечаток указывал к юго-западу чащи. Опустившись на корточки, я проследил направление до жидкой стены серого кустарника, местами перекрученного, будто изгородь, за которой вдоль расступившихся стволов деревьев тянулась широкая колея, а сквозь просторные щели, зияющие меж тонких изогнутых ветвей, угадывались проплешины тореной дороги.

Глава 3

Убранный по краям бахромой душистого мха проход уводил наш отряд все глубже и глубже сквозь дебри тонущего в сумерках леса. Широкая, словно столичные мостовые, тропа радушно встречала путников ровным и утоптанным настом, лишь изредка подсовывая под ноги препятствия из низких кочек или трухлявого валежника, давным-давно превратившегося в жилище для муравьев и прочей многоногой мелочи.

Где-то высоко среди слившихся в единое зелёное целое кронах укладывался на ночлег ветер. Его мягкий убаюкивающий шёпот то и дело сменялся бормотанием, а затем щелчками и басовитым скрипом опускался по стволам вниз, заставляя поверить, будто заскучавшие дубы и клены пробудились от своего вечного молчанья, и теперь споро обсуждают прибытие нежданных гостей в их забытый край.

Талые пятна солнечного света всё ещё проступали из-под вспученных арок крупных узловатых корней. Однако неугомонная лесная суета становилась всё менее заметной с каждым новым шагом, знаменуя долгожданный конец дня, принёсшего с собой множество противоречивых свершений.

Хотя, сказать по правде, я не был уверен, сколько на самом деле прошло времени с тех пор, как мы покинули бесплодные просторы Иллии и по милости веселого усача Омриггора очутились в черте вечных чащ северной тилской провинции. Архивариус предупреждал, что подобные метаморфозы требуют весьма специфической платы, но был ли принят откуп сразу или нам всем ещё только предстояло расплатиться частью отведенного срока, знать я не мог. Да и не хотел. Пищи для ума и без того хватало с избытком.

Скверное приключение в пустошах, уготованное для нас преданной сподвижницей Тиборы, далось отнюдь нелегко. Вернее, всё произошедшее теперь казалось нелепым, непостижимо странным стечением обстоятельств. Красношкурые дикари, гибель друзей, нежданная помощь почившего бога и тяжёлый разговор с белобородым рыцарем – все это мешалось в огромный ком и никак не шло из головы. Однако усталости я не ощущал вовсе. И это настораживало пуще прочего.