Планета чудовищ

Елена Радзюкевич

Планета чудовищ

Часть 1. Мир людей

Глава 1. Лагерь палеонтологов

Мальчик, лет десяти на вид, немного полноватый, с темно-рыжими вихрами, упорно карабкался по склону холма, заросшему густой травой. Он устал, вспотел и перепачкался.

Мальчика звали Денис Холодов. И у него было важное дело на вершине.

Он собирался выяснить: есть ли здесь, в долине горного хребта Мыржик, следы древней реки.

Дело в том, что вчера, когда Денис со своими друзьями, Селетом и Трей, пролетали над этим местом, у них разгорелся нешуточный спор. Была здесь древняя река или нет? Денису казалось это очевидным. С высоты полета флаера он видел и берега реки, и все ее излучины, только самой воды не было. Денис решил, что она ушла глубоко под землю. Про это он Селету сразу и сказал. Очень так культурно и вежливо.

Селет не согласился. Он почти никогда не соглашался с Денисом. Илльфи – они все такие. Селет сунул Денису под нос свой крутой нот и стал говорить о том, что его замечательный прибор не видит никаких признаков воды.

Как бы он их увидел, если нот-то илльфийский, а не земной! А на Илль, родной планете Селета, воды почти нет! Это же не Земля, где воды хоть залейся!

Трей сначала молчала, наверное, думала, что раз Селет у них в гостях, так значит ему можно чушь пороть. А потом сказала, что ее нот тоже воду не видит.

Вот это было настоящее предательство с ее стороны!

Денис аж задохнулся от возмущения, потом взял и стукнул Селета по шее.

Тот в долгу не остался и пихнул землянина в бок локтем.

Только Денис нацелился выхватить у Селета его нот и треснуть им хорошенько приятеля по голове, как к ним обернулся пилот флаера Виктор Конев и велел немедленно прекратить возню.

Пришлось послушаться.

Спустя пару минут Конев предложил мальчикам проверить местность аквасканом, аппаратом, который улавливает самые малые признаки воды в земле и может с легкостью определить, есть здесь подземные воды или нет.

Аппарат у него на базе, в лагере палеонтологов «Пустынник», и он готов дать его спорщикам на время, чтобы провести исследование. Акваскан намного мощнее детских нотов, и земных, и илльфийских.

Казалось, можно было мирно продолжать полет, но тут Трей спросила, кому из них Виктор даст акваскан, чтобы провести сканирование. Хитрющая девчонка рассчитывала, что ей его и дадут! Ведь она самая старшая из них троих и ни с кем не дралась!

Денис утер со лба пот.

Уф! Жаркий денек, да еще он тут все это вспомнил и снова разозлился.

Селет сказал, что он умеет проводить геологическое сканирование лучше Дениса, поэтому акваскан должен достаться ему.

Денис на это даже возразить ничего не успел, так как Виктор заявил, что акваскан даст тому, кто выиграет в одном интересном соревновании.

А вот в каком именно – рассказать отказался. Денису пришлось всю дорогу гадать, что же такое придумал Виктор и как бы ему выиграть.

Мальчик даже интерес к карликовому лесу потерял, в который они прилетели на экскурсию.

Да и какой это лес? Так лесок, ничего особенного. Он с отцом бывал в настоящих лесах, а это что? Вокруг солоноватого озера растут низкорослые корявые сосны. Иглы у них толстые и короткие. Не похожи они на настоящие деревья.

Такими странными деревья выросли из-за радиации. Давно, четыреста двадцать лет назад, здесь был военный полигон, на котором испытывали ядерное оружие. Большая часть взрывов проводилась под землей, но иногда случались утечки радиации, и именно эту долину накрыло радиоактивное облако. Старые сосны, которые тут росли, пожелтели и засохли. Новые всходы выросли вот такие уродливые, но они были живые, росли, никому не мешали. Не вырубать же их!

Вот и туристов возят, даже инопланетных, чтобы посмотреть на необычные растения.

Виктор и дети пообедали, и он повел своих подопечных кататься на верблюдах.

И вот тут-то, наконец, Виктор и сказал, что даст акваскан тому, чей верблюд первым дойдет до озера.

Так Денис и выиграл соревнование! Он первым забрался на горбатую спину, и его животное первое дошагало до финиша, оставив далеко позади все прочих претендентов!

Правда – она себя всегда покажет!

А про Селета и его верблюда лучше и не вспоминать, можно со смеха помереть.

Илльфи сначала не хотел лезть на верблюжью спину, пришлось его уговаривать и уверять, что верблюд сам мечтает покатать Селета на своей спине. Потом животное, вместо того, чтобы бежать, как ему положено, вперед, пошло в тень и встало там, как приклеенное. Илльфи объяснил, что его верблюду жарко и не хочется бегать. Мог бы придумать что-нибудь получше! Ха! Это была чистая победа!

Наверху холма лежал громадный серый камень. Денис обошел валун, стараясь выровнять дыхание. Подъем был крутым, и он немного запыхался. Мальчик коснулся руками нагретой солнцем твердой поверхности. Один бок у камня был гладкий.

Денис раздвинул траву у его подножья. Так и есть: внизу натеки, какие бывают, когда что-то течет, а затем застывает. Он уже видел такие камни, расплавленные безжалостным огнем.

Мальчик огляделся. Вот бы найти синие капсюли тринитиума! Команды экологов, работавшие здесь сто лет назад, сначала засыпали ими очищаемую поверхность, а затем собрали их воздушными помпами. Тринитиум – это абсорбент, он впитывает в себя все вредные для человека вещества.

Но парочка-то капсюль могла затеряться? Денис бы тогда сразу сообщил на базу об опасности!

Нет, все чисто.

Начальник палеонтологической базы «Пустынник» не зря уверял илльфийского эксперта-историка Севиша, что местность вокруг абсолютно безопасна, как для илльфи, так и для землян.

Денис снял со спины ранец, достал из него два устройства. Один из них был нот Трей, он устроил его на камне. Программа, которую в него добавил Виктор, позволяла принять и расшифровать сигнал акваскана.

Сам акваскан напоминал пистолет. Денис проверил, работает ли нот на прием, и поднял руку. Сейчас он выстрелит, и стрела акваскана улетит высоко вверх, затем раскроется парашют, и прибор будет медленно опускаться вниз, изучая землю сверху, просвечивая ее насквозь, а вся получаемая информация будет обрабатываться нотом, небольшим ручным компьютером.

У Дениса был и свой нот, но у Трей была более новая и дорогая модель, и Денис решил, что уж если сканировать местность, то нужно сделать все максимально хорошо.

Можно было бы запросить из информационных сетей результаты глубинных съемок местности, где был разбит лагерь палеонтологов, но это же неинтересно! И неизвестно, когда там сканировали последний раз. Зато так – вот они, результаты. Все, как на ладони. Главное, чтобы ветер не унес зонд в сторону. Впрочем, на такой случай в нем есть мотор и запас энергии, а это значит, что зонд акваскана можно вернуть и запустить снова.

Прибор настроен на поиски воды, но заодно получится хорошая карта.

Когда Денис выстрелил, отдача больно ударила его в руку. Задрав голову в небо, мальчик принялся следить за полетом зонда. Как высоко!

Так высоко, что и не видно летит он еще или уже нет. Спустя три минуты парашют раскрылся, и зонд, описывая круги, начал медленно опускаться.

Мальчик взглянул на нот. Машина добросовестно скачивала информацию. Денису хотелось все сделать самому, чтобы доказать, что работать с приборами он умеет не хуже илльфи. И он был уверен, что прав. Даже с холма заметно, как понижается земля, и видны несколько плавных изгибов бывшего русла. Тут текла древняя река. Любой скажет!

Этот илльфийский задавака и рек-то никогда не видел, а туда же, спорить!

Денис прищурился. Зонд будет опускаться не меньше часа.

Севиш положил найденный утром осколок керамики с рисунками на стол и задумался. Возраст находки превышал шестьдесят пять миллионов лет. Это были данные как земных ученых, так и его собственные выводы.

И это было невероятно!

Шестьдесят пять миллионов лет назад на этой планете не было тех, кто мог бы сделать чашку, нарисовать на ней орнамент и раскрасить его.

Значит либо данные о возрасте осколка не верны, либо история Земли нуждается в уточнении.

В дверь постучали.

– Входи, Селет, – сказал Севиш. – Как твои дела?

Мальчик переступил через порог. Дверь сзади закрылась, Селет довольно улыбнулся – в лаборатории у Севиша было тепло. По утрам в степи так холодно, что и выходить не хочется из своей комнаты. Были дни, когда в воздухе стоял настолько плотный туман, что ничего не было видно дальше трех метров, и только днем солнце прогревало землю так, что илльфи было тепло.

– Хорошо, – ответил Селет. – Дела хорошо.

– Понравилась поездка?

– Да.

Селет подошел к столу, за которым работал ученый. Несколько глиняных черепков, почти целая чаша. Все это он видел и раньше.

– А верблюды? Не испугался? – спросил Севиш.

– Они плохо пахнут, – пожаловался Селет. – И глупые какие-то.

Севиш встал из-за стола, тронул мальчика за плечо.

Селет тут же обхватил его руку.

– Соскучился по маме?

– Немного. Она вчера вызывала меня. Мы поговорили. Она не приедет.

– Да, но мы с тобой об этом знали, когда летели на Землю. Верно?

Селет не ответил. Севиш – друг его мамы. Он хороший, но мама-то лучше! Жаль, что она занята все лето. Но он все равно был рад тому, что прилетел на Землю. Очень уж ему хотелось увидеть своих друзей, с которыми он познакомился почти год назад. Теперь они все вместе проводили летние каникулы на земной палеонтологической базе «Пустынник». Трей и Денис заодно проходили здесь свою обязательную летнюю практику, помогая на раскопках.

– У меня есть новый артефакт, – сказал Севиш. – Нашли вчера. Хочешь посмотреть? Это очень интересная находка, я уже ее проверил.

– Считали информацию?

Севиш кивнул.

– У меня тоже получалось считывать информацию с предметов, – сообщил Селет.

– Да? Давай проверим.

Севиш посмотрел на свой стол.

– Попробуй вот с этим, – он протянул мальчику черепок.

– Что это?

– Ты мне скажи.

Селет взял в руки глиняный осколок. Не очень большой, грубо обработанный, с неровными краями. На нем были изображены существа, чем-то напоминавшие илльфийскую ящерицу вериго. Селет перевернул черепок. Есть выступ, следы грубого обжига.

– Похоже на часть горшка, – сказал Селет.

– Скорее чаши, – поправил его Севиш. – Обрати внимание на кривизну. Это была плоская тарелка. Что-нибудь еще?

Селет несколько раз глубоко вздохнул, концентрируя внимание. Закрыл глаза, сжал осколок в руке.

«Кто ты?»

Информационный поток непрерывен, идет от начала времен и до их конца. Тот, кто знает как, кто умеет, может спросить и получить ответ.

«Кто ты? Откуда?»

Энергия собирается у черепка, обволакивает его и невидимой ниточкой начинает раскручиваться вдаль, вглубь веков, очень далеко от того места, где стоит Селет. Сложно уследить за нитью, отличить ее от триллионов других таких же нитей, следов, впечатлений. Селет усиливает нажим, укрепляя связь, и бездна распахивается у его ног. Он видит бело-голубой шар, спускается ниже – материки сдвинулись в кучу, мелькает пышная зелень, и то существо, что он видел на осколке, заглядывает ему в глаза. Селет не понимает, есть ли в его глазах разум, зато широкая пасть с зубами прекрасно видна. Мальчик чуть отстраняется, чтобы охватить картину целиком, и видит, что в руках у существа чаша. Ее только что достали из костра, где обжигали. Селет успевает заметить плоский камень, на котором разложены тонкие палочки и плошечки с разноцветными порошками, он хочет все рассмотреть, но тут чудовище издает гортанный крик, Селет пугается, и контакт рвется.

Он осознает, что стоит в кабинете Севиша и глубоко дышит. Видение из чужого мира растаяло, как утренний туман, что иногда бывает на Илль вместо дождя.

Селет поднял глаза на Севиша. Взрослый илльфи смотрел на него с уважением. «Прекрасные данные», – успел понять Селет из того, что думал Севиш, пока сознание взрослого не закрыла стена. Ментальный блок.

– Итак? – спросил Севиш. – Что скажешь?

Селет еще раз осмотрел черепок.

– Тут был цветной рисунок, – сообщил он. – Когда штучку сделали, то этих животных, – Селет указал на рисунок, – покрасили зеленой и красной краской. Я видел, как та ящерица, что ее делала, собралась раскрасить тарелку.

– Молодец!

Селет постарался улыбнуться как можно сдержаннее.

– А что видели вы? – спросил он.

– Я видел, как создавали чашу с самого начала. Как мялась глина и лепилась чаша, как выцарапывались на ней рисунки и чаша обжигалась в огне, как ее красили, причем сам процесс покраски был приятен существу, это был элемент творчества, чашу делали с радостью и любовью. Затем ею пользовались некоторое время и в конце концов разбили. Много веков спустя ее нашли здесь, на раскопках. Ты считал самое яркое и приятное, что было в существовании этой чаши.

– И сколько ей лет?

– Шестьдесят пять миллионов.

– Ух, ты! Так давно! А илльфи тогда уже были?

– Планета да, а мы, боюсь, еще нет. Илль в это время начал терять воду, и существа, что могли жить на суше, только-только начали свою эволюцию. Нам, как виду около пяти миллионов лет.

– А земляне были?

– Их тоже не было. Антропогенез людей занял, по разным оценкам, от трех до двух с половиной миллионов лет. А тот вид, к которому принадлежат современные земляне, по их же исследованиям, появился четыреста тысяч лет назад.

– Ого, вот это разница!

– Не забывай, что мы говорим о развитии вида. А не истории человечества. Но и здесь мы опередили их. Наши первые исторические свидетельства отстают от сегодняшнего дня на семьсот тысяч лет.

– Выходит, до землян на их планете жили ящерицы, – сказал Селет. – Люди зовут их динозаврами. Те самые, которых они тут откапывают. И что с ними случилось?

– Это, Селет, одна из загадок Земли. Люди убеждены, что их вид – единственный разумный вид на планете. Они считали и считают, что динозавры – ужасные чудовища, которые, к их счастью, вымерли много миллионов лет назад.

– Но эту же чашу могло сделать только разумное существо? Ведь так? Вы рассказали им про то, что видели?

– Конечно, – задумчиво ответил Севиш. – Для этого я и прилетел на Землю. Когда вместе со скелетами доисторических животных были найдены предметы культуры, в основном керамика со следами рисунков на ней, земляне сразу обратились к илльфийским экспертам. К нашим способностям здесь относятся с уважением.

«Как же, с уважением, – подумал Селет. – Особенно Денис».

Селет знал, что земные палеонтологи и археологи пытались найти ответ на вопрос: кто сделал все эти древние чаши и тарелки? Люди или динозавры?

Но пока самой убедительной версией была та, в которой утверждалось, что геологические слои перемешались из-за подземных ядерных взрывов, которые гремели тут, на Семипалатинском ядерном полигоне, четыреста двадцать лет назад. Тогда все становилось на свои места. Много миллионов лет назад по степям бродили динозавры, потом они вымерли, пришли люди, понаделали из глины всяких вещей. Но ученые пока не пришли к окончательному выводу и не могли сказать, что все именно так и было.

– А еще можно? – спросил Селет.

– Ты не устал? Подключение к информационному полю требует много сил.

– Я знаю! Нет, не устал. Я хочу еще попробовать!

– Хорошо, – согласился Севиш. Он выбрал один из предметов, лежавших на столе, и протянул Селету раскрытую ладонь. – Попробуй узнать, что это такое.

Селет протянул руку к каменному треугольнику, но тут же ее отдернул.

– Почувствовал?

– Это оружие, – сказал мальчик.

– Верно.

Селет снова потянулся к камню, но Севиш убрал руку.

– Опыт будет неприятным. Все равно хочешь?

Селет кивнул, и Севиш отдал ему камешек. Сначала Селет рассматривал его, затем взял за острые грани и исследовал со всех сторон. Края у камня были сколоты так, словно кто-то долго и терпеливо ударял по нему другим камнем, меняя поверхность. Селет закрыл глаза и вновь представил светящийся поток где-то там, на краю Вселенной, поток, без конца и края, поток, вбирающий в себя всю информацию, что была, есть и будет в этом мире, поток, сплетенный из биллионов тончайших нитей, каждая из которых – след чьих-то дел, отпечаток мыслей.

«Кто сделал тебя? Зачем?»

Селет ждал, что ответ придет сам, как он обычно приходил, но информационный поток в его сознании все так же переливался, красивый, бесконечно далекий и безмолвный. Селет приблизился к нему, пытаясь сам найти ответ, нить, которая приведет его к началу существования камешка, к рукам, сделавшим его… Ничего не выходило. Ответа не было.

Селет открыл глаза.

– Что, если камень сам собой стал таким? – спросил Селет. – Его никто не делал, и поэтому следа нет.

– Ты не то искал, – сказал Севиш. – Подумай немного. Когда кто-то что-то делает, особенно руками, он вкладывает много сил, умений, мыслей в свою работу. И обычно это нельзя не почувствовать, правильно?

– Да.

– Что будет, если этим предметом потом делали что-то такое, что закрыло первоначальные усилия? Может такое быть?

– Может…

– И ты сразу понял это.

– Оружие?

– Почему ты так решил?

Селет почесал голову.

– Оно… острое. Опасное. Камень… он как наконечник копья.

– Правильно.

– Я еще попробую, – Селет сжал камешек и закрыл глаза. Он изменил вопрос.

«Что ты сделал?»

– Не в полную силу, Селет, – донеслись до мальчика слова взрослого.

Но он уже и сам понял, что нужен защитный барьер, иначе поток информации захлестнет его.

Нельзя спешить. Ментальный блок не позволит этому камню, его сущности… причинить ему вред, он только наблюдатель, всего лишь. Не камень, это не камень, это… им убивали. Вот что он несет в своих острых гранях, и что нельзя не почувствовать.

«Кто сделал тебя? Зачем?» Да, эту вещь долго делали, сбивали края, снова и снова проверяя, остры ли они? Наконечник для палки, вот что это такое было. Так считал тот, кто его делал. А… вот оно: камень поранил своего хозяина, нечаянно поранил, но тот в гневе отбросил его в сторону… от костра. Вот он, тот, кто сбил край камня, существо с зубастой вытянутой мордой, толстыми ногами и длинным хвостом. Селет видел пламя, разрывающее черноту ночи, полную луну и листья деревьев, освещенные ее светом, широкие, перистые, закрывающие половину неба. Лунный свет отразился от мокрой пятнистой шкуры, мальчик увидел, как другой зверь поднял камешек, и до Селета донеслась вспышка радости, что такая хорошая вещь досталась просто так. Камень прикрутили к палке… образы замелькали быстрее. Селет знал, что, если захочет, он сможет остановить любую картинку и всмотреться в нее, разглядеть все детали. Он видел, как палкой с камнем тыкали в других ящеров, у которых шкура была не пятнистая, а в полоску. Один раз палку швырнули в существо с крыльями, отдаленно напоминающее птицу, но не попали; ею разбивали скорлупу яиц… Селет замер, рассматривая, как хозяин палки пожирает зародыши в разбитых яйцах. Это было отвратительно. Но Селет, как завороженный, все смотрел и смотрел, как зверь ест, торопливо стирает слизь с пасти, озирается по сторонам… «Дальше, дальше!» – то ли Селет сам решает это, то ли слышит слова Севиша. Теперь палку вогнали в другого ящера, она сломалась, и камень застрял в теле.

Сознание Селета разделилось на несколько частей – он знал, что он илльфи, что стоит на Земле в лаборатории Севиша, но в то же время он был камнем, что разорвал артерии зверя, он чувствовал своими острыми гранями все еще сокращающиеся горячие мышцы, он был тем самым раненым существом, в панике бегущим в сторону леса, который совсем рядом, существом, скатывающимся по песчаному откосу…

Мальчик почувствовал на своем плече руку.

– Достаточно, Селет. Все.

Севиш разжал его пальцы, взял камень и положил его в коробочку на своем столе.

– Молодец! Прекрасно получилось. Но не очень приятно, верно?

– Да, – ответил Селет. В его голове все еще бился ящер, захлебывающийся прибрежным илом. «Совсем рядом», – это были последние мысли животного, убитого камнем. Животного ли?

– Камень с палкой – это же копье, его таким специально сделали, – сказал Селет.

– Выходит, что так.

– Значит, эти звери были разумные. Это же очевидно!

– Загадок становится все больше. Вчера на раскопе были найдены человеческие останки. Люди и динозавры никогда не жили в одну историческую эпоху, по крайней мере, так меня уверяют земные коллеги. Как тогда кости динозавров и людей оказались рядом?

Селет забрался на свободный стул, стоявший около стола Севиша. Там лежали разные черепки и камешки с острыми краями. Мальчик не трогал их руками, только смотрел.

– Наконечник был в динозавре, так? – спросил Селет.

– Да, – подтвердил Севиш.

– А в этих… – Селет замялся на миг, но продолжил, – скелетах людей, в них тоже нашли каменное оружие?

– Скелет был только один, – ответил Севиш. – Чудо, что мы обнаружили его. Это не скелет, а всего несколько костей, не принадлежавших древним рептилиям. Земляне пытаются узнать, сколько лет они пролежали в земле, и прочитать код ДНК.

– Может быть, древний человек забрел случайно к ящерам, а они его съели… – начал рассуждать Селет, но его прервал сигнал нота.

– Это Денис. У него есть данные от акваскана, – сказал Севиш. – Давай посмотрим, что нашел твой земной друг.

Глава 2. Индийская танцовщица

Трей выглянула в коридор и обрадовалась, увидев, что дверь в соседний жилой отсек приоткрыта.

Можно наведаться в гости к Парватти Пандья – студентке-палеонтологу, с которой девочка познакомилась в первый день приезда. Парватти помогала вновь прибывшим разместиться и выбрать себе комнаты. Трей считала эту студентку замечательной! Она была рада поболтать с Трей о всяких пустяках, о которых с мальчишками не поговорить. Например, про то, какой крем подходит к коже, и какую прическу можно сделать из коротких, всего до плеч, волос Трей. У самой Парватти были длинные волосы. Несколько раз она разрешала Трей расчесать это изумительное богатство и сбрызнуть маслом. Еще у Парватти было потрясающее платье из длинного куска ткани, который нужно оборачивать вокруг себя несколько раз. Платье называлось сари. Парватти надевала его только один раз, когда в субботний вечер в столовой организовали вечеринку с чаем, сладкими пирогами и танцами. На следующий день Парватти дала Трей померить это самое сари и надеть свои украшения, которые хранились в резной деревянной шкатулочке.

Сегодня Парватти работала с обеда и обещала утром нарисовать Трей на руках мехенди. Это такой узор, который наносят на кожу, используя растительный краситель под названием хна. Можно было заказать любую искусственную краску, но тогда это были бы не настоящие мехенди. Так сказала Парватти. Хну делают из листьев хинного дерева, это очень полезное растение, из его коры в старые времена добывали лекарство от малярии. Парватти Пандья рассказала, что на ее родине, в Индии, листья хинного дерева собирают, высушивают и размалывают в порошок, который разбавляют водой, и получается краска. Рисунок, нанесенный хной, будет держаться почти три недели. Рисунки на коже – это оберег от всяких злых духов, болезней, несчастий и смерти. Еще они приносят удачу в любви и семейной жизни. Тут Парватти улыбнулсь и сказала, что последнее – это для взрослых девушек.

Трей ничего не ответила на это, но про себя подумала, что было бы здорово, если бы она понравилась господину Севишу.

И правильно сделала, что ничего не сказала! Парватти сама начала говорить о том, как ей нравится илльфийский эксперт, какое у Севиша красивое лицо, светлая, чуть светящаяся изнутри кожа, правильные черты и умные глаза. А то Трей этого не знала!

Девочка постучала в дверь и заглянула внутрь. Не передумала ли Парватти? Нет, все уже готово! В воздухе плавал таинственный аромат. У Парватти в комнате всегда пахло чем-то необычным. Для этого она или зажигала душистую палочку или капала масло в специальную лампу. У Парватти была целая коллекция палочек и масел, Трей перенюхала их все до одного, и самым приятным оказался запах растения со смешным двойным названием – илан-иланг.

– Садись к столу, начинаем! – сказала Парватти. – Загадай желание, пока я буду рисовать, и думай о том, как оно исполнится.

Трей положила руки на стол, ладонями вверх.

Сначала Парватти наметила контур рисунка, затем взяла тоненькую палочку.

– Готова?

– Да! – кивнула Трей.

Прикосновение палочки было холодным и щекотным.

– Сохнуть будет около часа, – сказала художница, – и нужно смазывать кожу миндальным маслом, я дам тебе немного.

– Спасибо!

– Не спеши благодарить, мы только начали рисовать. Расскажи лучше про илльфи. Ты же была на Илль?