Сказки о Жизни. Серия «Сказки и фантастика». Выпуск 3

– Надвигается гроза! – указал легионер центуриону.

– Я знаю! – ответил тот. – Пора кончать с этими!

Легионер копьем уколол распятых в сердце, прекратив их жизнь в наваждении. Когда он колол пустой крест с табличкой «Царь Иудейский», ученик рассмеялся – что для толпы прозвучало как раскат грома. Для них сгустилась тьма.

– Пойдем отсюда! Ты видел всю силу тьмы. С ней нам предстоит бороться!

– Как?

– Светом! Надо говорить людям правду, надо являть людям правду, надо быть правдой! Они увидят! Они обязательно увидят! Особенно дети!

– Но дети вырастают и становятся взрослыми! Они подпадают под власть наваждения!

– Да! Но они помнят! Люди всегда помнят сказки, которые им рассказывали в детстве!

– Значит, есть надежда?

– Есть уверенность! Все происходит наилучшим образом, насколько это готовы допустить сами люди. Над готовностью человечества допустить жизнь лучше, чем сейчас, над его мечтами и ожиданиями, мы и будем работать.

– А как же твои апостолы? – спросил ученик.

– Они впали в наваждение, им предстоит пострадать и быть убитыми в этом наваждении.

– Но может кто-то из них все же устоял?

– Давай сходим к ним!

По дороге они встретили двоих последователей учения.

– Мир вам! – сказал по обыкновению Иисус.

– Ты так похож на нашего равви, которого распяли вчера! – вздохнул один.

– Я – Иисус! Разве вы меня не узнаете?

– Не издевайся над памятью учителя! – разгневался другой. – Я сам видел, как его положили во гроб!

Иисус с юношей замедлили шаг и отстали от спутников:

– Убедить их будет непросто! – вздохнул ученик.

– Убедить их невозможно! – сказал Иисус. – Все, что бы они ни увидели, они будут трактовать в пользу своего убеждения. Им лучше считать меня мертвым. Они выбрали этот путь еще тогда, когда я был с ними.

Вскоре Иисус со спутником добрались до убежища апостолов. Те, кто видел Иисуса, уже рассказали им о случившемся, и среди последователей пронеслось слово:

– Воскрес!

А кто-то даже вспомнил подходящие цитаты из Писания. Другие утверждали, что Иисус сам предсказывал, что ему «надлежит быть поругану и убиту, а на третий день воскреснуть».

Поэтому, когда Иисус вошел и сказал: «Шалом!», апостолы возликовали:

– Учитель! Равви! Ты явил чудо! Ты воскрес!

– Я не умирал! – возразил Иисус.

Но никто не расслышал, все приняли звук его слов за шорох занавески.

– Не верю! – вскричал апостол Фома. – Пока не вложу персты свои в раны – не поверю!

– Подойди и посмотри – нет никаких ран! – убеждал Иисус.

Фома подошел и вложил персты в воображаемые раны – и уверовал в наваждение.

Этого не выдержал даже Иисус – он выбежал из прибежища апостолов на воздух и сжал зубы, чтобы не заплакать.

– Не стоило сюда приходить! – вздохнул верный ученик.

– Нет, стоило! – возразил Иисус. – Я все равно люблю их – обманутых, жалких, безвольных. Люблю! И ты люби! Все, что у нас есть – это Любовь!

Робот, собака и семья будущего

Жили-были старик со старухой. А еще у них в семье были собака и робот. Робот приемный, а собака – на службе. Жили они у самого синего моря. Но рыбу не ловили, потому что она в магазине есть. И в корыте разбитом не стирали – имелась помятая стиральная машина. Избушкой им служил заброшенный пансионат – слегка покосившийся. Так что пришлось им для окон заказать ромбовидные стеклопакеты. Впрочем, вода, газ, электричество в пансионате имелись – и на том спасибо!

Детей у старика со старухой не было – это случается после бурной молодости. А до пенсии они не надеялись и дожить, потому что она по временной шкале убегала быстрей, чем они могли двигаться с естественной скоростью. На что они жили? На пенсию робота и зарплату собаки. Робот этот был слишком ценный, чтобы его утилизировать. В нем был реализован замысловатый алгоритм понимания детей и животных. Но и на складе его хранить было нельзя – скучал. Поэтому его передали в семью. А собаку приставили для охраны интеллектуальной собственности.

Однажды в пансионат пришел ребенок, воспитанный гаджетами. Родители у него, возможно, тоже были, но он их не помнил и не узнавал. Потому и потерялся, когда приехали на море. А родители не нашли его, потому что тоже не узнавали. Мальчик был нефотогеничный и не совпадал со своими фото в социальных сетях. А родители были тоже воспитаны гаджетами, поэтому папа был нелюдимом, а мама социально дезадаптированной. Так что они даже в милицию не заявили. А социальные службы и рады бы были отобрать ребенка, чтобы защитить его от таких родителей, но искать его не хотели, а требовали от родителей, чтобы те нашли, тогда они его отберут.

Собрали старик со старухой семейный совет, поскольку были приверженцами демократии и соблюдения прав человека даже для тех, кто человеком не является.

Спросил старик:

– Что будем делать с малышом?

Мальчик потыкал пальчиком в гаджет, и тот произнес голосом Дмитрия Нагиева:

– Возьмите меня к себе жить.

Старуха промолчала, так как ждала, что скажет старик, чтобы ему противоречить.

Собака была в семье самой доброй и предложила:

– Давайте возьмем мальчика! Я с ним играть буду.

Робот согласился:

– Давайте возьмем! Я его буду воспитывать.

Старуха взвилась от негодования:

– Давайте возьмем! Тоже мне выискался медведь Балу на Скале совета! А кормить его как будем? На твою пенсию? Её едва хватает на коммуналку!

– А мы рыбу ловить будем! – предложила собака.

– Ну и лови! – взвинтилась старуха. – Садись в корыто и выходи в море!

– Мы будем ловить рыбу с берега, – рассудительно сказал робот, потому что иначе он не умел.

– Давайте так и сделаем, – утвердил решение старик. – Робот и собака займутся ребенком, а мы со старухой останемся чайлд-фри. Кто за?

Трое были «за», старуха традиционно проголосовала против.

Поскольку чайлд-фри природе не нужны, то старик и старуха вскоре померли. И остались робот и собака с малышом.

По памяти гаджета установили возраст ребенка.

– Ему уже три года, а он еще не говорит, – обеспокоился робот.

– Может, он аутист? – задумалась собака.

– Да какой аутист? – возмутился робот. – Аутист погружен в себя. А наш мальчик в гаджет. Он же не ест, не пьет, на улице не гуляет.

– Давай я сгрызу этот гаджет!

– Нехорошо как-то. Единственная память о родителях.

– Тогда закопаю. Будет нужен – выкопаем.

Так и сделали. Проснулось дите – нет любимой игрушки. Навалилась на мальчика вселенская скорбь, сидит на песке, не знает, чем заняться, ничего ему не интересно.

– Это пока! – успокаивал робот собаку. – Он же просто не знает про мир вокруг и сколько здесь всего интересного.

Собака приносила мальчику палку, он отбрасывал её от себя. Собака снова приносила, он отбрасывал, и даже не смотрел, как она бежит.

– Надо его напугать, – запыхавшись, сказала собака роботу. – Отвлечь от мыслей о потере.

– Чем напугать?

Через час подошла к мальчику корова. Он пощупал руками её влажный нос, твёрдые рога и отвернулся. Не гаджет. Для него мир делился на гаджет и «все остальное не интересное». На немой вопрос собаки и робота корова пожала плечами и удалилась.

Еще через час к малышу подъехал трактор. Но тот словно и не заметил грозно урчавшей громадины.

– Не пуганый! – вздохнула собака.

– Не знает, что в мире есть опасности, – подтвердил робот.

В это время у тракториста заиграл вызов на телефоне. Мальчик оживился и двинулся в сторону трактора.

– Эврика! – воскликнул робот, только недавно скачавший из интернета файл об Архимеде. И на вопросительный взгляд собаки перевел с древнегреческого. – Нашел, значит!

Собака откопала гаджет и положила перед ребенком. Тот с визгом бросился к любимой игрушке. Но собака схватила зубами электронную приманку и перетащила дальше. Мальчик гонялся за ней, пока не устал и не проголодался. После этого гаджет ему дали на полчаса, накормили и уложили спать.

Когда мальчик проснулся, в его памяти уже прочно связались образ собаки и гаджета. Его первыми словами были:

– Собака где?

Робот в процессе этого приключения не забывал скачивать и изучать все новые пособия по воспитанию детей. И ночью, когда ребенок спал, сказал собаке:

– Для правильного воспитания ребенку нужна семья. Как ты думаешь, мы семья ему?

Собака озадаченно почесала затылок задней ногой:

– Пока старик со старухой живы были, мы, наверно, были семьей. А сейчас не знаю.

– И что нам сделать, чтобы стать семьей? К приемному сыну добавить приемную маму?

– Хороший вариант. Тем более мальчик со своей жилплощадью, у него стабильный доход. Для женщины это важно.

– Автомобиля нет, – вздохнул робот.

– Накопим – купим, – не теряла оптимизма собака.

Стали они искать маму. Нашли по объявлению на Авито.

Надо сказать, что девица сразу не понравилась всем.

– Дура набитая, – сказал мальчик. Это были его вторые слова.

– Да еще и курит! – закрыла глаза лапой собака.

Даже старик в гробу перевернулся.

– Но нельзя же без мамы. Какая семья без мамы? – настаивал робот. – Без мамы и материнский капитал не дадут.

Однако новоявленная мама семейные обязанности игнорировала. С малышом не занималась, готовить умела только бутерброды и яичницу, целыми днями загорала на пляже и флиртовала с отдыхающими мужчинами.

– Что-то я даже скучать стала по нашей прежней старухе, – призналась собака. – Та хоть иногда по загривку потреплет. Или на почту возьмет за зарплатой.

– Я думаю, что приемных мам, как и приемных детей, надо правильно воспитывать, – робот все штудировал основы гуманной педагогики.

А собака была сторонником традиционных методов:

– Может ремня ей всыпать? Как там по закону – телесные наказания для приемных родителей предусмотрены?

И вот однажды, пока робот и малыш ходили на рыбалку, а собака рылась в огороде, девица исчезла вместе со своим чемоданом. Оставила записку, в которой признавалась, что воспользовалась предложением робота, чтобы провести отпуск на море. Извинялась за лукавство и делилась радостью, что нашла на пляже свою любовь на всю жизнь.

Будь робот человеком, он бы, наверно, очень расстроился от такого обмана. А так он только пожелал коварной изменщице счастья в личной жизни и счастливого пути одновременно. Правда, эти три слова в сказках не употребляют.

Мальчик восхищенно повторил экспрессивное выражение. Это были его третьи слова.

А собака нахмурила брови:

– Ты чему ребенка учишь?

Робот извинился и так глубоко задумался, что мальчик и собака подумали, что он завис, и даже хотели вызвать техподдержку.

– Может, сделать ему искусственное дыхание? – спросила собака.

Мальчик пожал плечами. Не было отверстия или шланга, чтобы в него дуть. Робот был абсолютно герметичный, он и на рыбалку ходил подводную.

Наконец, робот очнулся. В глазах у него светились два вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?».

Собака попыталась вывести его из ступора своим размышлением:

– Когда я жила в городе, то увидела, что у людей самыми крепкими и стабильными семьями являются… монополые.

– Это что еще такое? – озадачился робот.

– Когда вся семья одного пола: мама, бабушка и дочка. Они могут жить вместе вечно – и никто из семьи не может выйти, никто не может в нее войти. При мне один настоящий полковник пытался с мамой поближе познакомиться – в одном носке убежал.

– И что нам даст это тонкое наблюдение?

– Нам надо брать вместе приемную маму и приемную бабушку! – торжествующе заявила собака.

– А если они обе аферистками окажутся? Яблоко-то от яблони недалеко падает.

– Это я не додумала… – вздохнула собака.

– Завтра додумаем. Пошли с малышом в футбол играть, – предложил робот.

Топот и визг продолжались до темноты, заглушаемые только криками «пас», «го-о-ол» и новым любимым выражением малыша.

В понедельник у малыша был день рождения. Он всегда был в понедельник – такая временная аномалия.

Думали собака и робот, что ему подарить. Собака предлагала поймать крокодила, а робот – насобирать кокосов. Но это не получилось. Потому, что крокодил в городе был один и тот работал в зоопарке. А кокосы оказалось, чтобы собрать, надо сначала посадить пальму заранее лет за 30. Пальму они посадили, собака осталась её полить и удобрить, а робот пошел на берег моря, сунул манипулятор в волну и вытащил золотую рыбку.

– А где старче? – спросила рыбка.

– Умер. Я за него, – ответил робот.

– Чего тебе надобно, роботче?

– Подарок хочу малышу сделать на день рождения. Собака предлагала поймать крокодила, а я – насобирать кокосов. Но крокодил в городе только один и тот работает в зоопарке. А кокосы, чтобы собрать, надо сначала посадить пальму заранее лет за 30.

– Так что тебе дать – крокодила или кокосы? – не поняла рыбка, а море заволновалось.

– Пальму мы уже посадили, кокосы у нас свои будут, – сказал робот. – А крокодил – куда его девать? Ему же болото нужно, в ванне держать не будешь.

– Так что тебе надобно, роботче? – теряла терпение золотая рыбка (помрачнело синее море). – Может, новую избу или автомобиль?

– На автомобиль мы с собакой и так откладываем, – вздохнул робот. – А можешь ребенку дать сердце доброе?

– Сердце доброе не наколдуешь, – ответила рыбка. – Это от воспитания зависит. А подари-ка ты малышу краски.

– Волшебные? – обрадовался робот.

– Зачем волшебные? С волшебными хлопот не оберешься, – остановила его рыбка. – Ведь все сказки про то, что нашел человек волшебную вещь, жаро-птицево перо какое-нибудь, а из-за этого у него куча проблем. То царь-девицу добудь, то в кипятке искупайся.

– То есть обычные краски? – не понял робот. – Какие в магазине купить можно?

– Может, не совсем обычные, – согласилась рыбка. – Когда ими рисуешь, так увлекаешься, что не устаешь.

– Хорошо, – согласился робот. – Но если не понравится подарок, я же могу вернуть?

– Найдешь меня тут, под волной, – плеснула хвостом рыбка, уплывая.

Подарок малышу понравился и рисовал он без устали три дня – небо и звезды, леса и реки, косогоры, буераки и зеленого попугая.

В четверг, когда малыш с энтузиазмом шлепал по лужам, робот решил, что пора мальчика учить математике. Сначала они считали ворон, потом песчинки на пляже, потом волосы на голове. А в сентябре прибежала собака потому, что ребенка не хотели записывать в школу по причине невозможности заполнить в анкете графу «родители».

– Чиновники такие формалисты, хуже роботов, – заявил робот. – У них на все есть инструкция, как в языках программирования условный оператор «если – то». А жизнь же сложней устроена. Бывает ребенка воспитывают вовсе не родители. Я знал одну семью, где были мама с сыновьями и её брат, мальчикам дядя. А в Индии есть народность, у которой вообще муж и жена не живут вместе, а только навещают друг друга, а дети воспитываются в доме матери.

– Уверена, что ты много знаешь различных семейных традиций… – попыталась вставить слово собака.

– А в Тибете вообще принято многомужество, когда несколько братьев берут одну жену. Вот что будет чиновник делать со своей инструкцией в этом случае?

– Напишет еще одну инструкцию. Нам-то что делать?

– Откроем свою школу, – рассудил робот. – Я буду вести математику, а ты физкультуру и ОБЖ.

– А основы православной этики кто? А биологию и теорию эволюции?

– А давайте позовем еще детей и родителей, – предложил мальчик, отрываясь от рисования. – Кто-то возьмется.

– Хорошая мысль! – обрадовался робот. – А что это ты рисуешь?

– Семью.

На рисунке была семья – мама, папа и ребенок. Судя по половому признаку – пистолету – мальчик. Вокруг росли трава и деревья, возле озера расположился уютный домик без трубы – видимо, с паровым отоплением. Зато на доме была спутниковая антенна для ТВ и интернета.

– А собака в доме будет? – спросила собака.

На рисунке под елкой появился пес весьма благодушного вида. Вслед за ним появился робот, который качал детскую коляску. В коляске сидела девочка, что можно было определить по отсутствию пистолета.

– Сестренка! – умилился робот.

Тут во втором ряду стали появляться еще фигуры.

Мальчик комментировал:

– Это бабушка с дедушкой. Это тетя – папина сестра. А это её муж – дядя. А это мамин брат. У него еще нет тети. А это приемный сын мамы с папой.

– А это обязательно? – спросила собака.

– Так получилось, – сказал мальчик.

– Пусть будет! – поддержал робот. – Надо сразу обозначить функциональное место, чтобы чиновникам понятней было.

– А это корова, – продолжал мальчик.

– Она тоже член семьи? – удивилась собака.

– Конечно. Вот еще кошка. И питон.

– А питон-то зачем?

– Он на полу лежать будет, чтобы никто на него не наступал.

Собака и робот долго рассматривали рисунок малыша. Он уж, конечно, вырос, скоро паспорт получать. Но для них он все равно оставался малышом.

– А знаешь, зачем тут питон… – задумчиво произнес робот.

– Нет, – призналась собака.

– И я не знаю.

Снова повисла пауза. За это время малыш женился и завел своих детей, для которых собака и робот стали собабушкой и рободедом.

– Ведь если из этой картинки убирать персонажи – семья все равно остается семьей, – размышлял робот. – И без бабушки семья, и без дедушки семья.

– И без папы семья, и даже без мамы, – удивлялась собака.

Приемные внуки висели на шее у постаревшей собаки и катались с коленок у слегка потускневшего робота.

– А питона оставим? – спросила собака.

– Пусть лежит. Кому он мешает?

– Только ребенка нельзя убирать – без него семья не семья.

– И собаку с роботом, – сказал робот.

– Верно. Только не у всех есть такой робот.

– И такая собака.

Внуки потащили мыслителей гулять. Но те на песочке по памяти воспроизвели картину.

– То есть ребенок делает семью семьей? – спросил робот.

– Но разве до рождения мальчика с пистолетом это не была семья? – спросила собака. – Ведь и мама чей-то ребенок. И папа. И тетя с дядей. И даже бабушка с дедушкой.

– То есть семья – это семья потому, что в ней всегда рождаются дети.

– Если дети прекратят рождаться – семьи не будет. Никого не будет. Это конец.

– А где тогда начало? С чего все началось? – спросил робот.

Внучка таскала собаку за уши и вдруг сказала:

– Папа говорит, что сначала был Бог.

– Вот чего не хватает на этой картинке – Бога! – воскликнул робот. – Он всех объединяет в семью.

– Папа говорит, что Бог есть Любовь, – назидательно сказала внучка. – И Он есть на картинке. То есть Она. Они!

– Бог на картинке есть, – подтвердил робот. – Если бы не было Бога – не было бы семьи.

– То есть мы все-таки были семьей – собака, робот и малыш? – спросила собака.

– Видимо, были – раз есть внуки! – подтвердил робот.

– И семья может быть в любой конфигурации – лишь бы в ней жил Бог. Лишь бы жила Любовь! – толи спросила, толи утверждала собака.

– Видимо, так! – толи согласился, толи переспросил робот.

– И даже в конфигурации с питоном? – уточнила собака.

– Да пусть лежит! Кому он мешает?

О том, как товарищ Сталин цены снижал

Вызвал однажды товарищ Сталин товарища Воскресенского и говорит:

– Народ наш одержал победу в страшной войне и сейчас героически трудится на восстановлении хозяйства страны. Как поднять ему настроение, чтобы он и трудился лучше, и жил радостней?

– Фильмы надо веселые снимать – комедии.

– Мы попросим товарища Александрова снять хорошую комедию. Но как марксистам нам известно, что бытие определяет сознание. Что мы можем сделать экономически для нашего народа?

– Зарплату поднять, товарищ Сталин, – ответил Воскресенский.

– А на сколько поднять зарплату? Как считает Госплан?

– Процентов на пятнадцать страна может себе позволить, товарищ Сталин.

Сталин прошелся по кабинету и сказал:

– Значит, тот, кто получает тысячу рублей и сегодня уже живет неплохо, станет получать на 150 рублей больше. А тот, кто получал 200 и еле сводил концы с концами, получит добавку в 30 рублей. Не поселим ли мы между людьми раздор и зависть, товарищ Воскресенский?

– Мы можем поднять зарплату в тех отраслях, где она самая низкая, товарищ Сталин. Или оказывать помощь тем семьям, которые больше нуждаются.

– Это хорошо, но если мы так поступим, то те, кто лучше всех работает и больше всего получает, останутся без добавки. Разве это справедливо?

– Нет.

– Так что же делать?

– Не знаю!

– А я думаю, что надо снизить цены на основные товары, необходимые для жизни. Это ведь для всех лучше будет?

– Будет лучше для всех, товарищ Сталин.

– И те, кто много зарабатывает, довольны. И те, кто зарабатывает мало, еще более довольны.

– Давайте так и сделаем.

Собрались в резиденции Трумэн, Черчилль и лицо без имени. Точнее, Лицо без имени вызвало к себе Черчилля и Трумэна и говорит:

– Так ведь он в самом деле построит коммунизм!

– А что делать? Воевать мы с ним не можем – у него у самого атомная бомба есть. Всю агентуру нашу он извел. И на народ надеяться глупо, кто же выступит против правителя, который снижает цены?

– Народ оставим в покое, а вот этот лысый украинец мне кажется подходящим.

Дуб, Солнце и Масленица

Стоял посреди Земли могучий Дуб. Был он такой высокий, что не было у него друзей. Точнее, когда-то, много лет назад, они были, но остались далеко внизу. Когда он был маленький, то дружил с муравьями, но теперь их уже было не различить в густой траве. Потом он дорос до цветов, но они менялись каждый год и все забывали. Березы оказались более долговечными, но и они затерялись под облаками. Теперь Дуб дорос до самого неба, а в небе дружить с кем? Облака улетают и не возвращаются, остается только… Солнце.

– Привет, как жизнь? – спросил Дуб у светила, когда оно поднялось в зенит и запуталось в его ветвях.

– Хорошо! – сказало Солнышко, выбираясь из чащи. – А у тебя?

– А я вот один! – пожаловался Дуб. – Все друзья остались внизу, в прошлом. Скучаю.

– И я одно! – вздохнуло Солнышко. – Слушай, а давай дружить!

– Давай! – согласился Дуб.

– Я буду ходить вокруг тебя, – обрадовалось светило. – А ты будешь моей осью вращения – Мировым Древом!

– Здорово! – обрадовался Дуб.

И стали они дружить, и стало им жить интересней, и всегда было, о чем поговорить. А потом наступила зима. Солнце поднималось уже не так высоко, а Дуб вообще покрыло снегом и наледью. Дуб долго жил на Белом Свете и повидал немало зим, но, видимо, с тех пор, как он стал Мировым Древом, и зима для него стала Мировой зимой.

– Устал я держать на ветвях своих снег и лед, – говорил Дуб другу Солнышку, – и стряхнуть боюсь. Там же внизу люди, города, леса со зверями и птицами. Их совсем засыплет.

– Потерпи еще немного! – сонно говорило светило. – Скоро весна! – оно зевало и снова закатывалось за горизонт, ведь зимние дни такие короткие.

– Ну, давай! Ну, давай уже свети, грей! – торопил Дуб Солнце.

– Прости! – улыбалось Солнце спросонья. – Я как будто все еще сплю!

– Ну, что же делать? – думал Дуб. – Как разбудить Солнце?

А в это время пролетала мимо птица-снегирь.

– Постой, снегирь! – окликнул его Дуб. – Лети-ка ты на Землю, да передай людям, что надо будить Солнышко, чтобы весна настала поскорей да подружней. Пусть празднуют, шумят, веселятся.

– Обязательно передам! – сказал снегирь и полетел вниз.

Узнали люди, что надо Солнце будить, высыпали все на улицу – и стар, и млад. Молодицы в платочках расшитых, парни – в шапках овчинных да в полушубках, почтенные люди – в шубах соболиных да в куньих. Ребятишки радуются празднику, с гор катаются, визг, смех, крик.

Прилетает птица-снегирь к Дубу, докладывает – идет праздник, шум стоит как на птичьем базаре.

Спрашивает Дуб Солнышко:

– Ну, что проснулось, Красное?

– Проснулось, дружище Дуб! – отвечает Солнышко. – Только я столько спало, что никак не могу собраться с мыслями. Что делать не помню.

Говорит дуб снегирю:

– Лети на Землю, скажи людям, чтобы блины пекли и песни масленичные пели.

Прилетает птица-снегирь на землю, говорит людям – так и так, надо солнышки-блины печь, чтобы Солнышко в небе согрелось-прожарилось, да песни масленичные петь, чтобы путь ему напомнить. А людям только того и надо. Напекли блинов целые горы, давай в гости ходить – зять к теще, да теща к зятю.

Спрашивает теща зятя:

– А зачем блины в трубочку сворачивают и в сметану макают?

– Мама! – оглядывается зять по сторонам, – Ну, не при детях же такие речи вести!

– А как же они узнают, откуда дети берутся? – смеется теща.