Все включено. Выбираешь ты

– Вась, храсива-то как…, – обновленная Валентина не могла отвести от зеркала сияющих глаз.

– Вы похлядите, шо Турция с людьми делает! Ты харалева, Валюха!

– Пока еще принцесса, – раскрасневшаяся Лиза задумчиво почесала подбородок. – Топазное колье и серьги, вот что сделает вас королевой, Валентина. Померяем? Бесплатно!

– Ваяй, Лизочка, маю харалеву! – решившись, махнул рукой, словно отрубил все связывающие с прошлым нити Василий.

Едва сосед-ювелирщик открыл перед ними обитую черным бархатом коробочку, в которой горделиво красовался комплект из золота с топазом грушевидной огранки, Валентина ахнула и схватилась за сердце. У Василия увлажнились глаза. Непроизвольно зажал он ладонью карман, в котором проглядывали очертания кошелька.

– Вааась… у нас хадафщина через месяц, – прошелестела туристка, не в силах отвести взгляда от завораживающей игры света на камне.

– Была не была… Берем! – Василий погладил карман, прощаясь с его содержимым.

Нагруженная пакетами с халатиками и сарафаном, а также шляпкой, парой футболок, десятком пар бамбуковых носков и капитанской кепкой («Вы, щедрый капитан, всю семью сегодня порадовали, а про себя забыли. Несправедливо это»), семья удалилась. Рука Василия нашла приют на талии супруги, ее щека – на его плече. Проводив их взглядом, Лиза пересчитала выручку и едва удержалась от поцелуя Саше.

– После таких клиентов я обожаю этот магазин, патроша! Ты видел, сколько радости принес всей семье один простой сарафан? Видел, как расцвела Валентина? Море счастья вышло из берегов! А Василий? Заново влюбился в жену! До чего прекрасно – делать людям хотя бы капелюшку добра. Я фея, директруня.

– Ни добро, ни любовь зимой на хлеб не намажешь, Лизун, – при продолжительных «бабских восторгах» Саша покрывался сыпью, поэтому стремился прервать их на корню.

– Сам же знаешь, чем ты веселее, тем больше продаж, то есть денег. А веселье и энергию даёт любовь, причем круглый год, а не только зимой.

– Все проще, Лизун. Бабская грусть и капризы – от недостатка мужского внимания, а не любви или денег, так и знай. В небогатой деревне, где я живу, все бабы пристроены, поэтому там на меня только собаки могут рявкать и быки бодаться. Хочешь верь, хочешь нет, но по их навозу я совершенно не скучаю, за что жена обвиняет меня в непатриотизме. Родина – это не та страна, где ты родился, а та, что тебя кормит. Моя кормилица – Турция.

– Где бы мы ни жили, мы берем с собой родину, директруня. Она – в днк, менталитете, воспоминаниях. Мы называем это национальной культурой, но она и есть – дыхание Родины.

– Патриотичных соплей этот магазин ещё не слышал.

– Это не сопли, а гордость и восхищение, патроша. Историей, культурой, достижениями, особенностями, природными богатствами, подвигами, кухней. Всем тем, что обогатило мир. Знаешь, здесь, в Турции, любовь к России – моя опора. Когда мне особенно грустно, я открываю книгу Толстого. Или включаю фильм о великой отечественной войне. Вспоминаю, какая силища и мощь заложена происхождением в моем ДНК. И снова хочется жить и веселиться.

– Вам, бабам, лишь бы поплясать, а нам о семье думать приходится. Поэтому я и выбираю миграцию. Она для меня – самая лучшая опора и самая большая любовь. В сезон в Кемере я в лучшей версии родины: почти все мужики из моей деревни здесь, доллары тоже здесь, а вместо жены и детей – сотня красоток.

– Согласна, Кемер усиливает хорошее в людях. Здесь так много улыбающихся русских. Здесь мне спокойно и безопасно.

Однако уже через пару часов Лиза готова была забрать свои слова о безопасности назад. Написать их на листке, сжечь его, а пепел развеять по ветру. Чтобы даже воспоминания от собственной наивности не осталось.

*

Столовая для персонала находилась в дальнем конце территории отеля, рядом с каморкой садовника. Она была упрощенным подобием ресторана для туристов: те же деревянные столы на 6 человек, только на бордовых скатертях были засохшие пятна от соуса; те же пронырливые мухи, совершенно не считающиеся со статусом трапезничающего и с одинаковой наглостью способные сесть как на тарелку бармена, так и губернатора; та же популярная система шведского стола, правда, в значительно облегченном варианте. Из напитков предлагался чай с сахаром и без, в кулере – вода канализационная холодная и вода канализационная теплая. Естественно, никакого алкоголя.

На этом различия с туристическим рационом не заканчивались. В прошлом году в отеле появился новый шеф-повар, Серджан-бей, желающий за год с нуля построить двухэтажную виллу с видом на побережье. Поэтому в столовой для персонала было внедрено дублированное меню (за ужином подавалось то же что и днем) и система «кто не успел, тот опоздал». Так, блюда обеда, официально проходящего с 12.00 до 13.30, заканчивались уже в начале первого, после нашествия основной части голодного полчища.

Прожорливый Саша обеды пропускал редко. Вот и сегодня, едва минутная и секундная стрелка встретились на 12, взвился со стула.

– Лизун, вперееед, кишка есть зовееет!

На входе в столовую по привычке задвигал нодрями. Зондировал обстановку.

– Сегодня на обед обворожительная курица 1962 года рождения. Ее, похоже, завезли сюда вместе с цементом для закладки фундамента отеля.

Очередь за кусками «ископаемого» – толпа необъятных размеров турчанок-уборщиц и юркий посыльный, одна штука, – двигалась проворно. Уже через минуту на подносах текстильщиков, для удобства поделенных на четыре отсека, лежали внушительные куски курицы, дополненные рисом и маленькими острыми перчиками. Блаженство для турецкого желудка.

Брезгливо протерев вилку и внешнюю поверхность стакана салфеткой, Саша принялся за еду.

– Лизун, в древней курице самое полезное – кожа, – уминая за обе щеки, доложил патрон. Он всегда ел так, что Лиза едва успевала уследить за движениями ложки. Быстро-быстро, поднос-рот, рейс за рейсом. – Именно поэтому ее так любят мухи. Да-да, те, с зеленым пузиком. Видать, витамины из нее берут.

К горлу его напарницы на скоростном катафалке с гиканьем подкатила тошнота.

– Что плохого я тебе сделала, директруня? – заныла Лиза. – За что ты каждый раз портишь мне аппетит?

– Сама пищишь, что попа толстая и целлюлит даже из груди выпирает. Я тебя спасаю от лишних расстройств, только и всего. Благодарности не нужно. Растроганных поцелуев тоже.

– Это потому, что в Кемере вкусного хлеба много, а спорт только языку достается.

– Извини, уважаемая десятикратная олимпийская чемпионка во всевозможных видах, забыл тебя об этом предупредить в начале сезона.

От выяснения отношений их спасло тихое, как и все, что она делала, появление Сульгюн с порцией курятины. В отеле девушку не было видно. Она прилежно работала, когда были клиенты, и так же старательно учила турецкий язык, когда парикмахерская пустовала. Не принимала участия в «текстильных игрищах» как, шутя, персонал называл устраиваемые Сашей, Лизой и Нилюфер шумные обсуждения очередной ерунды. За недели пребывания на курорте не была замечена ни в интригах, ни в закулисных романах. Поначалу сплетники расстроено разводили руками: никакой от нее эмоциональной прибыли, а сейчас и вовсе забыли об ее существовании.

Памятная ночь у моря сблизила Сульгюн с новыми подругами. Даже заносчивая Нилюфер становилась тише в ее присутствии, словно перенимала у более зрелой по возрасту и опыту Сули что-то ценное. Умение ладить с людьми и чуткость, которые красят женщину, делают ее способной сосуществовать с партнером. Увы, стоило Нилюфер покинуть пространство Сульгюн, как она возвращалась в свою любимую змеиную шкурку.

Саша молча приглядывался к девичьему трио, раздумывая, какие сюрпризы и неприятности преподнесет ему эта разномастная компания. Но в их вечерние встречи не вмешивался, ограничиваясь профилактическими беседами. До поры до времени.

Заметив скорость курсирования сашиной ложки, Сульгюн обронила:

– Почему бы не попробовать каждую привычку превращать в удовольствие?

Ложка замерла, не долетев до цели. Повисела в воздухе и уже спокойнее направилась дальше.

«Да что же такого чарующего в ее голосе?» – вновь не удержалась от вопроса Лиза, исподтишка разглядывая щуплую фигурку подруги. На джинсах появился ремень, который, правда, застегивался в самодельную дыру на десяток сантиметров отстающую от фабричных сестричек. Но скулы девушки стали не такими острыми, как пару недель назад, личико округлилось, косточка между запястьем и кистью перестала быть похожа на одинокий риф посреди моря, в шоколаде взгляда появились апельсиновые нотки доверия.

– Ты такая хорошенькая, Сули, – озвученное восхищение лепестком розы приземлилось на щеки подруги.

– Спасибо, Лиза. И турецкой пище спасибо, способствует активному превращению в шарик.

– Пора тебя с кебабом или донером24 знакомить.

– Кто это?

– Местная вкуснятина.

В глазах Сульгюн промелькнул невысказанный вопрос. Ее вырвавшаяся из плена обстоятельств душа жаждала праздника, но рассудок, придавив волосатым брюшком кошелек, одной рукой неизменно показывал кукиш, а другой помахивал зажатой между пальцами фотографией четверых малышей. Несколько курушей25 на интернет кафе для общения с ними – таков потолок его щедрости.

– Давай вместо ужина здесь сходим после работы в кафе, куда так настойчиво зовет Нилюфер? – решилась она. – Иначе эта бесстыдница снова нацелится на наш мозг. Выклюет его и проглотит, не разжевав.

У привыкшей к собственной, а значит, и общечеловеческой непредсказуемости Лизы не возникло и тени удивления предложению. Против настырности Нилюфер ни одна броня экономии не устоит.

– Пойдем, обязательно, – прошамкала она набитым ртом, собирая куском хлеба с подноса соус от курицы. – Но этот план здешнему «витаминному» ужину не помеха, после него еще пять раз успеем проголодаться.

– Зачем портить фигуру, Лиз? Давай попросим туристов принести фруктов с их царского ужина, заморим червячка, а уж в кафе наедимся до отвала.

Лиза пожала плечами, снова не обратив внимания на странную, несвойственную Сульгюн настойчивость. Зачем обсуждать сейчас то, что произойдет через пять часов? Наступит время ужина, тогда и решит, что делать. Может, слезные сказки Саши о тяжелой доле казахов в Турции подвигнут какую-нибудь сердобольную бабушку-туристку на запрещенные действия, она стащит для него поднос с пахлавой из ресторана, и вопрос ужина отпадет сам собой.

Они работали с людьми, что значило: на вооружении – только превосходное настроение. А с голодухи обычно уравновешенная Лиза кидалась на каждого встречного в подсознательной надежде отщипнуть от него кусочек мясца. Так или иначе, но обеденная курица не принесла долгосрочного насыщения. Ко времени ужина желудок девушки, словно виртуозно настроенный инструмент, исполнил столько хардроковских мотивов, что их хватило бы для записи полноценного студийного альбома. Зная, что диеты ей противопоказаны во имя спокойствия туристов, девушка проигнорировала просьбу Сульгюн и ровно в пять вечера – к открытию – метнулась в столовую, не обращая внимания на снующих по Бутиковому раю туристов.

Там ее уже поджидали заполненные проголодавшимися работниками столы и бонусом – знакомая шумная компания. Кальянщик Гасан, фанат спорта Ахмет и пошляк Саша обсуждали проигрыш турецкой женской сборной по волейболу, каждый со своей колокольни. Гасана беспокоил проигрыш, Ахмета – волейбол, а Сашу – прелести игроков. Присоединившуюся Лизу – реванш в испорченном за обедом аппетите. Разум бормотал, что лучше бы сделать это с глазу на глаз с «любимым боссом», но дамское нетерпение втыкало острую шпильку в пятую точку девушки: «Сейчас! Сделай это немедленно!» Устав от его подначиваний, Лиза наклонилась к патрону:

– Директруня, у меня для тебя препоганая новость. Курица сегодня не только древняя. Она, судя по запаху, юные годы провела в одном хлеву с поросятами.

– Да ты что! Дорогой шеф-повар нас сегодня балует, – не растерялся Саша, засунув в рот сразу половину куска курицы. – Глядишь, завтра сушеную саранчу или копченого червя подаст.

Вилка выпала из рук Гасана.

– Ну вы и твари, текстильщики. Я с вами за один стол больше не сяду.

Саша пожал плечами:

– Как хочешь. Помни лишь, что с нами интересно.

– Только таким же мразям, как вы.

Не успевшая унять желудочные трели, а потому натянувшая маску мигеры Лиза не была готова к столь изощренной грубости человека, не отличавшегося брезгливостью.

– Нечего нам хамить, – неожиданно для себя рявкнула она.

Дело принимало серьезный оборот. Азербайджанец Гасан, горячая кровь, не привык, чтобы его затыкали. И кто – «русская малолетка, шлюха, прикидывающая девственницей, воротящая нос от мужчин, желанных тысячами русских баб», как он потом вместе с каплями слюны выплевывал Юсуфу.

– Ты бы, мразь, помолчала, если проблем не хочешь. Я таких как ты сотнями за сезон давлю. Твои защитнички, перед которыми ты ноги раздвигаешь, тебе не помогут.

Словно не слыша ссоры, Саша невозмутимо отбросил куриную кость на свободную часть подноса. Ахмет сосредоточенно жевал, не поднимая взгляда от испещренного засохшими пятнами стола.

– Ты отлично знаешь, что ни с кем я не гуляю, Гасан.

– Знаю я таких шалав-тихошек. Днем она ангел, а выйди вечером в город – то с одним целуется, то у другого на коленях рассиживает.

Губы девушки побледнели. Ноготки в напряженно сжатых кулаках впились в кожу, но Лиза не заметила боли. Так, быстро опустить шлюзы перед с ревом мчащейся к выходу обидой.

– Брейк, – вмешательство Саши поставило их перепалку на паузу. – Никогда не спорь с бабами, брат, если не хочешь, чтобы яйца высохли раньше срока.

Стук стакана перед подносом Лизы осколком разорвавшейся мины резанул слух.

– Ты за этот ужин ответишь, тварь. Кемер город крохотный, сочтемся. А тебе, брат, приятно подавиться. Ахмет, увидимся.

Лиза едва удержала руку, тянущуюся к стакану. Запустить бы им в жировые складки Гасана. А еще лучше – в голову. Может, это вобьет в него хотя бы зачатки культуры обращения с девушками.

Саша дожевывал маринованую капусту. Между бровями залегла глубокая складка.

– Ему тоже успела отказать? – заметил он. – И автоматом попала в черный список. Гасан не из тех, кто адекватно воспринимает слово «нет». Считает его личным оскорблением, – пухлыми пальцами устало разгладил лоб, поднялся из-за стола. – Слышала поговорку: «Не тронь говно, вонять не будет»? Если хочешь спокойно доработать до конца сезона, эта фраза должна стать твоим жизненным кредо. Поняла?

Лиза с трудом сдерживала слезы. Обида – замок на калитке сердца. Но как не выбрать тот, что побольше? Ни Саша, ни Ахмет – «братья» – не вступились за нее, не поставили взбесившегося Гасана на место. Конечно, Лиза сама виновата, накинулась на мужчину. На помощь сурового Ахмета Лиза и не рассчитывала, но Саша, добровольно вызвавшийся нести ответственность за безопасность своей помощницы, Саша, с его чувством юмора и умением сглаживать острые углы, мог бы тактично замять ситуацию. А он… Брейк…

Значит, все так называемые защитники – лишь иллюзия. На самом деле Лиза одна в этой стране. Не поможет никто, если это идет вразрез с главными ценностями, ради которых были покинута родина – деньгами, бизнесом, мужской солидарностью. Все это, выходит, выше братства. Наверное, это нормально. Враги не нужны никому. Всем детей кормить и делать запасы на зиму, а сезон короткий… Что же… Остается усвоить урок и, замуровав шкатулку с надписью «доверчивость», спрятать ее в самый дальний уголок своей души.

Интересно только, угроза Гасана – это попытка сохранить иллюзию мужского достоинства, оставив последнее слово за собой, или начиненная ошметкам оскорбленного самолюбия взрывчатка?

В привычном Лизе мире любая ссора усмирялась искренним «Прости меня, пожалуйста». Но Гасан – цветок другой культуры, в которой женское «мне жаль» может быть пустым звуком. Ей, Лизе, пора усвоить: она не дома. Это значит, что дьявол таится в деталях и то, что для русского – вкусная кашка, для представителя другой национальности может быть вонючей какашкой. Личной охраной Лизы должны стать внимательность и любознательность, а не братья.

Человечество научилось делать необыкновенные вещи. Создает из растений ткани, выжигает пламя из ничего, делает деньги из воздуха. Почему же все еще недоступна функция «прислать вестника из будущего»? Прибывает он к человеку, а в руках – USB с записанной короткометражкой о том, к каким последствиям приведет тот или иной поступок. После просмотра – деловое предложение: «Отменить?» Встреть Лиза такого гонца, она не была бы так спокойна и сделала бы все, чтобы наладить отношения с Гасаном.

*

– Я должна предстать перед любимым как королева! – заявила Нилюфер, появляясь на крыльце ложмана перед уставшими от бесконечности ее сборов подругами. Огонь жизни разгорался в ее глазах каждый день ровно в 22.00, аккурат после закрытия магазина. – Cегодня мой вечер, кулемы! Лимузины в этом городишке не найти, поэтому поедем на электромобилях. Рыжая, ты только космы в косу заплети, а то будут развеваться как пламя, придется нам еще от пожарных убегать.

Подустав от грубости Нилюфер, Сульгюн закатила глаза, но Лиза, пропустив последнее замечание подруги мимо ушей, захлопала в ладоши. Покататься на электромобиле – работающем от аккумулятора самокате – она хотела уже давно.

– Нас ждет вечер исполнения желаний! Я превращусь в Шумахера, Ниля встретится со своим неприступным, а ты, Сули, попробуешь наконец-то турецкую вкуснятину.

– С удовольствием, я сегодня, как и планировала, без ужина. И тебе не надо было туда ходить, Лиза.

– Так ты знала, что мы с Гасаном…?!

– Я чувствовала, что произойдет что-то, что огорчит тебя, – Сульгюн неторопливо, как и все, что она делала, вернула выбившийся край простой белой футболки обратно в джинсы. – Предугадывая следующий вопрос, отвечаю: ты бы поверила мне? Нам всем хочется учиться только на собственном опыте, такова женская природа. Поэтому и Нилюфер вместо того, чтобы слушать нас и переключить внимание на достойных мужчин, как заведенная утка несется к своему пустосердцему.

– Здрасьте, баба Настя! Мы кажется, рыжую обсуждали? Вот и не переводи тему, деревенская, у меня тоже есть, что сказать. Гасану крупно повезло, что в момент спора рядом не было меня. Иначе не шатался бы сейчас с туристками, а прятался дома с выбитым глазом и откушенным достоинством. Ишь, повадился, на девушек голос повышает. Знает, что Лиза одна здесь, заступиться некому. Не тут-то было, я за тебя, косматая, кому и что хочешь вырву.

Что важнее в чужой стране: дружба или любовь?

Сами того не зная, девушки готовились вступить в период жизни, приготовивший ответ на этот каверзный вопрос, не суливший выигрыша ни одной из сторон.

– Ниля, гарсон ждет тебя? – поинтересовалась Лиза, глядя на вышагивающую словно цапля Нилюфер. От ложмана до пункта проката электромобилей было минут пять неспешной ходьбы, и «королева» соизволила обойтись без такси.

Услышав вопрос, Нилюфер помрачнела. Достала из кофейного клатча телефон, набрала номер, включила громкую связь. Через пару гудков появилась многообещающая секундная тишина.

– Занят, перезвоню, – глухой мужской голос вытеснили противные гудки.

Под их аккомпанемент в огромных глазах Нилюфер собрались тучи.

– На работу собирается, – тем не менее беспечно отозвалась она. – Так даже лучше. Обожаю делать сюрпризы.

Тяжело проявлять инициативу, если не встречаешь в глазах любимого своего отражения. Раз, другой, третий – и разочарование гирями повисает на руках, лишая их силы, а тебя – веры. Равняя с землей, топя в отчаянии. Но и отступить нельзя. Гордо подняв голову, упорно ползешь до натянутой поперек жизненного пути красной ленточки. На ней – накорябанное золотистыми буквами короткое слово. Только какое, «победа» или «жаль»?

Как и большинство заведений, предназначенных для туристов, агентство по прокату техники располагалось под открытым небом. Непосредственно автопарк был прикрыт тонким слоем брезента – и от дождя, и от солнца, и от птичьих подарков. Несмотря на поздний час представители агентства рьяно, как и днем, зазывали потенциальных клиентов.

– Девушки, это опять вы! Недели три уже здесь живете, пора и честь знать, – подкололи они приближающуюся троицу. – Освобождайте место для новых туристов, вас дома коты и неоплаченные счета заждались.

– Мы вообще-то не туристки, аби, – обиделась Нилюфер. – Мы деньги те6е несли, на электромобилях покататься хотели, но после такого приветствия мы, пожалуй, лучше зайдем к твоим конкурентам.

– То-то я думаю, у вас лица такие одухотворенные, нетуристические, – резко сменил песню курчавый длинноносый распорядитель техникой. – Проходите, гости дорогие, деньгам мы завсегда рады. Электромобили, говоришь, желаете? Есть, как раз три штуки для вас осталось.

– Сначала скидку хотим.

– Договоримся, – сотрудник агентства опешил от наглости разряженной словно пальма во льдах месхетинки. – Вы кататься-то умеете?

– Сел да поехал, что там уметь.

– Так, красавицы, учимся, если хотите проснуться дома, а не в госпитале или морге, – вздохнул кудрявчик, подводя их ко ждущим своего часа электромобилям. – Все как в жизни. Справа ручка газа, ее поворачиваете нежно, как мужчину ласкаете, смотрите, вот так. Это тормоз, тоже часть мужчины. Это седло для сидения, широкое, подходит всем, – быстрый взгляд на достоинства Нилюфер. – Ездить аккуратно и только по проезжей части. Туристов не давить, особенно тех, кто у нас еще технику в аренду не брал. Час проката стоит 10 евро с человека, но если она, – кудряш показал на Лизу, – согласится завтра вечером выпить со мной кофе, с каждой из вас по 10 лир за час. Только потому, что вы не туристки.

– Аби, до чего потрясающая у тебя рубашка! – логично восхитилась Нилюфер. – Ты, аби, уже зрелый состоявшийся мужчина, у тебя наверняка поклонниц хоть отбавляй, зачем тебе эта рыжая мандавошка? – пропела она, протягивая ему 90 лир. – Нам на три часа, пожалуйста.

Лесть сработала мгновенно, как и всякий раз, когда за стол переговоров усаживалась Нилюфер, и через пару минут девушки знакомились с своими электрическими пони.

– Хорррош, – восхитилась Нилюфер, оседлав своего коня, для чего ей пришлось завернуть платье выше колен. – По газам, кулемы, меня ждет любовь! И, возможно, обручальное колечко.

Драгоцен… любви ей хотелось сильно, поэтому она рванула вперед, не дожидаясь подруг. Сульгюн не осталась в долгу и уже через пару секунд догнала умчавшуюся амазонку. Лишь Лиза нерешительно глядела на своего питомца. Иметь дел с транспортным средством сложнее велосипеда ей не доводилось, но это не казалось проблемой. Подумаешь, вместо педалей – газ, а вместо медленных пешеходов – машины, еще проще и удобнее, привыкнуть только нужно.

Лиза погладила ручку газа, привыкая к ее толщине и текстуре. Перекрестилась. Медленно повернула ключ зажигания. Дождалась мигания огней на приборной панели. Еще раз перекрестилась. Крутанула ручку газа – слишком резко – и… пулей вылетела на проезжую часть, навстречу мчащемуся BMW.

Сотрудники турагентства ахнули.

– Молодая еще, – констатировал кудряш. – Интересно, у нее мужчина когда-нибудь был? Попробовала бы она его так приласкать…

Бааам! – отголосок неизбежного столкновения.

Женский вскрик.

Ужас в десятках пар глаз развернувшихся к трагедии прохожих.

Невольно вырвавшийся стон облегчения.

Повезло. Оба водителя среагировали правильно. BMW, грубо просигналив, успел свернуть на газон, разделяющий проезжую часть, и объехать так же резко тормознувшую Лизу. Электромобиль занесло, Лиза потеряла управление. Резкий хлопок – и мир стал черной тучей, поглотившей девушку. Еще хлопок – и она корчилась в дорожной пыли в тщетной попытке вылезти из-под электромобиля.

Поток машин, притормаживая, по газону объезжал распластанную на проезжей части девушку. Неравнодушные сочувствующе нажимали на клаксон.

– Ты в порядке, Лиз? Все цело?! – закудахтали примчавшиеся на шум подруги, скидывая с нее злополучный агрегат.

На ноге распустились огромные синяки. На коленке красовалась кровоточащая ссадина. Короткая красная юбка, не предназначенная для публичных падений, покрылась пылью. Постанывая, Лиза поднялась и побрела на тротуар.

Почувствовав, что долгожданная встреча с любимым на грани отмены, Нилюфер поспешила перехватить инициативу.

– Сули, не ожидала от тебя шумахерства. Значит, тебе и везти рыжую в кафе. Слышишь, кулема, становись на подножку за сиденьем, пассажиром будешь.

– Да, Лиз, давай ко мне. Я с детства сено с поля возила. На тракторе. Так что уж с таким крохой справлюсь даже с пассажиром.

– Может, забрать у них мобили? – услышав откровение девушки, перепугался напарник длинноносого. – Как пить дать, убьются, а нам потом отвечать.

– Деньги они заплатили, остальное нас не касается, – флегматично отозвался кудряш. – Умрут – умрут, тремя русскоговорящими в Кемере меньше будет.