Слияния и поглощения

Даже о работе могли говорить, так как Алия неплохо, но не более чем положено молодой красивой девушке, разбиралась в технологиях генерации мнимых миров ПОРК-Систем, а Данте живо интересовался инновациями в профессии секретаря.

Дружба дошла до той черты, после которой уже не свернуть – они научились молчать вместе. А так же научились прерывать это молчание неожиданными вопросами, вне контекста предыдущей беседы.

В обеденный перерыв Алия и Данте нередко сидели вдвоём за столиком в кафе офисного здания Семург Системс. Оно располагалось на последнем этаже. Из окон открывался вид на Великое Озеро.

В один из таких перерывов Данте напряжённо ел кекс и вглядывался в воду Великого Озера.

– Тебя что-то тревожит? – спросила Алия.

– Не тревожит, а скорее гнетёт.

– И что тебя гнетёт?

– Всякий раз разное.

– Что на этот раз?

– Почему у всех стран в мире есть названия? Великобритания там, Америка с Сиэтлом, Япония тоже называется по-своему. А у нас страна почему-то называется просто «Страна»?

– Если ты не знал, но названия некоторых стран на родных языках называются именно «страной».

– Странно это. И почему наш город называется «Город»? У других, Лондон, или Париж, Сиэтл тот же. Киев, в конце-то концов. А а нас будто не настоящая география, а локации в ПОРК-Системе.

Алия покачала головой:

– Почему же? Патриоты называют наш город Сингапуростан. В Википедии даже написано так.

– Серьёзно?

– Ну, я бы не стала применять слово «серьёзно» к «Википедии», но всё же откуда-то такое слово взяли?

– Боюсь оскорбить чувства патриотов, но дурацкое какое-то название. Будто соединили что-то несоединяемое.

– Вот поэтому мы, нормальные люди, и говорим просто «Страна», нередко с большой буквы. Волонтёры Бритиш Консил ещё говорят «эта страна», всегда с маленькой буквы. Радикальные оппозиционеры, живущие обычно в Чехии, называют «странняшка», в любом регистре. Депутаты и полицейские употребляют термин «Республика», но это только на официальных мероприятиях, где стыдно говорить «эта страна».

– А народ?

– Что – народ?

– Как называет страну?

– Вот ты тоже народ, и как ты называешь?

– Страна… Иногда, каюсь, произношу «эта страна», но только при разговорах с волонтёрами Бритиш Консил, а то они обижаются и подозревают во мне шпиона, и пишут об этом в соцсетях.

– Вот и весь народ так. Избегает подозрений. Теперь ещё и соцсетей.

Данте замолчал, а Алия улыбнулась:

– Джульбарс, мой парень и Городского Совета, упоминал, что у нашего северного соседа вообще два названия – Россия и Российская Федерация. Нахапали, говорит, наименований, настоящий диктаторшип и аутокраси.

Данте махнул рукой:

– Не понимаю я таких шуток.

– А он не шутит. В политике нельзя, там всё серьёзно. Даже когда тупость придумывают из двух несоединимых слов.

Глава 13. Приложение к этой главе или реестр тематических бесед Данте и Алия

Алия рассказала, что такое Лексус-Дзен и как его познают. Данте ничего не понял, но обещал поискать информацию на эту тему.

Затем они довольно живо обсуждали строение листьев акации. Даже забыли о работе, пока в кафе не прибежал Лаймдот Смагулов и не погнал Данте в Отдел Тестирования.

Во время кофе-брейка Данте и Алия обменивались слухами о личной жизни сотрудников, а так же озвучивали насмешки и подколки.

Они строили планы на выходные. У Алии все выходные заняты бойфрендом, а выходные Данте – самые тоскливые дни.

Однажды Данте удивил Алию беседой и тонкостях подачи в бадминтоне. «Сам не знал, что так люблю эту игру» – удивился он.

– Надо как-нибудь сыграть, – согласилась Алия. Но они так ни разу и не сыграли.

Алия удивила Данте целой лекцией о теории роли солнечного света в романах Ф. Достоевского. Данте согласился со всеми положениями теории, так как сам видел, как кванты косых лучей заходящего солнца струились по корешкам собрания сочинений.

Потом несколько обеденных перерывов подряд Алия пересказывала Данте сериал, который смотрела со своим бойфрендом, который, как это известно, работает в Городском Совете.

В ответ Данте попробовал пересказать прохождение одной из серий игры «Долг зова», да бросил, так как после тестирования ПОРК-Систем не хотелось даже думать о мнимых реальностях.

Иногда кофе-брейк Данте и Алии состоял из обмена многозначительными взглядами и комфортного молчания. Восприятие текущего момента и наслаждение тишиной – этому Дате научила Алия, хотя сама не умела, но много раз слышала о таком методе медитации от своего духовного наставника.

Данте настолько чётко научился воспринимать текущий момент, что Алие приходилось тормошить его, бить и поливать водой, чтобы он перешёл в следующий момент бытия.

– Ну, ты даёшь, парень! – воскликнула она, в очередной раз выводя Данте из транса. – Даже мой духовный наставник так не может!

После нескольких случаев ментального застревания Данте в текущем моменте, Алия попросила прекратить заниматься этим.

– По крайней мере, не делай этого при мне. А то страшно становится.

Случился у них и обмен воспоминаниями о детстве, кто где рос, во что играл и каких кустов боялся.

За этим блоком тематических бесед, последовал обмен воспоминаниями о школьных и студенческих года. В этой части Данте обычно врал, приукрашивая свои подвиги и приключения во время учёбы в колледже. Алия делала вид, что верила, хотя понимала, что ничего этого не было. Данте тоже понимал, он не мог не врать. В конце концов, он же мужчина! Алия в свою очередь тоже врала о своих годах в колледже, так как там много такого, о чём лучше врать, чем рассказывать правду. Ведь всё-таки она женщина.

Данте врал о том, чего у него не было, а Алия врала о том, что у неё было в неприличном избытке.

Однажды дружеская близость Данте и Алии дошла до того, что они заговорили о природе. Впрочем, Данте о природе знал мало, как и Алия, но она часто принимала участие в экологических инициативах, устраиваемых Городским Советом, в котором работал её бойфренд. Жители города плевали на любые инициативы Городского Совета, поэтому всем сотрудникам Городского Совета приходилось водить на мероприятия друзей и родственников, или нанимали безработных для массовки и создания отчётности для Бритиш Консил. Эта организация очень любила, когда люди в других странах занимались экологическими инициативами по их методичкам.

– Знаешь, Данте, я узнала кое-что совершенно невероятное. Оказывается, шумиха вокруг глобального потепления – это верхушка айсберга! На самом деле, крупные западные корпорации и их правительства намеренно нагревают планету. Они используют секретные спутники и высокотехнологичные устройства, чтобы управлять погодой. Это всё часть глобального заговора.

– Да?

– Да. Сначала я тоже думала, что это всего лишь слухи, но потом узнала – растения участвуют в этом заговоре!

– Трудно поверить. Но я поверю.

– Представь себе, оказывается, некоторые виды деревьев, особенно те, которые высаживают в городах, специально выведены так, чтобы поглощать больше вредных выбросов, чем они должны. Эти деревья на самом деле – биологические шпионы, которые собирают данные о загрязнении воздуха и отправляют их обратно корпорациям. И это ещё не всё!

– Не всё?

– Экологи, которых присылает к нам Бритиш Консил, – это вовсе не настоящие люди, а андроиды, созданные для того, чтобы продвигать ложную повестку о спасении планеты. Они ходят среди нас, делают вид, что заботятся об окружающей среде, но на самом деле они собирают информацию и манипулируют нашим сознанием. Бойфренд рассказывал мне, что Городской Совет в сговоре с Бритиш Консил. Но не по своей воле в сговоре, а вынужденно. Иначе волонтёры Бритиш Консил организуют революцию и сожгут к херам Совет. И Город вместе с ним. Но только тс-с-с, нельзя об этом говорить слишком долго, чтобы не привлечь внимания агентов… то есть, волонтёров, Бритиш Консил.

– Ого, – изумился Данте. – Теперь мне всё ясно. Пожалуй, не будем больше говорить о природе. По крайней мере, не делай этого при мне. А то страшно.

О природе они больше не говорили. Но общались на более чем сотню других тем.

Глава 14. Данте встречается с психологом, поэтом и начальником Семург Системс

Побывал Данте и в кабинете генерального директора. Эдит Сёдергран лично знакомился с каждым новым сотрудником.

Это был высокий статный мужчина пятидесяти лет. Далее, сколько бы Данте не встречал его, тот всегда носил неизменный свитер и пиджак. Расцветки менялись, но фасон оставался прежним. Ира иногда шутил, что стиль Эдита напоминает демократию в США – лица президентов разные, а решения одни и те же.

Эдит Сёдергран – бывший преподаватель математики в Политехническом. В начале двухтысячных годов удачно открыл первый в Республике центр ПОРК-Систем. После того как его бизнес перешёл на почти полную самоуправляемость, у Эдита осталось в жизни две страсти – любовь к поэзии и страсть к психоанализу.

Эдит любил ходить по улицам города и заговаривать с незнакомыми людьми. В зависимости от настроения, он или начинал читать им стихи поэта, которым в данный момент увлекался, или, после недолгой беседы, вываливал на слушателя своё мнение о его психическом состоянии.

В первую встречу Данте напоролся на «психологический» период. Эдит предложил Данте лечь на низкую кожаную кушетку. Приспустил занавески на окнах. Закурил трубку и стал расспрашивать.

В отличие от Алии, директора Семург Системс нельзя держать на расстоянии руки, поэтому Данте отвечал смиренно и честно.

Рассказал, что его родители родились и выросли здесь в Республике. Когда кровавое правительство коммунистов было свергнуто, они успешно начали собственный бизнес. Отец содержал ферму и конезавод, а мать выращивала в теплицах овощи, которые продавала в магазины города.

Эдит слушал, кивал головой и затягивался трубкой:

– Почему же они уехали в Америку?

Данте пожал плечами:

– Краем уха я слышал, как отец жаловался, что сельские «беты» начали угонять лошадей, а полицейские бездействовала, так как были родственниками угонщиков. Потом ему стали угрожать, чтобы продал свой конезавод за бесценок. Попытались поджечь одну из маминых теплиц. Я тогда был слишком молод и не понимал причин.

– Точнее, ты не хотел понимать. Ты начал бояться перемен. А напуганные люди иногда совершают смелые поступки.

– Родители продали всё имущество, кроме дома, и уехали. А я отказался. Сказал, что мне нечего делать в Америке, что хочу жить тут.

– Точнее, ты хотел не жить, а продолжать непотревоженное существование.

Данте сокрушённо кивнул.

Эдит вытряхнул из трубки пепел и выдал диагноз:

– Именно это и мешает тебе. Ты хотел побороть себя и поменяться, но ты всё время опасался, что перемены – это обман. Что в любой момент ты вернёшься к прошлому.

– Что мне делать, босс? То есть, доктор?

Эдиту понравилось, что его назвали «доктором». Неспешно набил трубку новой порцией табака. Сделал вид, что пишет что-то в блокноте. На самом деле, он вдруг ощутил, что его выкидывает из психологического периода в поэтический. Он подавил в себе желание процитировать поэта Эмела Эла, которым сейчас увлекался. Собрался с мыслями и ответил:

– Что делать? Искать себя, хер ли тут думать. Старайся жить внимательнее. Согни вытянутую руку, которой ты держишь всех на расстоянии. Помни, что любое новое знакомство – это ссылка к собственному отражению в многограннике бытия. Если тебя приглашают на скучное мероприятие – соглашайся. Если тебе хотят продать таблетки для радости – покупай и тут же принимай. Если тебя пытается поцеловать полицейский, тоже подумай, быть может, тут ты найдёшь частичку себя. Словом, тебе нужно собрать себя из чужих характерных деталей. Только так мы становимся членами социума. Поменьше индивидуализма, у тебя его на семерых хватит.

– Спасибо, я обязательно выполню что-то из этого.

– Мои предложения носят рекомендательный характер. Ты вполне можешь продолжать засыхать на подоконнике вслед за пауком.

– Всё равно – большое спасибо. Вы мне помогли.

– Кстати, об окнах. Знаешь поэта Эмела Эла?

– Нет.

– Послушай тогда гениальное:

Шведские девочкибегут на сеновал в развевающихся платьях.Видны белые трусики.Устал их видеть в повторе,подошёл к окну и глянул вниз.А там – крыши Мадрида.Глянул вверх,А там – утреннее небо,как эпизод памяти,когда я молодой,такой же, как сейчас, практически,тоже смотрю на небо эпизода,собираясь куда-то выйти,как шведская девочка.

Декламацию прервала без стука вошедшая в кабинет Алия. Она услышала, что у Эдита начался поэтический приступ и поспешила вывести Данте из-под обстрела:

– Я принесла отчёт по албанскому заказу.

Но Эдит сердито завершил:

Вознагради себя:вот, на столе из салфеток,стоит бутылка вина.Сделай глоток.Поздно учить испанский,ты слишком стар,Тебе двадцать один год.

– Мне нравится, – вежливо сказал Данте и пощупал кончик носа – не вырос ли?

Тут Эдит вспомнил, что он – генеральный директор, а не гениальный поэт или гештальтный психолог. Принял у Алии папку с бумагами и погрузился в чтение.

Беседа с Эдитом запала в душу Данте. Он несколько дней ходил и пытливо вглядывался в лица коллег. Вдруг, кто-то из них его частица? Или небо эпизода? Даже посетил клуб Strawberry Alarm Clock и съел таблетку для радости. Много, но всё же несколько угрюмо танцевал. Но всё-таки с опаской обходил полицейских. Мало ли что…

Данте понял, что когда-то загнал сам себя в стеклянный шар и попросил родителей закупорить вход. Теперь же, когда осознал, как много в мире всего нужного, он не мог подойти и взять это нужное – бился лбом о стекло.

Глава 15. Познакомившись с тибетским Лексусом, Данте становится жертвой удушения и ест грязь

Однажды, в конце рабочего дня, Данте вышел из офиса.

Косые лучи заходящего солнца ударили по усталым глазам. Прикрылся рукой и вгляделся. У тротуара стояла золотая машина. От неё и отражались лучи. Это был золотой тибетский Лексус-Дзен Алии, про который часто говорили в офисе.

Такие Лексусы в единичных экземплярах производились в одном из тибетских монастырей, где жили монахи-механизаторы. Они постигали релятивизм посмертного психоментального бытия через ручную сборку самых дорогих в мире машин – Лексус-Дзен.

На стадии сборки тачка проходила глубокие духовные практики. Над ней читали мантры и рассуждали о том, как дисциплинировать ум. Это приводило к тому, что автомобиль начинал видеть истинную природу мира. Мог поведать свои мысли доступным для него языком: миганием фар, шумом двигателя или вибрацией корпуса.

Алия дала своему тибетскому золотому Лексусу имя – Тигрёнок.

Сейчас Алия стояла рядом, прислонившись бедром к капоту сияющей машины. Когда Данте подошёл, Тигрёнок рыкнул мотором и расправил зеркала. Щёлкнули дверные замки, наглухо закрывая доступ в салон. Тигрёнок вобрал когти и приготовился к прыжку.

– Ну, ну, тихо, это свои, – Алия погладила раму Лексуса. – Он недавно вернулся из дзен-ремонта. Отвык от суеты городской жизни.

– А что сломалось?

– Из-за всепроникающего страдания, которым пропитан наш город, окислились контакты батареи. Так мне сказали в тибетском СТО. Сама я в этом не разбираюсь.

Тигрёнок отказался принять Данте. Он рычал и скалил воображаемые зубы. Алия погладила капот и почесала обратную сторону его зеркал:

– Ревнивый. Не любит, когда мужчины садятся. Девок с удовольствием катает.

Наконец норовистую тачку укротили. Тигрёнок рассерженно захлопнул дверь за Данте, чуть не прищемив ногу. Мотор устрашающе загрохотал, чтобы показать, кто в салоне хозяин, и машина рванула с места.

За полсекунды Тигрёнок домчался до поворота на главную улицу, где, окончательно укрощённый правилами дорожного движения, влился в поток автомобилей.

Сила инерции, образовавшаяся после рывка, продолжала вдавливать Данте в кресло даже на светофоре. Алия пообещала, что это пройдёт, когда Тигрёнок наиграется:

– Чем больше ты показываешь страха, тем дольше Лексус-Дзен будет тебя донимать. Сделай вид, что не боишься.

Нервно подрагивая, Данте изо всех сил принял незапуганный вид.

– Своенравный зверь.

– Подарок от бывшего. Хороший человек. Самый богатый человек в Республике. В сотне богатейших людей по списку Форбс.

– Это, конечно, характеризует его с лучшей стороны.

– Вот уж не думала, что ты из тех лицемеров, которые считают, что если девушка пользуется богатством любовника, то она шлюха.

Тигрёнок почувствовал обиду хозяйки и принялся душить Данте ремнём безопасности. Данте прохрипел:

– Вовсе не думаю. Я случайно. Я…

– Любовь – это балет. Видел балет Большого Театра? Всё это золото, богатство и пышность? Вот и любовь такая. Чем богаче обстановка, тем красивее любовь. А я люблю любовь яркую, праздничную, золотую. А от любви простой, когда счастье в шалаше, у меня болит голова.

Тигрёнок ослабил ремень и резко наклонил сиденье вперёд. Данте ударился лбом о приборную панель. Сохранять непуганый вид стало намного сложнее.

Алия продолжила:

– Зря ты игнорил меня всё это время. Думал, что я влюбилась в тебя? Не буду отрицать, ты интересный. Подключить бы твою красоту к кошельку богача, был бы идеальный мужчина.

Данте хотел сказать, что Алия его не так поняла, что он не имел в виду ничего оскорбительного, но Тигрёнок опустил окно и поставил стекло под таким углом, что тугая струя воздуха стала дуть Данте прямо в рот, отчего щёки раздулись, будто высунул голову из окна реактивного истребителя.

– За тобой постоянно скрывается какая-то тайна, – продолжала Алия. – Для девушки тайна почти заменитель бриллиантов. Твою тайну стремишься узнать. Извлечь её из маленькой бархатной коробочки. Посмотреть, как она сверкает на солнце, а потом нанизать на палец. В конце концов, похвастаться твоей тайной перед подругами.

– Интересное сравнение, – прошамкал Данте раздутыми губами.

– Но в отличие от бриллиантов ценность тайны падает до ноля, если её разгадать. А бриллианты – вечны.

– Да, бриллианты – это хорошо.

Тигрёнок продолжил экзекуцию. Когда проезжали по лужам, он отвернул колесо, направляя поток грязных капель прямо в рот Данте, раздутый от ветра.

– Кроме того, Данте, у женщин поле зрения шире мужского. Вы не можете увидеть того, что выходит за девяносто градусов оси взгляда. Поэтому из девушек получаются плохие тестеры ПОРК-Систем. Они видят слишком много. Думаешь, если я сижу в профиль, то не замечаю, что ты корчишь рожи? Вот уж не думала, что ты настолько негодяй… А я так хотела тебе помочь.

Сплёвывая комочки грязи, Данте еле смог просипеть:

– Я не виноват.

Алия наконец сообразила, что Тигрёнок слишком далёко зашёл в своей жестокой игре. Достала из-под сиденья свёрнутый в рулон журнал Форбс и отшлёпала Тигрёнка по приборной панели, приговаривая:

– Вот тебе, вот тебе.

Тигрёнок мгновенно снял с Данте удушающий ремень и поджал зеркала. Мотор перестал оглушительно грохотать, а тихо заурчал. Инерция исчезла, и Данте ровно сел в кресле, которое перестало шататься, угрожая приложить пассажира лбом о панель.

Алия извинилась:

– Слишком увлеклась своими переживаниями, а про твои забыла, хотя они и цель поездки.

– Кстати, а куда мы?

– Хочу познакомить тебя с моим духовным наставником.

– Для чего?

– Анри очень мудрый. После разговора с ним, для тебя прояснится многое.

– Почему ты мне помогаешь?

– Ты одинокий, слабый, как травинка, проросшая сквозь асфальт. Ну и, может, ты мне немного нравишься?

Данте поник головой. Только её жалости не хватало. Хотя ему импонировало, что Алия им увлечена. Когда кто-то от тебя чего-то ждёт, это придаёт уверенности.

Глава 16. Защищаясь от плохой музыки, Алия и Данте вызывают цунами

Тигрёнок остановился в конце длинного затора на светофоре.

Справа медленно подкатила диковинная машина с корпусом из алмазного стекла. На крыше приделаны орлиные крылья с вращающимися лазерными прожекторами. Вероятно, ночью лазеры выглядели феерично. Диски колёс выполнены из хрустальных спиц, напоминая колёса сказочной кареты Золушки. Окна затонированы до чернильной пустоты, вдобавок украшены бархатными занавесками, на которых жемчугом и серебряными нитями вышиты рисунки голых женщин и фантастических птиц.

Водитель, бородатый мужчина с густыми кустистыми бровями, жал газ – алмазная колесница оглушительно выстреливала облаками изумрудной пыли.

Водитель посмотрел на Алию. Чтобы привлечь её внимание, сделал громче восточную мелодию, которая звучала из яхонтовых динамиков, и постучал кулаком по сигналу, добавляя в восточную мелодию пронзительные трубные ноты.

Рядом с водителем сидел коротко стриженый мужик в тельняшке и пил из бутылки безалкогольный виски Rainbow Label. Он тоже смотрел на Алию и причмокивал.

Водитель колесницы газанул как следует. Когда изумрудный дым рассеялся, Данте обнаружил, что бородатый на полкорпуса вылез из окна:

– Эй, красавица, меня зовут Бородай. Поехали с нами в ресторан.

Его товарищ хлебнул безалкогольный виски и добавил:

– А меня зовут Тельняшка. Поехали, я тебе перстень подарю.

Алия смотрела прямо на дорогу, но Данте уже знал, что у женщин угол обзора шире. Она всё видела.

Данте избегал конфликтов и не любил ушибы да синяки. Вежливо сказал:

– Девушке не нужен перстень.

Бородай лишь моргнул, будто мошка перед лицом пролетела, и продолжил:

– Поехали с нами, с нормальными мужиками. Я покажу тебе любовь.

– И я покажу тоже, – добавил Тельняшка. – Можем сразу вдвоём показать. Лучше видно будет.

Данте добавил решительности в голос:

– Отстаньте от неё.

– А? – Бородай обратил внимание на Данте. – Ты, мля, откуда взялся с грязной рожей?

– Ты чё, грязь ел? – спросил Тельняшка.

– Ел, – признался Данте.

Не поворачивая головы, Алия отчеканила:

– Чё, не понял, обезьяна, чё тебе сказали?

– Кто сказал? Этот твой парень-травинка? Да я его одним пальцем сковырну. Поехали, с нами, красавица, будем, как дикие животные трахаться. Как гориллы на канале Дискавери, если хочешь.

– И я, и я, как животное буду, – дополнил Тельняшка, открывая новую бутылку безалкогольного виски. На этот раз элитный трёх-четырёх солодовый Snake Spaniels.

– Ладно, – пообещала Алия, – сами напросились.

Она нажала кнопочку на ободе руля. Из бокового зеркала Лексуса выдвинулся маленький динамик. Несколько секунд он вращался, сканируя местность. Нацелился на источник восточных звуков.

Алия пояснила:

– Диджей по имени Катафот разработал звуковое оружие. Называется «Кросс-аккустический элиминатор-антисептик». Предназначен для удаления из окружающего пространства надоедливой музыки любых жанров. В данном случае, наша цель – идиотские восточные напевы.

Бородай и Тельняшка с ухмылкой посмотрели на динамик.

Тельняшка принял вызов. Выкрутил ручку громкости яхонтовой магнитолы до отказа. Восточная мелодия заполнила весь перекрёсток.

У водителя стоявшего рядом автобуса потекла кровь из ушей. Он потерял сознание и упал на руль. Пассажиры разволновались и стали выдавливать стёкла, чтобы убежать подальше от источника звука. Но пронзительные напевы хватали их за ноги и втаскивали обратно.

Водители остальных автомобилей побросали свои машины и побежали прочь. Из-за мощных звуков яхонтовой магнитолы на спокойных водах Великого Озера поднялось большие волны.

Алия спокойно продолжила настраивать изобретение диджея Катафота:

– После того, как локатор определит цель, он автоматически выберет способ уничтожения. Можно задать жанр и исполнителя элиминации вручную, но для этого нужно хорошо разбираться музыке. Поэтому мы доверимся автонастройке и подождём…

На экране магнитолы быстро замелькали буквы. Сначала названия нельзя было различить, но постепенно мелькание замедлялось: Linkin Park… System of a Down… Deftones… Cypress Hill… Высоцкий… Несколько секунд компьютер переключался между Metallica и AC/DC, иногда стыдливо перескакивая на Лепса и Газманова. Наконец, замер на выбранном треке. Высветилась зелёная кнопка Play.

Раздались начальные поскрёбывания по струнам в композиции Back in black группы AC/DC.

– Не работает твоя штучка! – взревел Бородай, и в тот же миг поперхнулся гитарным аккордом.

Другим аккордом его отнесло к противоположной двери и вдавило в угол между пепельницей и замком. Магнитола алмазной колесницы притихла и тревожно прислушалась. С приходом следующей волны Back in black восточные мелодии запаниковали и врассыпную полезли из щелей магнитолы. AC/DC настигали их и втаптывали в асфальт. Пощадили только бубен, как самый рокерский инструмент. С машины снесло золотые крылья и парчовые занавески. Крылья взлетели в небо и исчезли. Последними лопнули хрустальные зеркала.