Антивирус

Дом, как панцирь, укрыл от всех влияний внешней среды, отогнал за порог ненужные переживания, накормил тем, что было в холодильнике, и пригрел на диване, перед включенным телевизором. Крестовский никак не мог найти подходящую передачу. Как обычно в таких случаях, он заскользил по поверхности телеэфира, переключая каналы после появления первых картинок, и вдруг остановился. С экрана смотрел на него космос. Речь шла о возникновении Вселенной. Вообще-то, Альберт, как и многие молодые люди, не так давно вырвавшиеся из объятий образования, не любил научные фильмы, напоминавшие о скуке принуждения к знаниям. Но в этот раз было по-другому. Он почувствовал, что речь идет о нем самом, что рассказ об истории открытий в изучении Вселенной касается лично его, его собственной жизни и существования на земле. Начало в точке, Большой взрыв, вызванный выплеском неимоверного количества энергии, расширение и реликтовое излучение толкали к чему-то мозг и ворочали душу. Он пытался и никак не мог понять, какое отношение это имеет к нему, пока не вспомнил про слова приемщика-ученого об излучении, идущем от человека и окружающих предметов и про чип антивируса, находившийся теперь внутри него самого. В сознании выстроилась четкая цепочка единства явлений: энергия Большого взрыва, реликтовое излучение, являющееся остаточной энергией, излучение человека и предметов, взаимовлияние энергий. Затем в памяти вспыли сегодняшние игры с солнцем в сквере и в суде, свечение крестика Кривошеева. Он еще не мог понять, какие выводы можно сделать из нынешнего открытия, но чувствовал, что это что-то очень важное, жизнеопределяющее, делающее его частью действия, масштабы которого трудно объять даже мысленно.

Глава вторая.

Симка и Гигабайт

Алексей Иванович Симаков увлекся излучениями еще в институте. Затем была аспирантура в НИИ физики и математики регионального отделения академии наук, кандидатская по теме влияния высоковольтных линий на работу электроники, работа в НИИ, где молодой ученый занимался любимыми исследованиями в свободное время от выполнения распоряжений старших товарищей. Безропотно, усердно и довольно успешно выполнял различные задания, снискав славу талантливого, преданного науке специалиста. Так продолжалось лет десять: Симаков работал на других, собирал материалы для собственной докторской. Казалось, что жизнь имеет определенную колею, не сулящую никаких неведомых поворотов, обещающую стандартную карьеру вполне заурядного научного деятеля областного масштаба. Но однажды его пригласил к себе директор и объявил, что институт получил секретный заказ от министерства обороны, связанный с изучением влияний излучений на боеспособность войск, и что ему, как беззаветно преданному этой теме человеку, поручается сформировать и возглавить специальную лабораторию, задачей которой станет разработка системы защиты личного состава отечественной армии от воздействия психотропного оружия. Проект назвали «Антивирус», зашифровав деятельность лаборатории под исследование и разработку компьютерных программ.

С этого момента жизнь Алексея Симакова изменилась, а сам он почувствовал себя вполне счастливым человеком. Впрочем, исследования сразу столкнулись с проблемами, связанными с совершенной неразвитостью темы. Не ясно было даже с какого места их начинать, так как не существовало никакой базы, никаких наработок, кроме предоставленных военными весьма неполных данных о реакции организма на посылаемые специальными приборами волны разной степени длины и частоты.

Для успешной работы требовался грамотный помощник. Даже так: нужен был компьютерный гений, способный создавать программы, имитирующие излучение и реакцию на них, анализирующие и сопоставляющие полученные данные. Тогда Алексей вспомнил про своего институтского друга Костю Завьялова, увлекавшегося компьютерами почти так же, как сам Симаков излучениями. Их дружба вызывала улыбки окружающих из-за специфического внешнего вида: здоровенный атлет Завьялов, бывший мастером спорта по гребле, и тогда еще совсем щуплый, слегка головастый Симаков, выглядели со стороны комически. За глаза их звали Симка и Гигабайт. Но смеяться или язвить в лицо по этому поводу никто не решался. Хотя Костя, как говориться, и мухи никогда не обидел, и никто не видел его даже немного раздраженным, давать повод для его беспокойства и проверять степень уравновешенности гиганта, никому не хотелось. Впрочем, друзья знали о прозвище и оно их ни сколько не обижало.

Только Симаков мог уговорить Завьялова, к этому времени прошедшего путь от программиста в строительной организации до владельца магазина «Гигабайт» и мастерской по ремонту компьютерной техники «Скорая компьютерная помощь», оставить собственное дело на младшего брата и уйти в научный институт, месячная зарплата в котором почти равнялась его дневному доходу в бизнесе. Старый друг вновь пробудил в успешном предпринимателе дух ученого, заразил неизведанными мирами, заставил загореться его глаза, и работа в лаборатории закипела с такой самоотдачей, что результаты должны были появиться непременно.

Собственно, кроме них, в штате были еще только два человека. Один, на должности лаборанта, был командирован якобы из соседнего отделения научной академии, он вообще почти ничего не понимал в науке, никуда не лез и ничего не делал, но строго следил за тем, чтобы информация не выходила за пределы лаборатории. Другой – молодой физик, племянник директора института, устроенный в секретный проект для карьерного старта, был занят больше достижениями на ниве сексуальных побед, чем сутью исследований. Впрочем, такая ситуация как нельзя лучше подходила старым друзьям, которым никто не мешал мечтать и экспериментировать.

Изучив предоставленные военными данные об имеющихся, или как это называлось в документах «перспективных», способах воздействия на человека с помощью электромагнитных, звуковых и торсионных излучений, друзья оказались перед сложнейшей проблемой. Трудно даже вообразить один прибор, способный эффективно противостоять всей гамме вредоносных волн. Но и создавать отдельную противосистему к каждому излучению не имело смысла.

Начали с компьютерного моделирования человеческого организма, способного в виртуальном пространстве также реагировать на внешнее воздействие, как это делает человек в обычной жизни. Пришлось обратиться к медикам и медицинской литературе, разрабатывать отдельную тему создания виртуального организма и виртуального воздействия на него. И вот в трехмерном изображении на экране компьютера появился мужчина, в сторону которого процессор готов был направлять созданные модели излучений. Уже одно это тянуло на значительное научное открытие, но Симаков и Завьялов значимости промежуточного результата почти не осознавали, воспринимая его как необходимый этап подготовки к главной работе. Человека сначала назвали «Альфой», затем, по-свойски, стали именовать Аликом, а в особо значимых случаях – Альбертом, делая ударение на первый слог. Так и прижилось. Альберт испытывал на себе неимоверные нагрузки, умирая после опыта и восстанавливаясь по компьютерной команде, доставлял исследователям ценнейшие сведения.

На компьютерную модель человека проецируется ультравысокочастотное излучение дециметровых волн частотой в 300 мГц. У объекта через весьма продолжительное время начинают проявляться сбои в работе сердца, печени, активизироваться раковые клетки. Очень скоро рак перерастает в неизлечимую стадию, протекающую на фоне постепенного отказа других важнейших органов. Медленная мучительная смерть. Теперь то же излучение доводится до частоты 3 гГц: процесс разрушения организма ускоряется в десятки раз. Прототип человека корчится от боли, даже в компьютерном варианте вызывая сострадание у своих создателей, смех у племянника директора и ухмылку коллеги из соседнего отделения академии наук.

Сверхчастотное излучение сантиметровых волн, частотой свыше 3 мГц, вызывает приступы головной боли, тошноты и рвоты. При повышении частот приводит к потерям памяти, сбоям в работе центральной нервной системы, проявлениям немотивированной агрессии, неспособности мыслить и ориентироваться в пространстве. Рентгеновское излучение волнами определенной длины, торсионное излучение – все имеет поражающее действие, ведущее к скорой смерти от порожденных ими сбоев в работе человеческого организма.

Облучение ультразвуком, частотой выше 30 кГц, помимо уничтожения иммунитета, приводит к полному подавлению воли, что проявляется в отсутствии всякого сопротивления. Инфразвуковое излучение порождает страх и панику, а сверхнизкие частоты приводят к страшным головным болям и кровоизлиянию в мозг.

Как приступить к решению задачи противодействия такой гамме смертельных влияний? Попытались создать защитный экран, который мог бы отражать вообще всякое излучение. Через военных связались с производителями материалов, использующих секретную продукцию нанотехнологий. Получили несколько образцов тканей и пластика, но работа с ними ни к чему не привела. Полученные материалы могли лишь немного задерживать рентгеновские лучи опасной частоты и не способны были противостоять другим угрозам. Составили заказ на разработку материала с необходимыми характеристиками, но надежды на то, что такой продукт будет создан, почти не было. К тому же он точно не мог появиться быстро.

Тогда Симаков предложил проработать вариант с антиизлучателем, принцип действия которого базировался на открытой им технологии нейтрализации вредоносных волн встречным электромагнитным потоком безвредной частотности, сформированной амплитудами, способными «раздробить» звуковые, электромагнитные и другие волны, исказив их первоначальную частоту и длину, сменив направленность излучения.

Месяцы ушли на то, чтобы теория обрела строгие формулы, стала воплощаться в компьютерном эксперименте и дала первые положительные, хотя и виртуальные еще результаты. Увидев, как Алик остается невредимым под отдельными потоками опасных частот, а затем и под единовременным воздействием всей гаммы смертоносных излучений, оживился присматривавший за экспериментами коллега из соседнего регионального отделения РАН. Он стал чаще делать какие-то записи в своем ноутбуке, внимательней вглядываться в ход экспериментов, придирчиво оглядывать обстановку и сотрудников перед закрытием лаборатории, которое производил только сам.

Пришло время «колотить железо», как выразился Завьялов, приступая к созданию реальной версии антиизлучателя. И вот, почти через три года начала работы лаборатории, на ее столе появился довольно громоздкий корпус от старого компьютера, в который были заправлены все сконструированные детали. Необходимо было проверить его действие. И компьютерный Альберт уже ничем не мог помочь.

В лабораторию вошли директор института и видный человек, по росту почти равнявшийся Завьялову, в так безупречно сидевшем на нем костюме, что было ясно – он профессиональный военный, плечам которого привычней китель, чем пиджак. При виде его лаборант вскочил и вытянулся, но не удостоился никакого внимания, будто был мебелью в этой комнате.

– Вот, Андрей Васильевич, наши умельцы, умы и надежда отечественной науки, – директор забежал вперед, затолкал своего племянника между Симаковым и Завьяловым.

– Здравствуйте! – человек в костюме подал руку каждому, внимательно вглядываясь в лица, пытаясь придать себе проницательный вид. – Ну, показывайте свое изобретение!

– А… вот, – расторопно пробежал к столу Завьялова племянник директора, – Машина построена на принципах антиизлучения.

Завьялов посмотрел на Симакова, но тот только снисходительно улыбнулся, как бы говоря: не обращай внимания, пусть мальчик побалуется. Судя по всему, отлично знал роль этого экскурсовода в создании аппарата и Андрей Васильевич, который, взглянув на компьютерный корпус, обернулся к стоявшим в стороне ученым и спросил:

– И что, эта штука будет работать?

– Должна, – ответил Симаков, – Но для того, чтобы в этом удостовериться, необходимы испытания.

– Понимаю. Включается как обычный компьютер?

– Никакой разницы.

– А где должен находиться прибор в момент отражения атаки?

– Может быть и рядом, но лучше, если он будет на объекте облучения.

– Можно сделать корпус в виде рыцарских доспехов и разместить излучатели внутри, – подхватил Завьялов.

– Сколько на это уйдет времени?

– Недели две.

– Не надо. Попробуем так. До свиданья, – костюм пожал руки Симакову и Завьялову, посмотрел на директора, взглядом приглашая выйти, зашагал к двери, остановился возле прикомандированного коллеги и спросил:

– Все в порядке?

– Полный порядок, – ответил лаборант, выпрямляя позвоночник.

– Ну и хорошо.

Гость и директор вышли из кабинета, а уже на следующий день Симакова, Завьялова и антиизлучатель погрузили в микроавтобус, где находились двое вооруженных военных, и повезли за город. Прогнав по трассе километров 100 в сопровождении двух легковых машин, свернули на проселочную дорогу, проехали деревню и оказались у ворот исправительного учреждения №24. Симаков вспомнил: под этими цифрами в области находилась колония для приговоренных к пожизненному заключению. Вопросы задавать было не кому, да и незачем.

Миновав двойные ворота, автомобиль безо всякого осмотра въехал на территорию и, свернув направо, остановился у отдельно стоявшего здания, в котором, по всей видимости, располагалась администрация заведения. Ученых проводили в подвальный этаж, где, в похожем на бункер помещении, их уже ждал Андрей Васильевич в форме генерал-майора вооруженных сил и маленького роста, но, судя по поведению и отношению к нему генерала, высокого звания человек в темно-сером штатском костюме и светло-серой рубашке. Если он и был из военных, то явно не часто носил форму, так как было видно, что пиджак привычно облегал его плечи и живот, а обе руки находились в карманах брюк, что трудно представить в привычке армейского служаки.

– Знакомьтесь: Валерий Федорович, – представил спутника генерал, молча пожав руки Симакову и Завьялову и, предупреждая только наметившееся ответное движение ученых, добавил: – Про вас он все знает, можете не беспокоиться.

– Тем не менее, приятно познакомиться лично, – почти скороговоркой произнес Валерий Федорович и пожал руки обоим.

В помещении, кроме стола и шести стульев, находились четыре больших экрана, с разных точек показывавших одну и ту же комнату, в которой два человека как раз в этот момент устанавливали привезенный антиизлучатель. Чтобы не вызвать подозрений, рядом поставили монитор. Собственно, комната была камерой отдыха, куда приговоренных к пожизненному заключению приводили по одному, чтобы дать возможность читать, рисовать, писать, заниматься другими полезными вещами наподобие сбора моделей самолетов и кораблей. Все это Симаков и Завьялов поняли, рассматривая пространство помещения, как поняли и для чего именно там устанавливается их прибор, и почему сами они находятся в другом здании, где все оборудовано для наблюдений за опытами над вечными зэками и это явно происходит не в первый раз. Впрочем, сознавая щекотливость ситуации, ученые молчали, стараясь не думать о законности и человечности происходящего, концентрируя мысли на исследовательском интересе, который рвался изнутри наружу, подгоняемый сильным волнением и желанием увидеть результат своего труда.

Почувствовав причину длительной остановки ученых перед экранами, Валерий Федорович сделал круг по кабинету и, остановившись напротив, поочередно посмотрел в их глаза, своим проникающим, как тонкий лазерный луч, взглядом, искавшим в мозгах друзей градус недовольства незаконностью происходящего. Встретив молчание и смиренное ожидание, он резко развернулся и обратился к генералу:

– Начнем!

Андрей Васильевич взял со стола лежавшую на нем рацию, нажал кнопку и по слогам проговорил:

– За-пу-скай.

Прошло несколько минут, прежде чем из установленных в помещении динамиков послышался грохот наружного засова камеры, в которую в сопровождении конвоира ввели мужчину, передвигавшегося на полусогнутых ногах, сильно нагнувшись вперед, держа кверху застегнутые за спиной в наручники руки. На вид ему было чуть больше тридцати, широкая полосатая роба висела на широких, ссутулившихся плечах. Однако самую яркую часть внешнего облика обитателя колонии составляли его глаза и отпечатанный на куртке черными красками номер. Каким-то непостижимым образом пустой, но глубокий взгляд колючих серых глаз сочетался с черными цифрами, создавая единое целое под названием «зэ-ка №556».

Еще когда ему снимали наручники, парень заметил новый предмет в комнате и спросил:

– Разрешите обратиться, гражданин начальник?

– Говори.

– А нам что – компьютер поставили?

– Поставили, но он пока не работает. Не вздумай трогать!

– Ясно.

Оставшись один, 556-й прошел к полкам, достал оттуда бумагу и краски, сел за стол и начал что-то рисовать. В этот момент Валерий Федорович спросил у генерала, включен ли антиизлучатель и, получив положительный ответ, объявил начало эксперимента. Симаков и Завьялов уже не могли стоять, они вжались в стулья и с каменными лицами уставились в мониторы.

– Давай электричку! – неожиданно тихо и азартно, как рыбак, только забросивший удочку и ждущий немедленной поклевки, проговорил начальник в штатском и сел на краешек стула.

Ученые сообразили, что речь идет об электромагнитном излучении. Команда перешла через Андрея Васильевича в неведомое место, все замерли. Секунды казались чем-то большим, чем само время. Ожидание становилось настолько тягостным, что выдерживать его было невыносимо. Но с зэком в камере ничего не происходило. Валерий Федорович не сдержался, встал, взял у генерала рацию и сам спросил:

– Работает?

– Так точно! – раздалось из динамика рации.

– Повысьте частоту.

– На максимуме.

Валерий Федорович оглянулся на ученых, состояние которых можно было коротко охарактеризовать боязнью радости, и снова нажал копку рации:

– Давай микроволновку, – запуская обработку подопытного СВЧ облучением.

– Есть.

Секунда, две, шесть… Три минуты, восемь. 556-й продолжал рисовать, не ощущая никаких изменений в своем состоянии.

Снова заработала рация:

– Все режимы прошли?

– Все, – и даже в этом коротком слове чувствовалось удивление.

– Давай рентген.

Мгновения уже не казались такими вязкими, минуты прошли даже быстрее обычного, но ничего не менялось в картинке больших экранов.

– Торсионку!

Опять никакого эффекта.

– Звук!

Ничего. В кабинете начали шевелиться, что свидетельствовало о спаде напряжения и постепенном расслаблении мышц у Симакова с Завьяловым.

– Давай все сразу! – скомандовал Валерий Федорович и, вернув рацию генералу, сел на свой стул, наблюдая за происходящим на экранах, как за кино, сюжет которого он уже знает. Прошло еще минут пятнадцать и он бросил Андрею Васильевичу:

– Сворачивай! – встал перед учеными, поднявшимися ему навстречу и, схватив их за локти, взволнованно заговорил:

– Ну, мужики!.. Ну!.. Ну, поздравляю!

Симаков и Завьялов выглядели именинниками. Их безгранично счастливые и от того ставшие слегка глуповатыми лица сияли, как склянки военного корабля перед приходом адмирала. Голосовые связки Симакова, пережатые длительным молчанием и напряжением, выдали свистяще-сипловатое:

– Спасибо.

– Угу, – только и смог сказать Завьялов, у которого в горле образовался комок, а в глаза просились слезы.

– Это надо отметить! – поддержал общую эйфорию Андрей Васильевич.

– Обязательно, – сказал уже спокойно Валерий Федорович, – Но для частоты эксперимента необходим еще хотя бы один опыт. Вы согласны?

– Конечно! – ответил Симаков.

– Лучше бы и не один – поддержал друга Завьялов, которому перспектива продолжения испытаний помогла справиться с подступавшими слезами.

– Э-э-э нет! На столько материала у меня нет разрешения, – смеясь снизу вверх парировал рвение здоровяка Валерий Федорович.

– Ну, хоть и не праздновать, а пообедать не мешало бы, – не унимался генерал.

– Чистая правда, Андрей Васильевич, перед второй серией поесть стоит, – согласился руководитель.

Обедали в кабинете «хозяина» – начальника колонии, полковника Гречанина, обладавшего тучными формами, выпиравшим из кителя животом, массивным носом и непропорционально тонкой верхней губой. Стол был накрыт просто, но обильно: салат из свежих помидоров и огурцов, наваристый борщ, картошка, тушеная с крупными кусками мяса, армянский коньяк, чай. Ученых предупредили, что за обедом говорить о ходе экспериментов не стоит – хозяин хоть и знал, что происходит в его колонии, но в подробности не посвящался. Гречанин много шутил, говорил ни о чем, рассказывал анекдоты и смешные случаи из жизни вверенного ему учреждения, периодически пожевывая верхнюю губу.

Бутылка коньяка и сытный обед примирили ученых с обстановкой и окружением, сделав все будто привычным и давно знакомым. Симаков пытался поддержать хозяина, вспомнив, впрочем, только один анекдот и тот про политику, после которого хихикнул только полковник, а генерал проговорил: «Н-да-а-а..». Завьялов имел умиленный вид, смотрел на всех почти влюбленными глазами и мало что слышал из разговора, находясь в приятной прострации.

Когда вернулись в бункер, на экранах мониторов вместо «зе-ка 556» был уже другой заключенный – плотно сбитый, с голым черепом, маленьким лбом и подвижными черными глазами номер 348, который собирал пазлы. Все происходило без напряжения, все были расслаблены и настроены на ожидаемый результат. Валерий Федорович по-прежнему отдавал команды, которые Андрей Васильевич передавал посредством рации. Прошли через электричку, микроволновку, рентген. В комнате слышались комментарии относительно способностей 348-го по сбору картинки автомобиля, все периодически вставали и ходили, разминая конечности в ожидании финала. Закончили с торсионным облучением, запустили ультразвук, уже почти не обращая внимания на подопытного. И вдруг, после двух или трех минут с начала обработки частотами звука, взгляд зэка остановился, он испуганно выпрямил спину, открыл рот, желая что-то крикнуть, дернул рукой, выронившей пазл, содрогнулся всем телом, и упал со стула.

Шок пронзил насквозь и помещение бункера, и всех, кто в нем находился. Сюжет изменился, когда этого уже никто не ждал.

– Стоп, машина, – очень раздельно проговорил генерал.

– Надо врача, – пришел в себя Завьялов. – Может он еще…

– Нет, – отрезал Валерий Федорович.

– Но можно же попробовать, – не мог смириться с неизбежным ученый.

– Нельзя рисковать нормальными людьми. Помещение должно хоть немного отстояться, – произнес вдруг ставший по-настоящему маленьким руководитель эксперимента и, сделав шаг, выключил мониторы.

Назад Симаков и Завьялов ехали молча, почти не глядя друг на друга.

Что-то не так, – размышлял Алексей. – Не может быть, чтобы вдруг… Возможно, излучения вызвали сбои в электропитании. Тогда образовалась брешь в защите и результат понятен. Надо будет настоять на предоставлении всех данных о напряжении электрических сетей… А мог сгореть и какой-нибудь узел в антиизлучателе… Мог ведь. И безо всяких скачков напряжения. Просто сломался… Спросить у Кости? Нет, не сейчас. Он слишком подавлен. В любом случае, когда получим назад прибор, проверим все досконально. Что еще? Что?! А если он сам? То есть, случайное совпадение – инфаркт или инсульт и все… Да, у него скорей всего инфаркт или инсульт, или разрыв внутренних органов… вызванные невероятным скачком артериального давления, появившегося вместе с приступом страха. Так ультразвук и действует. Так было и с Альбертом. Только он компьютерный и восстановимый… Ну, здесь тоже вроде бы не совсем нормальный человек. Наверняка, серийный убийца или что-то подобное. За хулиганство высшую меру не дают… Не важно. Почему не сработало?..

Утром в лаборатории не было не только прибора, но и никаких сотрудников, кроме Завьялова и Симакова, которого тут же вызвали к директору. Разговор был недолгим. Алексею Ивановичу было приказано собрать все материалы по проведенным исследованиям и немедленно ехать в Москву с докладом перед специальной комиссией.

В сборах про вчерашние испытания не вспоминали. У обоих друзей было тягостное предчувствие того, что ничего хорошего срочный вызов их общему делу не сулит, потому и о смысле поездки тоже ничего не говорили.

Самолет оторвал Симакова от земли, будто вырвал его из прошлой жизни и понес к неизвестности.

Столица с первых шагов сдавила суетой и неохватностью своих расстояний, породив трещины в целостной натуре ученого, которые усиливались волнением, возраставшим по мере приближения времени отчета.

В составе комиссии находился Валерий Федорович, который, впрочем, даже не подошел поздороваться с Симаковым, а только кивнул ему из-за своего стола. Кроме него в небольшой аудитории присутствовали два известных в мире отечественной физики академика и еще два человека, которых представили как заказчиков исследований. Слушали с интересом. Академики поочередно выспрашивали о ходе разработок, оживившись уже с начала рассказа о подготовительном проекте «Альфа», живо интересуясь, как удалось в компьютерном варианте создать столь точную копию человеческих реакций.