Мой район!

Вот же тварь, а?! Никому доверять нельзя, обязательно воткнут нож в спину.

И Монгол этот, редкая мразь. Весь такой сдержанный, спокойный, властный. А по факту хладнокровный убийца. Скольких водил уже они так остановили? Сколько вообще людей пострадало от руки или решения этого авторитетного отморозка? Наверняка, промышляя в здешнем районе, многим успел крови попить. Это авторитет из девяностых, а отец его еще хлеще, но тот вроде как политиком был.

Мне почему-то казалось, что и родом бандит из Краснодара, но тут не возьмусь утверждать… Ни его настоящего имени, ни фамилии я не помнил. Да и какое мне теперь до него дело?

Прежней жизни больше нет! Долой ее, все равно она была никчемной…

Поворочавшись немного, я сам не заметил, как заснул. Причем спал, как убитый.

Проснулся, когда еще семи не было. Подошел к зеркалу, обратил внимание, что тело у меня худощавое, нетренированное. Не совсем дрыщ, конечно, но все равно стыдно. С такими мышцами сильного удара не нанести, эффективный бросок не сделать. Нужно будет усиленно тренироваться, наращивать массу. Для пацана главное – это умение за себя постоять. Видимо, реципиент не уделял этому достаточного внимания. Ничего, исправим.

Мне как раз неделю назад исполнилось семнадцать лет – в этом я убедился, увидев собственный паспорт, и я должен уже заканчивать школу. Это либо десятый, либо одиннадцатый класс.

Взглянул на календарь. Настоящий Антон Барсуков зачем-то зачеркивал прошедшие дни. Значит, сегодня пятое июня?

– Суббота… – пробормотал я. Школа отпадает. Учеба тоже – не готов я в школу, блин, ходить. Возможно, есть какие-то экзамены – ни черта не помню, когда там и что сдавалось. Сколько лет-то уже прошло.

Первым делом убрал кровать, затем сделал зарядку. Для начала легкую. Мышцы после вчерашних разборок ощутимо болели, но я не обращал на это внимания.

В коридоре обнаружил двенадцатикилограммовую гирю, которая тоже потихоньку пошла в дело.

Нужно тренировать выносливость, силу, ловкость. И хорошо бы найти какую-нибудь секцию самбо или борьбы, наверняка что-то должно быть на районе. Многое из своего спортивного прошлого я уже успел позабыть, а это плохо. Нужно наверстывать, иначе меня никто всерьез не будет воспринимать. Был бы я чуть постарше, может, за двадцать, тогда бы сразу начал крутиться. А пока рано, кто всерьез воспримет семнадцатилетнего пацана?

Когда я закончил, отправился в ванную. Затем на кухню.

Отчего-то прям невыносимо захотелось чего-нибудь мучного.

Отыскал муку, яйца, немного простокваши. По-быстрому сварганил оладьи. Когда заварил чайник, дверь на кухню приоткрылась и заглянула мама.

– Антош?

– О! Доброе утро, мам!

Сложно сказать, какие чувства я к ней испытывал. Физически, как ни крути, она мой родитель. А вот с другой точки зрения… Называть мамой женщину, которая, по факту, младше меня?! Воспринимал это не очень остро, но, пожалуй, к этому нужно будет еще привыкнуть. Впрочем, вероятно, влияние подсознания реципиента как-то сглаживало углы.

– Доброе… – она принюхалась. – Чем это пахнет?

– Оладьи пожарил.

Услышав мой ответ, она стояла и просто хлопала глазами. А потом села на стул и пробормотала:

– Вчера борщ, сегодня оладьи… Антош, ты же не умеешь готовить!

– Пришлось научиться, – усмехнулся я. – Чаю?

– Это должна была делать я…

– Я же вижу, что тебе тяжело. Поэтому все нормально, мам!

Она молча смотрела на меня изумленными глазами, затем спросила:

– Что это у тебя на лбу? И губа разбита. О, боже! Тебя что, хулиганы били?

– Скорее, наоборот! – усмехнулся я.

– Это как? А впрочем, неважно. Нужно было еще вчера обработать. Так, ну-ка давай…

– Да ладно, всего лишь царапина. Чего там обрабатывать?

Тем не менее пришлось подчиниться.

Через несколько минут она закончила, получилось очень аккуратно. Память напомнила, что мама уже больше десяти лет работала в поликлинике. Только вот кем, не помню.

– В тебе что-то изменилось, – заметила она.

– И что же? – сухо улыбнулся я.

– Взгляд другой. Более взрослый, уверенный. Как будто ты разом постарел.

Я рассмеялся.

– Ма, мне уже не двенадцать лет.

– Ты меня так не называл!

– Угу, а давно мы с тобой нормально разговаривали, а?

При этих словах она потупила взгляд и покраснела. Видимо, попал в точку. Я решил разрядить обстановку и переключиться на другую тему.

– Какие у нас сегодня планы?

Мне хотелось вывести ее на разговор, но осторожно, непринужденно. Как оказалось, память реципиента во многих моментах скудна на факты и детали.

И снова мой вопрос поставил ее в тупик. К гадалке не ходи, отношения между матерью и сыном в последнее время были не очень. Определенно, в семье что-то произошло, что-то серьезное. Сын почему-то замкнулся и ушел в себя, а мать не нашла ничего лучше, как пить. Вместо решения проблем, она просто заливала их алкоголем, таким образом заглушая мучившую ее боль. И все-таки, где же отец?

– Не знаю… – очевидно, что ей было неудобно говорить об этом, поэтому и отвечала не сразу. – Даже не знаю. Мы давно уже ничего не планировали.

– А давай-ка погуляем по городу? – предложил я. – Например, по Красной? Возьмем мороженое.

Из своей прошлой жизни я помнил, что в Краснодаре в конце двухтысячных годов была такая улица Красная, что пересекала город с севера на юг. По ней, в выходные дни перекрывалось все движение и пешеходы свободно могли гулять прямо по дороге, не опасаясь быть раздавленными. Везде играла тихая приятная музыка, была чистота. Иногда, тут и там, особенно в вечернее время происходили выступления каких-нибудь местных талантов. Люди просто неторопливо ходили, беседовали. Интересно, в девяносто третьем так же или подобного еще не было?

– А давай… – вдруг согласилась она.

***

Уже через полтора часа мы гуляли по Парку Победы.

В этот день Красная была закрыта для прогулок, поэтому нам пришлось перебраться в тот район. Легендарного моста поцелуев, что соединял Кубанскую Набережную и сам парк, еще не было, его построят примерно лет через десять.

Пришлось делать большой крюк и обходить через затон. Дорога через лес была не самой живописной, но вокруг было много прохожих. А вот в вечернее время здесь лучше не гулять – далеко не самое безопасное место в городе.

В парке была представлена выставка военной техники, что когда-то участвовала в Великой Отечественной войне. Да и не только в ней. А еще был довольно крупный музей. Неподалеку протекала река Кубань, по которой туда-сюда плавали теплоходы, катая жителей и гостей города.

Помнится, в двадцать первом веке реку засрали настолько, что в ней запретили купаться. Хотя сотней километров по течению ниже, хитрые предприниматели на побережье вовсю продавали экскурсии на купание в этой самой реке. Несмешной цирк.

Разговор с матерью не клеился, и на то были причины.

С одной стороны, я видел, что ей неловко и даже в какой-то мере стыдно, хотя она и пыталась этого не показывать. Перейти непосредственно к проблеме я тоже не мог, это вызвало бы ненужные подозрения. С другой стороны, вытягивать из нее все по крупице – тоже не дело. Я должен как можно быстрее понять, что произошло. Тянуть сопли нет смысла.

Возможно, кто-то скажет – мол, зачем мне было нужно копаться во всем этом? Проще бросить все и жить новой жизнью. Сложно ответить на данный вопрос, тут большое влияние оказывала внутренняя мораль и тот факт, что все-таки перерождение не прошло бесследно. Чувства сына к матери отразились на подсознании реципиента, а потому в какой-то мере воздействовали и на меня. Я вынужден это принять. Чужие мысли были тесно связаны с моими собственными. Сам того не желая, я постепенно привыкал к тому, что теперь это моя новая жизнь и ее нужно устраивать.

Уйти и жить самому, по своим правилам? Да, пожалуй, так тоже можно поступить, только мне совесть не позволила бы. Этой семье нужна помощь. А сбежать никогда не поздно. Вот только где мне жить? Что есть, как одеваться? В девяностые годы вряд ли кто-то сдаст простому школьнику комнату, а тем более квартиру. Нет, сначала нужно адаптироваться, а уже потом искать варианты как жить дальше.

Когда мы покинули центральную площадь, откуда-то справа маму окликнули:

– Лена! Лена, привет. А ты чего здесь?

Я увидел приближающегося к нам высокого незнакомого мужика. Выглядел тот неприметно, ничем особым не выделялся. Одет вполне себе опрятно, в руке темный фотоаппарат, а на плече сумка.

– Привет, Миша… – ответила мама, поежившись. Очевидно, что она была не очень рада этой встрече. Ей как будто бы было стыдно. – С сыном гуляем вот. Давно уже никуда не выбирались.

– Понятно, – улыбнулся тот. – Рад вас видеть. Привет, Антон!

– Угу… – кивнул я, пожимая ему руку.

– А ты чего в парке забыл? – поинтересовалась Лена. – Работаешь?

– Да на очередной экскурсии вот, фотографирую туристов, – он показал ей фотокамеру. – Слушай! Я давно уже хотел спросить, как там Димка? Уже и не помню, когда его последний раз видел! Вы что, куда-то переехали?

При этих словах мама опустила голову, на что Михаил сразу среагировал.

– Э-э… Лен, что-то не так?

– Миша… Разве ты не знаешь? – спросила мама и на глазах выступили слезы.

– Так! – тот осмотрелся по сторонам, увидел пустую малоприметную лавочку. – Идемте туда. Сядем, поговорим.

Это был мой шанс без неудобных вопросов узнать, что же произошло в семье Барсуковых и почему все сложилось таким образом.

Лавочка разместилась среди каштанов, в тени. Прохожих тут было немного, поэтому можно было поговорить, не рискуя быть услышанным. Судя по всему, разговор предстоял неприятный.

– Рассказывай! – мягко, но настойчиво произнес фотограф.

– Ой, Миш… Даже не знаю, с чего и начать, – Лена покачала головой. – В общем, началось все еще в январе этого года. Дима со службы возвращался, а дело было поздним вечером. Ну и услышал он, как кто-то на помощь зовет. Кричала молодая девушка – ее какие-то сволочи хотели затащить в машину, а там, может, и изнасиловать. А он за нее вступился. Ну, ты ж помнишь, он десантник, все за справедливость и правду боролся. Так получилось, что немного переборщил и сломал одному из них челюсть. Остальные испугались и сбежали. Сначала все было тихо. А потом…

У нее снова потекли слезы.

– Пострадавший оказался сыном важного человека, вроде как из депутатов. Я даже тогда даже фамилии не знала, все так спонтанно и проходило очень быстро. Милиция домой приходила, обыск устроили. Нашли пистолет, хотя я точно знаю, что у него никакого оружия не было. Зачем ему пистолет, если у него на службе табельный есть?! Уверена, что его ему просто подкинули. В присутствии понятых оружие изъяли, ну а потом пошли суды и прочее…

– Погоди, я правильно понял, что Димка в тюрьме? – уточнил фотограф.

Мама быстро и часто закивала головой, затем всхлипнув, схватилась за носовой платок. – Признали виновным. Всю ситуацию развернули совсем иначе. С позором уволили со службы, никто ему не помог.

– Так… – Михаил выдохнул, потрогал вспотевший лоб рукой. – Ну, а вы адвоката нанимали? Бороться пытались?

– Конечно, пытались. Только без толку. Там все схвачено, серьезные люди сидят. Не своротишь.

– Ясно… – выдохнул он. Видно было, что он хотел помочь, да только не знал чем.

Стараясь не подавать вида, я слушал с живым интересом, впитывая информацию как губка. Так как я стоял с краю, чуть позади и сбоку от Михаила, на меня никто не обращал внимания, поэтому я слышал все.

Вот, значит, откуда ноги растут и почему в семье все пошло наперекосяк?

С одной стороны, все ясно. Грубо говоря, отец пал жертвой несправедливости, при этом сражаясь за правое дело. Но даже такое горе не повод, чтобы становиться алкоголиком и намеренно разрушать то, что осталось от семьи. Или это не единственная проблема?

– Да и не только в этом дело… – она тяжко вздохнула. – Все как-то кучей навалилось. Не прошло и двух недель, как меня тоже с работы уволили, и как я ни пыталась устроиться в другие учреждения, меня только медсестрой в поликлинику и взяли. А я ведь хирург, Миш! Хирург, десять лет стажа.

– Да, я помню. Думаешь, это все связано?

– Конечно, связано. В почтовом ящике через какое-то время я нашла письмо, адресованное мне. С угрозами и оскорблениями. Я в милицию его отнесла, а там меня вежливо попросили забрать его и больше с такими вопросами не приходить.

Вон, Антона постоянно хулиганы били, он сам не свой из школы приходил. А ведь у него порок сердца, ему спорт противопоказан.

При этих словах я невольно сглотнул. Так вот почему я дрыщ. Вот почему отец-десантник не сделал из меня бойца. Так, раз со здоровьем такая проблема, нужно в корне менять позицию…

А мать продолжала:

– А еще спустя какое-то время сразу в трех газетах вышли статьи, мол, оказывается, виноват десантник – якобы это он пытался посягнуть на честь девушки, а те отморозки ему помешали совершить задуманное. Сначала я была такая злая – в меня пальцем тыкали на работе и на улице, мол, это ее муж.

– Но была же свидетельница! – рьяно возразил фотограф.

– Та, кого Дима спас, на суде почему-то свидетельствовала против него.

Миша нервно усмехнулся.

– Ее купили. Очевидно же.

– Наверное, ты прав. В общем, с тех пор все в нашей семье пошло наперекосяк. Я так устала уже от всего этого. Стыдно перед друзьями, перед знакомыми и соседями. Перед сыном… Настоящая черная полоса.

– Ма, после черной полосы обычно начинается белая… – вмешался я.

– Спасибо, Антош… – сквозь слезы улыбнулась она.

Вот теперь пазл сложился в более-менее целую картинку. Простое стечение обстоятельств запустило цепную реакцию – а когда связываешься с мразями, у которых много денег, власти и ни капли сочувствия – так и получается.

– И что, вы до сих пор не знаете, кто это был?

– Знаю. Потом узнала – ко мне приезжали. Его фамилия Вершинин.

– Ох ты ж черт… – тихо пробормотал Михаил. – Тогда все ясно.

Мне эта фамилия показалась незнакомой, но ведь я и не житель Краснодара. Так, нужно будет навести справки…

Глава 5. Здравый смысл

В воскресенье утром я проснулся почти в восемь.

Одевшись, спустился во двор и решил разведать окружающую территорию на предмет наличия спортивных площадок и каких-нибудь секций. В моем дворе ни того, ни другого не оказалось. Точнее, спортивная площадка-то была, а вот турники и брусья там установить то ли забыли, то ли еще не успели.

Насчет проблемы с сердцем я особо не парился, причем сам не знаю почему. Но и рисковать лишний раз не стоило, поэтому я решил начать постепенно.

В соседнем дворе, откуда можно было наблюдать масштабную стройку – Юбилейный микрорайон рос как на дрожжах – удалось найти то, что мне было нужно. Рукоход, пара брусьев, три турника разной высоты и приваренная к ним лестница.

Пока разминался, ко мне подошло двое мальчишек лет шестнадцати. Один полный, а другой, наоборот, высокий и худощавый.

Я сразу понял, что подошли они не просто так, но и без видимой агрессии.

– О, Антон! – окликнули меня. – А ты чего это здесь?

– Совершенствую физическую форму, – отозвался я. – А что?

Они переглянулись.

– Да ничего. Просто странно это, ты и физкультура! Мы тебя никогда на спорте не видели.

Я лишь пожал плечами.

– Кстати, а, правда, что ты в пятницу с Черепом сцепился? – тот, что был поплотнее, осмотрелся по сторонам. – И вроде как на асфальт его бросил?

– Ага. Было дело, – приняв упор лежа, лениво отозвался я. – Он просто не на того хвост поднял. Я ему популярно объяснил, что он был не прав.

– Угу… Объяснил! – нервно усмехнулся другой, что был повыше. – Не знаю, как у тебя наглости хватило… Как у тебя вообще получилось его на асфальт уронить? Видимо, Фортуна в тот момент была на твоей стороне. Только этим ты всем нам свинью подложил.

– Да? Обоснуй-ка… – выполнив подход отжиманий, выдохнул я.

– А ты сам подумай…

Я прекрасно понимал, о чем он. Уже успел обдумать эти моменты еще вчера.

– А я от вас хочу услышать.

– Чего, блин?

– Слушай, что с тобой вообще случилось?! – нетерпеливо спросил толстый, глядя на меня хмурым взглядом. – Все время тихий был, неконфликтный. Если нарывался на кого-то, то всегда либо убегал, либо получал. Последнее время вообще ходил какой-то забитый, словно тень. Нам Гнутов рассказал, что ты сам не свой после драки стал.

– А! Признаю, – согласно кивнул я. – А то, что на себя не похож, ну да. Верно. Задрало меня ходить и собственной тени боятся. Череп – это просто мелкая гнида, которая собрала вокруг себя кучу таких же отморозков, как и он сам. Это не группировка, это стая шакалов и методы у них такие же. Они мнут себя крутыми пацанами, а по факту что? Да ничего, одни дешевые понты!

– Эй, полегче… – толстый оглянулся по сторонам, словно чего-то опасался.

– Что, полегче? В пятницу этот урод меня едва не убил, причем ни за что. Денег с меня хотел получить. И неважно, есть они у меня или нет. Вы в курсе, что безнаказанность рождает беззаконие? Вот это как раз тот самый случай! Скольких он так избивал? И ничего ему за это не было. Не встречая отпора, он заходит все дальше и дальше, а вы боитесь… А что будет лет через пять? Людей убивать начнет?! Заметьте, никто из вас не решился дать ему серьезный отпор, для вас эта мысль вообще кажется абсурдной. Вот у меня в голове и стрельнуло, что этот Шапито пора закрывать.

– Ты что, Барсуков! Спятил? – встрял его товарищ. – Дать ему отпор? Как? Да все, кто не в банде Черепа, автоматически против него! Мы одиночки. Нас презирают, называют муфлонами. А их там около тридцати человек и все друг за друга. Череп – дурной на голову. Псих. Последние месяцы было тихо, а теперь из-за твоих действий, он и его банда снова беспредел устроят. Будут ходить по району и цепляться ко всем, кого увидят. Ко всем, кто не принадлежит к их банде.

– Во-во! Деньги отнимать, вещи. Из-за тебя. Раньше все было спокойно, иногда прилетало кому-нибудь, и все. А теперь они и тебя найдут, будь уверен!

– Ну и пусть! – усмехнулся я, окинув их веселым взглядом. – Как же вас всех запугали, а… Очнитесь, люди! Будут меня искать? А я и не собираюсь скрываться.

– Тьфу, ты! Дурак! – толстый окинул меня надменным взглядом, затем сплюнул на землю. – Гена, пошли отсюда! Что толку с ним разговаривать?

– Во-во! В больничку попадет, вспомнит наши слова! – хмыкнул высокий, качая головой.

И они, активно обсуждая мою позицию, скрылись за углом ближайшего дома. А я снова усмехнулся.

Вот что страх с людьми делает.

Череп – просто озлобленный, несовершеннолетний отморозок, полностью полагающийся на окружение и считающий, что ему все сойдет с рук. Ну а если что, брат прикроет. Интересно, что там за кекс такой? Ведь не от одного человека уже слышу о нем. Интересно, как ему удалось настолько придавить мальчишек с района? Вроде молодые пацаны, ну да, не все бойцы… Объединились бы все вместе против отморозков и вышвырнули бы их с района. Группировок в девяностые годы было полно, они то распадались, то собирались вновь. Постоянно устраивали наезды на соседние районы, выясняли отношения друг с другом. Жестокость, мордобои, кровь – вот их реальные будни. А то, что собрал вокруг себя Череп, это даже не группировка, это так… Одно название!

Обычно у каждой группировки должен быть старший, возможно, даже не один. И их же кто прикрывает со стороны закона. Кто-то влиятельный. Так всегда было. Особенно в первой половине девяностых после развала СССР, по всей стране, словно грибы после дождя, выросли тысячи таких формирований. А вот что примечательно, в крупных городах, вроде Москвы и Санкт-Петербурга, подобное более-менее контролировалось. Однако эффективно бороться с такими группировками милиция могла не везде.

Что меня ждало впереди, я пока представлял себе лишь смутно. В одном я был уверен точно: пока я школьник, дороги наверх пока закрыты, а значит, нужно немного подождать и освоиться на этом уровне. Адаптироваться к новым условиям, к новым реалиям. Нужно навести порядок на районе, но при этом в сам криминал я уходить не намерен в принципе. А там можно и бизнесом заниматься, например, охранное агентство открыть или спортзал.

Бесспорно, сделать задуманное будет весьма непросто. Очень непросто. Ломиться напролом нельзя, нужно действовать аккуратно, расчётливо. А прежде всего, нужно собрать информацию и обзавестись друзьями. Возможно, даже сколотить свою группировку, но иного формата.

Все это я обдумывал непосредственно в процессе выполнения упражнений.

Через сорок минут, закончив тренировку, я отправился домой.

Уже подходя к девятиэтажке, заметил возле гаражей белый «сорок первый» Москвич. Капот открыт, на земле разложен инструмент, а в недрах копается крупный мужик. Память реципиента «подсказала» имя автолюбителя.

– Сергей Петрович, доброго дня! – произнес я, подходя ближе.

Тот оглянулся на меня с некоторым недоверием.

– Привет, Антон. Давненько тебя не видел. Как там мать? Пьет?

– Ну… Мы над этим работаем. Скоро будет лучше.

– От отца новости есть? Где он хоть сейчас?

– Пока ничего, – ответил я, сделав в голове пометку, что хорошо бы навестить его и узнать подробности того вечера. Отчего-то было у меня ощущение, что этот вопрос еще можно решить. Оно ж ведь как, у каждой, даже серьезной проблемы, непременно есть фамилия и способ ее разрешения.

Обратил внимание, что у Петровича на руке выбита наколка десантника. Да и сам он в весьма неплохой физической форме, несмотря на возраст. На вид ему было под полтинник.

– Сергей Петрович, а вы, случайно, не в курсе, где поблизости есть секция самбо? – нелегко было обращаться к ровеснику на «вы», но я поставил себе установку не заморачиваться на этом. Это оказалось несложно.

– А ты с какой целью интересуешься? – он взял какую-то тряпку и принялся вытирать черные, испачканные маслом руки.

– Хочу научиться защищаться, чтобы всякие уроды не лезли. Кое-какие навыки уже есть, но мышцы слабые, неподготовленные. В бокс идти не хочу, в уличной драке он несильно поможет. А восточные единоборства – это так, побаловаться.

– Ух ты… – он даже восхитился. – Сколько лет тебя знаю, а ни разу не видел тебя на снарядах. А тут такое заявление… Достойное решение, только сказать – не мешки ворочать. Это тебе месяца четыре только массу и мышцу готовить придется. Выносливость нарабатывать, силу и ловкость. А все остальное уже по готовности, там все индивидуально.

– Я планирую управиться быстрее! – добавил я.

– Даже так? Ну что же, уважаю. Молодец! А что касается секции, есть у меня старый товарищ. Бывший военный, сейчас на пенсии. Недавно он собственную секцию борьбы открыл, в одном из подвалов в соседнем районе. Адрес я тебе сейчас напишу. Если заинтересуешь его, он возьмет.

– Отлично!

– Только смотри! – посерьезнел Петрович. – Это такое дело, что если начнешь, то заниматься нужно будет постоянно. Просто побаловаться и бросить – не получится.

– Это не про меня.

– Хм… Тогда вопрос снят, – он вновь вернулся к машине, затем что-то вспомнил и окликнул. – Антон, кто бы там что ни говорил, я уверен, что Димка ни в чем не виноват.

– Так и есть. И это еще не конец!

Сергей Петрович влез в салон машины, отыскал в бардачке пошарпанный блокнот и быстро написал на нем адрес. Затем еще раз смерил меня взглядом и протянул мне бумажку, со словами, за которыми стояло много смысла:

– Если не сломаешься, у тебя все получится!

– Непременно!

По возвращении домой я быстро позавтракал и отправился в ближайший газетный киоск. Так как интернет в России только начал распространяться, а на Кубани его вообще не было, сделать прямой запрос в браузер я пока не мог. Но можно попробовать выяснить через печатную продукцию. Обычного барахла, вроде брошюр, журналов или газет в газетных киосках было полно, особенно в преддверии выборов.

А судя по рекламным стендам и щитам, что уже попались мне на глаза, в городе как раз планировались очередные выборы. Еще я посетил ближайшую библиотеку, где познакомился с пожилой женщиной. Та оказалась очень общительной и примерно обрисовала мне картину, упомянув и самого Вершинина. Чтобы не было подозрений, мне пришлось придумать байку, мол, пишу доклад про видных людей города и нужен хоть какой-то материал.

В общем, прокатило.

Провозившись до обеда, я узнал, что Сергей Александрович Вершинин был кандидатом в депутаты и сейчас усиленно набирал популярность, облагораживая детские площадки и некоторые скверы.

В девяностые этот человек начинал с простого слесаря на подшипниковом заводе, пошел на повышение, но в начале восьмидесятых вдруг уволился и выбрал иной путь. К развалу СССР он стал авторитетом среднего звена, который усиленно пробивался вверх, поближе к политике, где вскоре и преуспел.