Мой район!

Невольно ощутил, как что-то в моем восприятии изменилось. Незначительно, но все же. В голове непонятно откуда сами собой появлялись обрывки все новых и новых мыслей, которые были для меня чужими. Внезапно я вспомнил какой-то другой Краснодарский адрес, хотя на самом деле никогда там не жил… Вспомнил, имя матери. Но оно не соответствовало тому, которое я знал с рождения. Вспомнил какую-то собаку по кличке «Вилли». Вспомнил, что умел хорошо играть в шахматы, хотя ранее я к ним и близко не подходил. Воспоминания накатывали волнами и как это объяснить, я понятия не имел. Разве что… Это обрывки чужой памяти, которые теперь становятся моими собственными?! Становятся частью меня.

– Слышь, Андрюха! – неуверенно пробормотал я, потирая затылок. – Ты это, иди… А я пока посижу на лавочке. Что-то мне нехорошо. Воздухом подышу немного, может быть, станет лучше.

– С тобой точно все в порядке? – насторожился он, глядя на меня с тревогой. – Ты бледный какой-то. И выражение лица у тебя какое-то странное.

– Да-да… – махнул я рукой, присаживаясь на облезшую лавочку. – Да, все нормально. Иди, не переживай.

Тот стоял в нерешительности – вроде как и уйти хотел, а вроде как и друга бросить не мог. Видно было, что мои чудачества его пугают, но он старался игнорировать их. Получалось, конечно, плохо.

– Ну, это… Я тогда, пойду? – переспросил он, топчась на месте.

– Иди. Все нормально.

И Гнутов неуверенно развернулся, медленно пошел вверх по улице, набирая скорость. Пару раз он еще обернулся, затем скрылся за ближайшей многоэтажкой.

– Ни хрена себе! – тихо пробормотал я, вытирая вспотевший лоб.

Уже практически не было сомнений в реальности окружающего, и я окончательно остановился на мысли, что умер на той проклятой дороге между Ставрополем и Благодатным. А потом, каким-то совсем чудесным образом мое сознание попало в 1993 год. Ну и кому же принадлежало тело, в которое я попал? Не могло же оно существовать само по себе?! Значит, был некий реципиент и вероятно, с ним тоже что-то случилось.

Так, я погиб в декабре две тысяча двадцать четвертого года и сам не заметил, как воскрес летом в девяносто третьего? Там мне раскроили голову монтировкой, а здесь, скорее всего, бедолага получил в голову и тоже умер. Может, в висок попали ему, вот он и того…?

От одних только мыслей об этом стало не по себе.

Я посидел еще несколько минут, затем поднялся и отправился к девятиэтажным высоткам впереди, где находился мой дом.

Какой-то частью мозга я понимал, что меня ждет совсем не мой дом и семья там чужая, но при этом другая моя половина упорно считала, что нужно идти домой. Кажется, произошло некое слияние подсознаний и получилось нечто совсем странное… Я уже не был тем, кем был до всего этого… Сложный процесс, который объяснить сможет только человек, сведущий в медицине, да и то не факт.

Мне оставалось лишь принять это как должное.

Уже подходя к дому номер тридцать один, по проспекту Чекистов я заподозрил неладное. Во дворе, в скверике, напротив своего подъезда, заметил троих парней примерно моего возраста, которые меня тоже заметили и смотрели с явной агрессией. Ну, ясно – это дружки того отморозка, что я на асфальт уронил. После того, как я ему бока прогибом намял, вряд ли он рискнет сам куда-то лезть.

В принципе, чего-то подобного я и ожидал. Даже, наоборот, удивился бы, если бы меня не попытались где-нибудь щимануть. Наверняка ребята хотят отомстить за нанесенную несправедливость. Вернее, это для них несправедливость – чухан вроде меня уложил мордой об асфальт их старшего, а вот когда такая несправедливость случается у других людей, никому и дела нет. Впрочем, чему удивляться? Разве в наше время не так?

Я сделал вид, что не заметил и продолжил идти к дому. По пути приостановился у клумбы с цветами, присел – вроде как завязать непослушный шнурок.

– Эй, Барсуков! – крикнули мне. – Иди сюда, нужно поговорить!

Хорошо, поговорим. Хотя, какие тут разговоры – сейчас они будут меня бить. Ну-ну… Я завязал шнурок на кроссовке, а поднимаясь, незаметно взял полную горсть песка с края клумбы и сунул в карман.

Их трое. Обычной, даже худощавой комплекции, одеты вызывающе – простая шпана.

– Ну, чего надо, щеглы? – демонстрируя неуважение, начал я.

– Слышь, муфлон! – дернулся один из них, самый молодой. – Ты как с пацанами разговариваешь?

– Где здесь пацаны? – я даже оглянулся по сторонам, теперь показывая изумление. – Вы, что ли? Нет! Вы шакалы! Хотели меня толпой избить, когда я честно один на один вашего Черепа на асфальт кинул? Так пацаны не поступают!

– Че?! – взвился тот. – Ты не пацан, ты муфлон! Чморик!

– Тихо, Колян! – подал голос другой, самый высокий из них, удержав напарника рукой. Видно было, что он прилагает немало усилий, чтобы не сорваться. Явно его отправили как старшего, только вот разводить драку прямо во дворе было не с руки. – Короче, Барсуков. Ты поступил некрасиво, Череп поскользнулся и случайно упал. Повезло тебе тогда, что менты нагрянули. В общем так, свою вину нужно загладить деньгой. С тебя тридцать тысяч и конфликт закрыт.

– И все? – удивился я.

– Ну-у, да… Мы же не звери.

– А если я откажусь? – заявил я.

– Че?

– Ля, пацаны, какой дерзкий стал, а? Совсем шахматист страх потерял! Видать когда Череп ему вмазал, у него мозги перемешались.

– Ну ты че, непонятливый, а?

– Не лохмать мне бабушку! Я прекрасно осведомлен, зачем вы сюда пришли. Думаете, мне повезло, а ваш Череп поскользнулся? Да ни хрена подобного! Я ему в честном бою достойно ответил. Не ожидали? Короче, вот что я отвечу на ваше требование – оставьте меня в покое и так и быть, я забуду про ваш визит! Разойдемся по мирному!

От моих слов у них рты пооткрывались. Видно было, что моего дерзкого заявления они вообще не ожидали.

– Муфлон, притихни! – едва не подавился от возмущения старший. – Мы же тебя уроем щас!

– Ну, давай… – спокойно произнес я. – Вот прям сейчас и попробуйте!

И без предупреждения, я первым рванул к ним.

Известно, что лучшая защита – это нападение. Причем чем более дерзко и жестко, тем лучше. Очевидно, что эти козлы слов не понимают, только грубую силу. И неважно, по правилам ты ее применяешь или нет.

Горсть песка, что была в кармане, я швырнул ближайшему прямо в морду, отчего тот взвыл и тут же схватился лапами за лицо. Отскочил в сторону. Минус один.

Двигаться приходилось быстро, думать особо некогда. Но мозг исправно анализировал обстановку и принимал нужные решения. Возможно, успехом было еще и то, что сознание у меня было совсем не подростковое. Впрочем, тут не все однозначно. Я не в полной мере чувствовал себя тем, кем был в прошлой жизни. Что-то меня ограничивало.

Второго с разбегу я ударил ногой в живот – растерявшийся от такого напора противник охнул, а вместе с этим из легких вышел весь воздух, диафрагму скрутило спазмом. Отморозок, с вытаращенными глазами просто плюхнулся на пятую точку, ловля ртом глоток кислорода. Минус два.

Попутно, схватив подвернувшуюся палку, я с силой зарядил ею прямо по рукам третьему. Та, естественно, сломалась, но и противник выбыл из строя, с воем тряся руками.

Тут же добавил ему в кулаком в челюсть.

Противник взвыл. Конечно, мышцы у меня были нетренированные и потому сильного удара не получилось. Но когда прилетает в зубы, цепляя губной желобок, где много нервных окончаний, становится очень и очень больно. Затем тот, что получил в живот, все-таки изловчился и нанес мне удар в ухо, к счастью, тот прошелся вскользь. Было больно, конечно, но терпимо. Одновременно он ухватил другой рукой меня за воротник и резко дернул на себя.

Раздался треск ткани – футболка лопнула, мгновенно превратившись в бесформенный кусок черной тряпки. Я вывернулся, с силой пнул его ногой в колено.

– Это что тут такое творится! А ну, прекратите! – раздался возмущенный женский крик. – А то милицию сейчас же позову!

В поле зрения оказалась женщина, лет сорока. Отморозки среагировали, словно по команде.

Я уже понял, что по мою душу явилась просто мелкая уличная гопота. Показывать слабость я не собирался, такие только силу и понимают. Это они думают, что я зеленый пацан, с которого можно лавэ стрясти. Вся их хваленая крутизна – это дешевые понты.

Налететь толпой и руками махать как мельница – вот их тактика. А вот биться одному с холодной головой, да еще и против нескольких противников дано не всем. Не скажу, что я опытный боец, но за долгую прожитую жизнь приходилось и получать, и давать самому. Были и бытовые драки, и серьезные мордобои в разборках… Да и спортивное прошлое по самбо давало знать. Возможно, не ошибусь, если скажу, что у меня был пониженный болевой порог. И были мозги сделать из этого правильные выводы, что куда важнее.

Ну, еще здесь сыграл фактор неожиданности – их сбило с толку, что я первым налетел на них, совершенно не показывая страха.

Я тоже остановился, среагировав на крик женщины. А гопники, потирая пострадавшие места, отскочили в сторону. Сейчас они смотрели на меня с опаской. Один с мокрыми слезящимися глазами, другой с разбитым носом и окровавленными губами.

– Че, мля! – рявкнул я. – Все?!

– Да ну его, пацаны! Он больной на голову! Идем! – пробормотал старший, глядя на меня, как на дикаря.

– Совсем крыша поехала! Муфлон!

И они демонстративно нехотя, повернулись и направились в сторону выхода со двора. А я, тяжело дыша и сжимая кулаки, стоял и смотрел им вслед.

– Антоша, ты как? – ко мне подошла та самая женщина, что собиралась вызывать милицию. В памяти откуда-то всплыло ее имя.

– Теть Тань, все нормально… – ответил я, удивившись, что сделал это так, будто знал ее всю жизнь. – Отморозки какие-то. Пришлось пошуметь.

– Это я заметила, – восхищенно ответила женщина. Вспомнил, что она была уборщицей во дворе. – Смело ты с ними. Даже не знала, что ты так можешь. Всегда тихий такой ходил, незаметный. А тут вон как налетел. Вот же растут молодые бандиты, футболку тебе порвали!

– Да ничего страшного, зашью. Все равно домой иду.

И я направился к подъезду, отчетливо зная, на каком этаже и в какой квартире этой девятиэтажки я жил. Вот только тут судьба подсунула мне свинью.

Лифт почему-то не работал, хотя дом с виду был новый. Да и вообще, весь этот микрорайон был каким-то молодым, свежим. Зелени было хоть и много, но вся она еще не успела толком разрастись – все деревья и кустарники маленькие. Видимо, район возводился совсем недавно – вдалеке, со всех сторон были видны многочисленные башенные краны и строящиеся здания соседних кварталов. Строительство шло ударными темпами – на вид этим домам не более десяти лет.

Поднялся на седьмой этаж, отыскал знакомую дверь. Остановился в нерешительности. Как-то неудобно вливаться в чужую жизнь, заходить не в свою квартиру. Называть чужих тебе людей своими родителями. Однако чем больше я об этом думал, тем меньше меня это беспокоило. Сам того не понимая, я свыкался с этой мыслью неожиданно легко.

Да и разве у меня есть какие-то иные варианты?

Выжал черную кнопку звонка. Затренькала кукушка.

Тишина.

Обратил внимание, что неподалеку, прямо на стене черным баллончиком выведено – «Извращенец». Такого добра в каждом подъезде хватает.

Выжал кнопку еще раз.

Сначала дверь никто не открывал, потом послышались шаги и недовольный голос.

– Ну, кто там еще притащился?

Щелкнул замок, входная дверь открылась, и на пороге квартиры я увидел довольно симпатичную женщину. Чужая память услужливо подсказала, что это и есть моя мать. Только вот вид у нее был… Растрепанная, усталое бледное лицо, синяки под глазами. Мятая одежда. И характерный запах алкоголя.

В квартире за ее спиной – натуральный бардак. На полу как попало валялась грязная обувь, вещи. Какие-то коробки.

Разом возникли вопросы. Да-а, оказывается, жизнь у моего реципиента была не сахар.

– Чего трезвонишь? Ключи твои где? – устало пробурчала она, осмотрев меня мутным взглядом. – Что, еще и футболку порвал?

– Ключи потерял, – пробормотал я, совершенно не ожидая такого поворота. Хотя, после перерождения в девяностых – грех удивляться чему-то еще.

– Ну, значит, иди и ищи… – нахмурилась она и хотела уже закрыть передо мной дверь, но я ловко поставил ногу, не дав ей этого сделать.

– Нормально ты сына встречаешь! Может, сначала накормишь? – твердым голосом поинтересовался я. Держать дверь она не стала, просто махнула на меня рукой, и пошатываясь, отправилась куда-то вглубь квартиры. Везде стоял запах перегара.

С кухни послышался сиплый мужской голос:

– Ленка! Кто там?

– Антон пришел.

Несколько секунд и на пороге кухни показался пошатывающийся собутыльник. Назвать это чудо природы мужиком язык не поворачивался. Сам лохматый, небритый, с красной от выпитого бухла мордой. Сявка, короче.

Похлопав себя по карманам, оно громко икнуло.

– О! Слышь, малой… Сгоняй в магазин за водкой! – алкаш тянул окончания слов, отчего складывалось еще худшее впечатление. – И консервы рыбные возьми! Ленка, где у тебя деньги?

Мужичок был худым, поношенная одежда висела на нем как половая тряпка на швабре. Говорил он с характерной нечеткой дикцией, а глаза никак не могли сфокусироваться на одной точке.

Это было мерзко. Идя домой, я ожидал увидеть совершенно другую картину – нормальную семью, а тут такое…

Мать, которая должна создавать уют в квартире, любить и воспитывать сына, вместо этого безбожно бухает и водит домой непонятные пропитые элементы мужского пола… Тьфу ты! Как же это отец допустил? Почему-то в моей памяти никакой информации о нем не возникло.

Несколько секунд я просто стоял, смотрел на все это дело и подмечал детали. Зрелище отвратительное. Уйти? Ну нет! Нужно брать главенство в свои руки, тем более что мне и идти-то больше некуда.

– Ну, че ты пялишься? – недовольно возмутился собутыльник. – Иди давай, ну. Ленка, дай ему деньги. Ну чего ты встала?!

Он попытался шлепнуть ее по заднице, но промахнулся.

Мне же до того стало тошно, что в нашей квартире распоряжается какое-то чмо, что я не выдержал. Решительно подошел к алкашу, с ходу дал ему смачного леща. Вот прямо изо всех сил. У мужичка голова мотнулась взад-вперед, а глаза собрались в кучу. Они и раньше-то не особо ладили, а теперь вообще не пойми что получилось.

– Э-э… Щенок! – тявкнул тот, затрепыхавшись. – Что творишь, сопляк? Я т-тя щас!

Отмахнувшись, я коротко двинул ему кулаком под ребра, отчего тот сразу заткнулся. Затем ухватил алкаша за шиворот и, прилагая все силы, потащил к выходу – благо тот сопротивлялся как-то совсем слабо. Открыв дверь, я выставил его наружу, добавив хорошего пинка под зад.

– Еще раз здесь увижу, что-нибудь сломаю! Понял? – спокойно добавил я, затем захлопнул дверь. Мать стояла и смотрела на меня растерянным взглядом. В глазах ясности не было.

– Ма, ты чего тут устроила? – разозлился я, обернувшись к женщине.

– Антон… – заплетающимся языком пробормотала она, глядя на меня рассеянным взглядом. – Ты зачем это сделал, а? Дядя Ваня – мой друг…

– В задницу таких друзей!

– Много ты понимаешь… – видно было, что разговаривать бесполезно. На пьяную голову вообще разговоры – тухлое дело.

– Ма, иди-ка проспись. – сказал я, одновременно заприметив дверь в ванную. Направился туда, чтобы вымыть грязные руки.

И тут наконец-то увидел себя в зеркало.

Да-а, зрелище, конечно, любопытное. Если бы я молодой себя где-нибудь увидел, тоже бы прицепился. Смазливое лицо с непонятным выражением, дурацкая лохматая прическа, полные розоватые щеки. На лбу ссадина с засохшей кровью, треснутая губа, под носом тоже следы вытертой крови. Да и одет я был как-то старомодно. Но отдаленно во взгляде угадывалось что-то мое, прежнее.

Раз я попал в лихие девяностые, нужно срочно менять имидж, иначе так ко мне каждая собака будет приставать. Что там в то время было модно?

Быстро умылся, вымыл руки. Снял грязную одежду, переоделся.

Квартира была двухкомнатной. С весьма неплохим ремонтом. Но я сразу заметил, что за порядком в последнее время тут никто не следит. Задался вопросом – а где же отец? Почему-то тут чужая память упорно молчала. Ну, ничего, разберемся.

На кухне раздался звон то ли бутылок, то ли стаканов. Направился туда, задумчиво осмотрелся.

Небольшой обеденный стол как попало был заставлен пустыми консервными банками из-под шпрот и кильки «в томате», ломтями серого, раскрошившегося хлеба, почти пустая двухлитровая банка с маринованными помидорами и связка зеленого лука. Стояли две пустые бутылки из-под «Столичной», граненые стаканы. На холодильнике стоял небольшой радиоприемник, откуда противно хрипела Пугачева.

В раковине уже новая жизнь завелась, а кухонные шкафы были как попало завалены посудой, продуктами и разнообразной утварью. Повсюду крошки, на полу мусор. Так и мыши скоро заведутся!

Мать, пошатываясь, пыталась найти хоть немного водки, но ее там не было.

Вздохнул. Молча взяв ее за руку, я осторожно, но решительно повел ее в спальню. Та что-то бормотала, возмущалась, но почти не сопротивлялась. Едва я положил ее на диван, как она почти сразу закрыла глаза и провалилась в сон.

А я, осторожно накрыв ее лежащим неподалеку пледом, вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

Да-а… Вот это мне подфартило с новой жизнью! Ну да, родился заново – можно сказать, здравствуй молодость в новой стране. А вот это и то, что произошло на улице – чтоб эта самая жизнь медом не казалась.

Чтобы навести в квартире порядок, нужно потратить не один час.

Не скрою, не на это я рассчитывал, когда осознал и переварил произошедшее. Кажется, чтобы повернуть жизнь в нужное русло, мне нужно хорошенько потрудиться и вытащить мою новую семью из той задницы, в которой она по какой-то причине оказалась. Может, судьба такая?

Глава 4. Тревожные события

На то, чтобы навести порядок, у меня ушло часа четыре.

Ярко-красный пылесос «Тайфун» оказался хорошим помощником. Правда, ревел он как имперский звездолет с поломанным гипердрайвом – и как только мать не проснулась?

Пока наводил уборку, нашел пару фотографий в рамке и несколько семейных альбомов. На одной мы были втроем – я, мать и молодой мужчина, судя по всему, мой отец. Звали его Дмитрий, так было написано на обороте. Память почему-то упорно молчала, что было странно.

На второй фотографии он был один, в советской военной форме, что именовали «Афганкой». На голове был голубой берет, из-под кителя видна полосатая тельняшка, значит, отец реципиента служил в десантуре. Хм, неплохо. Чего ж тогда сын хлюпиком рос?

Обе фоторамки были убраны, наверное, для того, чтобы глядя на них не вспоминать то, что произошло.

Так, ну хоть что-то я уже узнал, остальное в процессе.

Когда наконец-то закончил уборку, вынес весь мусор и перемыл гору посуды, стрелка на часах показала семь вечера.

Сел перекусить. Минуты две просто стоял и смотрел на банку маргарина Rаma – я такого уже лет двадцать не видел. В холодильнике почти ничего не было, но это меня нисколько не обескуражило. Неприятно, конечно, но не катастрофа. В общем-то, чего-то подобного я и ожидал, когда впервые вошел в квартиру. Очевидно, что по какой-то причине, мать не заморачивалась тем, что дома шаром покати… Хотя, судя по интерьеру и ремонту, деньги в семье все-таки были. Впрочем, это еще ни о чем не говорило.

У себя в комнате, в старой картонной коробке из-под диафильмов я чисто случайно обнаружил перевязанные резинкой деньги, в размере аж сорока двух тысяч. Старыми банкнотами, само собой. Учитывая, что килограмм мяса в то время стоил около двух тысяч, то сумма у меня была так себе… Немногим больше средней зарплаты. Тем не менее, я улыбнулся – давно таких денег не видел. Решил потратить часть и купить продуктов.

Сказано – сделано. Торопиться мне было некуда, поэтому я все делал размеренно и неторопливо. Не люблю гоношиться.

Неподалеку от нашей девятиэтажки оказался маленький рыночек и пара магазинов напротив. В такое время дня там было практически пусто, лишь сидела парочка скучающих бабушек, обсуждая прохожих. Дворовая разведка никогда не спит, а эти шагнули дальше, продавая лук, морковь и картошку.

Учитывая, что в стране уже практически отступил дефицит, но были конские цены, я даже слегка удивился, а потом понял. Краснодар все-таки город областного значения, на дворе было лето, а вокруг полно колхозов и станиц, где выращивалось много сельскохозяйственной продукции. Фермеры тащили ее в город, устраивая своеобразные сельские ярмарки. Что-то продавали, а что-то обменивали. То же касалось мяса, яиц и молочной продукции. Но в меньших масштабах. Однако опять же, все было сугубо регионально и если в одном районе это было нормой, то в соседней области дела обстояли уже иначе.

В общем, приобрел я «овощной набор» и отправился обратно.

В морозилке нашел кусочек мяса с косточкой.

К слову сказать, так как я много лет прожил один, то научился готовить буквально все. Сварить суп? Не проблема! Плов или гуляш? Да запросто! Не скрою, для себя готовить лень, поэтому такие блюда были исключительно в те дни, когда было хорошее настроение. Гости у меня практически не бывали, поэтому хвастаться было не перед кем.

И сейчас, в процессе готовки я соорудил наваристый борщ. Тихонько играло радио, откуда звучала композиция группы «Мираж»:

Я не шучу, я теперь не шучу.

Я буду делать все так, как хочу.

В сеть обещаний меня не поймать,

Я не желаю верить и ждать.

Я не шучу, я давно не шучу.

Я буду жить только так, как хочу.

Вы понимаете это, друзья?

Мне надоело слово нельзя!

Весьма в тему, кстати. Музыка моей молодости – было, что вспомнить.

В общем, оставалось совсем немного, когда скрипнула дверь и на кухне появилась мама. Выглядела она неважно.

Глаза красные, волосы взъерошенные. Лицо осунувшееся. Одежда помятая.

– Антон? Что… Ты чего тут делаешь? – тихо спросила она, ища глазами стакан. Голос был относительно нормальный, без явных пьяных интонаций.

– Вообще, планировал сварить борщ! – непринужденно ответил я, мешая половником в кастрюле. – А еще, попутно, в квартире убрался. А то свинарник был… Ма, как так?

Несколько секунд она просто стояла, думая о чем-то своем, затем набрала воды с крана, выпила и в задумчивости присела на стул.

Я молча продолжал готовку, иногда посматривая на женщину и ожидая продолжения. Что же такое произошло, что она начала пить? Как давно? Почему перестала заниматься воспитанием сына? Видно же, что женщина хорошая, симпатичная. На стакан подсела недавно. Не более полугода назад.

Хотелось понять, что произошло. Наверное, проще всего в моем случае было забрать все деньги и уйти куда-нибудь, чтобы налаживать свою новую жизнь. Но мне совесть не позволяла – опять же, я ведь благородный. Справедливый еще.

– Кушать будешь? – поинтересовался я, после двух минут тишины.

– Что?

– Кушать! – спокойно повторил я.

– Ты же не умеешь готовить…

– Это было давно и неправда, – вздохнул я, доставая чистую тарелку.

Ужин прошел в тишине. Борщ оказался вкусным, я даже мысленно себя похвалил. Мать молчала и я никак не мог понять, о чем она думает. Ни о чем поговорить толком не удалось.

Затем я ушел в свою комнату.

Все там было как-то не так… По-старомодному. Старый шифоньер, пуф, обитый мягкой тканью. Цветастый ковер на полу – таких в две тысяча двадцатых уже и не встретишь. Настоящий пылесборник, родом из СССР.

Надо бы в комнате перестановку сделать. А еще, сменить внешность на более дерзкую, приодеться. Ну и спортом заняться, причем основательно. Да и вообще, нужна глобальная цель. Знания о будущем есть и нужно их как-то применять.

И тут я задумался совсем о другом. Как же так получилось, что Серега Камышин меня предал? Почему он пошел на поводу у бандитов? Зачем ему это было нужно?

Я ездил с ним не один год, но не замечал за ним связей с криминальными элементами. Нормальный мужик был, со своими тараканами в голове, но это норма. Так в чем же дело? Продался бандюкам? Надоело крутить баранку за сравнительно небольшую зарплату? И что же ему пообещали, раз он пошел на такое?

Если вдуматься то, скорее всего, он был в сговоре с ними заранее. Они знали маршрут, который, на минуточку, предложил именно он. Они знали, что у нас нет оружия. Ведь Камыш был не в курсе, что последние несколько месяцев, я таскал с собой травмат. Монгол потому и не спешил демонстрировать силу с применением оружия, потому что знал о купленном напарнике. И о том, что мне нечего им противопоставить. Он ждал подходящего момента…

Я сопоставил факты и усмехнулся.

Камыш, сучара, хотел остановиться еще в первый раз, но я не согласился. И если бы он это сделал вопреки моему решению, было бы подозрительно. А когда они появились во второй раз, уже я сам дал команду Сереге сдать к обочине. Что он и сделал. Все время, пока шла разборка, он держался позади меня, словно ждал условного сигнала от Монгола, если вдруг что-то пойдет не так.