Полная версия
Истории Мага. Гибель Соттома и Гемерра
–Вина ты своим людям до конца смены все равно не дашь попробовать, а после смены у вас на столе и так будет кувшин вина из этих бочек. Лучше возьми эту монету и поставь на меня. Какие у вас там ставки?
– В накладе, не будете, господин волшебник, если все будет как надо, – ушел от прямого ответа усмехнувшийся десятник, – а вот я, к примеру, так на вас поставил.
Маг кивнул и направился к воротам кладовой вслед за мускулистыми парнями, скатывающими бочку. Расклад противников, в общем-то, определился. Лучников в башне можно было не опасаться, их абсолютно не заинтересовало исчезновение Мага в мертвой для них зоне, и так же спокойно они отнеслись и к его появлению снова в зоне обстрела. А вот молодые волшебники на стене явно растерялись, когда поняли, что Маг сейчас может свободно спуститься в кладовую и из нее по переходам пройдет мимо тщательно приготовленной ловушки.
Маг спокойно зашел в кладовую, понаблюдал за установкой бочки, достал раковину нереиды, выгреб из нее водоросли и, выйдя из кладовой, стремительно двинулся к стражникам, охранявшим вход на галерею. Ближайший стражник повернулся к Магу, выставив готовое к удару копье. Маг, не останавливаясь, взмахнул рукой и длинные нити водорослей, пролетев рядом со стражником, легли на землю длинной зеленой полосой параллельно стене. Второй стражник, собравшийся обойти товарища, чтобы встать с ним рядом, тут же замер, не решаясь пересечь линию, демонстративно проложенную волшебником. На стене молодые волшебники, отходя от замешательства, довольно грамотно навесили на подопечных стражников магические щиты от вредоносного воздействия и скопом стали изучать странную полосу, образованную водорослями. Передний стражник опустился на колено, а второй легко забрался ему на плечи, перехватив копье атакующим хватом в правую руку. Маг остановился и, выждав момент, метнул раковину в стену рядом со стражниками, в то же время щиты отвлекшихся на водоросли волшебников поплыли под воздействием Мага.
Острые осколки разбитой раковины брызнули в лицо нижнего стражника, и тот непроизвольно отшатнулся. Прыгнувшего на Мага стражника повело в сторону, он гулко стукнулся шлемом о стену, звонко лопнул ремешок шлема и стражник, отлетев от стены, рухнул на четвереньки прямо перед Магом, мотая ушибленной головой. Маг рывком вырвал из ножен стражника саблю и плашмя стукнул ею попытавшегося подняться стражника по больной голове. Перешагнул через упавшее тело и отбил резкий выпад копья стражника, который успел подняться с колена и, несмотря на заливающую глаза кровь из посеченных бровей, сумел нанести укол. Маг прыжком сократил дистанцию и головкой рукояти сабли ткнул стражника под козырек шлема. На стене негодующе закричали, а стражник обмяк и безвольно опустился на землю.
Маг пожал плечами. Все было по правилам, волшебства он не применял, поэтому все добротно составленные и навешенные на стражников волшебные щиты оказались бесполезны, а то, что выпускники отвлеклись и позволили на фатальное для себя мгновение распоряжаться удачей своих подопечных Магу, так за это пусть сами отвечают перед своими наставниками, впредь им будет наука.
Выпускники перестали галдеть, и Маг заметил спешно формируемое ими атакующее заклинание. А вот это было уже не по правилам. Огненный удар в Цитадели применять было запрещено, это все-таки не полигон для недоучек, к тому же наставники должны были, как и положено, для прохождения практики, поставить перед ними задачу отработки только защиты подопечных. Возможно, азарт взял у выпускников верх над разумом, что было странно, так как несдержанные ученики отсеивались уже на первом годе обучения. Но если молодых волшебников и захлестнуло эмоциями, затмив на время их способность здраво соображать, то на работе это никак не сказалось – сборка заклинания проходила удивительно быстро и слаженно. Но у совместного заклинания была небольшая слабость – нечеткий контроль, и Маг решил, что если для сотворения заклинания работают трое, то и четвертому там тоже может найтись дело. Поэтому спокойно включился в работу на стороне противника и ускорил сборку так, что сборщики заклинания потянулись за новым лидером не успевая заметить ни чужака со стороны, ни некоторую неточность в сборке. Огромный огненный шар, выплыв буквально из ниоткуда, сформировался над головами выпускников и тут же с грохотом лопнул, засыпав серые одежды выпускников пылающими искрами и горячей сажей. Маг повернулся к двери, собираясь пройти в галерею, но по холодку, прокатившемуся по его спине, ощутил, что все-таки почти попал в ловушку. Мгновенно развернувшись, он повернул саблю поперек груди и ухватил тыльную часть острия левой рукой, для работы на короткой дистанции. Уже в развороте Маг уловил голубые высверки кинжальной стали с двух сторон и, едва успев отбить оба удара, шагнул вперед, всаживая сабельное лезвие в грудь нападавшего. И тут же, оставив саблю в чужом теле, отбил в стороны от себя руки противника, собравшегося перерезать ему горло. Нападавший разорвал дистанцию и замер, выставив перед собой клинки кинжалов. Сабля, оставив на его груди длинный кровоточащий порез, упала на землю. Наступила тишина, даже выпускники перестали тушить тлеющую одежду и застыли на стене дымящимися фигурами.
– Доброго здоровья и долголетия тебе, мастер Гамид, – вежливо поздоровался Маг, внимательно разглядывая жилистую поджарую фигуру Гамида, пленного ассасина, пойманного в Цитадели лет семь назад и с тех пор используемого для обучения, проверки боевых навыков и профессионального отсева молодых волшебников. За семь лет Гамиду удалось почти убить трех начинающих волшебников и умудриться остаться при этом не только живым, но даже не покалеченным. Последние четыре года целью Гамида был Маг. Глава Совета Горх обещал отпустить Гамида из Цитадели на свободу, если тот сумеет пустить кровь Магу, но именно с этого момента удача полностью изменила ассасину. Раз за разом Маг уходил целым и невредимым, избегая или просто уничтожая искусно подготовленные ловушки. А вот Гамиду, несмотря на его огромный опыт, каждый раз приходилось залечивать очередное ранение, полученное от увертливой цели да копить в глубине души горечь поражения и злобу на победителя, каждый раз оставляющему ему надежду на свободу и не желающего нанести ему смертельный удар и освободить от позорной жизни.
–Не могу пожелать тебе ни первого, ни второго, Маг, – хищно ухмыльнулся Гамид, не обращая никакого внимания на кровоточущую рану и меняя стойку из оборонительной в атакующую.
– Глупо желать тебе того, что у тебя исчезнет через пять ударов сердца. Моего сердца, твое-то сердце скоро замрет. Извини, но я очень тороплюсь. Я хочу до полудня выйти на свободу из вашей проклятой Цитадели, да разрушит ее черный Ариман до основания.
– Ну, пока что не Ариман, а ты разрушаешь Цитадель. Вот какую ямину вырыл, чтобы спрятаться от меня под землей, а стоило мне повернуться к тебе спиной, как ты уже тут как тут и готов ударить в спину. И что об этом говорит кодекс искусства убийства ассасинов?
– Когда очень спешишь, можно ударить и в спину, – равнодушно ответил Гамид и качнулся из стороны в сторону, наблюдая за реакцией безоружного Мага.
Маг понимающе покивал, зевнул и нагло потянулся. Караульные дружно охнули, а Гамид сделал полшага вперед так, что клинки почти уперлись в незащищенный живот Мага.
– Мастер Гамид, ты не подскажешь мне, что такое техника квахра-василиска? Очень хочется знать.
– Это техника нанесения знаков повиновения на тело ассасина. Воин выполняет любой приказ главы клана ассасинов, становится непобедимым, не знает боли, страха и сомнения. Высшая ступень искусства убийства, – терпеливо пояснил Гамид
– Значит, сегодня ты достиг высшей степени в своем искусстве, прими мои поздравления, Гамид.
– А ты прими свою смерть. Она будет легкой и быстрой. – Гамид сладко улыбнулся, и клинки замерли напротив сердца Мага.
– Ты меня не понял, Гамид. Мы с тобой встречались уже много раз, и в результате ты обзавелся целым узором из шрамов. А сегодня я нанес на твое тело последний штрих. – Маг посмотрел на залитую кровью грудь Гамида.
– На тебе сейчас печать повиновения, причем это не какая-то татуировка, которую, в общем-то, можно снять вместе с кожей, и забыть про вашу квахру. Моя печать повиновения врезана тебе прямо в тело, и снять ее нельзя ни до, ни после смерти.
– Ты пытаешься меня обмануть и отсрочить свою собственную смерть, – неверяще засмеялся Гамид, – но тебя твои пустые слова уже не спасут.
Гамид перетек в другую стойку, и клинки нацелились в горло Мага.
– Что-то раньше, за все прошлые годы, Гамид, я не слышал от тебя ни слова хвалы, ни слова проклятья, а сейчас ты топчешься передо мной, как ученик-первогодок и разглагольствуешь, как болтливая женщина. Либо действуй и убивай, либо иди и закапывай яму, которую раскопал. А что до твоего желания, то обещаю тебе, оно скоро исполнится, но не полностью. Из Цитадели ты уйдешь, а вот свободным тебе уже не стать. Никогда.
Маг повернулся к Гамиду спиной, открыл дверь, зашел в галерею и направился к Башне совета. Гамид потерянно посмотрел на закрывшуюся за Магом дверь, на бесполезные кинжалы в своих умелых, но неповинующихся его воле руках. А когда понял, что не в силах перебороть в себе стремление взять в руки лопату и как можно быстрее закопать яму во дворе, то не выдержал и дико заорал от безысходности с такой яростью, что пришедшие в себя стражники начали быстро расползаться в разные стороны, а чумазые, чадящие выпускники поспешили скрыться в надвратной башне.
Глава 2
– Ты заставляешь себя ждать. – Глава совета Горх недовольно оглядел стоящего перед ним Мага и раздраженно постучал пальцами по столешнице из эбенового дерева. Маг молча кивнул, соглашаясь. Горх никогда не был доволен действиями Мага и выражал это всегда демонстративно, поэтому оправдываться, а тем более обвинять главу совета в том, что он только что лично организовал столь изощренную ловушку Магу, было бесполезно. А сомнения в том, кто разработал нападение, у Мага не было, только глава совета мог дать разрешение на применение боевого разрушающего заклинания в стенах Цитадели. Правда на фоне большей части совета, отношение самого главы совета к Магу можно было считать скорее лояльным и даже добросердечным. Большинство в совете испытывало к Магу необъяснимую для него глухую враждебность и, хотя внешние приличия соблюдались, дар Мага позволял ему наблюдать яркое кипение отрицательных эмоций и недобрых мыслей под защитной серой пеленой, которой члены совета окутывали коконы своих душ. Маг пытался выяснить причины такой неприязни у своего учителя Мервина. Но Мервин, сам бывший в прошлом членом Совета, только похлопал его по плечу и сказал, что члены Совета прожили долгую жизнь, но так и не смогли отойти от устаревших правил, заученных ими еще в юности. И больше на эту тему не говорил.
– Совет дает тебе новое поручение, – Горх с сомнением оглядел невозмутимого Мага и поморщился,– не так давно появилась возможность вернуть Великому Магрибу то, что принадлежит ему по праву, но было скрыто от него в смутные времена.
Горх замолчал, решая, что можно сказать, а что говорить не следует, чтобы не давать лишней, а значит опасной информации. В раздумье он подтянул к себе одиноко стоящую на широком столе подставку голубого дерева, на которой покоился кинжал с черной рукояткой в черных же потертых ножнах. Снял с подставки кинжал, покрутил его, зачем-то попытался поцарапать ногтем крупный темный алмаз, вставленный в навершие рукояти, после чего вернул кинжал на подставку и небрежно оттолкнул ее от себя. Тут уже поморщился Маг. Когда-то кинжал принадлежал учителю Мага – волшебнику Мервину, носящим в то время грозное имя Клинок Магриба и считавшимся тогда сильнейшим боевым волшебником Магриба. В одной из схваток Мервин потерял былую силу и вернул темный клинок Совету. Столь славный символ пусть и былого, но могущества Магриба не заслуживал пренебрежительного отношения. Но указывать на это главе Совета было совершенной глупостью. Зато можно было попытаться прервать затянувшееся молчание Горха, и Маг решил перехватить инициативу и попытаться выяснить побольше о новом задании.
– Готов по слову Совета Великого Магриба завтра же отправиться в Великий Светозарный Магр, чтобы вернуть то, что принадлежит Великому Магрибу, да хранит его пресветлый Ахура. – Бодро отрапортовал Маг.
– Вот как. С чего это ты решил, что Совет направляет тебя в погибшую столицу? – Нахмурился Горх.
– По словам Хроса, они вместе с Кюном очистили пустыню от скверны до самого Светозарного Магра, но при этом потратили все силы, и я так понял наставника Хроса, что Совет поручает мне закончить расчистку столицы от скверны и доставить в Цитадель что-то, что находилось в подземных хранилищах Светозарного Магра.
– Понятно. Хросу не дает покоя мысль очистить все пространство погибшей части Магриба от скверны и возродить империю вновь, только возможности у него для этого нет, вот и распространяет свои идеи вокруг, заражая ими нетерпеливые головы не хуже скверны. С ним-то все ясно. Это его обязанность, принц крови все-таки. Он, видите ли, не может ждать десять тысяч лет, пока скверна исчезнет сама собой. А то, что уничтожая скверну таким диким способом – заставляя ее отдавать всю свою силу сразу, в короткое время, он убивает вообще все живое в округе, это его не беспокоит, дескать, жизнь возродится сама, только пока что-то не видно ее возрождения на мертвых камнях.
В Магр ты не пойдешь, ничего интересного там давно уже нет. Ты отправишься в город Соттом. В Соттоме у богами проклятых гробокопателей видели вещь, очень похожую по описанию на сосуд Гораала. Твоя задача – найти нечестивцев и выяснить является ли найденое ими сосудом Гораала. Если сообщение подтвердится, то отправишь сообщение в Цитадель и заберешь все сосуды Гораала, какие они нашли, найдешь крипту, где они хранились и заберешь все, что там есть. Обрати особое внимание на принадлежности для инициации сосудов Гораала. Все части принадлежностей надо собрать. Все собранное немедленно переправить в Цитадель. Всех, кто видел сосуд Гораала уничтожить. Скорее всего, там появятся мантики Хараппи. Ни сосуды Гораала, ни принадлежности для инициации сосудов не должны попасть к Хараппи. Если это произойдет – уничтожь всех волшебников Хараппи и забери то, что они взяли. Желательно неповрежденым или, если это невозможно, то уничтожь все и всех. После полного выполнения поручения получишь награду – любое знание первого уровня.
" Очень интересно",– подумал Маг, – "значит, совет обязался ответить на любой мой вопрос или предоставить любую информацию по любому запросу, случай очень нечастый".
– Верховный волшебник Горх, нас учили, как должен выглядеть сосуд Гораала и части принадлежностей к нему, но никто нам не говорил, для чего он нужен или для чего используется.
– Это то знание, какое ты хочешь получить при успешном выполнении поручения, волшебник Маг? – официальным тоном спросил Горх, и Маг сразу же сделал отрицательный жест.
–Нет, свое желание я выскажу после возвращения в Цитадель, верховный волшебник Горх. Я просто хочу уточнить, не приведет ли к новой войне открытое уничтожение волшебников Хараппи на нейтральной территории?
Горх недовольно поморщился.
– Единоличное обладание сосудами Гораала волшебниками Хараппи может привести к резкому изменению равновесия между Хараппи и Магрибом и тогда войны на уничтожение уже точно избежать будет невозможно, а гибель нескольких волшебников ничего не изменит в этом мире. Хараппи, конечно, попытаются отомстить, этого не избежать, но на открытую войну они не решатся.
– Завтра в Пирей отправляется судно. Поплывешь на нем. В море, если богам будет угодно, пересядешь на сидонскую бирему, что идет в Библ. Ветра для тебя все время будут попутными. Из Библа по торговому тракту доберешься до Соттома. Монеты и камни для тебя уже приготовлены казначеем. Оружие у тебя свое, использование усиления твоего дара не предвижу.
– С разрешения Совета, я возьму с собой ассасина Гамида в качестве помощника.
Горх вопросительно взглянул на Мага и тот, избегая тяжелого взгляда верховного волшебника, наклонил голову и продолжил.
– Сегодня я завершил создание печати подчинения Гамида, и теперь здесь он все равно стал бесполезен.
– Согласен. Совет возражать не будет. Но учти, по возвращению в Цитадель, тебя будет ждать другой смертник для тренировок, я и впредь не дам тебе расслабляться и терять навык бойца.
Горх поднялся.
– Ступай и исполни порученное справедливо. И справедливо будешь вознагражден.
– Поручение Верховного Совета Великого Магриба принято к исполнению и будет справедливо исполнено.
Установленные традицией фразы были произнесены, и Маг отправился к казначею.
У казначея, выполнив обязательные формальности, Маг получил дорожную сумку с тремя кошелями золотых, серебряных и медных монет и широкий кожаный браслет, имеющий накладные стальные пластины для защиты руки. Но кроме этого в браслете в особых углублениях хранился десяток драгоценных камней.
Когда Маг через галерею вышел в знакомый дворик, яма была уже засыпана. Гамид с повязкой поперек груди, со скованными руками сидел в тени и смотрел пустым взглядом поверх стен на далекие облака. Рядом стояли два караульных. Маг подошел к Гамиду и заслонил ему вид на небо.
– Завтра утром отплываем из Цитадели на эллинском каласе. Будешь выполнять обязанности моего слуги.
Гамид встал и перевел равнодушный взгляд на лицо Мага. Маг раздвоил зрение. Над головой Гамида в куполе души метались сполохи разочарования, ярости, ненависти, складывающиеся в багровый узор желания мести в самом крайнем ее проявлении – убийстве. И все это было туго затянуто белыми жгутами самоконтроля. А над всеми этими переливами клубился темно-фиолетовый туман контура подчинения. С многокрасочными узорными переплетениями, окружающими волшебников, увиденная картина сравниться не могла, но была по-своему тоже красива, хотя бы честными и яркими желаниями. Вот только отправляться выполнять поручения Верховного Совета с напарником, имеющим над головой факел эмоций, затянутый в узорные сетки внутреннего и внешнего ограничения, было не слишком удобно. Маг сосредоточился и накинул сверху дымку серого маскирующего заклинания. Конечно, сильный волшебник при пристальном изучении заподозрит обманку, но для среднего уровня видящих, купол души Гамида ничем не выделялся на фоне других людей, а пробивающаяся время от времени агрессивность вполне соответствовала характеру Гамида.
–Господин волшебник, – к Магу подошел довольно улыбающийся десятник и протянул на раскрытой ладони Магу три серебряных монеты, – Ваш выигрыш.
– Два к одному. В основном, ставки были все же не в мою пользу, тем приятней получить выигрыш – Маг сгреб монеты и кивнул на Гамида,– Раскуйте его, он сейчас будет смирным. Выдайте ему оружие скрытного ношения по его желанию, отведите к лекарям и скажите им, что завтра он мне нужен максимально здоровым.
К вечеру Маг, наконец, добрался до своей кельи, снял охранное заклинание со своего сундука и дополнил дорожную сумку необходимыми в дороге вещами. Как учил Мага его учитель, старина Мервин, перед дорогой всегда следует хорошенько подумать и вспомнить все, что происходило. Маг сел в позе сосредоточения и начал привычно перебирать в памяти события дня, окрашивая их в цвета и сортируя по степени важности.
Нереида. Для чего-то Маг очень понадобился морскому народу и, было бы интересно выяснить, зачем, а заодно интересно было бы узнать как можно больше о морском народе, но, к сожалению, это направление познания, как специально, было прервано неожиданным поручением. Маг плеснул на событие лазурный цвет надежды на продолжение приключения, но цвет внезапно загустел и превратился в глубокий синий цвет свершившегося с тонкими нотками вражды и сотрудничества одновременно. Маг достал из-за пояса спрятанный там подарок нереиды и положил на стол. Красивая, идеальной формы жемчужина притягивала взгляд, но что-то в ней было еще, что-то привлекало помимо красоты. Маг поколебался, но все-таки раскрыл клапан кожанного браслета и заменил один из самоцветов на жемчужину.
Гамид. Совет, перед тем как дать поручение, решил проверить удачливость Мага и для этого пожертвовал стражниками и даже тремя выпускниками, чтобы вывести на верный удар ассасина. Совет был в своем праве, Маг был в своем праве и чтобы предотвратить запрещенное в стенах Цитадели заклятье, мог нанести контрудар и просто снести неопытных выпускников со стены. Маг подумал и плеснул на событие серым. Серый цвет обыденности чуть пожелтел возможностью легкой опасности, но вскоре снова выцвел до серости.
Поручение Совета. Достаточно ясно определена цель, без какого либо обещания помощи для ее достижения. Такое поручение, когда тебе противостоят волшебники Хараппи, очень сложно выполнить без потерь, даже имея помощь. Но поручение напрямую подразумевает потери, причем очевидно прогнозируются потери с обеих сторон, а про потери среди местного населения даже не ставится никаких ограничений. Такой уровень сложности поручают либо боевой группе волшебников, либо волшебнику одиночке высокого класса, заслужившего свое личное имя, известное всему свету. Маг такого уровня не достиг, и известность его еще не коснулась. Совет мог дать такое поручение и смертнику, отвлекающему на себя внимание противника от основной группы, выполняющей задание Совета. Маг вполне имел возможность отказаться от поручения, но не имел возможности отказаться от награды. Знания в Магрибе доставались очень непросто. После окончания обучения выпускники волшебники уже не могли получать знания в Цитадели даром. Доступ к новым знаниям открывался либо в обмен на новое знание, принесенное в Цитадель, либо при выполнении поручений Совета. И это при том, что в Цитадели хранился огромный архив древних знаний. В первый же год учебы начинающих волшебников водили в подземелья, и Маг сам видел в подвалах Цитадели неисчислимые стеллажи, забитые книгами и рукописями и даже драгоценными информационными кристаллами.
Как объяснял Магу его учитель Мервин, в Магрибе хранилища знаний были рассредоточены и хранились в Цитаделях, а когда в огне погибла и столица Магриба и все города, а цветущая страна превратилась в пустыню, покрытую скверной, хранилище знания в Цитадели уцелело. Но волшебников, которые могли ими воспользоваться, осталось слишком мало, практически все волшебники среднего и младшего уровня погибли. Уцелели волшебники высокого уровня, они и составили новый Совет Великого Магриба. Для создания более жизнеспособной смены Совет решил воспитывать и обучать новое поколение в суровых условиях, проводя жесткий отсев и заставляя волшебников самим добывать новые знания. Состоявшихся волшебников держали на голодном пайке, ограничивая доступ к старым архивам. В империи же Хараппи архив знаний находился в столице, и вместе с гибелью Мохенджо-Даро древние знания были утеряны безвозвратно. Но число уцелевших волшебников Хараппи было больше чем в Магрибе, потому что были уничтожены только центры Хараппи, а не вся территория империи. Для возрождения страны все оставшиеся жители – носители определенных областей знаний были объединены в группы, отвечающие за сохранность этих знаний и передачу их следующим поколениям. В результате это вылилось в разделение общества на касты, где знания передавались внутри семей, составляющих касту. Отдельную касту составили волшебники Хараппи, и передача знаний стала в основном семейным делом.
Устоять перед искусом получения знаний первого уровня не смог бы никто из послевоенного поколения волшебников, ни магики Магриба, ни мантики Хараппи. И Маг тоже таким исключением не был.
Маг помедлил и окрасил событие золотым оттенком изменения судьбы. Золото расплылось и засверкало. Но через несколько ударов сердца сквозь блеск золота пробились алые краски смертельной опасности и запеклись на золотом фоне тремя пятнами трех оттенков пурпура. Оттенок, означающий опасность со стороны волшебников Хараппи и оттенок, означающий опасность со стороны Магриба, были знакомы Магу. А вот третий оттенок Маг видел впервые, и откуда могла исходить угроза, ему было неизвестно.
Глава 3
Второй день калас с гордым названием Око Посейдона двигался на восток, не теряя из виду линию берега по правому борту. Ровный западный ветер наполнял огромный прямоугольный парус и калас скользил по волнам, оставляя за кормой вспененный след. Довольные гребцы каласа, этого более объемистого подобия триаконтора, вольно сидели вдоль бортов в тени тентов из циновок и наслаждались спокойной жизнью. Лишь время от времени начальник гребцов – гортатор отдавал короткую резкую команду. И гребцы рассаживались по скамьям, освобождали от стопоров задранные вверх весла и начинали слаженно грести, отрабатывая оговоренную плату. Владелец каласа Никомедас пережидал жаркую пору дня в помещении под кормовой палубой каласа, вполне полагаясь на кормчего, управляющего на палубе спаренными рулевыми веслами.