Бывшие

Держать себя в руках, равнодушно и лениво реагировать на выпады, откровенно наплевательски смотреть в глаза и чёртово притягательное тело. Когда-то моё тело. Сексуальный и упругий, подтянутый и рельефный, лишь одними воспоминаниями вызывает покалывания между ног, напоминая, что у меня целую вечность не было мужчины.

После него близости не хотелось ни с кем. Совсем. Не могла себя пересилить и сорваться в кого-то другого. Чёткая грань, не позволяющая подпустить к себе. Даже просто ради секса, физического удовлетворения, такого иногда необходимого. Троянов. Везде он. Всё о нём. Въелся под кожу, оставив своё клеймо на моём теле. Так горячо было только с ним. Так меня имел только Сергей. Жадно. До одури. До болевых ощущений и рыданий в момент оргазма. Не забуду. Такое невозможно забыть, не получится, как бы ни старалась.

– Доброе утро, Сергей Сергеевич. – Размеренно вплываю в кабинет, застаю Троянова одного. Значит, можно себя не сдерживать.

– Доброе утро. – Откидывается на спинку, проходится взглядом, вскользь останавливаясь на груди и откровенно облизываясь. – Хотел всё это время посмотреть на тебя. Желал увидеть возрастные изменения. Надеялся, что ты стала хуже, но нет. Увы. Так же прекрасна.

– Даже не думай, Троянов. К тому же, насколько я знаю, у тебя скоро свадьба. – Точно в цель, даже выражение лица изменилось, стерев с его лица улыбку. – На невесту смотри.

– Интересно, кто из сотрудников тебе трахает? – Вопрос прилетает неожиданно и настолько откровенно, что я в миг вспыхиваю.

– Я против отношений на работе.

– Наши с тобой начались именно так. Так, кто?

– Кто меня трахает – не твоё собачье дело. Главное, ты смотри, в кого тыкаешь своим членом, мимо будущей жены можешь проскочить.

Играет желваками, испепеляя меня взглядом, но мгновенно расплывается в улыбке, подаётся вперёд.

– Ревнуешь?

– Да ни боже мой. – Поднимаю руки. – Куда мне, безродной девке, да самого Троянова ревновать. Не доросла.

– Я такого никогда не говорил, – выпаливает на вдохе.

– Ты нет. Папаша твой – да. Целых три раза за десять минут нашего с ним «душевного» разговора.

– И когда же ты с ним общалась? – Подскакивает, прохаживаясь по кабинету.

– Сразу перед тем, как ты обвинил меня в измене. Хотя, на тот момент это уже было несущественно, твой папочка указал мне направление, в котором я должна валить из твоей жизни. Ты просто поставил точку там, где стояло троеточие.

– Он мне не говорил. – Растерян. По-настоящему.

– Не удивлена. – Закидываю ногу на ногу, подёргивая туфелькой. – Зачем вызывал? Если для того, чтобы выяснить, с кем я трахаюсь – бесполезно. Ещё вопросы есть?

– Так с кем, Лиза? – Нависает надо мной, давит своей силой и напором. – Кто имеет право устроиться между этих прекрасных ножек? Под кем ты стонешь, как стонала подо мной? Чьё имя выкрикиваешь, когда кончаешь?

Моё дыхание сбивается. Неосознанно сжимаю бёдра, вспоминая Сергея в себе. Картинка нашего секса настолько явная, что кажется, даже капелька пота стекает по спине, вызывая дрожь в теле. Слишком близко. Непозволительно и опасно. Нужна дистанция. Чем дальше, тем лучше. Не чувствовать его запах, опьяняющий до чёртиков. Не видеть эти губы, манящие прикоснуться.

– Да пошёл ты! – Вскакиваю, и только отойдя как можно дальше, чувствую себя в безопасности. – Не смей интересоваться моей жизнью. Я тебя не приглашала, сам припёрся в столицу.

– Я купил компанию, в которой ты работаешь. Напоминаю.

– Ты мог подписать вчера моё заявление, избавив нас обоих от бессмысленных выяснений отношений. И себя избавить от моего присутствия в твоей компании. Но вместо этого предложил повышение оклада. Я согласилась, потому что, кроме себя, у меня есть… – осекаюсь, вспоминая, что вот-вот скажу то, что Троянову не следует знать, – сестра, которой я помогаю. – Вовремя солгала, выпутавшись из собственного словесного капкана. – Все дальнейшие плевки желчью не имеют смысла. Всё давно сожжено и пепел развеян по ветру. «Нас» больше нет. Доказывать друг другу нечего и незачем. Есть только одно чувство, связывающее нас – ненависть.

Длинная тирада из моих уст превращает Троянова в монстра с вздымающейся грудиной и сведёнными к переносице бровями.

– Я всё помню. Я. Всё. Прекрасно. Помню. – Прикрываю глаза, снова уговаривая память остановиться в безумии. – И ты помнишь. Но это в прошлом. Успокойся и иди дальше. Ты скоро женишься, – становится противно от этой фразы, – начни всё заново, с новым человеком. И, возможно, станешь счастливым.

– Не стану. Это ты имела в виду под своим «возможно», так ведь? – Дёргается, делая два шага ко мне, но тут же останавливается в необдуманном порыве. – И ты не станешь, – констатация факта. Крыть нечем. – Потому что так бывает только один раз, и свой мы просрали.

– Прекрати! – Готова зашить ему рот красными нитками, чтобы он перестал повторять это. – Я не хочу это слушать. Не могу. Мне плевать на тебя! – Открываю глаза, чтобы видеть эффект от плевка. – Мне всё равно. Я ничего не чувствую. Я мёртвая. Вот здесь, – прикладываю руку к груди, – больше ничего нет. И это сделал ты. Ничего нет, Троянов.

Оба на взводе. Два человека, которых выворачивает наизнанку в присутствии друг друга. Мы горим, сжигая себя же. Но это уже не огонь любви. Это пламя недосказанности, обиды, злости и ненависти за всё, что сказали тогда, за всё, что сказать не успели.

– Ничего нет?! – Троянов почти рычит, срываясь с места. Прижимает моё тело к стене, с силой сдавливая ладони на талии.

Впивается в мои губы, сметая в остервенелом поцелуе. Грязный, глубокий, проникающий по самые рёбра и вмиг выпускающий всех монстров разом. Отвечаю, впуская его язык, позволяя прикусывать губы и орудовать у себя во рту.

Боже, как я, оказывается, по нему соскучилась!

Притягиваю Сергея к себе, зарываясь пятернёй в его волосы. Вспоминаю всё. Разом. Вспыхиваю в один момент. Возбуждение накрывает волной, не позволяет отстраниться. Не сейчас. Я хочу вспомнить всё. Прямо в эту минуту. Каждое прикосновение отдаётся дикой болью горечи того, что мы потеряли.

Он целуется так, что я готова забыть своё имя. Грубо. Мозги на пол летят. Теряю контроль над мыслями и собственным телом. От его поцелуев пламя идёт по коже, до пепла сжигая вены. Улетаю, теряя себя и последние попытки к сопротивлению. Лучше бы вообще его не знала, но я всё помню. Три года прошло, а от поцелуев Троянова всё так же вдребезги бьются стёкла моей души.

А он продолжает меня целовать, спускаясь к шее. Прикусывает, отчего я взвизгиваю и стону. Хаотично вожу ладонями по его телу, и не могу себя остановить, справиться не могу.

Теряюсь в нём. Снова и полностью. Как всегда.

– Есть. Не ври себе, Лиза. – Ведёт пальцем по губам, сминая. – Иначе бы так не реагировала. Стонешь, будто тебя все эти три года никто не целовал. – Словно в душу заглядывает, изнутри прощупывает, точно знает, о чём говорит. – Хочу тебя. Прямо сейчас хочу. В тебя хочу. Уже не могу остановиться. Да и не способен.

Смотрит, пожирая, заглатывая сталью голода. Больной взгляд, пронизанный страстью и ненавистью одновременно.

Кляну себя и ненавижу за слабость. За то, что снова срываюсь в него. В жажду. Похотливую и порочную. Но Троянов прав. Остановиться невозможно. Почувствовать снова. На грани чувств и эмоций. До боли. Ещё сильнее ненавидеть друг друга за неконтролируемые желания и порывы.

– Так чего ты ждёшь? – Призыв к действию.

Согласие, дарованное мной единожды. Сейчас. Больше не будет. Больше не сможем, потому что уничтожим друг друга.

Юбка ползёт вверх по ногам. Резко. Происходит рывок, почти до талии натягивается ткань. Рука Троянова между ног, а пальцы наглым образом врываются в меня на всю длину. Выгибаюсь, пока он долбит меня на бешеной скорости и всхлипываю, потому что хочу ощущать его член в себе. Мне нужно немного. Только его, всего. Сейчас. Звон ремня и расстёгивающейся молнии. Я в ожидании. Томительно и с надрывом. Сладко от предвкушения, тело бьётся импульсами, готовое принять Троянова.

– Ну! – Открываю глаза, сталкиваясь с его довольной улыбкой. – Давай уже, Троянов. Иначе я прямо сейчас застегну твои брюки и выйду, оставив тебя с диким стояком. Удовлетворишь себя сам.

– Нет, – рычит, сминая губы.

Будто заглатывает, а не целует, присваивает снова и снова, напоминая, кто здесь главный. Закидывает мою ногу на свое бедро, сжимая до хруста. Больно, но сладко. Одним рывком входит на всю длину, выбивая из меня стон. Двигается, ускоряясь, словно безумный. С остервенением и дикостью берёт то, что итак ему принадлежит. Я принадлежу. До сих пор. Никак иначе. И какой бы ошеломляющей ненависть ни была, я вся его. И так навсегда.

– Лиза… Лиза… – Ведёт носом по щеке, прикусывает за шею. Сладкая боль. Злость на грани.

Злой секс. Когда партнёры, помимо удовольствия, причиняют друг другу боль, и смешиваясь, эти два яростных урагана, превращаются в смертоносный шторм, уничтожая обоих. Любовь и ненависть очень тонко граничат друг с другом, что, соприкоснувшись, превращают половой акт в разрывающий на атомы экстаз. Чувствую Троянова в себе, вспоминая каждую выпуклость на его толстом члене, ощущая каждое горячее движение внутри. Каждый удар отдаётся сладкой негой, разрывающей и будоражащей, каждый стон, как сладостное воспоминание о нас, которых больше нет.

– Ещё, Серёжа, ещё. – Прижимаю к себе, почти впечатываясь в его грудь, оставляя свой запах и стоны.

Подхватывает, опрокидывая на рабочий стол. Снимает с меня туфли, укладывает ноги на свои плечи и снова врывается в меня, не останавливается, исходится в страстном порыве. До основания, с громкими шлепками.

Трахает рывками, как зверь, сорвавшийся с цепи. Именно так нам нравится. Именно так было всегда. Натягивает на себя, с каждым движением присвистывая со стонами. А я уже нас не контролирую. Откидываюсь назад, отдаюсь ему полностью, с потрохами для него. Вся для него. Сходим с ума, снова сорвавшись. Нет контроля. Больше не будет. Вернулись назад, чтобы не сгореть от ненависти и боли.

Троянов нависает сверху, не прекращает двигаться. Бешеный взгляд, совершенно неосмысленный, бездумный, словно нечеловеческий. Неживой вовсе. Похотливо пожирающий меня. Притягиваю, погружаясь в него на всю. Пока Сергей вдалбливается в меня снизу, доводит до точки. Я почти на краю, сжигаемая накрывающим меня оргазмом. Взрываюсь, громко вскрикиваю. Меня трясёт от острого оргазма, бьюсь в конвульсиях, пока он продолжает трахать меня. Не остановится, пока не получит свой экстаз. Глубокий порыв и Троянов хрипит, падая на меня сверху.

– Ненавижу… Ненавижу, за то, что сейчас чувствую… – надрывно шепчет, пока его член дёргается во мне, а ладонь до синяков сжимает бедро. Со стоном зарывается в волосы, шумно вдыхает, словно запоминая.

Срыв и чёртова капитуляция. Не прошло и трёх дней, как мы оба проиграли.

Помогает мне подняться. Словно пьяная, я дезориентирована в пространстве. Чуть пошатывает, тело до сих пор дрожит от перенесённого наслаждения.

– Хоть бы спросил, можно ли кончать в меня, – рычу себе под нос.

– Насколько я помню, ты всегда пила противозачаточные. Детей не хотела, – огрызается Троянов.

– Я такого не говорила никогда. Это тебе дети были не нужны. Никто не нужен.

И папаша твой напомнил мне об этом во всех чёртовых красках.

– Ты мне была нужна. И тогда, и сейчас.

– Заткнись, Троянов. Прошу тебя, заткнись, – снова завожусь, сметаемая злостью. – Это, как минимум, подло, бросаться такими словами, когда сам вот-вот станешь чужим мужем.

– И всё-таки тебя это задевает. – Сжимает ладони на талии, фиксирует перед собой. – Потому что я так и не сделал тебе предложение?

– Потому что я бы ответила «нет». – Очередная ложь летит в Сергея, достигая своей цели в предполагаемом эффекте. Мрачнеет, подобно грозовой туче, а холодная сталь серебристых глаз прожигает насквозь.

– Не ври. – Слишком близко, снова почти касаясь губ. – Себе не ври. Да и мне не стоит. Всё живо, правда ведь? Был уверен, что излечился от поразившей меня болезни по имени Лиза, но нет – теперь стало в разы хуже. Ситуация усугубляется тем, что и ты чувствуешь то же самое.

– Ты ошибаешься, – пытаюсь врать, глядя в глаза. – Троянов, мы уничтожим друг друга. На этот раз окончательно. Нельзя построить новое на пепелище, пусть даже и на ещё слаботлеющем.

– Всё возможно, если этого хотят оба.

– Я не хочу, – отвечаю быстро, чтобы у него не возникло сомнений, – а ты мне такой роскоши предложить не можешь, потому что через месяц женишься на другой.

Его ладони обессиленно опускаются. Нет ответных аргументов, потому что их априори не существует.

– И, кстати, – задерживаюсь в дверях, – получается, ты изменил своей невесте со мной, так что мои обвинения трёхлетней давности вполне обоснованы. На измену ты способен, как бы этого не отрицал.

– С тобой – в любое время дня и ночи. – Сергей не улыбается. Это констатация факта, а не предположение.

– Давай договоримся – никакого секса на рабочем месте. Если будешь настаивать, то моё заявление тут же ляжет тебе на стол.

– А после работы?

– Я подумаю, – размытый ответ, но внутри всё клокочет от желания послать его к чёрту. – До понедельника.

Закрываю дверь и бегу как можно дальше от Троянова. Не видеть. Не слышать. Не чувствовать.

Глава 4

– Елизавета Юрьевна, вы уже пришли? – Яна встречает меня в дверях моей квартиры. – А мы кушаем. – Девушка мило улыбается, поглядывая в сторону кухни.

– Дальше я сама. Спасибо, Яночка. Оплату скину на карту, как всегда. Жду в понедельник.

Входная дверь закрывается, оставляя меня наедине со своим счастьем. Трудно найти хорошую няню, но с Яной мне повезло сразу, и девушка работает у меня уже почти год. Ответственная, серьёзная, но при этом умеющая располагать к себе детей.

– Привет, принцесса! – Целую тёмную макушку своей малышки.

– Мама! – Тянет ручки, и я перетаскиваю мою девочки на колени.

– Ты хорошо себя вела?

– Да. Мутики смотлела, иглала, кушала. – Кивает, как болванчик.

Огромные серые глаза, будто в душу заглядывают, выворачивая каждую мою эмоцию.

У Сони его глаза. Глаза Троянова. Маленькая копия Сергея, каждый день напоминающая мне о безудержном счастье, которое посчастливилось испытать нам обоим, и невыносимой горечи, разъедающей душу до сих пор. Моё маленькое счастье. Моя радость, излечившая меня после потери Серёжи. Его в моей жизни не стало, но появилась Соня, которая затмила собой всё, став главным и самым важным для меня человечком.

Когда состоялся наш последний разговор, разрывающий нас обоих взаимными обвинениями, я была на третьем месяце. О беременности сказать не успела, да и не нужно уже это ему было. Нам не нужно. Переехала в Москву, и Соню родила уже здесь. Арина помогала, за что я ей очень благодарна. Племяннику на тот момент было уже четыре, и сестра, больше меня разбирающаяся в вопросах материнства, стала моим главным советчиком и помощником.

А когда Соне не было ещё и года, я нашла работу в «Слиме», наняла няню и вернулась в профессиональную среду, чтобы обеспечивать своего ребёнка.

К Троянову не обратилась бы, даже если мне нечего было бы есть и негде жить. У него своя жизнь – без нас, и её частью мы никогда не станем. Его отец ещё тогда чётко и понятно объяснил, что я – лишняя в их семействе, ненужный элемент – безродная девка, у которой ничего нет: ни собственного бизнеса, ни накоплений, ни золотых шахт. Для Трояновых я никто, не способна внести вклад в развитие семейного дела.

До сих пор уверена, что те фотографии, которым мне в лицо тыкал Сергей, были сделаны по заказу папочки. Я не взяла предложенные отступные, Троянов-старший решил поступить иначе. Цель была достигнута – я исчезла из жизни Сергея.

И никогда в ней снова не появилась, если бы Трояновы не купили компанию, в которой я работаю на данный момент.

Нас рвёт на части друг от друга. Сергей прав: там, внутри, всё по-прежнему живое, откликается на него, тянется, желает повторения. Сегодня повторили. Всё на грани. Эмоционально и разрывающе. Опасно и смертоносно. И он хочет ещё. Я видела в его глазах. Видимо, в моих он прочёл то же самое. Мы, подобны двух больным, не способным излечиться друг от друга. Притяжение происходит автоматически, невозможно контролировать этот процесс, потому что, когда мы касаемся друг друга, уже не остается ни одной рациональной мысли. И если на работе я могу его усмирить, пригрозив своим уходом, то после сдержать уже не в силах. Будет ещё и ещё. Срывы станут методичными и постоянными, пока мы оба не рухнем на пол от бессилия и невозможности разрешения данной ситуации.

Уверена, даже свадьба Троянова не остановит, не оторвёт его от меня, и ему будет совершенно плевать, кто и что думает по этому поводу.

Самое главное для меня – скрыть Соню. Несколько раз мы говорили с Сергеем о детях, он высказывал своё мнение без особого энтузиазма, ровно соглашаясь. Я же, до появления дочери, даже не предполагала, что могу любить кого-то сильнее, чем Серёжу.

Оказалось – могу. Его маленькую копию. С серыми глазами, вьющимися тёмными волосами и непростым характером. Папина дочка до мозга костей. Иногда мне кажется, я вообще в процессе зачатия не участвовала – оно там без меня как-то само получилось.

Соня – моя радость и моя боль. Ежедневное напоминание о том, что мы с Трояновым так и не смогли построить, довести начатое до конца.

Факт его женитьбы, который изначально подстегнул, теперь совершенно ровно отзывается во мне. Складывается ощущение, что Троянова собственная свадьба тоже мало волнует. Если это договорной брак, как я и предположила, то реакция вполне понятна, и он просто исполняет требование отца, для которого состояние невесты значит куда больше, чем счастье и жизнь единственного сына. В этом весь папаша – выгода превыше всего.

Интересно, что бы сказал Троянов-старший, если бы узнал, что тогда, три года назад, я не выполнила его требование, отказавшись от аборта? Он-то был уверен, что униженная и оскорблённая девочка сразу ринется в клинику исполнять требование жёсткого бизнесмена.

Хрен тебе, старый козёл. Соня – только моя дочь, и дедушке с ней встретиться не суждено, да и отцу тоже. А им обоим не дано познать счастья, когда маленькая принцесса заливисто смеётся и тянет ручки в просьбе забраться на колени. Наша семья состоит из двух человек, и никто нам больше не нужен.

– Мам, телефон! – Крик Сони вырывает меня из воспоминаний, в которых я плаваю последнюю неделю.

– Привет, Арин. – Совсем забыла позвонить сестре.

– Вы завтра будете?

– Конечно, моему племяннику семь, как же мы не приедем! Я так поняла, будет детский праздник?

– Да. Аниматоры, клоун и много шариков. Даже Соне понравится. – А ей понравится, потому что клоуны ей нравятся. – Что на работе? Кто у вас там новый владелец?

– Завтра всё расскажу. – Съезжаю с темы, немного откладывая информацию о Троянове. Арина меня на куски порвёт, если узнает, что всё вновь закрутилось. Слишком долго я приходила в себя. – Информации много.

– Хорошо. – И это её «хорошо» мне не нравится. Сестра знает – не сказала сразу, значит, есть подвох.

– До завтра.

Сергей

Ушла. Опустила юбочку, поправила волосы и ушла, оставив меня одного.

Мало. Три года против десяти минут близости с Лизой неравноценно. Хочу ночь и её всю. Так, как три года назад, когда мы по несколько часов могли заниматься сексом, а затем, измотанные и обессиленные, просто отключались.

Внутри всё кипит. Душа кипит и сердце грохочет стальной наковальней, отбивая в такт с дрожащими ладонями. Меня трясёт от неё. Прикасаюсь к бархатной коже, будто кипятком ошпаривает и вздувается болезненными волдырями. Мне говорят не трогать, бьют по рукам, а я намеренно причиняю боль самому себе.

А по-другому не получается. Не хочу я иначе.

Когда нашёл Лизу, когда намеренно уговаривал отца выкупить именно эту компанию, рассчитывал вступить в сражение и непременно выиграть войну, но на самом деле капитулировал после первого же боя, сдавшись ей с высоко поднятыми руками.

И Лиза это знает. Видит меня насквозь, но своим положением не пользуется. Что это значит? Жалость? Сострадание? Или хитрая игра? Нет. Просто мы в одинаковом положении проигравших своим же чувствам. Ничего не остыло. Тлело едва заметно, так, что, казалось, пепелище без движения, но на самом деле мы просто пребывали в ожидании друг друга.

Если бы прошло не три года, а пять, десять? Временные рамки ничего не меняют, потому мы сами остаёмся неизменными. Каждый из нас забил свою любовь поглубже, заткнул в самый укромный уголок, скрыл ото всех, но как только мы оказались рядом, она нагло открыла с ноги дверь и выпорхнула наружу.

Теперь только так. Я не смогу стоять в стороне и смиренно наблюдать, как моя женщина живёт без меня. Мой брак ничего не решает. Это всё пустое и ненужное. Главное – Лиза. Тогда. Сейчас. Всегда.

Но и с этим вопросом я постараюсь разобраться. Пока не понимаю, как именно, но выход всегда есть, главное, понять в какую сторону двигаться.

Осадила меня на близость в офисе, и я подыграл, потому что знаю: нарушу обещание, и она снова исчезнет в неизвестном направлении. Нужно сдерживаться, хотя бы первое время. Не получается спокойно поговорить, не выходит. Каждый наш диалог заканчивается взаимными претензиями и препирательствами. Всё потому, что тогда мы высказались не до конца, нас сжирает оставленное «на потом», разрушая до основания. Нужно поговорить. Просто и открыто. Высказать всё, что осталось немым вопросом в глазах, предъявить обдуманное и уже новое, накопленное за эту неделю. Вот тогда что-то изменится и, возможно, придёт понимание между нами.

А вот говорить у нас получается только после бурного секса. Нет, не такого, как произошёл в этом кабинете полчаса назад, а настоящего, со всеми вытекающими адскими порывами и разрывающими стонами. Вот тогда у Лизы уже нет сил язвить, и она способна меня выслушать, или выговориться сама. Нужно затащить её к себе на всю ночь, или заявиться к ней. Нет адреса, даже в личном деле, она не скажет. Однозначно, придётся утащить в свою нору после работы и не выпускать, пока не проорётся, или не швырнёт в меня чем-то очень тяжёлым.

Я даже готов к физическим увечьям, если каждая моя царапина поможет стать к ней ближе. Пару пощёчин я тоже переживу, главное, чтобы помогло.

Лизе тридцать два. Она и тогда уже была не двадцатилетней девочкой, но сейчас заматерела. Научилась сильно кусаться. И давать отпор словесно так, что скулы сводит. Не боится называть вещи своими именами и меня, как вздумается, тем более. Заслужил. Бесспорно. То, что произошло между нами сегодня, было аперитивом, а я хочу насладиться главным блюдом – с оттяжкой. Смаковать мою Лизу, пробовать, вспоминая вкус любимой женщины. Лишь раздразнила вкусовые рецепторы, заставляя истекать слюной и желать большего.

Пора домой, точнее, в квартиру, которая является моей на время пребывания в столице. Вполне уютная, Лизе, я уверен, понравится, главное, заманить мою непробиваемую женщину.

Лиана звонит. Что нужно на этот раз?

– Привет, Серёженька, – мурлычет в трубку слишком сладко.

– Ты рядом со своим отцом, что ли? – Сразу понимаю, в чём причина такого милого голосочка.

– И не только. И твоим тоже.

– Ясно. Что хотела? – Перехожу к делу. Она может растекаться сколько угодно, меня не слышно.

– Ты в Москве. Твой отец сказал, что до самой нашей свадьбы, а я так скучаю, – искажает голос, подобно пятилетней девочке, которая только-только начала выговаривать букву «р», да и все остальные труднопроизносимые буквы, видимо, тоже. – Можно я к тебе прилечу, чтобы быть ближе?

Вот только этого мне не хватало. Развлекать Лиану я не намерен. Есть дела поважнее. То есть одно единственное дело – Лиза. Всё.

– Я понял, что тебя выталкивают в Москву оба наших родителя. Но! Ты здесь будешь не в тему. Времени на тебя у меня нет и не будет. У тебя есть подруга, с которой ты всё время тусуешься?

– Да, Серёженька.

– Отлично. Берёшь с собой подругу, прилетаешь в столицу. Я вам снимаю отменный пентхаус, и вы делаете, что вашей душе угодно, только меня не трогаете. Оплачиваю любые развлечения. Усекла?

– Конечно, дорогой! – Неужели мой отец не видит, насколько фальшива игра Лианы сейчас?

– Договорились. Покупаешь билет, сообщаешь время прилёта. Я встречу, отвезу в самый шикарный отель и каждый занят своей жизнью.

– Значит, до встречи, Серёженька!

– И прекрати меня так называть. Бесит, – откровенно рычу. Моё имя из её уст звучит, как ругательство.

– Хорошо, дорогой, – Лиана хохочет в трубку.

Актриса из неё дерьмовая. Нужно сказать, что больше естественности срабатывает куда убедительнее. Лиана – не дура, но, когда играет не свою роль, превращается в дегенератку. Однозначно, десять лет разницы между нами слишком много. Мы, будто из разных миров, на противоположных полюсах. Единственное, что меня радует – мы смогли договориться: без скандалов, оскорблений и надутых губ.