Имя ей Хель

Хоук бросил на меня хмурый взгляд.

– Судя по всему, кто-то пытается сорвать церемонию в Ночь Аанъя.

Глава 18

Цветы, что боятся света

– Значит, волки хотели забрать сердце? – спросила я, заглядывая под куст в поисках рассыпанных Хоуком стрел.

Лук мы нашли сразу, а вот колчан растерял все стрелы. Почти везде, куда бы мы ни шли, лежали разорванные трупы волков.

– Других догадок у меня нет. Волки были зачарованы – их не напугало моё перевоплощение и даже боль их не останавливала: они продолжали бросаться, пока не падали замертво. Я постарался увести их. Тебя феи должны были отправить в противоположную сторону. – Хоук поднял с земли сломанную стрелу, осмотрел и с сожалением бросил обратно на землю. – Не думал, что ты решишь побежать за мной.

– Когда я выбралась, феи были уже не особо разговорчивы. Но зачем кому-то срывать праздник?

– Не знаю, Хель, но предположу, что либо этот кто-то не хочет, чтобы земли в Королевстве оставались плодородными, либо не желает, чтобы я окончательно утвердился в правах Верховного Короля.

– Так, и что случится, если церемония не состоится? – Я заглянула под куст можжевельника. – Тебя выгонят из замка?

– Я не знаю, Хель. Такого ещё не бывало. Да где же эта проклятая стрела?!

Мы прочесали почти весь путь от фей до зарослей, куда увёл волков Хоук, и обратно, но нигде не смогли найти золотую стрелу.

– Кто-то забрал её? – Под кустом не нашлось ничего, кроме упитанного ежа, который тут же дал дёру. – Украсть стрелу, которая укажет путь к Звёздному оленю, – ещё один способ сорвать церемонию.

Хоук выругался, ударил ствол ближайшей сосны и, облокотившись на неё, спрятал лицо в ладони.

– Что-то мне подсказывает, что второй такой стрелы нет? – Я легонько пнула камень возле ноги, раздражённая из-за того, что почти физически ощущала смятение и досаду Хоука. Он злился на себя за неосторожность и опрометчивость.

– Нет. – Он вздохнул и запрокинул голову, стараясь собраться с мыслями. – Она такая одна.

– Что делаем? Возвращаемся в замок? – Я посмотрела на запад – солнце уже тянулось к горизонту. До заката оставалось всего несколько часов.

– Не хочу давать Совету лишний повод сомневаться во мне, – сказал Хоук после долгого молчания. – К тому же… никто, кроме них троих, не знал, куда мы направляемся.

– Думаешь, кто-то из них…

– Не хочу даже думать, но очень уж странное совпадение. Так что возвращаться не будем, попробуем справиться так. Приведу себя в порядок и пойдём к лесным феям. Они когда-то подарили нам золотую стрелу, может быть, знают, как обойтись без неё.

Когда мы отыскали сумку Хоука, он достал оттуда новую рубаху и лёгкие штаны – похоже, с прошлого раза он подготовился к возможному перевоплощению. Сапоги нашлись по дороге – их Хоук успел с себя сбросить.

Я тенью шла следом, размышляя о его словах. Если и правда только трое – четверо, если считать дракона, – знали о поездке, значит ли, что кто-то из них отправил за нами волков? И связан ли этот кто-то с Дугалом? Или новый Король не угодил не только ему? Аркен открыто высказывал своё недовольство выбором Тени. Лирана приходится дочерью Дугалу и, если она знает, что тот жив, может помогать отцу. Олмун… Про Олмуна я не могла сказать ровным счётом ничего. А Ферр… я могла ошибаться, но мне показалось, что он искренне заботится о Хоуке и относится к нему по-родительски покровительственно, но… не то чтобы я много понимала в драконах.

Если за нападением каким-то образом стоит Дугал, то зачем ему срывать церемонию? Чтобы народ не принял Верховного Короля? Что случится, если церемонии не будет? Олмун предположил, что церемония может очистить Хоука от Тьмы, тогда он станет уязвимым и я смогу убить его. Разве Дугалу это не было бы на руку? Если, конечно, он вообще в курсе. Да и Олмун всего лишь предположил возможность такого исхода… У меня голова шла кругом от вопросов, догадок и предположений, но ничего из этого не приближало меня к ответам.

Хоук переоделся, собрал волосы в хвост и перевязал лентой. Черты лица сразу стали выглядеть острее и даже грубее, и в целом он мне вдруг показался старше и собраннее, из образа ушли привычные лёгкость и небрежность. Интересно, дело было только в волосах или что-то в Хоуке действительно переменилось?

Он предупредил, что лесные феи обитали под большим холмом в самой глубине леса – туда мы и направились. Добрались к закату. Я старалась не думать о том, что умираю с голоду. И была благодарна Хоуку за силу, которая избавила меня не только от ран, но и от усталости.

Холм укрывал ковёр из хвои, грозно возвышались древние сосны, будто верные стражники этих мест. С ветвей спрыгнул десяток фей с кожей цвета сосновой коры и волосами цвета сосновых игл. Они вскинули маленькие луки, угрожая странными красными стрелами с витыми наконечниками.

– Корни принесли весть о том, что наши сёстры погибли, – сказала одна из фей и покосилась на сердце вепря у моего бедра. – Чья в том вина?

– Это мы и хотим узнать. – Хоук примирительно поднял руки. – Я Хоук, Верховный Король фейри, а это моя Тень. На нас напали и забрали золотую стрелу, которую ваша королева подарила моему роду три тысячи лет назад.

– Вы позволили забрать стрелу, которая ведёт к Звездному оленю и озеру Жизни?! – Тон у феи был такой звеняще-возмущённый, что я на миг подумала, что она спустит тетиву.

– Именно так, и нам нужна ваша помощь, чтобы отыскать оленя, а после, даю слово, я сделаю всё, чтобы отыскать и вернуть стрелу. – Хоук приложил два пальца к груди и склонил голову.

Феи переглянулись, внимательно смотрели друг на друга, будто вели безмолвную беседу. Наконец они опустили луки.

– Королева Эфна ждёт вас, – сказала фея и отступила в сторону, другие последовали её примеру. Корни ближайшей сосны зашевелились, будто гигантские змеи, земля расступилась, открывая просторный проход.

Я подавила стон – опять лезть под землю. Внутри горы мне не понравилось, сомневаюсь, что понравится в холме.

Спускались мы долго, в кромешной темноте, настолько густой и чёрной, что Хоуку пришлось взять меня за руку – ему, судя по уверенному шагу, тьма не была помехой. Второй рукой я придерживалась за стену – влажную, скреплённую корнями землю, в которой копошились черви и жуки. Я чувствовала их кожей, слышала непрерывное движение маленьких лап и неутомимых жвал, вдыхала душный запах сырости и гнили. Я чувствовала себя погребенной в могиле, и, если бы не тёплая рука Хоука, сжимающая мою, я бы засомневалась в том, что всё ещё жива.

Впереди замаячил дребезжащий зелёный свет, всё ещё слишком тусклый, чтобы мой глаз начал различать хоть что-то, но и это радовало. По стене прополз маленький жук, из-под хитинового панциря которого пробивался этот самый свет. Потом я увидела ещё одного жука и ещё. Их становилось всё больше: они ползали друг по другу, разбегались из-под ног, падали с потолка и отвратительно хрустели когда нет-нет да попадали под подошву сапога.

Ладони взмокли, по спине побежали ручейки пота то ли от духоты, то ли от вида этих тварей, то ли от мерзкого кисло-сладкого запаха их раздавленных тел. Желудок подкатил к горлу, и я порадовалась, что пришла сюда голодной. Хоук сжал мою руку крепче.

– Почти пришли, – прошептал он.

Мы вошли в большой зал, – если это место можно было так назвать, – оплетённый корнями. Колоннами здесь служили стволы неизвестных мне бледных, будто покрытых золой, деревьев, по которым ползали всё те же жуки, оставаясь единственным источником света. Настоящий лес под землёй!

Я не сразу заметила фей. Они сидели и лежали на корнях и ветвях, неподвижно, практически сливаясь с окружающим пространством. Они не встречали и не приветствовали нас, но наблюдали за каждым движением. Впереди от огромного дерева, нежно-молочного, но покрытого чёрными трещинами, отделилась фигура женщины с угольно-чёрной кожей и белоснежными, до самой земли волосами, которые намертво сплетались с древесными корнями. Корни оплетали и её тело, превращаясь в подобие платья, белая кора покрывала плечи – фея была неотделимой частью дерева за своей спиной. По её коже ползали жуки, но она не обращала на них никакого внимания.

– Королева Эфна. – Хоук не поклонился, но почтительно кивнул.

– Стрелу заменить невозможно. – Голос Эфны напоминал шелест листьев.

Я беззвучно хмыкнула: похоже, королева лесных фей не считала нужным разбрасываться вежливостями. Но, может, оно и к лучшему: чем быстрее мы перейдём к делу, тем быстрее выберемся из этого пропахшего гнилью подземелья.

– Нам нужно найти Звёздного оленя без стрелы…

– Это невозможно, – отрезала Эфна. – Место обитания Звёздного оленя сокрыто от мира древней магией и ключ – золотая стрела.

– Но оно где-то в этом лесу, а вы знаете каждый его уголок, вы – и есть лес, – не отступал Хоук.

– Древняя магия скрывает это место даже от меня. Ни у кого не должно быть соблазна поймать оленя и испить из озера. Только Верховный Король фейри и лишь один раз в год может сделать это, и только стрела способна указать ему путь.

Мы с Хоуком переглянулись.

– Но, – вдруг продолжила Эфна после недолгого молчания, – если стрелу спустят с тетивы по всем правилам, я смогу почувствовать её свет, а Лес сумеет его усилить достаточно, чтобы вы сумели увидеть его путь. Но для этого одному из вас придётся стать частью Леса.

– Что это значит? – спросила я, белые глаза Эфны обратились ко мне, и по спине пробежали холодные, липкие мурашки.

– Я посажу в тело одного из вас свой росток. Он ненадолго сделает вас частью Леса, вы будете знать и видеть всё, что знает и видит Лес, но росток не выносит света и защитить его могут только тела фей, так что, как только взойдёт солнце, росток погибнет.

– И нет никакого подвоха? – Я недоверчиво прищурилась.

– Всё время, пока росток будет внутри, он будет причинять боль, – одними губами улыбнулась Эфна.

– Ладно, боль я потерплю, – пожала я плечами.

– Прекрасно.

– Постой, Хель. – Хоук покачал головой и требовательно посмотрел на Эфну. – Это же не всё?

Эфна улыбнулась шире, но в улыбке этой не было никаких чувств.

– Если посадить его в тело человека, то, скорее всего, утром человек умрёт вместе с ростком.

Я похолодела. Хоук кивнул.

– Значит, росток возьму я.

– Разве не разумнее пожертвовать человеком? – На одеревеневшем лице Эфны впервые промелькнула тень эмоций: фея удивилась. И, не дожидаясь ответа, продолжила: – Когда Эдда пошла твоим путём, он омылся кровью. Ты не помнишь тех времён, а я своими глазами видела, как умирала та, что была рождена из лунного света. Как раскололось на части то, что тысячи лет было цело. И теперь ты… – Эфна замерла, взгляд её опустел, корни вокруг её тела сплелись туже, феи заволновались и зашептались.

– Она что-то видит, – сказал Хоук в ответ на мой вопросительный взгляд. – Возможно…

– Стрела пущена, – сказала Эфна, приходя в себя. – Я чую её свет. Решайте, кто понесёт росток.

– Я. – Хоук не сомневался.

Эфна спорить не стала, велела Хоуку подойти ближе и вскинула руку. Прикрыв глаза, она провела острым ногтем по своему предплечью, разрывая кожу. На пол закапала зеленовато-чёрная кровь, к которой тут же устремились жуки. Из раны проклюнулся тугой бутон, он взбух, будто тоже питался кровью, и распустился белым цветком. Эфна оборвала нежные лепестки, которые скрывали острый длинный шип, отломила его, пролив ещё крови, и попросила Хоука протянуть руку. Он подчинился.

Хоук вздрогнул, когда шип вошёл в запястье. Эфна надавила, направляя его вдоль руки, и шип исчез под кожей.

Сначала ничего не происходило, а потом Хоука затрясло. На лбу выступил пот, челюсти сжались. Он схватился за руку и оскалился, будто изо всех сил старался не закричать. Попятился, когда Тьма вдруг выглянула наружу, взметнулась крыльями, напугав фей, но тут же сгинула – Хоук сумел её удержать. Перегнулся пополам, судорожно хватая ртом воздух. Я метнулась к нему.

– Не подходи! – крикнул он, и я замерла как вкопанная.

Он всё же закричал, упав на колени и хватаясь за грудь. Тьма снова окутала его и снова сгинула. Я снова почувствовала раскалённую нить связи, которая вопила о том, что Королю нужна помощь, и сердце разрывалось от того, что помочь я ничем ему не могла. Эфна наблюдала за происходящим без особого интереса.

– Тебе лучше поторопиться. Стрелу не спускают с тетивы просто так, – только и сказала она, а потом отступила и исчезла, поглощённая корой своего дерева.

Не знаю, как Хоук дошёл до выхода, но, когда мы выбрались наружу, ему стало немного легче. Он всё ещё был бледен и дышал тяжело, но уже крепко стоял на ногах, а петля вокруг моего сердца немного ослабла.

Глаза мои за время пребывания под землёй настолько привыкли к темноте, что даже ночной лес казался светлым и почти приветливым. Я с наслаждением вдыхала свежий воздух.

Хоук выпустил мою руку – его была ледяной – и медленно выдохнул. Огляделся, морщась от каждого неосторожного движения. Только теперь, в свете луны, я заметила, что кожа его покрылась сеточкой почерневших сосудов и вен.

– Ты точно справишься? – спросила я.

– Сложнее всего сдерживать Тьму, – отозвался Хоук, продолжая оглядываться по сторонам. – Она хочет уничтожить росток, от этого болит сильнее, но это… выносимо.

Я кивнула. Больше мне ничего не оставалось.

– Вижу! – Хоук указал на восток. – Золотой свет.

Я пригляделась, но не увидела ничего, кроме темнеющих зарослей. Хоук застонал и схватился за голову, покачнулся, и я тут же подхватила его, позволяя опереться на своё плечо.

– Прости, – пробормотал он где-то у моего уха. – Тут столько… звуков, лес разговаривает, всё движется… В голове будто пчелиный рой. К этому сложно привыкнуть.

– Дыши медленно. Обычно это помогает.

Некоторое время мы стояли так, обнявшись. Я терпеливо ждала, пока Хоук возьмёт себя в руки, а до тех пор – держала его в своих. Когда он выдохнул и выпрямился, я тут же отступила, давая ему пространство.

Кажется, Хоуку удалось обуздать боль: когда мы двинулись в нужном направлении, он шёл быстро и уверенно, и о внутренней борьбе говорили лишь испарина на лбу и крепко стиснутые зубы.

Мы пробирались сквозь ночной лес, и он будто расступался перед нами: не мешались ветки, не бросались под ноги корни, кроны деревьев отодвигались друг от друга, пропуская к земле больше лунного света. Стоило Хоуку захотеть передохнуть, как тут же подбиралось ближе дерево, о которое он мог опереться, разливался под ногами ручей, из которого можно было напиться. Лес видел в Хоуке друга и помогал, как мог.

Когда мы подобрались достаточно близко к цели, я тоже начала различать золотой свет – россыпь золотистой пыли, застывшей в воздухе, которая уходила вниз с пологого холма и терялась в темноте.

– Отсюда пустили стрелу, – сказал Хоук и направился чётко по золотому следу.

Я предпочла держаться от золотой пыли на расстоянии – на всякий случай. Уже усвоила, что хорошего от магии людям обычно ждать не приходится.

Чем дальше мы шли, тем ярче светилась воздушная дорожка, и в конце концов она привела нас на берег маленького озера, за которым лежали горы. Я не поняла, что именно произошло, просто в какой-то момент лес расступился, золотая лента рассыпалась светлячками, которые кружили над водой. Картина могла бы показаться завораживающе красивой, если бы берег не был усыпан телами мёртвых оленей.

Голубовато-белые, почти прозрачные, они лежали повсюду: оленихи и их детёныши – изорванные, обглоданные и выпотрошенные.

Самый крупный олень лежал у воды, из бока его торчала золотая стрела. Рога кто-то срезал и унёс.

Я повернулась к Хоуку.

Его трясло. Но не от боли. От гнева.

Он сорвался с места, подлетел к оленю, будто надеясь, что тот всё ещё жив. Я медленно шла следом, подмечая на земле следы волчьих лап. Когда я поравнялась с Хоуком, увидела, что и в воде лежат оленьи трупы, а вода красная от крови.

– Убить всё стадо и отравить источник, – рычал Хоук. – Что за чудовище способно на подобное!

– Что теперь? – спросила я, стараясь не обращать внимания на ноющее сердце, которое откликалось на злость и отчаяние Хоука.

Хоук посмотрел на меня невидящим взглядом, полным боли.

– Я не знаю. Не знаю. – Он уткнулся лбом в ладони. – Рога унесли, озеро Жизни наполнено смертью, и не успеет очиститься. Если честно, я понятия не имею, сможет ли оно вообще очиститься…

– Значит, церемонии не будет?

«И вепря я убила зря», – подумала я, но вслух не сказала.

Хоук меня не услышал, он не отрываясь смотрел на мёртвых оленей.

– Я должен был защищать это место, – пробормотал он. – Я должен защищать свои земли, но, куда бы я ни пошёл, смерть везде следует за мной по пятам… Я умею только разрушать.

Сердце снова отозвалось болью. На этот раз хорошо мне знакомой.

– Но это сделал не ты. – Я протянула руку к Хоуку, но не решилась к нему прикоснуться. – Это не твоя вина, а того, кто пришёл сюда, того, кто хочет тебе навредить.

– Если бы я не потерял стрелу…

– Ты спасал сердце вепря, ты не мог предусмотреть всё, Хоук. Никто не может предусмотреть всё. Даже Верховный Король фейри.

Хоук развернулся ко мне всем телом с выражением бесконечной боли на лице, хотел было что-то сказать, но вдруг схватился за грудь, вскрикнул и упал на колени.

– Хоук! – Я упала рядом, хватая его за плечи.

– Росток… разрывает внутренности, – простонал он, тяжело дыша. – Мне… надо перекинуться… чтобы уничтожить его. – Схватился за воротник, но дрожащие пальцы плохо слушались. Хоук завыл, уткнулся лбом в землю и едва слышно выдавил: – Помоги… не хочу… порвать одежду…

Я спорить не стала, схватилась за его рубашку, удивляясь, что и мои руки отчего-то дрожат, и стянула. Ткань была влажной от пота. Хоук кое-как скинул сапоги, пока я возилась со шнуровкой на штанах. С исподним он справился сам.

– Спрячься в лесу, – сказал он, отворачиваясь. – Не смотри.

– Я не уйду. – Петля на сердце подсказывала, что Хоуку было очень страшно.

– Ты должна… – Он оглянулся и встретил мой решительный взгляд.

– Я. Никуда. Не уйду.

– Хель… – сорвалось с его губ, и Хоука заволокла тьма.

Я была в ужасе, но смотрела, как чёрный туман разливается по воде, как расправляются огромные чёрные крылья, а когти чудовища вгрызаются в песок. Во тьме зажглись два безумных янтарных глаза, её щупальца подобрались ко мне, но я не сдвинулась с места, потому что знала: если покажу страх, зверь этого не простит. А Хоук потом не простит себя. Тьма задрожала, заволновалась, на мгновение открыв моему взору чёрную волчью морду, а потом зверь взвыл от боли. Тьма сжалась вокруг него в плотный кокон, Хоук упал, забился, завопил так отчаянно, будто его резали живьём. Мне показалось, что сквозь этот крик я слышала, как рвётся плоть.

Зверь дёрнулся, поднялся на лапы, но тут же рухнул на бок, а на песок упал покрытый шипами и кровью цветок. Он извивался будто змея, шипы росли и пульсировали, а стебель зарывался в землю, то ли желая спрятаться, то ли пустить корни. А Хоук продолжал кричать, извиваться и с такой силой бить крыльями, что угрожал навредить самому себе.

Проклятая фея! Что за дрянь ты ему подсунула?!

Не до конца отдавая себе отчёта в том, что делаю, я выхватила нож и вонзила в цветок. Шипы метнулись в мою сторону, но я отпрянула, подобрала камень и несколько раз со всей силы обрушила его на цветок, придавила стебель и отсекла ножом головку. Цветок замер и рассыпался золой.

Зверь перестал кричать, заскулил, задышал ровнее и тише: боль отступала. Крылья обессиленно распластались по земле.

Я подобралась ближе.

– Хоук? – позвала тихо, зверь в ответ заскулил сильнее.

Помедлив, я поднесла ладони к тьме, замерла, сомневаясь, но снова почувствовала, как между нами натянулась невидимая нить, и, следуя за ней, я запустила руки в чёрный туман. Зверь вздрогнул, когда пальцы коснулись мягкой шерсти, и шумно выдохнул, когда зарылись в неё, успокаивающе поглаживая.

– Всё закончилось, – сказала я, придвигаясь ещё ближе. – Больше не будет больно.

Зверь приподнялся и подался мне навстречу, я подавила желание отстраниться и позволила ему уткнуться мордой себе в плечо. Туман окутал моё тело, отсёк все звуки и ощущение пространства, и я закрыла глаза, пытаясь совладать с охватившим меня ужасом от кромешной темноты, в которой оказалась. Спасаясь от неё, я крепко обхватила шею зверя – единственное, что осталось от мира вокруг, – и прижалась к нему, слушая, как тяжело и медленно бьётся его огромное сердце.

– Спасибо, что ты со мной,leir nissah, – прошептал Хоук.

Я открыла глаза. Мы сидели на залитом лунным светом берегу озера. Голова Хоука, вернувшего себе человеческий облик, лежала на моём плече, и я бережно укрывала его руками. Повсюду лежали мёртвые олени, а вода была красной от их крови, и я чувствовала печаль Хоука почти так же ясно, как и свою собственную. Ту, которую спрятала где-то глубоко внутри много лет назад.

Руки Хоука легли мне на спину, и я заплакала. Беззвучно, беспричинно, откликаясь на что-то, о чём сама не имела ни малейшего понятия, что когда-то оставила позади. Дорогое, но бесследно исчезнувшее.

– О чём ты плачешь,leir nissah?

– Об оленях, – соврала я. – Не глазей.

Хоук ласково погладил меня по спине и заключил в объятия. Несмотря на его наготу, в них не было ничего непристойного, ничего призывного – в них было тепло.

– Тебе ещё больно? – спросила я, чувствуя грудью, как бьётся сердце Хоука.

– Уже нет.

Петля на моём ослабла, но всё ещё тянула куда-то. Куда? Не знаю. Я не позволила себе последовать за ней даже взглядом и снова закрыла глаза.

Глава 19

Жизнь в руках Смерти

В замок мы вернулись глубокой ночью. Хоук выглядел разбитым и всю дорогу молчал. У двери в свою спальню остановился и прильнул лбом к двери.

– Пожалуйста, никому не говори, – тихо сказал он.

– Об оленях?

– О том, что это сделало мне больно.

Я посмотрела на его сгорбленную фигуру. Он казался таким… уязвимым. Если бы я решила заколоть его сейчас, думаю, он бы не стал сопротивляться. Это было бы очень легко и быстро. Самое простое убийство в моей жизни.

– Ладно, я никому не скажу.

– Спасибо. – Он не обернулся, толкнул дверь и тенью просочился в комнату.

Я задумчиво наблюдала за тем, как медленно закрывается дверь, чувствуя странное желание шагнуть следом. Нить подсказывала, что я нужна ему сейчас, сжимала сердце и почти звенела от печали. Но я силой удержала себя: худшее, что я могла сделать – поддаться этой связи. Снова. Как поддалась на берегу озера. Ни к чему хорошему это не приведёт ни одного из нас. Может быть, Королю и Тени эта связь и нужна, но не тогда, когда одному предстоит отнять жизнь другого. Я должна сделать всё что угодно, сопротивляться, как могу, не поддаваться.

Дверь закрылась. Я выдохнула, всё ещё напряжённая до предела: чувство притяжения ослабло, но не исчезло. Проклятые фейри. Я развернулась и пошла прочь от своей спальни. Нить протестующе натянулась, но я от неё отмахнулась.

Пришла на кухню, напугав спящую прислугу своими расспросами, а оттуда, как мне и указали, – в западное крыло замка, постучала в нужную дверь. Громче, чем хотела, но даже этого звука почти не различила. Чем дальше я уходила от Хоука, тем сильнее жгло сердце.

Дверь открыл заспанный Сван, растрёпанный и румяный.

– Хель? – Он удивлённо распахнул свои огромные голубые глаза, а я вместо ответа толкнула его обратно в комнату и зашла следом.

Спальня была тесной и вмещала одну только узкую кровать, деревянный столик и стул, под которым аккуратно стояли башмаки. Луна заглядывала в прорезь окна.

– Заполучил отдельную спальню? – сказала я, чтобы заполнить образовавшуюся пустоту.

– Да, Лирана…

Я не дала Свану договорить, толкнула его на кровать, стянула с себя рубаху и бросила на пол. Сван мгновенно потерял интерес к разговору и тоже избавился от одежды.

Боль от натянутой нити немного притупилась, когда Сван обхватил меня за талию и привлёк к себе. Я села к нему на колени, торопливыми руками помогая ему возбудиться. Его губы отыскали мой сосок, и я задышала быстрее, прикрывая глаза от удовольствия. Пальцы Свана уже ласкали меня, доводя до желанного исступления.

– От тебя пахнет кровью и псиной. – Сван провёл языком по моей груди.

– Тебе не нравится?

Пальцы Свана проникли в меня, и я вздрогнув, обхватила его сильнее.