Травница для белого лиса

Погрузившись в обсуждения того, что и как необходимо сделать в первую очередь, я не заметила, как Юки замедлился. Не придала значение тому, как его лицо на мгновенье накрылось тенью.

– Прости, Ая, – сказал он холодно, остановившись, не доходя до порога. – Я совсем забылся. Мне уже надо идти.

– Может, в другой раз заглянешь? – держась за дверную ручку, попросила я.

– Хорошая мысль, – печально улыбнулся юноша и, повторно извинившись, пошёл прочь.

– Что это с ним? – задумчиво сказала я.

– Думаю, воспоминания ещё свежи, – печально отозвался мастер Крауз, а плечи его вдруг поникли. – Это Юки Марлин нашёл. На кухне бездыханная лежала.

– Он не говорил, – произнесла я, закончив мысленно: «Не говорил, что был знаком с бабушкой».

– Такое тяжело говорить. Да что там, даже вспоминать, – по-своему истолковал мою заминку мастер Крауз.

Я же вспомнила недовольный взгляд матушки. Уж не винила же она Юки в смерти бабушки? Чем бы он сумел помочь?

Пока мастер Крауз всеми мыслями отдался чаю с бутербродами, я сжала свою чашку в прохладных ладонях и задумалась. День, когда я узнала о смерти бабушки, вспомнился сам собой. Я вернулась домой с работы, а там сидели сестра с матушкой. Матушка выглядела угрюмой и озадаченной. Камилла не скрывала злости, плескавшейся в её глазах. Матушка горестно поведала, что бабушка Марлин скончалась, что остались мы втроём, словно раньше бабушка жила с нами. На самом деле она перестала навещать наш дом в том же году, когда умер батюшка, её сын, лишь со мной общалась.

Матушка тогда взяла меня за руку и крепко сжала. Камилла, пыхтя и ёрзая на стуле всё ждала чего-то, а так и не дождавшись, подскочила на ноги с такой скоростью, что стул, крякнув, повалился на пол.

– Почему тебе? Я старшая! Наследство должно быть моим! – взвилась сестрица и выбежала вся в слезах.

Я хотела пойти за ней, но не понимала, в чём провинилась. Какое наследство? Бабушка умерла!

Тогда матушка, не выпуская моей руки, передала бабушкино письмо. К нему прилагалась кипа бумаг, сложенных в конверт и запечатанных магической печатью. Вскрыть её можно только в ратуше, магическим способом, чтобы никто не смог подделать завещание. Однако я не торопилась вскрывать документы, а из письма и так ясно прочитывалось, что дом на опушке и всё, с ним связанное, переходили ко мне.

– Сегодня я вряд ли что успею, – мастер Крауз выдернул меня из воспоминаний, – но постараюсь заказать материалы. Спасибо за угощение, Ая, пойду я. Чемодан остаётся, но внутрь не лезь, там много чего острого хранится и тяжёлого. Думаю, дня через два приступим к ремонту.

Я в очередной раз сердечно поблагодарила мастера Крауза за помощь и отдала ему последнюю баночку согревающей мази, и настоятельно попросила показаться лекарю.

После ухода мастера Крауза я осталась одна. В натопленном доме ощущалось тепло, но и ветер посвистывал в щелях. На столе передо мной лежало два списка. Один, написанный мной, являл собой план, по которому я восстановлю травническое дело и расплачусь с долгами. Второй, составленный витиеватым почерком конструктора, описывал масштаб ремонтных и восстановительных работ.

Я улыбнулась. С помощью такого чудесного мужчины скоро всё наладится. Я искренне верила в это. Ещё бы встретиться с Юки, спросить его о бабушке, если согласится вспоминать почившую.

Без особой надежды я вышла на прогулку по краю леса. Взяла с собой садовнические ножницы и корзинку, мол, зимние ягоды собирать отправилась. Сама же вглядывалась в густой лес, выглядывая белокурую макушку.

О, чудо! Юки, всё так же без шапки или капюшона, будто мороз ему неведом, стоял спиной ко мне совсем неподалёку. Он пристально глядел на белку, сидевшую на ветке старенького дуба.

Готова поклясться, мохнатая общалась с ним. Во всяком случае со стороны всё выглядело так. Белка шуршала и попискивала, размахивая передними лапками и вертя головой, то вправо, то влево. Юки угукал и мычал в ответ, временами кивая или же поднимая плечи, как если б отвечал.

Я присвистнула. Белка, навострив ушки, спряталась в высокой кроне. Юки вздрогнул, замер, обернулся. Мгновение он казался обескураженным, а после угрюмо выдохнул.

– Спугнула, – покачал головой, скидывая с волос зацепившиеся снежинки.

– Твоё важное дело, подглядывать за белками?

– И не только за ними.

Я ещё раз оглядела Юки с головы до ног. Высокий, стройный, утончённый, будто аристократ с картинки. Скорее всего, именно им он и был, выращенным под чутким надзором гувернантки в особняке, наполненном многочисленными слугами.

Внешность Юки не подходила ни к образу лесоруба, ни к какому другому, где важен тяжёлый, ручной труд. Я нахмурилась, гадая над спецификой его профессии.

– Ты ж не лесничий?

– Вроде того, – после короткого раздумья выдал Юки.

Я рассмеялась, а он внимательно смотрел на меня. Серьёзный. Под пристальным взглядом мой смех сам собой стих.

– Ты не шутишь? – округлила я глаза.

Вместо ответа он спокойно поинтересовался, зачем я пошла в лес под вечер глядя. Я потрясла перед его носом корзинкой, в которой болтались садовые ножницы.

Тепло улыбнувшись Юки предложил составить компанию в поиске и сборе ягод. Он встал слева от меня и молчаливо повёл в лес. Там за высокими деревьями, солнце почти не освещало дороги. Я поняла, как глупо выглядела моя задумка, но пока Юки шёл так близко, это казалось неважным. Он явно не боялся вечернего леса. Мы оба знали, что в нём не водилось ни медведей, ни волков. Из крупных животных порой, но лишь если зайти глубоко-глубоко, можно встретить оленя, а из тех, что помельче: лис да зайцев с белками, ну, может, летом к ним присоединялись ежи.

– О! – вспомнила я и в нетерпении, подобном детскому, рассказала Юки о своей встрече с белым лисом. – Ты представляешь, представляешь!

– Может, тебе показалось? – нервно дёрнув уголком рта, спросил он. – Вдруг это была обычная лиса, а из-за холода она казалась белой?

– Нет, нет! – настаивала я. – Определённо этот лис и летом носит белую шерсть. Я уверена. Ох, может у него есть и лисица? Он показался мне таким разумным.

– Нет, – словно смущённо выдохнул Юки.

Я развернулась лицом к нему.

– Я говорю, – откашлялся он, – что белые лисы слишком редкие. Должно быть, просто, альбинос.

– Его глаза не были красными, – деловито заметила я.

Юки почесал нос и буркнул, что я, должно быть, их не разглядела.

– А вот и разглядела! Они были золотистыми, как, как… – я преградила Юки дорогу.

Он поражённо моргал, уставившись на меня в ответ. Редкие солнечные лучи, ещё пробивавшиеся в лес сквозь кроны, высветили в его карих глазах блестящие крапинки.

– … как у тебя, – поражённо закончила я.

Юки замер. Казалось, он даже дышать перестал. Его кадык скользнул по шее, выдавая попытку сглотнуть.

– Ты очень близко, – наконец, выдал он.

Удивлённо ойкнув, я заметила, что Юки прав. Не знаю, в какой момент, но я сократила расстояние между нами до такого, что от моего дыхания колыхался мех на его шубе. Я ощутила, как жар расцвёл на моих щеках, и поняла, что это не от мороза. Тогда же, повторно заглянув в карие глаза, сообразила, что сказала глупость.

Мы постояли немного на месте. Оба не решались ни заговорить, ни сдвинуться с места. Юки первый предложил отправиться дальше, по ягоды.

Когда мы продолжили прогулку, то оставили обсуждение лис. Разговаривали о всякой ерунде, о мечтах и желаниях, о том, что находится в дальних странах. Общаться с Юки, казалось, невероятно просто и легко. Слова сами приходили на ум, а мои шутливые истории находили в юноше достойного слушателя.

Когда он случайно коснулся моей руки, я почувствовала, как сердце сжалось от счастья. Это было новое и странное чувство, но в то же время такое знакомое и прекрасное. Мы остановились, и я посмотрела ему в глаза, видя в них отражение своих чувств, нежных и чистых, как первый снег.

В тишине леса, на фоне падающих снежинок, я осознала, что влюбилась в Юки из Ханиграда, случайно встретившегося мне посреди леса.

С чудесной, восторженной и новой для себя мыслью я уставилась на юношу. Неосознанно потянулась к нему, как бы случайно коснуться руки, ткнуться носом в шею, взлохматить ему волосы.

– А ножницы тебе зачем? – словно не заметив моего настроя, спросил Юки.

Я заморгала и остановилась.

– Хочешь еловое варенье сварить? – жмурясь от удовольствия, предположил Юки.

Понятия не имея, как бабушка его готовила, я согласно закивала и пообещала отдать ему баночку. Похоже, это предложение Юки порадовало. Во всяком случае он с увлечённостью вытащил ножницы из моей корзинки и сообщил, что лучше всего подойдут высокие веточки, больше остальных напитанные солнцем. Юки вызвался сам их для меня срезать и полез на ближайшую ёлку. Мне оставалось лишь с приоткрытым ртом наблюдать за ловкостью юноши. Похоже, его не смущало, что из-за такого развлечения короткая шуба наполнится иголками.

Я побоялась, что Юки упадёт или поцарапается. Он оказался в порядке, карабкаясь не хуже белки, несмотря на то что в одной руке Юки держал охапку коротких веточек, а во второй – садовые ножницы.

– Прости, – заполнив всю корзинку, смутился он. – Наверное, за ягодами лучше сходить в другой день.

– Да, – медленно ответила я, напрочь о них позабыв.

Я смотрела на его лицо, склонённое прямо напротив моего. На нём сменялись радость и смущение. Он явно перестарался со сбором, не оставив в корзинке места на что-либо ещё, помимо еловых лапок. И в этот момент, как никогда сильно, мне захотелось его поцеловать.

Затаив дыхание Юки скосил глаза на меня, прижавшуюся губами к его щеке.

– Это «спасибо»? – прикоснулся он подушечками пальца к следу от поцелуя.

– Вроде того, – улыбнулась я.

– Тогда как мне стоит отвечать «пожалуйста»?

Вместо ответа я закусила нижнюю губу в попытке сдержать улыбку. Ничего не вышло. Лишь привлекла к ним внимание Юки. Его взгляд, такой нежный, такой чувственный, заставил меня облизнуться. Мне вновь показалось, что в его глазах сверкают золотистые искорки. Он коснулся моих разгоравшихся щёк руками. Приподнял моё лицо и склонился к нему. Казалось, всё происходит слишком медленно, и в то же время слишком быстро. Тёплые губы коснулись моих. Мягко вжались, обхватили нижнюю.

Выронив корзинку, я обвила руками шею Юки. Прижалась телом к телу. Его шуба защекотала оголённую часть шеи. Его губы, неторопливые, умелые, ласкали мои. Я ощутила, как он положил ладонь на мой затылок, как обхватил второй за поясницу. Встала на цыпочки, желая оказаться ещё ближе.

– Кар! – раздался скрипучий голос ворона.

Мы вздрогнули. Я отшагнула. Споткнулась о корзинку, но упасть не успела. Юки подхватил под локотки. Прижался лбом к моему, и мы в голос рассмеялись.

– Думаю, нам пора по домам, Ая, – словно нехотя сказал он.

– Поможешь мне завтра со сбором ягод? – я отвела смущённый взгляд.

– Прости.

– Тогда приходи на варенье?

– Обязательно, – теперь его губы коснулись моего виска, оставив после себя прохладный влажный след.

Юки довёл меня до домика и проследил, чтобы я зашла внутрь. Он отказался зайти на чай, прямо напоминая о позднем времени, о том, что солнце, пока мы праздно шатались по лесу, успело скрыться за горизонтом.

Пусть он вновь отказался войти, я не расстроилась. Наоборот, затанцевала от радости, убеждённая, что никто не увидит моих неумелых движений. Так уйдя в свои мысли, я снова пнула несчастную корзинку. Она опрокинулась, на этот раз рассыпав еловые веточки по деревянному полу. Одна долетела до остывшего очага, а я, подумав немного, решила её при розжиге там и оставить, для большего аромата.

Счастливая я собирала веточки обратно в корзинку. Поставила её на стол, и счастье испарилось, словно меня из ушата окатили. Бывало, я ела варенье, приготовленное бабушкой, но рецепта-то не знала! И как его готовить?

Отпихнув еловые лапки подальше, я занялась растопкой очага и готовкой позднего обеда. Хотела сделать сладкую кашу, но как потянулась за красным вареньем, подумала, что поцелуй с Юки был слаще любого прикосновения Кая. Зажмурившись, я помотала головой и отставила варенье обратно на полку. И так поем, не маленькая.

На столе, рядом с несчастной корзинкой, всё ещё лежали списки дел. Я дополнила один пунктом о еловом варенье, а память подбросила восторженного вида Юки. Я вздохнула, ведь воображение сразу представило его опечаленным, когда юноша узнает, что его обманули.

– Нет! – хлопнула я по столу, отчего ладони закололо, и тут же принялась трясти руками.

В доме, помимо дневника учёта и записях о травах, есть книги с рецептами. В одной из них я обязательно найду необходимый!

Глава 4

Вечер я провела за перелистыванием множества тетрадей, заполненных мелким, забористым почерком. Благо бабушка почти на каждой странице оставила зарисовки и отдельным списком выписала ингредиенты к каждому рецепту, что поднимало настроение и облегчало их понимание. В одной из таких тетрадей я нашла рецепт варенья и с грустью осознала, что мы с Юки увидимся нескоро, если только он не заглянет раньше времени.

Рецепт оказался простым. Промытые в проточной воде еловые лапки необходимо было хорошенько присыпать сахаром. Лучше выкладывать слоями. Можно по вкусу добавить ягоды, корень имбиря или специи. Можно заменить сахар мёдом. Всё это не важно, пугающим казалось то, что настаивалось такое варенье целых две недели.

Две недели Юки не заглянет ко мне.

Вздохнув, я осмотрелась. Потолок по углам почернел. Пол поскрипывал под ногами. Половичок и шторка требовали даже не швею, они молили, чтобы их отправили в мусор, на вечный покой. В разбитое окно задувал ветер, а вместе с ним порой залетали блестящие снежинки, которые опускались на стол прозрачными каплями. Я куталась в пуховой платок, а на моих ногах при зажжённом очаге надето две пары шерстяных носков.

Может, не так уж и плохо, что он ничего из этого не увидит?

На новый день я повторно отправилась в Ханиград. На Свечной улице закупила шнуров для фитилей, оформила заказ на воск и свечное сало. Там же, в одной небольшой мастерской, куда мне посоветовал зайти мастер Крауз, я приобрела шесть цилиндрических форм для свечей. Они шли в комплекте с перекладинами, не позволяющими фитилям упасть и одновременно удерживали их в середине будущих свечей. Вместе с формами хозяйка лавки в подарок выдала мне тонкую брошюру в помощь начинающему свечнику, а на следующий день мастер Крауз навестил меня с двумя крепко сложенными помощниками. Они приехали на телеге, гружённой строительными материалами. Стоило им прибыть, как опушка перед лесом заполнилась множеством звуков. Здесь громко звенела пила, там бушевал топор, а тут мастер Крауз менял разбитое стекло на новое.

Я же посматривала на свою заготовку елового варенья. Гадала: перемешать или не трогать все две недели? И перечитывала полученную на Свечной улице брошюру.

Сегодня доставят воск со свечным жиром. Сегодня примусь за создание первых эфирных свечей.

Я заранее выудила необходимые масла, решая, в каких пропорциях их смешать.

Мастер Крауз закрепил новое стекло в кухонном окне и пошёл проверять своих помощников. Вместе с одним полез на крышу, а второго отправил рубить дрова для хозяйки. Я аж плечи расправила и вздёрнула подбородок от удовольствия. Я – хозяйка.

Так, наполненные работой, пролетели две недели, за которые мне подлатали крышу, заготовили дров и заделали особо видные щели. От денег мастер Крауз отказался, зато с удовольствием взял себе и своим помощникам мои первые свечи. Они получились не особо красивыми, зато ароматными. Я предупредила, что зажигать такие можно лишь в хорошо проветриваемом помещении. Напомнила, что правильно свечи не задувать, а накрывать колпачком, тогда комната не заполнится едким запахом дыма. Мастер Крауз, в свою очередь, вновь посоветовал обратиться в ту же мастерскую, где я покупала формы, чтобы через них продать первые заготовки. И, увы, сказал, что дом в куда более плачевном состоянии, чем казался на первый взгляд.

– По-хорошему его бы отреставрировать, – поглаживая бороду, посоветовал конструктор. – Дело это, скажу честно, без магии долгое. Месяца на четыре затянется. Так что начинать надо весной, чтоб до холодов управиться. Я бы посоветовал тебе, Ая, и очаг заменить.

– На что же?

– На кирпичную печь, – подняв указательный палец вверх, важно произнёс мастер Крауз. – Такая и дрова экономит, и тепло по дому быстрее разгоняет, и дым с неё сразу наружу выходит. Но это не дёшево. И реставрация дорогая выйдет, да дольше.

– А с магией?

– Ещё дороже, – хмыкнул конструктор.

Я угрюмо опустила плечи, понимая, что в этом году мне столь грандиозные работы не светят. Лишь бы на самое необходимое денег хватило.

Пока мы с мастером по-дружески общались, один из его молодчиков слишком резко раскрыл входную дверь. Она хлопнула о стену, стряхнув пыль со стен и покачнув оберег от духов. Керамический кругляш поболтался вправо-влево, да и слетел вместе с ниткой на порог, о который разбился. Помощник, открывший с такой силой дверь, виновато вжал голову в плечи и словно бы попытался спрятаться за дровами, которые внёс. Однако я не стала ругаться и мастера Крауза остановила, положив ладонь на его могучий локоть, а когда все разъехались, я перемешала готовое варенье и процедила от размякших лапок. Тогда же, когда я перевернула тару с вареньем над второй и пустой, закрепив между ними тонкую ткань, в дверь постучали.

– Кто там? – обтирая руки о передник, поинтересовалась я.

– Всего лишь один любитель елового варенья.

От услышанного голоса я чуть не подскочила. Да я была готова зайцем прыгать от радости. Пришёл! Юки пришёл ко мне.

За вареньем.

Плечи мои опустились, а шаги сделались тяжёлыми. Я схватила показавшуюся тяжёлой банку и понесла ко входу. Открыла дверь, за которой высился улыбнувшийся Юки, и протянула ему варенье.

– Приятного аппетита, – закрыла я дверь, ясно осознавая, что мы не виделись ровно две недели.

Я успела заметить, как вытянулось его лицо. Услышала своё имя, произнесённое удивлённо и непонимающе.

Дверь закрыта. Я развернулась, неспешно отходя от входа.

В дверь постучали.

– Ая, если я что-то сделал, то что? – растерянно.

– Ничего, – буркнула, не оборачиваясь, ведь именно в этом всё дело.

За две недели тот, кто назвался лесничем, не появился ни разу.

Помучавшись несколько секунд в нерешительности: открывать или прогонять, я выбрала первое. Едва дверь отворилась, лицо Юки озарилось улыбкой. Он держал маленькую баночку, плотно закрытую тряпицей и перевязанную бечёвкой. Постояв немного на пороге, юноша спросил разрешения войти.

– А сам как думаешь? – спросила я и направилась к очагу.

Я проверила воду в чайнике и повесила его на огонь. Лепестки пламени трещали и покачивались, недовольные гуляющим по помещению ветром.

– И дверь за собой закрой, не лето же, – недовольно сказала я и обернулась.

Юки всё ещё топтался у порога. Он насупился, но наблюдал за мной с интересом.

– Можно мне войти? – повторил громче, словно я с первого раза не расслышала.

– Да входи уже! – не зная смеяться или злиться, гаркнула я.

Выдохнув, юноша переступил порог и закрыл за собой входную дверь. Ну что за странный человек? За стол он садиться тоже не торопился, неторопливо обводя слегка изменившуюся комнату взглядом.

Я подвязала на сиденья плоские подушечки и выстирала шторку, которая висела над обновлённым оконцем. В стенах, между брёвен, торчали желтоватые волокна, которые помощники Крауза набили ради утепления и в качестве профилактики сквозняков.

– Ну как? – моя злость постепенно сходила на нет, пока я наблюдала за внимательным, спокойным и чуток восторженным Юки.

– В доме воцарилась жизнь, – сказал он мягко. – Я рад.

Юки взглянул на меня, и моё сердце забилось чаще. Столько нежности и тепла я не встречала ни в одном взгляде. Даже наполненные любовью глаза бабушки или мастера Крауза смотрели на меня иначе, будто на вечное дитя. Матушка, редко награждавшая меня теплом, смотрела с меньшим довольством.

Пока Юки с восхищением наблюдал за мной, предложила ему сладкого чаю, стараясь скрыть свою неловкость под маской спокойствия. Надеюсь, горящие уши не слишком меня выдавали.

Он согласился. Я вернулась к чайнику, с каждым движением всё с большим трудом сохраняя спокойствие. Мурашки так и бегали по коже.

Когда я принесла чай в стареньких фарфоровых чашках, то заговорила о ерунде – о погоде, о лесе, о нас.

Я замолкла. Юки провёл кончиком пальца по своей чашке, словно не заметив неловкой заминки.

– И я счастлив познакомиться с тобой, Ая.

Внезапно в воздухе словно промелькнула тонкая нить волшебства, пронёсшись между нами. Я встретила взгляд Юки. Мы улыбнулись друг другу.

Наши голоса звучали всё тише, будто мы боялись нарушить магию этого момента. В наступивших тишине и спокойствии время казалось остановившимся, словно мир вокруг замер, даруя возможность насладиться чудесным моментом в полной мере.

Чашки стояли на столе, испуская тонкий аромат трав и мёда. Не слишком терпкий и не излишне сладкий. Между ними находилось керамическое блюдце с печеньем. Не глядя на стол, я потянулась за сладкой закуской, но рука неожиданно встретилась с юношеской ладонью. Юки, как и я, опустил взгляд на стол. Он не убрал свою руку, шустро скользнув ею вперёд, и накрыл мою.

Не знаю, как долго мы просидели в кухне, слушая мерное потрескивание очага. К сожалению, и эта встреча должна была завершиться. Это сделала я. Заметила, как стены окрасились багряным, и сказала Юки о закате. Я видела, что уходить он не желал, но предложить ему остаться в доме, имеющем лишь одну постель, я не могла.

Мы давно пересели с табуреточек на скамью. Я опустила голову на его плечо, а он скользил ладонью по моим распущенным волосам, лениво пропуская пряди между пальцев. Когда он поднимался, я дала добро заглядывать в гости в любое время, когда пожелает.

После прощания с Юки я принялась за работу. Повязала волосы в высокий хвост и надела фартучек. Принялась за травничество, найдя в нём утешение на вечер.

Я разложила на столе травы и инструменты, установила на подставке одну из бабушкиных тетрадей, и сосредоточилась на работе. Пальцы ловко сортировали и измельчали травы, глаза внимательно наблюдали за каждым движением. Я вдыхала терпкие и нежные ароматы трав, постепенно заполняющие собой помещение.

По мере того как я работала ступкой, мысли возвращались к Юки, к его глазам и нежной улыбке. Я знала, что сейчас требуется концентрация и внимание, но ничего не могла поделать с этим.

Время пролетело незаметно. Когда я закончила работу, за окном воцарилась луна. Я улыбнулась, чувствуя удовлетворение от проделанного труда, а ещё, снова и снова возвращаясь в памяти к Юки. Я не спросила его о бабушке, но это ничего. Я не узнала, где Юки живёт, а ведь так хотелось в следующее посещение Ханиграда заглянуть к нему в гости.

В то время как я изо дня в день вспоминала бабушкины уроки и изучала оставленные ею тетради, солнце наполнилось теплом. Пока отливала наполненные эфирными маслами свечи, оно не просто поднималась над верхушками побелевших от инея деревьев и освещало протоптанные дорожки, а ещё и согревало подставленное под него лицо. Солнце отражалось от снежных шапок, тающих под его лучами, а я собирала в мешочки лечебные травяные сборы и подписывала состав каждого. С крыши зашумело первой капелью, ещё не весенней, но наполненной предвещающей нежностью и свежестью.

Улыбка так и просилась на лицо.

Я заготовила немного мазей, слишком мало для продажи, но достаточно, чтобы хранить в домашней кладовой. Собрала мешочки с чаем на разные случаи, а ещё обернула в холщовую бумагу первую партию эфирных свечей. Осталось отнести их на Свечную улицу и договориться о продажах через их мастерские, а после походить по чайным и зелейным лавкам да предложить им травяные сборы. Чем я и занялась, предупредив заглянувшего на днях Юки, в какой день стучаться ко мне не будет смысла.

Я заранее собрала две корзины и поставила их возле выхода, чтобы ничего не забыть. В одну сложила чайные сборы, украшенные ярко окрашенными бечёвками, а во вторую слоями уложила эфирные свечи.

Погода словно поддерживала моё светлое начинание и пела вместе со мной. Птичьи свиристели сопровождали весь путь от леса до Ханиграда, а солнечные лучи приятно согревали макушку. Я спрятала рукавицы в кармашки и стянула с головы красный капюшончик. Высвободила широкие косы из-под одежды. Покрепче ухватилась за ручки своих корзинок, чей вес приятно оттягивал руки.

Ничто не предвещало беды.

Однако, когда я приближалась к Свечной улице, моё сердце забилось быстрее. Подозрительные фигуры вышли из тени навстречу, будто поджидали и заранее знали о моём появлении. Я почувствовала холодок, скользнувший по спине, но продолжила путь. Мужчины внимательно наблюдали за мной. Я сильнее сжала руки на твёрдых плетёных корзинках.