Центральный институт труда: становление научной работы и изыскания по биологической линии. 1920–1930-е гг.

А что же Гастев?

С началом Гражданской войны он переезжает на юг, работает в управлениях завода «Наваль» (Николаев), во «Всеобщей компании электричества» (Харьков)122. Именно в Харькове Гастев знакомится с Виктором Осиповичем Перцовым – будущим цитовцем, а в тот момент времени сотрудником Народного комиссариата просвещения Украины123. Помимо профессиональных задач Гастева и Перцова объединили интересы в искусстве. В частности, они оба знакомы с поэтом Велимиром Хлебниковым, благодаря которому Перцов «начал осваиваться в футуризме» (что и предопределило в конечном итоге его творческую судьбу)124. А. К. Гастев в это время «уже расставался с поэзией и немного стыдился своей литературной славы», но интересоваться творчеством иных не перестал, он «очень высоко ставил Хлебникова, симпатизировал футуристам, футуристы были за Октябрьскую революцию»125.

Рабочий-организатор или поэт? В 1919 г. Алексей Капитонович делает попытку совместить две сущности. Он работает на заводе, в том числе, занимается вопросами квалификации рабочих-металлистов, а одновременно возглавляет отдел искусств и входит в коллегию народного комиссариата просвещения Украины в Харькове, затем в Киеве. Секретарем этого отдела и работает В. О. Перцов126. Параллельно А. К. Гастев входит в редакционную коллегию Луганской газеты «Донецко-Криворожский коммунист»127.

История не знает сослагательного наклонения, но иногда так хочется, хотя бы на минуту, не следовать стереотипу. Если бы летом 1919 г. план Московского похода Вооружённых Сил Юга России под командованием А. И. Деникина по какой-либо причине сорвался, а войска белых остались бы в Таврии или вовсе были бы рассеяны, то Центральный институт труда появился бы не в Москве, а в русском городе Харькове. Ведь именно здесь, в 1919 г. А. К. Гастев сформулировал и предложил концепцию «школы социально-инженерных наук»128.

Под «социальной инженерией» Алексей Капитонович полагал науку «о таких конструкциях и расчётах предприятий, в которых наряду с чисто технологическими моментами выступают моменты расчета поведения производителя»129.

Школа должна была стать образовательным и научным учреждением при народном комиссариате просвещения, которое смогло бы «сблизить проблему технической и социальной организации предприятия»130. В газете «Известия Харьковского совета рабочих и крестьянских депутатов» (выпуск от 2 апреля 1919 г.) А. К. Гастев опубликовал статью «Школа социально-инженерных наук» с детальным описанием структуры и организационно-производственных процессов будущего учреждения131.

В частности, им предлагалась следующая структура:

1. Общие образовательные курсы, состоящие из четырёх отделений: производственного, хозяйственного, государственного, «журнального».

2. Бюро изысканий социально-инженерных наук; в составе которого учёный комитет с «известной учёной автономией».

3. Образцовые «прикомандированные определённые заводы и государственные учреждения» для практических семинариев и показательных экскурсий.

С точки зрения организации работы во главу угла были поставлены стандартизация и строгое нормирование всех процессов и учебных материалов. По выражению Алексея Капитоновича «организационно-творящий бес должен чувствоваться в каждой бытовой мелочи школьной жизни».

Идея была не только поддержана южными бюро ВЦСПС и профсоюза металлистов, а также народным комиссариатом просвещения, но начала реализовываться на практике, в частности был организован подбор бригад работников. Однако удачное наступление войск А. И. Деникина уничтожило эти планы132. Процитируем Гастева (курсив – его): «Эта школа в несколько другой структуре была реализована потом в виде Центрального института труда в Москве»133.

В 1920 г. А. К. Гастев возвращается в Москву и начинает работу на заводе «Электросила №5» на должности технического руководителя134. Именно здесь он создаёт технико-нормировочное бюро, развернувшее организационно-техническое и психофизиологическое обследование предприятия. По воспоминаниям В. О. Перцова в этот момент Гастев «был еретиком. Он носился со своими планами новой организации работ, которые казались вдвойне фантастическими на фоне непосредственной вооруженной борьбы за территорию. Гастев исходи из того, что новый собственник производства – класс производителей – должен дать и новую постановку вопроса о формах и методах этого производства»135.

Страна лежит в руинах… Война, нарастающий голод, вши, тиф, безработица… «Разруха достигла своего максимума и приходилось думать не о научной организации труда, а о том, как оживить и восстановить транспорт, пустить в ход мёртвые заводы и наладить нормальную жизнь в стране»136. Политики, хозяйственники окутаны тысячами насущных практических вопросов, но стране в целом нужны системные решения. И таковым А. К. Гастев считает именно научный подход. Спустя два года «набросанные первые контуры Института Труда»137 надо претворить в жизнь.

Удивительно упорство Алексея Капитоновича. Он вовсе не идеалист и прекрасно понимает общий контекст: «Мы переживаем небывалую разруху, мы имеем в наличности трудовую апатию, грозящую отравить, задушить все инициативное, живое»138. Тем не менее, в тяжелейших условиях он не опускается до уровня мелочного решения сиюминутных вопросов, но смотрит на проблему стратегически: суетой и «затыканием дыр» промышленность и экономику страны не поднять, требуется системный научный подход. В качестве реальной силы, которая действительно может помочь, Гастев видит не заводы или наркоматы, а профессиональные союзы; тем более, он сам сотрудничает с ВПЦСП.

Тем временем за счёт опыта, методик и ресурсов профсоюза металлистов системная и весьма результативная тарифная работа велась в целом в ВЦСПС. Эффективность её подтверждается фактом того, что в ноябре 1920 г. тарифный отдел народного комиссариата труда (НКТ) был ликвидирован и полностью передан в ВЦСПС. За наркоматом сохранилась лишь формальная функция подписания основных тарифов. Таким образом, вся ответственность за нормирование заработной платы была возложена на ВЦСПС139.

Много лет спустя А. К. Гастев скажет: «кажется странным, что такое учреждение, ЦИТ, существует при профсоюзах, а не при хозяйственных организациях. Но здесь нет ничего странного ни принципиально, ни исторически. Принципиально – профессиональные союзы и являются именно органами труда, организацией живых людей, выполняющих производственные функции. Но нам кажется, что ещё важнее этот вопрос исторически. Когда нужно было Октябрьскую революцию переводить с рельсов восстания на рельсы производства, то эту функцию осуществляли в полном объёме именно профсоюзы, вплоть до того, что они же, собственно говоря, комплектовали и хозяйственные органы, вплоть до того, что ВСНХ был организован фактически представителями профсоюзов»140.

Итак, в институционализации научной организации труда в профсоюзе металлистов (при непосредственном личном участии А. К. Гастева как члена и идеолога ЦК) выделяются три основные опорные точки:

1. Нормировочные бюро. ЦК союза металлистов создавал на заводах нормировочные отделы научного характера, но решающие практическую задачу; отделы имели чёткую единообразную структуру, работа всех подотделов была взаимосвязана; отделы проводили обследования и описания работающих предприятий.

2. Социально-инженерная школа. Концепция научно-образовательного учреждения, включающая развитую научную часть (с учёным советом) и курсы подготовки рабочей силы, руководителей и журналистов. Практическая реализация была прервана в самом начале, однако значение этапа состоит именно в идейном оформлении структуры.

3. Технико-нормировочное бюро при московском заводе «Электросила №5». Эволюционировавшее нормировочное бюро, ведущее не только организационно-технические, но и примитивные психофизиологические изыскания.

Таков исторический фундамент Центрального института труда.

1.4. Институт труда

ЦИТ в одно и то же время есть

научная конструкция и

высшая художественная легенда.

А. К. Гастев, 1924

В 1920 году Алексей Капитонович Гастев «выносил к этому моменту свой замысел института труда и сквозь огромное сопротивление времени прорвался к реальной работе по переделке рабочего человека»141.

Научное завоевание мира Гастев начал с 16 правил производственного поведения работника «Как надо работать». Этот свод указаний содержал довольно элементарные положения о планировании, организации, гигиене, режиме труда. Однако правила эти были системны, конкретны, а главное действительно могли влиять «на продуктивность всякого труда»142. В них можно увидеть основу многих современных руководств и инструкций по тайм-менеджменту и самоорганизации.

Впервые публично правила были представлены аудитории I Всероссийской конференции по НОТ, затем они были дополнены «целой программой организации самых простых рабочих операций, исследование которых нужно провести с огромным научным напряжением, чтобы получить в результате определенного рода практический вывод»143 и опубликованы в виде брошюры144. Она несколько раз переиздавались в течение 1920-х гг., во второй половине ХХ века и в настоящее время. Именно 16 правил, отдельно от основного текста, публиковались в виде плакатов и иной наглядной агитации; один из таких плакатов находился даже в приёмной В. И. Ленина.

Свод правил принёс А. К. Гастеву огромную популярность, критично важную на раннем этапе становления Института. На фоне огромного количества пустопорожних рассуждений и абстрактных разговоров на тему научной организации труда, Алексей Капитонович смог предложить путь и простой, но – главное – конкретный, пригодный для практической реализации материал. Тем самым приковать внимание к своим более масштабным действиям и идеям.

Летом 1920 г. А. К. Гастев персонально обращается во Всесоюзный центральный совет профессиональных союзов (ВСЦПС) с предложением «поставить при Союзе дело изучения рациональной организации труда»145. Институт должен «подвергнуть детальному изучению самый элементарный мир трудовых движений и из него вывести конструктивный, технический, биологический и даже социальный подходы для нашей большой практической работы»146. И снова подчеркнём – «биологический» подход!

Идея соответствовала моменту: централизованная работа по тарификации в ВЦСПС достигла значительного масштаба и накала. Для её прогресса по-прежнему не хватало методологии, более того, таковой просто не существовало: «ни одна страна в мире не может дать хотя бы сырого эмпирического материала в этой области»147.

20 (или 24148) августа 1920 г. Президиум ВЦСПС постановляет основать Институт Труда149, «внося революционизирующие начала в область методов и организации подготовки рабочей силы, организации труда и производства»150.

15 сентября 1920 г. проходит первое совещание по организации «научного института труда». В нём участвуют сотрудники ВЦСПС Гастев, Гольцман, Сивков, Балинт, Гралуин, Бержвицкий, Ноа, Кеммер, Строев, Волков, Берзин, Зверев.

На повестке доклад А. К. Гастева. Он напоминает аудитории, что «вопрос о Научном Институте по рационализации Труда возник ещё до революции, в особенности вопрос этот стал теперь», подчёркивает – «главным инициаторами этой идеи могут и должны являться Производственные союзы». А дальше Алексей Капитонович ёмко рисует образ будущего учреждения: «Институт должен быть одновременно и учёным и учебным заведением. К работе в Институт должны быть привлечения в первую очередь инженеры занятые в производстве, врачи и педагоги, союзные деятели с Техническим стажем и также представители нового искусства»151.

Эта цитата безапелляционно доказывает, что все последующие действия по развитию Института – появление технических и биологических лабораторий, междисциплинарный ансамбль научных подразделений, формирование педагогической методики, работа с общественностью, издательская деятельность и даже театр – не были случайными или хаотичными. В разуме Гастева образ Института изначально был абсолютно цельным.

Предложение о создании Института принимается единогласно.

К 16 сентября уже были готовы «Предварительные положения об Институте Труда при ВЦСПС», далее также утвержденные Президиумом152.

Ровно через месяц, 16 октября 1920 г. организационная комиссия Института Труда собирается во второй раз. Председательствует Гастев, участвуют Бабин, Гвоздев, Балинт и секретарь Аншельс. На этот раз обсуждаются конкретные вопросы: обеспечение кадрового состава, налаживание консультационной работы на предприятиях. С организационной точки зрения решают создать «эмбрион Института Труда» – техническое бюро и организационную комиссию. Это комиссию немедленно формируют (в составе А. К. Гастев, Б. В. Бабин, секретарь ВЦСПС Николай Николаевич Евреинов (1892—1939)) и поручают ей сформировать «продуманный» план работы, организовать эту самую работу, заняться привлечением кадров, создать совет консультантов Института, для чего связаться с иными учреждениями, а также организовать и расширить деятельность технического бюро153.

По состоянию на 19 октября 1920 г. сформирована первая структура; Институт труда включает 4 отдела154:

– квалификации;

– номенклатуры;

– нормирования;

– библиографии.

А также техническое бюро, согласно утверждению самого Гастева «явившееся фактическим Бюро Изысканий»155 – то есть первым подразделением Института с организационно-научными задачами.

Схожесть со структурой нормировочных бюро очевидна, также, как и функциональная преемственность с профильными структурами самого ВЦСПС. Наиболее явное отличие состоит лишь в появлении отдела библиографии с задачами систематизации знаний по НОТ из всех доступных источников.

Примечательно, что отделы интенсивно работают с первого же дня, а утверждение о преемственности подчёркивает результативность их работы (явно достигнутая «не с нуля»). К концу октября отдел номенклатуры уже разработал классификацию должностей рабочих и служащих производственных союзов по нескольким специальностям; отдел квалификации – подготовил квалификации для нескольких производств; библиографии – составил список статей и книг из иностранной прессы по НОТ. В целом Институт приступил к организации лабораторной работы на заводах.

В это время в Институте всего 5 постоянных сотрудников, 4 консультанта и 3 технических сотрудника. К работе дополнительно привлечены: Сивков (заведующий бюро квалификации ВЦСПС), Граулин, Ноа (инженер-механик), Вержбицкий, Волков и Берзин (оба из ЦК профсоюза металлистов)156.

Отсутствие кадров – основная проблема. Институт создан, годами вызревавшая идея реализовалась, а работать некому… В поисках новых сотрудников Гастев даже организует командировку в Харьков и на юг России, видимо стараясь найти тех, кто не так давно поддержал его идею социально-инженерной школы.

Впрочем не менее серьёзная проблема – это отсутствие материально-технического обеспечения, да что там… отсутствие еды (в качестве пайков в ВЦСПС выдают урюк и изюм157). У немногочисленных сотрудников нет обуви, тёплой одежды, квартир158. В откровенном письме в президиум ВЦСПС в октябре 1920 г. Гастев пишет: «У меня есть сотрудник, исполняющий ценнейшую работу, который ходит буквально без подмёток, не один из сотрудников не имеет комнаты»; из-за отсутствия хотя бы минимального обеспечения уходят ценнейшие сотрудники, едва привлечённые к работе в новом учреждении159. Для самого Института нет ни отдельного помещения, ни средств передвижения160. Алексей Капитонович довольно резко требует поддержки: «иначе Институт Труда будет держаться на двух-трёх сотрудниках и из серьёзно задуманного учреждения может получиться невинная теплица»161. Нет достоверных сведений, как именно разрешились вопросы обеспечения, но вот здание для Института была найдено, впрочем об этом позже…

В первые же недели работы определяются две линии деятельности Института: административно-организационная и научная. В самом начале ноября подводятся неутешительные результаты. По первой линии от ВЦСПС почти нет поддержки, а научная работа, в свою очередь, тормозится из-за отсутствия ресурсов. Хотя изыскания по систематизации номенклатуры, квалификации, производственному учёту и технической нормировке уже ведутся. Принимается решение обратиться в Высший совет народного хозяйства (ВСНХ) за материально-техническим обеспечением, а «работу по существу», то есть научную – до появления сотрудников нужной квалификации – «сузить» и ограничить «одним накапливанием и систематизированием материалов, а также и консультациями»162.

На этом фоне планы велики – надо заняться сбором научных материалов, создать социальный музей, пригласить людей, учредить должность постоянного консультанта при Институте… А. К. Гастев выступает с инициативой по изданию своего журнала, чтобы освещать вопросы организации труда, систематизировать материал, накапливающийся в Институте, публиковать консультационные справки. Принимается решение обратиться в ВЦСПС за разрешением создать бюро печати и издавать ежемесячный «Бюллетень Института Труда» объёмом 3 печатных листа, тиражом 20000 экземпляров. В план работ будущей новой структуры сразу ставят оригинальные монографии и учёные исследования, переиздание иных сочинений, перевод и издательство иностранной литературы, издание справочников и руководств, технических словарей. Первый номер журнала хотят выпустить уже 1 января 1921 г.163, и это не взирая на общую неустроенность и откровенную разруху!

К 6 ноября 1920 г., когда очередной раз собирается организационная комиссия, основной кадровый состав Института труда ВЦСПС составляют164:

– заведующий А. К. Гастев;

– его заместители – учёный секретарь Борис Вячеславович Бабин, Мечислав Викентьевич Пиолунковский (директор и организатор завода «Искромет»165);

– единоличные сотрудники отделов: нормирования – Стефанов, квалификации – К. А. Гвоздев;

– управляющий делами В. Н. Пучков;

– А. А. Балинт, позже ведающий изданием научного журнала;

– сотрудники организационной комиссии – инженер А. Л. Феста и Леонов;

– секретарь Аншельс.

В организационную комиссию, помимо Феста и Леонова, входят Гастев, Бабин и Пиолунковский, а отдел номенклатуры включает целых двоих сотрудников – Бабина и Аншельс.

Позднее Гастев скажет, что первоначальный штатный состав Института включал троих сотрудников, в том числе – секретаря машинистку166 (Аншельс). Если предположить, что самого себя он не включил в этот состав, то двумя иными сотрудниками видимо были Б. В. Бабин и А. А. Балинт.

Ключевой факт: к началу ноября 1920 г. в Институте труда ВЦСПС назначен первый руководитель научной работой – учёный секретарь Борис Вячеславович Бабин (Бабин-Корень), одновременно возглавлявший и техническое бюро учреждения167.

Борис Вячеславович Бабин родился 19 июня 1886 г. в г. Ардаган Карсской области Кавказа, в дворянской офицерской семье. Окончил Варшавскую гимназию. Дважды поступал и дважды исключался из высших учебных заведений за революционную деятельность. Будучи «вечным студентом», Б. В. Бабин подрабатывал репетиторством, в том числе – у братьев Евгения и Осипа Мандельштамов; с известным поэтом Борис Вячеславович сохранил дружеские отношения и в последующие годы168.

В 1906 г. Б. В. Бабин вступил в партию социалистов-революционеров (эсеров), с 1909 г. состоял в Петербургском её комитете. Борис Вячеславович – боевик и революционер, а также литератор; в начале 1910-х гг. он использует подпись «Корень» для брошюр по философии и теоретическим вопросам революции. Впоследствии этот псевдоним станет практически второй частью его фамилии.

В 1911 г. Б. В. Бабин впервые арестован и сослан в Архангельскую область; из ссылки сбежал, был вновь арестован и сослан в Туруханский край. В 1913 г., после амнистии начался относительно спокойный период его жизни. Борис Вячеславович женился, в следующем году у него родился сын Игорь. Теперь он ведёт исключительно мирную политическую борьбу, а в июле 1917 года избирается городским головой г. Александровска-Грушевского (ныне – г. Шахты, Ростовской области) и председателем исполнительного комитета Совета Черкасского округа Области Войска Донского, участвует в работе III съезда партии социалистов-революционеров. В Гражданской войне Б. В. Бабин принимает сторону Белого движения, собственно поэтому и оказываясь на Дону. Здесь он ведёт политическую и литературную работу, в 1918 г. избирается членом комитета Учредительного собрания в г. Екатеринодаре. Также Б. В. Бабин работает в редколлегии газеты «Родная земля»169.

На фоне развития событий Гражданской войны Б. В. Бабин с супругой Бертой Александровной всё больше жалеет о своём выборе, в том числе из-за явного экстремизма эсеров, их осознанного разрыва с большевиками и последующей ликвидации многопартийности. Наконец, накопившиеся разноглася вынуждают сделать непростой выбор – в сентябре 1920 г. семья переезжает в Москву.

Увы, в 1921 г., всего через несколько месяцев после начала столь активной работы в Институте труда, Б. В. Бабин-Корень арестован по причине принадлежности к эсерам и деятельности на Дону. В мае 1922 г. он освобождён и сразу же возвращается на работу к Гастеву. Однако его мытарства только начинались. Спустя всего несколько месяцев Борис Вячеславович арестован повторно, после голодовки и разбирательств освобождён, опять работает в Институте труда, входит в состав Учёного совета, занимает должность учёного секретаря. В 1923 г. снова арест; спустя 2 года Б. В. Бабин-Корень на несколько месяцев выходит на свободу, но очень быстро и очень надолго опять оказывается в заключении. Больше в Институт труда Борис Вячеславович не вернулся.

В период работы в Институте труда ВЦСПС Б. В. Бабин-Корень написал несколько трудов с анализом и систематизацией зарубежного опыта по подготовке и управлению рабочей силой, также самостоятельно перевёл и снабдил информативными предисловиями целый ряд фундаментальных монографий по НОТ европейских и американских авторов170. Примечательно, что типография Института выпускала книги Бориса Вячеславовича и в период его пребывания в заключении.

В конце 1920 г., «опираясь на волю ВЦСПС», А. К. Гастев вёл фактическое развёртывание Института Труда ВЦСПС171.

Впрочем пышное слово «развёртывание» мало соответствовало реальности. Первые месяцы работы Института – это, в основном, «поиски и наладки людского и материального аппарата»172. За исключением политической и юридической поддержки ВЦСПС мало чем мог помочь в практических вопросах: «вот тебе комната, стол, стул, чернила и кипа бумаги, начинай с этого, а там посмотрим, что из этого выйдет»173. Реальное развёртывание ЦИТ началось вовсе не с науки, а с решения мириада хозяйственных и кадровых проблем.

«Для Института не было не только дома, но не было даже и одной комнаты. Нужно было начинать сразу на белой доске и по-робинзоновски разрешать все вопросы, начиная с карандашей и кончая планом работы, рассчитанным на всю Россию»174. Впрочем помещение ВЦСПС всё-таки выделил. В то время Союз располагался во Втором доме Союзов, в здании бывшей гостиницы «Элит» по адресу Петровские линии, 2/18175. В одной из комнат в два окна и поместился Институт.

«Эта комната, отведённая ему на первых порах, была немного больше обычной тюремной одиночки: 9—10 шагов в длину и шага 4 в ширину. В этой комнате, плохо отапливаемой, с плохой бумагой, плохими чернилами, плохим пером начал свою работу по постановке научной организации труда Алексей Капитонович Гастев. Много было труда, взаимного непонимания, тесно было будущему директору ЦИТ’а в этой маленькой комнатушке, но размах работы из этой комнатки повел живую мысль, живую энергию и изыскания»176.

Через некоторое время Институт разросся до целых двух комнат – под номерами 404 и 406177, а к февралю следующего года «благодаря несчастному случаю»178 получил ещё одну. Гастев вспоминал: «Весь первый год ЦИТ существовал без помещения, если не называть помещением то убогое пристанище, которое волею судеб нам было отведено в гостинице „Элит“»179; «хозяйственное оборудование Института было равно нулю. Каждый ключ стоил огромных путешествий, каждый стол требовал докладов и мытарств»180.

Конечно же, Алексей Капитонович занимался не только дверями и столами, без практических результатов в области НОТ не было бы признания и дальнейшего развития. Как уже говорилось выше, при заводе «Электросила №5» (в дальнейшем – Московский тормозной завод), где Гастев работает техническим руководителям, создается технико-нормировочное бюро как первая опытная станция Института181. В её составе: заведующий, инженер-механик, врач (!) и технический делопроизводитель. В основные задачи этой структуры входят182: