По ту сторону глянца

В общем, путь до террасы кажется мне длиннее, чем дорога от ворот до коттеджа. Музыка звучит тише, мягче, словно обволакивая и танцуя внутри в такт замедлившемуся пульсу. Огоньки, наоборот, мигают ярче и интенсивнее, разливаясь по стенам радугой, потом собираясь в плавно двигающиеся фигуры. Бабочки, стрекозы, цветы… Красиво, очуметь. Протягиваю руку, чтобы потрогать покачивающийся бутон, и натыкаюсь ладонью на чью-то грудь.

– Ой, Мальвина, – подняв голову смотрю в мерцающие зеленые глаза. – Ты как? – Викки ласково улыбается, тряхнув медными локонами, поднимая вокруг облако золотой пыльцы. Так и знала, что она ведьма.

– Отлично, Ариэль, – тяну я, схватив рыжую прядь волос.

– Вань, ее, наверное, надо домой отправить. Мальвина явно перепила. Ей уже русалки мерещатся, – смеется злыдня, повернувшись к здоровенному качку в натянувшейся на рельефных мышцах футболке. Над его головой простирается звёздное небо, а за спиной колосятся деревья. Тааак… Я, что, на террасе? Как я сюда попала? Когда?

– А, по-моему, Мальвина отлично себя чувствует. Ты где своего Буратино потеряла, малыш?

– Ушел азбуку продавать, а по дороге назад заблудился на поле чудес. Надо спасать.

Парень гогочет, задрав голову, и мне тоже смешно и ни капельки не обидно. Заливаемся в унисон. Что-то говорим и снова ржем. Даже Викки с нами хохочет.

– Мальвин, будь другом, принеси мне шаманского, – спустя целую вечность доносится до меня тягучий манерный голос.

С трудом фокусирую взгляд на ее лице, потом на руках парня, бесцеремонно лапающего ее задницу. Намек доходит с запозданием, но я, кажется, поняла – этим тоже прихотнулось заняться развратом. Бее, какие противные. Я бы не помешала. Постояла бы в уголке тихонько, посмеялась.

Толкаю перед собой дверь и грациозно шествую к столу, по дороге успев врезаться в блондинку, с которой уже встречалась на крыльце.

– Терраса занята, – зачем-то говорю я, но она уже растворилась в толпе. А, может быть, присоединилась к своей подружке и ее горячему жеребцу. Варя, Варя, ну что за грязные мысли?

– Шампанское, – напоминаю себе о цели, и подхватив со стола наполненный бокал, разворачиваюсь в обратном направлении. Обхожу танцующую брюнетку в одном белье, отметив про себя, что сиськи у нее отстой и задница тощая.

В голове, тем временем, немного проясняется, зрение становится четче, краски глуше, мозги вылезают из трусов и лениво ползут на свое законное место. Фух, наконец-то, отпускает. Главное больше не пить и не есть тут ничего. А еще лучше – не дышать.

Недооценила я, дура, богемские выкрутасы, еще и Эдик, козлище бессовестный, словно сквозь землю провалился. Это же его друзья, его круг общения. Не мог он не знать, как они расслабляются на подобных вечеринках. Спокойно смотрел, как я пью шампанское, и не предупредил, слова не сказал. Иуда.

На смену бурной любвеобильности приходит праведное возмущение и жажда расправы. Сраженная внезапной идеей, я останавливаюсь на полпути, и мстительно смотрю в бокал в своей руки. На раздумья уходит секунда, затем смачно плюю в шампанское. Злорадно посмеиваясь, уверенно держу курс на террасу, но не успеваю и двух шажочков сделать. Дорогу перекрывает чей-то торс в бледно-голубой рубашке.

– Это для кого такой коктейль? – звучит над головой вкрадчивый бархатистый голос, и я снова с головой в кипяток. Мурашки по коже, по венам лава, в трусах потоп. Подгибаю пальцы на ногах и беззвучно стону.

– Изыди, – отчаянно рычу на виновника внезапного половодья. – Не надо мне никаких звезд.

– Я вроде и не предлагал. Ты, кто, вообще?

Запрокидываю голову и задыхаюсь от восторга. Узнаю его сразу. С первого взгляда в пронзительно голубые глаза, в которых отражаются все оттенки ясного неба и мое ошарашенное лицо. Это он. Мой идеальный принц. Я его нашла. Настоящее волшебство, магия, открытый космос, умещающийся в его лазурных зрачках. Губы непроизвольно растягиваются в счастливой улыбке, бокал летит на пол, а руки змеями обвиваются вокруг мужских плеч.

– Золушку вызывали? – приподнявшись на цыпочки шепчу в теплые губы. Он, наверное, тоже в шоке, поэтому молчит и так ошалело смотрит, что мое бедное сердце выпрыгивает из груди. – Бери все, что хочешь. – бормочу в экстазе. Зарываюсь пальцами в светлые волосы и таю, как сахар в кипятке, пока не растворяюсь полностью. Без остатка.

Глава 3

Максим

– Твою мать, Вика, ты каким местом думала? – ору во всю глотку, взбешенно меряя шагами загаженную гостиную. Обдолбанный в хлам вертеп удалось разогнать сравнительно быстро. Включил рингтон с полицейской сингалкой, и сами разбежались. Инстинкт в таких случаях срабатывает безотказно. На себе проверено.

– Да все же нормально. Никто не умер. Подумаешь, одна дура перебрала, – небрежно передёргивает плечами сестра, прижимаясь к рассевшемуся на диване Ваньку. К моему прискорбию, этот упырь все еще здесь. Викки вцепилась в него клещами, иначе я бы послал его вслед за остальными.

– Нормально? – я окидываю гостиную свирепым взглядом. – Тебе нормально спать в таком гадюшнике? Мне – нет.

– Какие проблемы, Макс? Переночуй у Даниловой, – сонно зевает сестра и, похоже, реально не догоняет, что я в шаге от того, чтобы ее придушить. – Я завтра все уберу. Точнее, вызову клининг. Мне утром на работу, а ты тут вопишь на весь дом. У нас музыка тише играла.

– Так тихо, что ее даже на КПП было слышно. Ты забываешь, Вик, мой дом здесь, и я не давал разрешения превращать его в помойку.

Удрученно оцениваю нанесенный ущерб и снова сатанею от злости. Повсюду осколки, пустые бутылки, перевернутые тарелки, растоптанная еда, прилипшая к полу, на столе белая пыль и разлитое шампанское, на обивку диванов вообще смотреть не могу без рвотных позывов. Кто-то, кстати, не выдержал и блеванул в горшок с пальмой у окна. Вонь в комнате стоит соответствующая размаху проведенного мероприятия.

Подхожу к террасе и распахиваю настежь дверь, а там тоже похожая картина. Ладно хоть никто не спит, кроме одной припадочной наверху. Золушка, блядь, в лабутенах.

– А если бы соседи и правда вызвали ментов?

– Зачем им менты? Ты вон быстрее примчался, – раздраженно бросает Викки. Ее приятель благоразумно помалкивает и не суется.

– Встали оба. Быстро, – рявкаю я. – И убрали тут все, или ты, Викуля, больше от меня ни рубля не получишь. Будешь жить на свою зарплату.

– А он че? Тебя типа содержит? – оживает Ванек. Дошло наконец, до его тупой башки, что он ни хрена не богатую наследницу себе отхватил.

– А ты сам прикинь, сколько в театре безымянным актрисулькам платят, – добиваю я. Парень резво встает, деловито смотрит на часы.

– Викуль, я что-то засиделся. Давай, завтра созвонимся? – одернув футболку, он двигается в сторону двери и благополучно растворяется во мраке московской ночи.

– Ну вот, еще одни серьезные отношения закончились, – не скрывая сарказма, ухмыляюсь я.

– Ненавижу! Ты вечно все портишь. Задушил меня своей опекой, – истерично верезжит сестра и размахнувшись со всей дури швыряет в меня туфлей. Той самой, что потеряла розоволосая золушка, пока я тащил ее обмякшую тушку на второй этаж. Каблук слегка задевает мою щеку, оставив царапину, потом раздается грохот. Гребаный лабутен расхерачил зеркало на стене.

– Отлично, добавила себе уборки. Не сиди, Вик. Начинай. Скоро утро, – дотронувшись до царапины, размазываю между пальцами кровь и несколько секунд пристально смотрю в присмиревшее виноватое лицо сестры. – Послушай меня внимательно. Если не возьмёшься за ум, я устрою так, что тебе придется съехать.

– Мы оформляли ипотеку на двоих, – слабым голоском вякает сестра.

– Но плачу ее я один, родная.

– Черт с тобой, я приберусь, – обречённо вздыхает, сползая с дивана. Крыть ей нечем, придется уступать и подстраиваться.

– И никаких больше тусовок у нас дома.

– Ладно, – смиренно кивает Викуля. Может же, когда захочет.

– Утром чтобы все блестело. Я спать.

– А с девчонкой, что делать? – летит мне в спину.

– Как проспится, вызовешь такси и отправишь домой.

Мою спальню от погрома спас замок на двери. Когда все детство и юность проходит в доме, переполненном детьми, начинаешь особенно ценить личное пространство. У меня никогда не было своей комнаты, только кровать и письменный стол, но я не жаловался, и не считал себя обделённым. Мы все так жили, не догадывались, что у кого-то бывает иначе, и были абсолютно счастливыми… до определённого момента.

Изменения начали происходить в подростковом возрасте. Гормональные всплески, максимализм, потребность в уединение и тишине, когда хочется закрыться ото всех, подумать о своем, без жужжащей над ухом болтовни братьев, друзей пригласить, девчонку, или заняться чем-нибудь запретным: порнушку глянуть, подрочить. Вполне себе естественные желания и потребности, но мне все это было недоступно. Приходилось искать варианты, ныкаться по углам, прятаться в саду.

После поступления в институт и переезда из родительского дома в Москву легче не стало. Студенческое общежитие – это те же яйца, только в профиль. Еще и условия в разы хуже. Очередь в туалет, душ по расписанию, уборка, готовка – все на тебе и с сексом тоже напряг, но ничего, как-то выкручивались с парнями. Сегодня один девушку приглашает, завтра другой, а Серега Копылов, вообще, не заморачивался. Ему и при спящих на соседних кроватях нормально кувыркалось.

Ну и само собой, надо было еще и за Викки приглядывать. Дома ее родители сдерживали, а тут она свободу почуяла, в разнос пошла. Мой авторитет ей нипочём. Взрослая, самостоятельная. Что хочу, то и делаю. Пришлось брать в руки и воспитывать. Где я ее только не вылавливал, как только не стращал – Викуле все по боку. Покивает, покается и снова за свое. Порода у нее что ли такая – гулящая? Так мы вроде в одной утробе развивались, а меня никогда особо на подвиги не тянуло. Все в рамках разумного. Покуролесить, конечно, любил, и еще как, но всегда без последствий. Везучий, может, просто. Викки, кстати, тоже считает, что я любимчик фортуны. Отчасти так и есть.

Фотографией я увлекся рано, еще когда в художественную школу ходил, сначала на мыльницу снимал все, что представляло для меня интерес, потом, на совершеннолетие родители подарили аппарат посерьезнее.

С возрастом я стал более придирчивым в плане выбора объекта или места. Появился свой стиль, собственное видение и наработанные техники. Горел этим делом, чувствовал, что мое, а значит развиваться нужно именно в данной области. Записался на один курс по профессиональной фотографии, потом на другой, подчерпнул горы полезной информации, создал свое первое портфолио и на удачу разослал на все конкурсы, что проходили в рамках университетских программ. Там меня заметили, и мои снимки опубликовали сначала в студенческих газетах, потом продвинули на областной конкурс, где я снова победил.

Затем как-то резко закрутилось. На меня вышли владельцы популярного подросткового журнала, и с ними я уже работал на платной основе. Далее предложения посыпались одно за другим. Нагрузки было столько, что я едва успевал закрывать хвосты по основной программе обучения. Как ни странно, усталости не чувствовал, мог не спать всю ночь, работая в очередной съёмочной студии, и энергия била ключом. Хотелось всего и сразу. И известности, и денег, и творческого развития, и девочек красивых, чтобы каждый день новая, и дом свой с высоким забором и отдельной спальней.

Что-то получалось, что-то нет. Деньги были, но недостаточно, чтобы обзавестись своим жильем. С девчонками – без проблем, но быстро надоело. Узнаваемость в узких кругах – хорошо, но мало. Масштабные планы требовали развития, а развитие – опыта и новых знаний. Осознав эту простую истину, я записался сначала на один супердорогой курс к Даниловой, потом на второй. Потенциал она во мне рассмотрела только на третьем, когда я уже ни на что не надеялся и платил исключительно за то, чтобы на нее посмотреть. И как только она взяла шефство над молодым дарованием, перед мной открылось столько дверей и возможностей, что мне и не снилось.

Авторские и групповые выставки, массовые заказы продакшн-компаний, съемки на неделе моды в Париже, Милане, Лондоне, знакомства с мировыми звездами, ведущими топ-моделями и легендами фотографии, международные конкурсы, фуршеты, конференции… Меня с головой поглотил бешенный водоворот событий, и временами, да – проскальзывала мысль: мне повезло, я вытащил счастливый билет.

Однако у моего стремительного успеха имелась и оборотная сторона. Не зря говорят, что аппетит приходит во время еды. Мне было мало. Я хотел большего. И до сих пор хочу. Но правда в том, что своими силами в такие короткие сроки я не достиг бы ничего из того, что имею сегодня.

Талантливых фотографов из провинции сотни, но до вершин добираются единицы. Мне повезло, и у моего везения есть имя. Агния – моя фортуна и талисман удачи. Понимаю это, осознаю, бесконечно ценю, но, блядь, я не считаю себя альфонсом, в чем утром попрекнула меня Викки. Все, что Агния инвестировала в меня, я окупал с лихвой, и секс тут не при чем. Мы не начали трахаться в первый же день сотрудничества, изначально она, вообще, не проявляла ко мне симпатии, как к мужчине. Это я всячески демонстрировал свою, а ее скорее умиляла и забавляла моя неприкрытая влюбленность.

Не знаю, почему меня так сильно задели слова сестры, причем брошенные не впервые, но я не могу перестать об этом думать битый час подряд. Меня дико бесит, что все именно так может смотреться со стороны, хотя о нашей связи с Агнией мало кто знает. И сестра бы не узнала, если бы не случайный эпизод полтора года назад.

Агния тогда делала капитальный ремонт в пустующей однушке в Хамовниках, где мы обычно встречались, а Викки укатила на гастроли с театральной труппой. Поэтому встречались у меня. Ни от кого не прятались, дверь в спальню не запирали. Кто же знал, что Вика вернется раньше на два дня и, даже не разувшись, сразу завалится ко мне.

Сколько нового о себе я выслушал в тот день, до сих пор руки чешутся придушить заразу, а еще лучше грязный язык вырвать. К счастью, разборки она учинила уже после ухода Агнии. И до сих пор никак успокоиться не может.

А сегодня? Сама же облажалась по всем фронтам. Все правила похерила. Устроила из нашего дома притон. Первый этаж раскурочен полностью. На втором терпимо и без видимых повреждений. Моя спальня, как обычно, была заперта. Остальные комнаты не проверял, но до той, куда я отнес малолетнюю наркоманку, тоже никто из гостей не добрался.

Это я еще вовремя вернулся. Как чувствовал, что сестренка учудит. Иначе с розоволосой девчонкой мы бы огребли по полной. Попади она в таком состоянии к ментам или в больничку, кому пришлось бы отвечать? Нам, конечно. Привлекли бы по всей строгости закона.

Откуда она вообще такая чудная взялась? Сначала в бокал с шампанским плюнула, потом нахамила, а через секунду вцепилась в меня, как пиявка – не оторвать. Еще и обниматься полезла. Прикид, у девчонки, как из сферы секс-услуг – дешевая похабщина и никакой интриги. А это ее «золушку вызывали?» и «Бери все, что хочешь»? Тут к гадалке не ходи, ответ очевиден.

Хотя мне не похер ли, кто, что и почем? Завтра ее уже здесь не будет. С этой мыслью я благополучно вырубаюсь, не подозревая, какой утром меня ждет сюрприз.

Глава 4

Максим

Кстати, я уже говорил, что не люблю сюрпризы? Повторюсь – я их категорически не выношу, и сам никогда и никому не делаю. Но моего мнения, как обычно, никто не спросил. Поэтому первое, что я вижу, спустившись утром в гостиную – розовая макушка, торчащая из-за спинки дивана. Пару секунд молча охреневаю, со спины наблюдая за задержавшейся гостьей. В отличие от меня она чувствует себя вполне вольготно, кофеек попивает и в телик пялится. Стендап какой-то дебильный смотрит и похрюкивает от смеха. Что, даже головка не болит и мушки в глазах не мерещатся?

– Я не понял, ты почему все еще здесь? – сунув руки в карманы домашних брюк, огибаю диван, и встаю прямо перед ней, заслоняя спиной экран.

Подавившись кофе, девчонка закашливается, смешно округляя и без того большие глаза. Поставив кружку на блюдце, смотрит на меня, то краснея, то бледнея, мычит что-то невнятное, руки трясутся. Напугалась, соплячка? То ли еще будет.

– На выход пошла, – не услышав ничего вразумительного, киваю на дверь и только сейчас замечаю, что вокруг чисто, как в морге. Никаких следов вчерашнего погрома. Полы блестят, окна, выжившие зеркала и столешницы – тоже.

Честно, не ожидал. Викки сто лет сама палец о палец не щелкала, а тут за ночь полный марафет навела после ледового побоища. Неужели совесть проснулась? Я даже не надеялся, что она всю ночь с таким усердием дом драить будет. Так, припугнул, чтобы не расслаблялась. За клининг я в состоянии заплатить. Просто хотелось урок преподать. А Викки всерьез за дело взялась. И когда успела? Времени-то прошло часов восемь, а уборки было, как минимум, на сутки.

– А заплатить? – откашлявшись, с наездом бросает девчонка.

Я даже теряюсь от подобной наглости. Бесстрашная, что ли? Или просто чокнутая?

– За что, стесняюсь спросить? – насмешливо уточняю я, рассматривая возмущенную мордашку в обрамлении длинных розовых волос.

Отчетливо помню, что вчера были кудри. Сегодня на них даже намека нет и оттенок не такой яркий, как накануне. Голову успела помыть чертовка и полотенцем наверняка воспользовалась. Надо все после нее продезинфицировать. Кружку, постельное белье, душевую кабинку…

– А ты не стесняйся, спрашивай, – расправив плечи, продолжает дерзить.

Выгнув брови, иронично оглядываю обнаглевшую девицу с головы до ног, узнав на ней Викины джинсы и рубашку от Дольче. Вот гадина, еще и в вещах сестры порыться успела.

– Мне полицию вызвать? – раз по-хорошему не понимает, перехожу к угрозам. Воровка хитро прищуривается и абсолютно по-хамски выдает:

– А, вызывай! Мне есть, что им рассказать. Или плати, или я быстро весь ваш притон ментам сдам. Нашли дуру, – смешно сморщив носик, фыркает она. – Не думай, что у меня из-за ваших нарколыжных напитков память отшибло. Сначала опоили, потом использовали, как бесплатную рабсилу. Ладно хоть не изнасиловали, а то я бы…

– Ты что плетешь?! – потеряв терпение, рявкаю я. – Кому ты сдалась? Ты себя в зеркало видела? Вон пошла!

– С места не сдвинусь, пока свои деньги не получу, – скрестив руки на груди, вызывающе вздергивает подбородок. Вот же бесстыжая дрянь, а с виду мелкая, хрупкая, весу всего ничего, зато гонора ого-го.

– Тебя вынести?

– Только попробуй. Я на тебя заяву накатаю за рукоприкладства и домогательства.

Эта может. Из принципа. Лишь бы нагадить. Непонятно только из-за чего она так взбеленилась. Долбанутая на всю голову. Тяжко вздыхаю и прохожусь пятерней по волосам.

– Че те надо, а? – соглашаюсь на переговоры, потому как спорить с этой идиоткой бесполезно. Она стреляет в меня синющими глазами и победно улыбается.

– Ты прослушал, халявщик. Пока вы мирно дрыхли в своих кроватках, я всю ночь вашу хату от дерьма оттирала. Твоя сестрица-лисица обещала, что ты заплатишь.

Меня аж передергивает. Ну и лексикон. Из какой помойки она вылезла? Стоп! Что? Оторопело шарю взглядом по гостиной, сравнивая, что тут творилось вчера и как блестит чистотой сейчас. Пазл внезапно складывается. Ну, Вика… Убью. На автомате сую руку в карман, нашаривая там телефон. Набираю любимую сестрицу, и та даже трубку берет чуть ли не с первого гудка.

– Викуль, а ты где? – интересуюсь медовым голосом.

– В театре. Где мне еще быть? У меня репетиция, и ты меня, мягко говоря, отвлекаешь, – с недовольством вываливает Викки. Сжимаю мобильник до хруста в костяшках, перед глазами темные круги. Какая же сука!

– Выспалась?

– Нет, блин, всю ночь тряпкой полы и стены драила, – насмешливо фыркает сестра. Она даже не думает отпираться. – Ты правда думал, что я по щелчку твоих пальцев в золушку превращаюсь?

– По-моему я дал тебе четкие инструкции насчет твоей гостьи? – срываюсь на свирепый рык.

– А с какого лешего она моя-то? Ты ее оставил, вот и разбирайся. Кстати, не забудь расплатиться. Я Мальвине десятку обещала. Извини, но у меня на картах по нулям из-за одного скупердяя.

– Ты офонарела?

– Дом чистый? Все убрано? – словно издеваясь лениво любопытствует язва. Втягиваю воздух как огнедышащий дракон и молчу. Кроме матерных слов на ум ничего дельного не приходит. – Ты обозначил задачу. Я выполнила. Какие претензии? – добивает с нескрываемым сарказмом.

– С моими претензиями ты ознакомишься вечером, когда вернешься. Готовься, Викуль, – ядовито бросаю я и прерываю вызов.

Снова смотрю на девчонку.

– Мальвина, значит. Это рабочее прозвище или что?

– Мне до фонаря, как ты будешь меня называть. Хоть Мальвина, хоть Алевтина. Любой каприз за ваши деньги. Условия я озвучила. Или тридцатка сейчас, или восемьдесят штук в месяц. Заметь – второй вариант выгоднее.

Она поднимает подбородок выше, взгляд прямой, упрямый. Пухлые губы даже в поджатом состоянии бантик напоминают. Смазливая стервозина, и отсутствие вчерашнего шлюховатого раскраса ей только в плюс. Молоденькая совсем, тоненькая, макушкой едва до плеча мне достает, а характер, как у прожжённой девицы с улицы. Неужели не осознает, что силы неравны? Она в чужом доме, сыплет требованиями, хамит, нарывается, а если я маньяк? Или просто неадекват с садистскими замашками? Совсем что ли бесстрашная? Или глупая?

– Для кого выгоднее? – с недобрым прищуром спрашиваю я.

– Для тебя, естественно, – снисходительно хмыкает розоволосая. Мальвина, мать ее. Почему Мальвина-то? Она вроде как Золушкой представилась, и туфельку даже потеряла, которая метким Викулиным ударом зеркало на осколки разнесла. Как бы теперь ее в тыкву усадить и восвояси выпроводить?

– Моя сестра с тобой на десятку договаривалась. Не вижу смысла переплачивать. Аттракцион щедрости ищи в другом месте.

Не собираясь уступать абсурдным требованиям находчивой девчонки, снова утыкаюсь в телефон. Жму на иконку мобильного банка и захожу в приложение.

– Диктуй номер, и чтобы через минуту духу твоего здесь не было. Шмотки только оставить не забудь.

– Тридцать, а шмотки заберу в качестве бонуса за моральный ущерб, – нагло чеканит мелкая злыдня.

Решив, что ослышался, поднимаю голову, сталкиваясь со злющим упертым взглядом. Вот я встрял меж двух гремучих кобр. То одна ядом плюется, то вторая.

– Десять, и я собственноручно вытряхну тебя из этих тряпок, – угрожающе шагаю вперед.

Девчонка подскакивает с дивана, явно не намереваясь сдаваться без боя. Резво обходит стол и, приблизившись, тычет пальцем мне в грудь. Хотя удобнее было бы лбом постучаться. Роста в ней еще меньше, чем я предполагал.

– Правильно Викуля про тебя сказала. Жмот и придурок, – нахохлившись как боевой воробей, выдает вреднючая зараза.

– Так, ты меня окончательно выбесила. Я передумал. Никаких денег, – ледяным тоном отрезаю я, выразительно глянув на упирающийся в мою грудь палец. – Руки прочь и шагом марш наверх. Переодеваешься и пиздуешь отсюда. Даю три минуты на сборы.

– О как! Напугал до усрачки. Бегу и спотыкаюсь, роняя тапки! – насмехается скандалистка. Чтобы не задирать голову при разговоре, отступает на шаг назад. Потом еще на один. – А знаешь, зажрись своими бабками, и обноски мне чужие не нужны, – неожиданно заявляет она.

Губы кривятся в глумливой усмешке, в синих глазах полыхает злость и коварное предвкушение. Что-то задумала, стерва. Сейчас точно отчебучит.

– Вот и договорились, Мальвина. Стоило так упираться?

С подозрением наблюдаю, как девчонка небрежно ведет плечами и подняв руки к воротнику Викиной рубашки, рывком распахивает ее на груди. Кнопки расстёгиваются мгновенно, с пуговицами эффект был бы немного иной, а тут я просто не успеваю среагировать. Секунда и скомканная рубашка летит мне в лицо.

Не теряя времени даром и наслаждаясь моей вытянутой физиономией, девушка так же проворно расстегивает джинсы и, спустив их по бедрам, отпинывает те в мою сторону, оставаясь в одних трусах. Розовых! Под цвет волос! С довольной кошачьей мордой на причинном месте. Не бесстрашная она, а самая обыкновенная бесстыжая дура без тормозов.

Мысленно обматерив пигалицу, вслух не могу выжать ни слова. Как конченный кретин пялюсь на гребаную кошку на ее трусах. Киска, бл… Взгляд, как примагниченный ползет по точеным бедрам вниз, отмечая стройные ножки, а затем обратным маршрутом вверх. Кошак злорадно ухмыляется, и кажется, даже подмигивает, довольно мурлыча: «Ну что, Макс, подвис? Уделала тебя моя хозяйка? Или держишься еще?»

Глюки? Похоже на то. Докатился, говорящие бабские трусы мерещатся. И на белую горячку не спишешь. Я вчера ни капли алкоголя не употребил. Так какого хрена?

– Выше тоже есть, на что посмотреть, – язвительно подначивает меня Мальвина. Дурища! Не пойму – чего добивается? Но раз сама предлагает, то почему бы нет. Ничего нового все равно не увижу. Работа такая. Каждый день полуголых красивых баб снимаю. И не чета этой пигалице.