По ту сторону глянца

– Ууу, какой грозный, – скорчив смешную рожицу, дразнится Викки. Двадцать шесть стукнуло, а ума, как у шестнадцатилетки. – Погоди, а ты куда-то намылился опять?

– Ага, поеду к Сереге на базу за город. Он в отпуске, отрывается на природе, а у меня как раз пару дней свободных есть.

– Поезжай, конечно. Правильно, чего тут тухнуть. Лето на дворе, жара, отдыхать тоже иногда нужно, – поддакивает Викки.

– Не вздумай толпу притащить. Не больше десяти человек и много не пить, – снова предупреждаю я, дергая на себя дверцу холодильника. – Ты опять забыла заехать в супермаркет? Вик, тебе хоть что-нибудь можно доверить?

– Я не забыла, – обижено сопит сестра, убирая за уши растрёпанные рыжие волосы. – Вместо того, чтобы рычать, разуй глаза, братец Волк.

Ага, разул. Две упаковки натуральных йогуртов, кусок сыра, зеленые яблоки и пучок какой-то травы. Обожраться просто.

Усмехнувшись, бросаю взгляд на брошенную на столе мужскую футболку. Не мою. Я такую дешевую безвкусицу не ношу даже дома. Затем замечаю на столе два пустых бокала и коробку из-под пиццы. Пустую. Все ясно. Викки притащила в дом мужика, жрущего фастфуд и одевающегося на Садоводе.

– Своего очередного ебаря, ты чем собираешься кормить? – повернувшись, смотрю на покрасневшую до самой макушки сестру.

– Ваня не ебарь. Мы встречаемся, – оскорблённо заявляет Викки.

– Давно? – выразительно закатив глаза, интересуюсь я.

– Две недели, – помявшись, отвечает она. – Но у нас все серьёзно.

– У тебя всегда все серьезно, но стабильно краткосрочно.

– Ну куда уж мне до тебя. Это ты у нас стабильно шпилишь престарелую замужнюю стерву. Родители пришли бы в ужас, если бы узнали, что их белокурый ангелок стал альфонсом на содержании богатой дуры со связями.

– Все сказала? – рявкаю я, шарахнув дверцей холодильника так, что она подпрыгивает от испуга.

– То есть тебе можно меня кусать, а я должна молчать в тряпочку? – артистично размахивая руками, вопит рыжая мегера. Заметив на ней свою рубашку за три сотни евро, я окончательно зверею.

– Какого хера ты лазаешь в мой гардероб?

– Тебе жалко, что ли? – попутав берега, дерзит Викки. – Не переживай ты так. Агнюша тебе новую купит.

– Да ты вконец оборзела! – я сгребаю свою рубашку у нее на груди и хорошенько встряхиваю.

Грубо – да, но иногда мою невыносимую сестру реально заносит. Даже наш семейный святоша бы психанул и всыпал бы ей по первое число. Хотя нет, Артур бы не всыпал, а прочитал занудную воспитательную лекцию. Что-что, а усыплять своими проповедями наш братец священник умеет, как никто другой.

– Ой, а что с рукой? – картинно восклицает Викки, увидев ссадины на моих костяшках. Разжав пальцы, машинально убираю травмированную руку в карман.

– Не твое дело, Вик. Не лезь, – хмуро огрызаюсь.

Но разве ее так просто заткнешь. Она только начала делать мне мозг. Встала видимо не с той ноги, или ее новый «серьезный» плохо потрудился ночью.

– Никак включил мужика и наконец-то врезал Агнюшиному муженьку? – не унимается язва. – Мощно, бро. Горжусь. А так и не скажешь. Вон даже пижонский пиджачок не помялся.

– Что за крик, а драки нет? – в проеме эпично появляется типичный представитель из сферы услуг по ублажению женских кисок в одних трусах. Фу, блядь.

Клянусь, все что говорят о некой неразрывной эмоциональной связи между близнецами – полнейшая муть, или просто нас обошла эта чудесная статистика. Мы с Викки абсолютно разные, как внешне, так и внутренне. Кроме набора генов у нас нет ничего общего. Вообще, ничего. Мы полные антиподы, с трудом выносящие общество друг друга. Но я все равно люблю эту дурынду, хоть и считаю конченной идиоткой без царя в голове. Поэтому меня дико злит, когда она растрачивает свое время на тупых жеребцов, потом ревет белугой на моем плече, проклиная весь мужской род. Удивительно, но в такие минуты она не считает меня придурком. Я внезапно становлюсь любимым братом, терпеливо подтирающим ее сопли. На пару недель, не дольше.

– Драка была. Ты все пропустил, – обращается сестра к перекаченному мачо. В мгновение ока она перевоплощается из брызжущей слюной мегеры в трепетную хрупкую лань. – Салат с руколой будешь, Вань? – щебечет ангельским голоском. Неужели и, правда, влюбилась вот в «это»?

– А посерьёзнее ничего нет? – интересуется качок и по-дебильному лыбится, протягивая мне свою граблю. Я не понял, он мне подмигивает или у него мышечный спазм? – Иван, а ты, я так понимаю, Максим.

– Ты бы хоть штаны надел, Иван, – проигнорировав приветственный жест, я самоликвидируюсь на хрен из кухни. В гробу я видал такие знакомства.

– Что это с ним? – слышу за спиной недоумевающий шепот.

– Макс придурок. Не обращай внимания. Слушай, Вань, а хочешь закажем что-нибудь?

Глава 2

Варвара

– Варюх, офигеть, выглядишь полный отпад. – Эдик оторопело замирает, топчась на дырявом коврике в крошечной прихожей. Глаза горят, охреневший взгляд недоверчиво шарит по моему телу. – Колись, Богданова, где ты раньше такие ноги прятала? А ну-ка повернись.

– Да ну тебя, Круглов. Какой там отпад. Ничего особенного, – небрежно фыркаю я, еще раз крутанувшись перед зеркалом. В целом, и правда неплохо. Подол бы подлиннее, и вырез поскромнее, а то, как сказала бы наша подъездная сплетница баба Нюра: «вся срамота наружу».

– Как это ничего особенного! – вопит раздухаренный Эдик. – У тебя оказывается сиськи есть. И задница!

– Да не ори ты, мать разбудишь. Если проснется, сам знает, что будет, – шикнув на Круглова, с опаской оглядываюсь на плотно закрытую дверь в комнату. Взгляд привычно цепляется за держащуюся на добром слове ручку и облупившуюся краску. Хоть круглосуточно драй эту халупу, а все равно выглядит, как бомжатский притон. Ремонт нужен, и не косметический, менять нужно все, включая сантехнику. Но сначала мать от алкоголизма вылечить, иначе, хоть упахайся на трех работах, толку не выйдет. Она со своими собутыльниками за один месяц все труды насмарку пустит.

– Не ссы, не разбужу. Тетя Ира обычно в это время уже в дрова.

– А вот и нет. Мама на собеседование днем ходила. Прилегла отдохнуть, – зачем-то ляпаю я.

– Ага, мне то хоть не заливай, – гогочет Круглов. А мне обидно до жути. Жалко ему, что ли сделать вид, что поверил? – Батя видел, куда она шла с утра пораньше. В супермаркет за углом. Лучше скажи, ты ей опять на бутылку дала?

– Она сама взяла, нашла мою нычку и выгребла подчистую, – признаюсь, как на духу. В носу щиплет, глаза печет. Все, сейчас точно разревусь. Ну кто его за язык тянул?

– Ладно, Варюх, не вешай нос. – Ободряюще обнимает меня Круглов.

Вообще-то он парень хороший, простой, свой в доску. Дружим с ним со школы. Его батя раньше к моей матери шары подкатывал. Они даже сожительствовали одно время вместе, пока мать не начала в пьяные загулы уходить. Он на вахту, а она в запой. Какой мужик выдержит?

– Ты только не реви, Богданова. Прорвемся. Мы тебе сегодня самого крутого мужика отхватим. Он одним махом все твои проблемы решит. С таким-то зачетным попцом ты их всех там наповал… – не сдержавшись, парень протягивает руку, чтобы пощупать впечатлившую его задницу, за что ему тут же прилетает по загребущей лапе.

– Эй, я же по-дружески. По-соседски. – обиженно лопочет Круглов, потирая отбитую конечность. – Рука у тебя тяжелая, Варь.

– А не хрен распускать, – показав парню язык, одергиваю подол пурпурного платья, едва прикрывающего пятую точку, а тот, зараза, так и норовит снова задраться. – Точно не слишком?

– Точно! – энергично кивает Эдик и откровенно пялится, просто жрет глазами. Похабно еще так. Аж не по себе. – Фигурка у тебя просто огонь. Эх, знал бы, что ты под своими мешковатыми джинсами и футболками прячешь… – мечтательно присвистнув, от греха подальше прячет руки в карманы светло-зеленых брюк, а в глазах вселенская тоска. – Может, ну его, Варь? Подождешь, пока я разбогатею?

– Эдь, ты чего? Я тебя, как брата люблю. Мне твоих денег даром не надо.

– А этих богатых прынцов любить, значит, собралась? – набычившись, мрачно бросает парень.

– Вот дурак, – щелкнув его по носу, смеюсь я. – Кака така любоф. Я денежный мешок ищу. Не могу я и дальше в том гадюшнике прозябать. Это ты парень, тебе не страшно, а я вчера едва ноги унесла. Мать снова толпу алкашей привела. Пришлось до утра у бабы Нюры отсиживаться. А если бы она дверь не открыла?

– Ко мне бы пришла, – хмурит брови Круглов.

Знаю, что переживает, но мне от этого не легче. Нервы и силы давно на исходе. Сколько еще вытяну в таком режиме? Главное, хоть надорвись, а впереди никакого просвета. Не выбраться мне отсюда в одиночку. Толчок нужен, поддержка, и не моральная. Хотя бы на первое время.

– В общем, надоело мне так, Эдь. Не могу. Она ни жить, ни учиться не дает. Все, что заработаю, пропивает. Мужики еще эти помойные. Дома вонь не продохнуть. Надеялась, в общежитие свалю, но с институтом в этом году пролетела, а до следующего еще дожить надо.

– Да, все, все. Понял я. Не дурак. Из кожи вон вылезу, а достану тебе сегодня прынца.

– Прынца не надо, Эдь. Можно просто с баблом, жилплощадью и не урода? – прыснув от смеха, спрашиваю я.

Круглов тоже ржет, как ненормальный. А на деле не весело ни мне, ни ему. Нервное это. От безысходности. Оба понимаем, что ничего из этой вечеринки может не выгореть. И богатые мужики к ногам принцесс из Щелково просто так штабелями не падают. Да я и сама, если честно в содержанки не рвусь. Не потяну я эту роль, ни морально, ни принципиально, ни внешне. Вообще, никак. Не с луны свалилась, вижу, каких девушек богатые мужики в ресторанах выгуливают. А у меня ни воспитания, ни манер, но зато полы и тачки драить до блеска умею. Но даже, чтобы эти умения повыгоднее продать связи нужны. Мне бы в дом зажиточный устроиться поломойкой с проживанием, зарекомендовать себя с хорошей стороны, и глядишь, пошло бы дело.

А что? На аренду квартиры и проезд тратиться не надо, прислугу богатеи кормят задарма, а в свободное время сиди себе учебники штудируй. Вариант со всех сторон идеальный, и я пробовала через агентство подыскать что-то подобное, но не берут, ироды. Даже толчки мыть за буржуями рекомендации и опыт требуют. А еще возраст постарше и рожу пострашнее, чтобы богатеньких папиков не совращала.

– Маринка сказала, что в этом платье в какой-то суперкрутой клуб ходила. И ничего, пропустили, – резко приуныв, снова смотрю на свое отражение и никак не могу понять, что именно меня смущает. Может, цвет?

– Но я-то по приглашению. Так что не очкуй, мелкотня, никакого дресс-кода. Держись за меня. Не пропадаешь. С причёской только беда. – Встав у меня за спиной, Эдик с досадой трогает мои роскошные розовые кудряшки, на которые я полдня потратила. Вздыхает еще так горестно.

Знаток хренов. Понимал бы чего в женской красоте. Хотя он как раз понимает. Работа у него такая. Эдька Круглов – театральный гример и парикмахер. Его от училища неплохо пристроили, но пашет пока за минималку, опыт нарабатывает.

– Надо было раньше заскочить, сейчас уже некогда исправлять, – угрюмо констатирует Эдик, придирчиво всматриваясь в мое лицо. – Глаза красиво подвела, молодец, а помаду сотри.

– Меня больше платье волнует. Некомфортно, – переминаясь с ноги на ногу, признаюсь я. – Вырез еще такой, – неловко стягиваю глубокое декольте. – Может булавкой сколоть?

– Спятила, Варь? Какая булавка? Ты еще панталоны бабушкины надень. Прямо поверх платья. Ну деревенщина, – постучав пальцем по моему лбу, отходит на шаг и опять зависает на моей заднице. Медом ему там намазано или леща давно не получал?

– Нет у меня никакой бабушки, и я вообще-то коренная москвичка, – развернувшись, возмущенно выпаливаю в самодовольную рожу.

– Ага, давай губы стирай, москвичка из Щелково. Я туфли, кстати, тебе приволок.

– Из костюмерной стащил? – прищурившись, пытаю я, на автомате забирая протянутый пакет.

– Никто не заметит, там такого добра навалом, – отмахивается Круглов. Раз так, тогда грех отказываться.

– Мог бы и платье захватить.

– Костюмы никак, Варь. По ним строгий учет. Да и сценические платья скорее для маскарада подойдут, чем для небольшой вечеринки.

– Ух ты, какие красивые, – заглянув в пакет от восторга забываю, как дышать. Одно пугает – вдруг размер не мой. Не переживу же. – Лабутены? – прижав туфли к груди, спрашиваю с блаженным видом. Он кивает. – Настоящие?

– А то! – Ухмыляется Эдик, едва не лопаясь от самодовольства.

– Маринка, между прочим, обиделась, что ты ее с собой брать не захотел, – бережно поставив туфли на плешивый коврик, ныряю сначала одной ступней, потом другой. Ура, подошли. Жмурюсь от удовольствия и делаю пару шажочков вперед. Первая радость немного меркнет. Неудобные – жуть, но зато красивые и на ноге сидят идеально.

– Нечего этой облезлой кошке там делать. На Грызловой пробу негде ставить. Она бы нам весь план завернула.

– Эдь, ты волшебник, – повиснув на шее друга, счастливо щебечу я.

– Завязывай с обнимашками, золушка, а то передумаю. Себе заберу, – улыбается, а глаза серьезные, взрослые.

Эдька старше меня на три года, побольше моего в жизни разбирается. Девчонки его страх, как любят. Он парень смышленый и внешностью природа не обделила, а какой макияж может забацать. Любая на благодарностях лужицей растечется.

Представляю на секунду, что соглашусь, а он и правда заберет. И что дальше? Перееду в соседний подъезд в такую же хрущевку, но с хорошим ремонтом. Будем ютиться в одной комнате, перебиваться с копейки на копейку. Щи, борщи, заштопанные носки. Эдька один-то концы с концами еле сводит, а тут еще я. Принцесса в ворованных лабутенах.

– Красивая, Варь, пипец, – искренне восхищается Круглов.

Смущаюсь, как нежная фиалка, розовею, сливаясь с цветом своих волос. Не привыкла к комплиментам и похвалам. А это, оказывается, чертовски приятно. Когда вот так, от души кто-то считает тебя красивой. Глаза снова начинает щипать, в груди сладко тянет и бабочки игриво трепыхаются в животе.

Пока едем в такси меня то накрывает радостным предвкушением, то поджилки трясутся от страха. Вдруг все-таки не пустят? Лабутены лабутенами, а сумку-то я на Садоводе купила. Дешевая китайская подделка на известный бренд. Кто разбирается, сразу поймет. Платье тоже, если честно, не айс. Вульгарщина и безвкусица. Но Эдик вроде заикался, что в богемных кругах каждый извращается, как может, называя это свободой самовыражения и оригинальностью.

Может, и у меня прокатит?

Замаскируюсь под творческую личность, художницу-авангардистку или начинающую модель.

А что?

Подумаешь, рост не дотягивает сантиметров эдак двадцать и рисовала я в последний раз в пятом классе. Хотя вру, на прошлой неделе неплохо так у меня получился оттопыренный средний палец на пыльном капоте тачки одного идиота, а снизу «иди на» и три буквы с каллиграфическими вензелями.

Чем не стрит-арт? Свобода самовыражения она такая. Оригинальная.

Правда, на свои художества я недолго любовалась. Машину все-таки пришлось помыть, иначе хозяин автомойки меня быстренько бы пинком под зачетный зад спровадил. Мне эта вшивая работенка позарез нужна, а то скоро с голода пухнуть начну и даже китайские подделки станут не по карману. Пенсию по утрате кормильца мне недавно отменили. Восемнадцать исполнилось, школу закончила, с институтом пролетела – всё, твои проблемы. Государство свою функцию выполнило, а ты теперь выживай, как можешь и не жалуйся. Баллов не хватило на бюджет – сама дура, учиться надо было, а не тачки мыть по ночам.

Удручённо вздохнув, кошусь на Круглова. Он спокоен как удав. Сидит, залипает в телефоне и в ус не дует, а я как уж на сковородке, места себе не нахожу. Подгорает в одном месте, хоть машину тормози и обратно беги. Парням в этом плане всегда проще, с них меньше спрос. Умылся, побрился и уже красавчик. Вон у Эдика брюки какие смешные, мало того, что зеленые, еще и в облипку, даже смотреть неловко. Рубашка с каким-то дурацким принтом и рванным воротом. А ничего, считает себя эталоном моды и не парится.

К моменту, когда такси подъезжает к КПП у въезда в коттеджный поселок, я успеваю себя накрутить до болезненных колик в животе. Дальше машину не пропускают. Оказывается, нужен пропуск. Эдик пытается дозвониться до организаторши вечеринки. Матерится, курит, трубку никто не берет.

Делать нечего, топаем пешком, благо дорога ровная, асфальт гладкий, как стекло, а вокруг клумбы, елочки, высокие заборы, из-за которых виднеются крыши дорогих особняков. Идти одно удовольствие, если бы не пятнадцатисантиметровые каблуки.

Пять минут мучений, и мы у цели. Кирпичные стойки, кованные ворота и уставившиеся на нас чёрные глазки камер. Все серьёзно, ни один домушник не просочится. Приосанившись, перевожу дыхание, пока Круглов жмет на кнопку видеофона.

– О, Эдик, приехал, – щебечет в динамике манерный женский голосок. – Ты вовремя, у меня как раз макияж поплыл.

– Сейчас все исправим, Викусь, – просияв улыбкой, обещает он. Раздается короткий щелчок, и нас наконец-то впускают.

А дальше… еще метров сто по выложенной плиткой дорожке. К тому времени, как доползаем до парадного крыльца, ноги ломит так, что хоть волком вой. Бегло оглядываюсь по сторонам. Парковка забита крутыми тачками. За живой изгородью виднеется каркасный бассейн с лазурно-голубой водой, рядом под зонтами шезлонги с матрасами, чуть дальше зона барбекю и белый шатер, по всей видимости выполняющий функцию летней беседки. Неплохо, но не самый шик. По телику я видала и покруче дома. А тут так – середнячок.

Из окон гремит тяжелая музыка и доносится громкий смех. Крыльца, кстати, тут целых два, и со второго не очень добрым взором в нашу сторону косится дородная мадам с мелкой тявкающей собачонкой под мышкой. Коттедж-то, получается, на двух хозяев. Это примерно двести квадратов на каждого. Ни густо, ни густо. Точно не к барыне пожаловали, но как раз с последним выводом я жестко просчиталась.

Дверь внезапно распахивается, и нам навстречу выплывает высоченная, огненно-рыжая красотка с ногами от ушей и с зелеными глазищами на пол-лица. Ослепительная, яркая и вся такая легкая, манящая, гибкая, словно тростинка. Я даже в голливудском кино похожих не видела. Мамочки, а какое на ней платье! Тончайший переливающийся серебристый шелк, он не струится по телу, а как будто течет, ласково обнимая идеальные формы.

Нахрена я сюда приперлась? А? Эдик, это он во всем виноват. Какие к черту принцы мне тут могут светить? Я же на ее фоне, словно замухрышка из подворотни. А если они там все такие?

Так, всё, отставить панику. Берем на заметку второй вариант. Ищем потенциального работодателя. Шансы есть и неплохие. Творческие люди у нас кто? Актеры, режиссёры, модели, писатели, художники и прочие лоботрясы, находящиеся в постоянном поиске вдохновения в прекрасном и возвышенном. Зачем им свои изнеженные ручки марать мытьем унитазов? Для этого клининг есть. А я и есть клининг. Самый лучший и выгодный во всей Москве.

– Опаздываешь, негодник, – грозит пальчиком рыжеволосая сирена, а Эдька, козел, пялится на нее, как на меня час назад и стыда ни в одном глазу.

Предатель! Кобель! А как пел? Никому не отдам, себе заберу. Вот и верь после этого горластым мудозвонам. Вконец обозлившись, грубо пихаю его в бок. Эдик моргает, как теленок, морда глупая, блаженная. Тьфу! Домой вернемся – убью.

– А кто это с тобой? – хлопнув длинными густыми ресницами, рыжая проходится по мне любопытным взглядом. Замечает, глазастая стерва, и сумочку китайскую, и платье из турецкого бутика.

– Викки, знакомься, это Варька. То есть Варвара, подруга моя, – вспомнив о моем существовании, блеет Круглов.

– А я думала Мальвина, – смотрит на меня прекрасная огненноволосая Викки и улыбается гаденько, как ехидна.

– Тебе мама сказки в детстве не читала? У Мальвины голубые волосы, а у меня розовые, – откинув вьющиеся локоны за спину, гордо заявляю я.

– Так Эдичка может прямо сейчас и перекрасить, – заливисто смеется змеюка.

Нахамить в ответ не успеваю. На крыльце появляется еще одна сногсшибательно красивая кукла с белокурой копной волос. Кивнув Эдику и скользнув в мою сторону равнодушным взглядом, хватает рыжую за руку и тянет за собой.

– Вик, Демид нам снежку насыпал. Пошли охладимся, пока не растаял.

– Эдь, дверь за собой не забудьте закрыть. Все вроде в сборе, – послав Круглову воздушный поцелуй, Викки исчезает в доме.

– Она не уточнила снаружи или изнутри, – повернувшись к Эдику, смотрю на него своим фирменным убийственным взглядом.

– Не начинай, Варь. Все классно. Ты ей понравилась. – Он невозмутимо лыбиться от уха до уха и треплет меня по щеке, как какую-то подзаборную псину по холке.

– А, по-моему, она надо мной посмеялась, – огрызаюсь я.

– Спятила? Викки зачетная девчонка. У нее просто манера общения специфичная, – увещевает меня Круглов, незаметно утягивая вверх по лестнице.

– Богемная, – хмыкаю я.

– Ага, – поддакивает Эдик.

Пара ступеней, проем, и мы внутри. Круглов захлопывает дверь, отрезая все пути назад. Полумрак, неоновые блики на стенах, грохочущие басы и густой запах марихуаны. Закашливаюсь, как болванчик мотая головой. Из небольшого холла открывается вид на гостиную. Барная стойка, круглый стол в центре, заставленный бокалами, бутылками и тарелками с какой-то едой, вокруг мягкие диваны, под потолком крутится огромный светодиодный шар, рассеивая разноцветные брызги по веселящейся толпе гостей. Несколько девчонок танцует, остальные пьют, болтают, ржут, дымят марихуаной, или нюхают кокс, кто-то, не стесняясь зрителей, зажимается на дальнем диване. И никто, совершенно никто не ест. А я хочу. Я, вообще-то, с самого утра голодная.

В целом, все не так плохо. Беглого осмотра хватает, чтобы понять, типичных олигархов среди собравшихся нет, и сейчас меня это даже радует. Обычная безбашенная творческая тусовка и далеко не все выглядят, как мажоры с Рублёвки.

Эдик тащит меня к одному из диванов. К счастью, не к тому, где парочка перешла к весьма активным горизонтальным играм. Не то, чтобы меня подобное смущает, просто хочется оказаться поближе к столу с закусками. И Эдик словно прочитав мои мысли, усаживает как раз напротив огромного блюда с канапешками. Каких там только нет. С икрой, красной рыбой, курицей, беконом, каким-то паштетом, сыром разных сортов.

– Шампанское будешь? – Эдик протягивает бокал, а у меня уже рот битком набит. Я в раю. Жую и кайфую. Вкуснотища. Пальчики оближешь.

– Варь, постарайся все не слопать. Неудобно же, – наклонившись, шепчет мне на ухо Круглов. Показываю ему пальцами «ок» и отправляю в рот еще одну канапе. Обалдеть. Сто лет не ела черной икры. Точнее, никогда не ела. – Богданова, я серьезно. Не позорься, – он мне явно не верит, и стараюсь жевать не так активно. Проглотив последний кусок, запиваю шампанским и снова воровато смотрю на блюдо.

Неопробованные канапешки так и манят, уговаривают: «Съешь меня, Варенька. И меня. И меня. Мы такие вкусные. Нас специально для тебя приготовили».

Держусь, что есть мочи, но чувствую скоро сорвусь. Налегаю на шампанское, чтобы не соблазниться раньше времени. Эдик загадочным образом куда-то исчезает. Я не парюсь. Публика неопасная, мамашины приятели куда страшнее, но и с ними пока справляюсь.

Что мне эти рафинированные любители искусств могут сделать? Нудными разговорами о кино и театре задушить? Можно же молча кивать с умным видом. Пусть вещают, мне не жалко. Лапша уши не тянет. На секс раскрутить? Так это без вариантов. К тому же тут и без меня желающих хватает. Еще часок и на дальнем диванчике оргию организуют, а я посмотрю. Расширение кругозора, так сказать. Любительское порно вживую я еще не видела. Маман с ее собутыльниками не в счет. Там сплошная грязь и мерзость, а тут все должно быть красиво, с огоньком, выдумкой и творческой импровизацией. Ух, от вспыхнувших в голове картинок даже жарко стало и во рту пересохло.

Схватив со стола откупоренную бутылку, наливаю себе полный бокал и залпом осушаю, ожидая, что отпустит. И отпускает… голод. Есть больше не хочется. Даже смотреть в сторону тарелок противно. Шаловливый взгляд то и дело возвращается к кувыркающейся парочке. Черт, он ее реально шпилит. Смотрю на них открыв рот, а внизу живота словно плотину прорывает. Между ног горячо, жарко, мокро. Ну все, пипец. Приплыли. Они тут возбудитель что ли в воздухе распыляют?

Нет, товарищи, мы так не договаривались. Срочно на воздух, Варя, пока какой-нибудь проворный писец не подкрался и не нагнул под шумок, а ты в таком состояние даже достойный отпор дать не сможешь. Ещё и спасибо скажешь.

На ватных ногах плетусь к террасе. Мотаюсь из стороны в сторону, сшибая всех, кто встречается на пути. Никто не возмущается, все такие добрые, улыбаются, наверх подняться предлагают, на звезды посмотреть. Заманчиво, конечно, но я отказываюсь. Что я звезд не видела? Нашли чем удивить.