Под игом чудовища

Впрочем, совсем уж неотмщённой жена лорда не осталась. Злые языки утверждали, что лорд Юркисс и из ссылки в Парассии достал её… Но это – лишь слухи. Поэтому когда лорд через некоторое время после смерти королевы-матери вернулся, сир Ватель даже не стал арестовывать его, или судить. И не займись лорд тем, чем занялся, доживал бы сейчас тихо и мирно в собственном замке, писал мемуары, да гулял по парку…

Борис покачал головой:

– Ох, Господи. (Прости, что помянул всуе.) Неужели и нам придётся во всём этом… Вариться?

– Придётся, Борис. Потому что это только со стороны жизнь дворян и аристократов кажется беззаботной и счастливой. А на самом деле проблем у них – море. На первом месте, конечно, право наследования. Титула и земель. Вотчины, словом. Приносящей стабильный доход без каких-либо усилий со стороны этого самого дворянина. Но на долю от которого покушаются все родственнички – что ближние, что дальние. Собственно, тут-то как раз всё понятно: есть что делить – будут проблемы. Нечего делить – не будет проблем.

– Проклятье. – Марат в свою очередь покачал головой, – Когда вы так говорите, милорд, желание стать дворянином у меня как-то ослабевает… И даже получить вассалов и землю во владение что-то не слишком уже и хочется.

– Только не подумайте, что я пытаюсь вас отговорить, или клевещу на собственное сословие. Я – реалист. И просто смотрю на некоторые вещи не через розовые очки. И слепо подчиняться правилам кастовой солидарности, и помалкивать в тряпочку о мерзостях и подлостях «благородных особ» не собираюсь. А есть у нас, так называемых аристократов по крови, и особы, которые на самом деле получают удовольствие от всех этих интриг, подсиживаний, отравлений и сплетен.

Например, жёны вельмож. Которым, как правило, больше нечем и заняться. Да и не желают они марать руки чем-то вроде работы. А что? Не крестиком же им вышивать? Зато любят поухаживать за собой, любимой – нужно же выглядеть достойно! И моложе своих лет. Тут вам и румяна, и корсеты, и пиявки для интересной бледности лица… А уж в искусстве подстроить другой женщине пакость, или оболгать более красивую соперницу или конкурентку, в борьбе, скажем, за титул действующей фаворитки, им и вообще равных нет. Как и в умении пилить и шпынять мужа до тех пор, пока не претворит в жизнь очередной каприз или прихоть…

– Эх, милорд, я смотрю, вы не слишком уважаете высокородных женщин. Но ведь не все же они – интриганки? Или – все? А отчего так происходит? От зависти? Или, может, оттого, что у них много свободного времени, и нет необходимости хлопотать по дому да ишачить, добывая себе, вот именно, пропитание в поте лица своего?

– Знаешь, Борис, ты не хуже меня разложил по полочкам все «тонкости» придворной жизни женщин. Большинству дам из благородных, действительно, больше нечем заняться. Или, как я уже сказал, это не соответствует статусу и считается ниже достоинства. А вот клевета, козни и даже прямые убийства…

Достаточно вспомнить ту же королеву-мать. Если б не трагедия с отравлением её – грибами, разумеется! Хотя она их последние лет десять жизни – точно не ела! – неизвестно, какой из её отпрысков сидел бы сейчас на троне. Сир Ватель был предпоследним из четырёх детей. А первый, если вспомнить, погиб на охоте. И мать его никогда не любила – проявлял, так сказать, излишнюю самостоятельность. И никогда не прислушивался к ценным и умным материнским советам. А второй, напротив, слабовольный, раздражал этим, и ещё любовью к дурацким розыгрышам, всех придворных. И во дворце, по слухам, уже организовался небольшой такой заговор, с целью свержения Карла в частности, и династии Рюген в целом. Неудивительно, что и бедняга Карл вскоре якобы пропал во время похода в горы Неруды, улетев прямо с конём в недоступное ущелье…

Так что нам нужно сказать спасибо, что после отца сира Вателя, сира Галевина, нам наконец повезло. И нами пять лет, до смерти матери, и после, уже, получается, десять, стало быть, вместе – четырнадцать, управляет не полуидиот, и не злобная престарелая интриганка. Уж она-то если и думала о благе страны и народа, то очень умело это скрывала. И вся тяжесть ответственности за обороноспособность лежала на лорде Говарде. Возможно, именно поэтому она его – буквально единственного из всех! – не трогала.

А сир Ватель пусть звёзд с неба не хватает, зато красив. Ну, и очень силён физически, и (относительно, конечно!) не злопамятен. А для принятия особо важных государственных решений у нас имеется канцлер и первый министр. Ну и, конечно, лорд Главнокомандующий.

– Так получается, в смерти своей матери был в первую очередь заинтересован сам…

– Нет, не думаю, что произошедшее с леди королевой-матерью – дело рук пытающегося удержаться на троне и сохранить жизнь сира Вателя. Пусть ему тогда и было двадцать три, но за каждым шагом его Величества мамочка следила. С неослабевающим интересом. Был даже такой – вполне достоверный! – случай, что когда как-то на конюшнях сир Ватель изволил чихнуть, буквально через две минуты расфуфыренный конюший её Величества принёс ему кружевной батистовый платочек, с пожеланиями здоровья и счастья. Не-ет, сир Ватель не интриган. Да и не смог бы он под столь неусыпным надзором что-то организовать. Ему просто повезло, что так получилось. Потому что никто из Двора не сомневался: его очередь – следующая. А на трон взойдёт самый младший, любимый, отпрыск по мужской линии.

Лорд Дерек.

И ждала его мать просто момента, когда любимому чаду сравняется хотя бы шестнадцать. Чтоб и выглядел представительно, и голос перестал быть, как у подростка.

– Но почему же тогда, милорд…

– Думаю, довольно на сегодня придворных тайн и закулисных тонкостей. Нам всем нужно выспаться. Завтра – тяжёлый день. Ложитесь, соратники. Как я вижу, на печи ещё сохранились одеяла и тюфяки. Я – на двор. Вернусь через минуту.

Возразить лорду никто не надумал, и, тоже сходив, куда положено, Марат и Борис забрались, кряхтя и чертыхаясь, на полку печи. Ни раздеться, ни снять сапоги, как и расстаться с оружием, они и не подумали: приграничье всё-таки.

Огонь в очаге уже прогорел, но тепло, запасённое массивным толстым сводом из глины, ещё сохранялось. Марат проворчал:

– А хорошая печь у нашего бургомистра. Полка – на пятерых. Собственно, у него и было пятеро детей. Пока холера и крысы не разделались с двумя дочерьми…

– Жаль их. Ну а теперь – спите. Я возьму твой лук, Марат, если не возражаешь.

– Конечно, милорд. – Марат не стал задавать глупых вопросов, типа «А хорошо ли вы стреляете, милорд?», потому что отлично владеть всем арсеналом оружия по должности полагалось любому профессиональному солдату, – Берите. Только имейте в виду: он забирает чуть влево.

– Хорошо. Я учту. – вынеся одну из скамей на центр пустого пространства комнаты, так, чтоб держать в поле зрения и окно и дверь, лорд Дилени сел на неё верхом. Ноги расставил пошире, так, чтоб была опора. Лук и стрелу положил перед собой. Колчан пристроил за спину. Рядом поставил кружку с водой, набранной в бочке.

На налетевших через оконные проёмы комаров, зудевших и пытавшихся сесть на открытые части рук и лицо, старался внимания не обращать: не сдувал, и даже не отплёвывался. Знал, что бесполезно. Да и укусы теперь, когда кожа стала загрубевшей, почти не чесались. Напарники, судя по всему, относились к проблеме ночных кровососов ещё спокойней: просто игнорировали их присутствие.

Буквально через несколько минут с печки донеслось два варианта сопения: у Марата, как понял лорд Дилени, тон был пониже, у Бориса – повыше, и чуть с присвистом. Ничего страшного: там, на территории врага, вряд ли им предстоит много спать, так что такие мелочи вряд ли их отряд выдадут.

Угли от дров в жерле печи вскоре подёрнулись пеплом, и тусклый красноватый отсвет на стенах пропал. Теперь чёрный проём забранного частой решёткой окна глядел на лорда гнетущей неизвестностью: конечно, зайдя внутрь тына, они задвинули за собой ворота, и даже подпёрли их, как и дверь избы, кольями и поленьями. Борис сходил, и подпёр так же и вторые, противолежащие, ворота.

Но ведь никто не гарантирует, что эту дохленькую преграду, как и десятифутовую изгородь из стволов, никто не преодолеет. Бесшумно передвигающихся или прекрасно лазающих по деревьям тварей и зверей в лесах Тарсии – полно. Например, свистящие ласки. Или крото-барсуки. Но эти обычно предпочитают подкапываться. Под закрома амбаров и сараев. Следовательно, до центральной площади, и дома бургомистра вряд ли пророют. Да и смысл – здесь теперь нечем поживиться, поскольку все запасы зерна и других продуктов забрали фуражиры Армии.

Забрали, чтоб предоставить их потом тем добровольцам, что решаться вновь ре-заселить приграничные земли и опустевшие посады. Свято место пусто не бывает. Земли здесь плодороднейшие, поскольку почти целинные, относительно свежерасчищенные. И леса изобилуют дичью. А если учесть, что некоторые поселения из старых, там, на юге, перенаселены, и народ теснится по три семьи в избе, а почвы поистощились за годы севооборотов, и теперь могут только-только позволить прокормиться, не голодая, желающие наверняка найдутся. Поскольку его Величество предоставляет безвозмездно каждой такой семье деньги, и немаленькие, плюс продукты на первый год. Плюс зерно – для посадки. Плюс волов для вспашки. Ну и самое главное – освобождение на первые двадцать лет от уплаты всех Государственных (Немаленьких, кстати!) налогов.

Так что вероятней всего новопоселенцы, учтя опыт предшественников, просто перестроят тын, увеличив его высоту вот именно – до пятнадцати футов. И укрепят ворота. И позаботятся возвести ещё пару дополнительных сторожевых башен.

Но лорд Дилени чуял, понимал: и мозгом, и интуитивно, что всё это – полумеры.

И Зло нужно вырвать с корнем. Потому что лорд Хлодгар – не из тех, кого смутило очередное поражение. Впрочем, не совсем поражение. Ведь более тысячи человек убито, не говоря уж о том, что посожжены все посевы на северных землях Тарсии. И убит весь скот и домашняя живность. А потеря убитыми каких-то пятнадцати тысяч пушечного мяса – ничто для их врага. Он наклепает новых тварей.

И иногда лорда Дилени удивляло, почему лорд Говард или сам король до сих пор не обратились к лорду Юркиссу за советом – как сделать возможной глубокую разведку территории врага, не ломясь туда, словно стадо баранов на гарантированную бойню, а – тихой сапой. Возможно, они считали такой вопрос ниже своего достоинства? Или просто не хотели «мараться»?

Или, что вероятней, им просто не приходило в голову, что врага можно реально – одолеть? И покончить с ним и его монстрами раз и навсегда? Может, они рассматривали само существование по соседству более чем столетнего царства Чёрного Властелина – как нечто свыше данное, неизменное, и само собой разумеющееся?..

Если быть откровенным с самим собой, раскладки и побудительные мотивы начальства для лорда Дилени иногда оказывались, мягко говоря, непонятны. Возможно, это связано с тем, что некоторые тонкости и нюансы видны только с конкретного «рабочего» места. Или должности. Или… Но, как гласит народная пословица, «свои мозги не вставишь». Лорд Дилени – это лорд Дилени, а лорд Говард и сир Ватель – это… лорд Говард и сир Ватель!

Чёрная мыслишка закралась в сознание, насторожённое необходимостью бдить, поскольку думать мозгу – вот именно, не запретишь: а может, лорд Юркисс сознательно дал ему понять, что их родиной управляют вовсе не самые умные и достойные правитель, министры, и командующий Армии? Может, для блага того же народа, страдающего от набегов в первую очередь, и сильнее всех, было бы лучше, чтоб его король и армия как-то получше, поумней и попредусмотрительней, охраняли и защищали их от нападений?

Лорд поспешил прогнать эту мысль, поскольку под окном что-то подозрительно зашуршало. Взять в руки лук и наложить стрелу удалось абсолютно бесшумно. Но оказалось, что лорд беспокоился напрасно: в один из нижних квадратов решётки заглянула мордочка выхухоле-крота. Тонкое волосатое рыльце на блёкло-розовой вытянутой морде смешно подвигалось в разные стороны, после чего, учуяв присутствие живых людей, крохотная тварюшка убралась обратно, снова прошуршав травой под окошком.

Лорд заставил себя аккуратно положить лук на место, и покрутил головой: шея почему-то затекла. Но лук тут же пришлось взять снова в руки: теперь что-то процокало по утоптанному грунтовому полотну центральной дороги – благо, дождей давно не было, и земля не размякла в кашу. И процокавшее существо – явно не лошадь, поскольку тех они надёжно разместили в хлеву, подкинув и сохранившегося сена, и овса, из запасов, выданных интендантом королевского замка. Почти неслышный цокот приближался, и лорд Дилени, уже догадавшийся, кто это, даже натянул тетиву. Прищурив глаз – он уже прицелился.

И точно. Не прошло и полминуты, как в окне нарисовалась мерзкая морда гиено-рыси, и пришлось выпустить стрелу: та вонзилась прямо в левый глаз твари, хотя лорд, запамятовав про совет Марата, целился точно в центр лба. Но так получилось даже ещё лучше: стрела прошила тонкий череп навылет, и тварь рухнула под окно, как подкошенная! Тонкое хлыстообразное тело, куда лучше подошедшее бы змее, некоторое время билось и металось по траве под окном, приминая её, но вскоре затихло: тварь сдохла.

Лорд вернул лук на лавку, достал из колчана за спиной и положил рядом ещё одну стрелу. Снова покрутил шеей: похоже, от окна всё же дует. Да и ладно. Ему не так уж много осталось – судя по звёздам, до сдачи вахты не больше часа.

Остаток бдения прошёл без эксцессов, только ухали где-то в лесу неподалёку филины-убийцы, да один раз зарычал с утробными подвываниями медведь. Хорошо, что эта тварь почти не нападает, и не ест людей – потому что справиться с двухтонным монстром, вооружённым пятидюймовыми когтями и трёхдюймовыми зубами было бы непросто…

Разбудить следующего дежурного удалось без труда: достаточно оказалось положить руку на плечо Бориса, как он проснулся. Лорд прошептал:

– Пора заступать.

– Понял, милорд. Есть заступать.

На печи оказалось и тепло и удобно: тюфяки, набитые прелой соломой, пованивали, но оказались вполне мягкими. Укрываться, хотя тут же, нетронутые, имелись и одеяла домашней выделки из шерсти мускусного быка, лорд Дилени не стал. Повернувшись на правый бок, он выдохнул: ещё один день прошёл. А он всё ещё жив…

Разбудил лорда Марат:

– Милорд! Время. Пора завтракать, да в путь.

– Хорошо. Приступайте, я сейчас.

Сходив куда положено, лорд Дилени осмотрелся. Под окном теперь возвышалось два бугра: к первой гиено-рыси добавилась и вторая. Но стрелы из них Марат уже извлёк.

Завтрак много времени не занял: продукты не способствовали растягиванию удовольствия, получаемого, скажем, гурманами. Запили всё водой из той же бочки.

Ехали теперь куда осторожней. Поскольку в лесах приграничья вероятность встретить действительно дикого и опасного зверя была куда выше. Но Господь миловал – через пять часов, в полдень, остановились на обед: как раз на опушке, выходящей на обширную равнину, у кромки которой как раз и начинались Энгаденские топи.

– Я вывел нас сюда, милорд, потому что вы сами сказали, что тропинка начинается здесь. Собственно, в остальных местах до трясины куда больше пространства. Пустого и ничем не прикрытого.

– Отлично. Но нам так и так придётся дождаться темноты. Поэтому предлагаю поесть, и снова поспать. Потому что там, на землях Хлодгара, вряд ли мы сможем это сделать так спокойно. Моя вахта – первая.

Когда Борис растолкал лорда Дилени, вокруг уже сгустились поздние сумерки: «пора, милорд». На небе высыпали звёзды, пахло прелой хвоей и росой, а где-то вдали завели свою прерывистую перекличку собаки Радзивилла. Охотятся? Да, похоже, очередному оленю приходит конец. Ну и ладно: их тут, в лесах, действительно развелось много.

– Проклятье. Вчера, небось, помалкивали. Чего сегодня-то разошлись? – Борис ворчал, похоже, просто потому, что хотел услышать человеческий голос.

– Есть у нас народная примета к такому случаю. Только она вам, соратники, боюсь, не понравится.

– Ладно, Марат, говори уж. Всё равно нам, что с приметами, что без них, нужно топать туда. В логово врага.

– Как будет угодно вашей милости. Так вот: примета гласит, что в ближайшие пять-шесть дней разразится большая гроза. Похоже, в этом году сезон осенних ливней начнётся раньше обычного.

– Хм-м… Знаешь, ты прав. Мне эта примета не нравится. Нам сейчас вовсе ни к чему потоки воды ещё и сверху – достаточно будет и тех, что окажутся под ногами.

– Более того, милорд: к этим потокам добавится ещё и сбивающий с ног ветер.

– Понятно. То есть – нам так и так нужно оказаться к этому времени там, где нас никто не сможет «унюхать»! То есть – нужно успеть вернуться сюда! Ведь чёртов ливень напрочь смоет нашу драгоценную маскировку. Ну, или…

– Да, милорд?

– Или придётся ещё и после ливня, как мы и собирались, пристрелить ещё одну такую тварь, и заново натереться её кровью.

– Вот уж не хотелось бы…

– И мне. Но тогда нам нужно постараться успеть до дождя. – лорд Дилени поднял голову к небу, но пока ничто в нём не предвещало того, что должно случится через пять-шесть дней, – Стало быть, выдвигаемся.

Коней, напутствовав традиционным приказом: «Домой!», отправили туда с помощью шлепков по крупам. Армейские скакуны и Спокойный, недоверчиво оглядываясь, вскоре всё же ускакали – лорд был уверен, что в конюшни Милдреда они вернутся без проблем.

К кромке трясины подошли буквально через десять минут.

Обозначалась граница топи в наступившем мраке кромочкой чуть отблескивавшей корочки солей, и куртинками болотного багульника – плоскими и похожими больше на подушки, чем на растения. Собственно, кочек разного вида, покрытого то папоротником, то подорожником Вагита, то камышом или рогозом, было рассыпано по лежащей впереди поверхности воды предостаточно. Но в просолённых пучинах Энгаденской трясины и вообще, если честно, мало что могло расти: только солянки, лапчатка, камыш, да вот этот самый багульник. Который, как знал лорд Дилени, к осени весь покрывался, словно росой, крохотными кроваво-красными ягодками с булавочную головку. Красиво. Пока не попытаешься попробовать. Горечь такая, что потом нужно полоскать рот минимум полчаса…

Комариный рой уже завёл свою чуть слышную зудящую песню, но укусы докучливых насекомых – последнее, что сейчас беспокоило лорда Дилени – лишь бы не лезли в глаза и уши, мешая видеть и – главное в болотах! – слышать.

– Ну, не представляю, милорд, как вы тут будете ориентироваться, и искать вашу тропку. Здесь даже для меня нет знакомых мест и примет. Всё плоско, однообразно.

– А ничего. Сейчас я нам тропу найду. Вы, главное, оба держитесь у меня за спиной, и старайтесь ступать по моим следам, не отходя в стороны с прочной поверхности. Кстати: прикрывайте меня, пока я буду искать путь. Но не приближайтесь ближе, чем на три шага. Здесь живёт много хищных тварей, и мы не должны мешать друг другу целиться или отбиваться.

Борис, насупившись, как обычно, буркнул: «Есть, милорд!», вытащив меч. К луку за спиной не притронулся – раз лорд начальник не приказал по-другому, одного лучника достаточно. Марат только кивнул: лук с наложенной стрелой уже был у него в руках.

Лорд Дилени, мысленно прочтя молитву, и сплюнув незаметно через левое плечо, взвалил на правое свою вязанку хвороста, и постарался незаметно щёлкнуть переключателем. Посох отозвался чуть слышимым, и почти сразу стихшим гудением, поверхность воды в пяти шагах и ближе покрылась коркой льда. Лорд осторожно, потопав для проверки, ступил на неё.

Держит.

Значит, порядок. Он чуть слышно выдохнул:

– Двинулись. И побыстрее. До рассвета – не больше восьми часов. А трясина, насколько помню по карте сира Гаусса, тянется на двадцать миль. – имя составителя их путеводного манускрипта лорд Дилени выдумал на ходу, но комментариев не последовало. Да он и удивился бы, если б было иначе.

Шёл лорд Дилени быстро, упругим и бесшумным шагом, стараясь лишь держать трость так, чтоб вылезший на её переднем конце раструб был направлен всё время вперёд, и прямо, и не слишком бросался в глаза тем, кто шёл за ним. Однако его опасения оказались напрасны: никто из напарников и не подумал его ни о чём спросить. Зато уж между собой они переглядывались часто: лорд заметил это, пару раз незаметно скосив глаза через плечо.

Примерно через полчаса быстрого, а затем, когда он убедился, что это возможно, и очень быстрого шага, справа в пяти шагах и чуть впереди, вдруг забулькало. Показавшуюся на поверхности плоскую бугорчатую голову болотного дьявола не узнал бы только совсем уж слепой. Однако сделать монстр не успел ничего: стрела из лука Марата вошла ему точно в левый глаз. Собственно, промахнуться было трудно: каждое из буркалов было размером с хорошее блюдце!

Поверхность трясины поперёк их пути вспучилась, заходила буквально ходуном на расстоянии не меньше двадцати шагов. Но там, где тропинка уже замёрзла, не сдвинулось ничего: толстый, стало быть, получался слой льда! Лорд Дилени, не сказав ничего, просто двинулся дальше, краем глаза наблюдая, как волны и куртины кустов раздвигаются, выдавая путь очень быстро не то уплывающего, не то – уползающего чудовища.

Марат выдохнул:

– Первый раз встретился вот так: лицом к лицу со взрослым. И, похоже, я первый, кто сможет об этом рассказать.

– Не радуйся раньше времени. – Борис был собран и спокоен, – Как говаривал мой сержант, не говори «Гоп!», пока не прыгнешь. Впереди ещё как минимум десять миль.

– Точно. Поэтому помолчим. Жаль только, что эта стрела – пропала.

– Ага.

Ещё час быстрой ходьбы, почти бега, закончился неожиданно: перед ними возникло что-то вроде острова. Плоского и покрытого массой плоских небольших камней.

Однако когда лорд Дилени попробовал взойти на кромку пляжа, тысячи тварюшек, которых они приняли за камешки, кинулись врассыпную, шлёпаясь в воду с громким плеском.

– Тьфу ты, напугали! – Борис фыркнул, словно рассерженный жеребец, – Болотные черепахи!

– Они самые. Жаль, нет времени. Говорят, нет ничего вкуснее супа из них.

– Да и ладно. Нам всё равно не в чем было бы их сварить. Да и на обратном пути не наберём: хранить их негде.

– Вот и отлично. – лорд Дилени попробовал почву острова подошвой сапога, – Кто-нибудь хочет отдохнуть?

– Нет, милорд.

– Нет, милорд. Может, мы лучше побыстрей переберёмся через чёртову трясину?

– Согласен. Тогда – двинулись.

– Двинулись-то мы двинулись…

– Да, Марат?

– Просьба: пусть теперь Борис, если он не против, держит наготове лук. А то у меня ладони начали потеть, и глаза слезятся. Похоже, нанюхался болотного газа.

– Борис?

– Согласен. Договорились.

Под прикрытием Бориса лорд Дилени чувствовал себя точно так же уверенно, как под прикрытием профессионального охотника: оба его спутника уже проявили себя вполне надёжными соратниками. Никто не орал благим матом, увидав легендарное чудище, и не пытался отступить, а все реагировали осмысленно, и действовали адекватно. Борис просто не успел наложить стрелу: лорд Дилени видел, как ловко тот скинул лук со своего плеча, и потянулся за спину, к колчану. Тварь просто скрылась под водой раньше.

Поверхность островка покрылась коркой льда и изморозью, так что почти звенела под ногами, отдаваясь мерным, хоть и тихим топотом под их шагами, но суша окончилась быстро – всего через пятьдесят шагов. Дальше пошли опять куртины багульника и кочки, имелись и заводи из тины. Впрочем, хватало и открытой воды: по ней они и предпочитали идти, чтоб не спотыкаться о жёсткие стебли рогоза, и не оскользаться на инее.

На этот раз опасность возникла слева: из воды в десяти шагах впереди, появилась, поднявшись на добрых три ярда, грациозно длинная шея с крохотной головкой на конце: водяная гадюка! Она, как обычно делают эти твари, застыла, высовывая из пасти растроенный плетеобразный язык: пыталась лучше унюхать, ведь зрение у неё, как все знают, плохое. Стрела Бориса вошла ей точно под подбородок, если можно назвать это место так: единственное уязвимое место у монстра, покрытое перламутровой непробиваемой чешуёй в почти четверть дюйма толщиной!

Упала обратно в воду гадюка вовсе без грациозности: просто плюхнулась как и замирала: словно сгнившая ветка. Лорд Дилени кивнул головой, чуть обернувшись:

– А молодцы вы у меня. Отличная стрельба.

– Ну – так!

– На том стоим, милорд!

Однако через ещё десять минут пришлось снова снимать с плеча лук и Марату: на них напала стая пираний-водомерок. При небольших сравнительно размерах – с крупного кота! – тварюшки обладали поистине чудовищной пастью с острейшими зубками: раскрытая во всю ширь могла спокойно проглотить того же кота!

Лорд Дилени с мечом и кинжалом в разведённых в стороны руках просто ждал, приняв боевую стойку на колене, выключив и положив наземь, (вернее – на замёрзшую поверхность) свой пук хвороста, его напарники отстреливались. Как отметил лорд, не пропало ни одной стрелы из тех девяти, что лучникам пришлось потратить. Хотя, как потом ему всё же пришлось с сожалением констатировать, всё-таки пропало: наглые твари посмели утонуть, и стрелы стали недоступны…