Огненный лис

– Защищайся! – рассмеялся Нор. Энни обернулась, чтобы увидеть, как Лас уворачивается от захвата друга, перекатывается по песку и пружинисто подпрыгивает на ноги.

Обоим было весело – не в первый раз дерутся.

«Мальчишки», – поморщилась Энни и направилась к общежитию.

***

Вернувшись с ужина, Роул застал идиллическую картину: группа училась. Нор лениво листал учебник за столом, чуть поодаль от него расположилась Джина. Сложенные стопкой книги она использовала как подставку для чашки с травяным чаем, а сама уткнулась в тетрадь и что-то бубнила под нос. На подоконнике читал Лас, недостаток света компенсируя крохотным огненным шариком.

Роул хотел сделать ему замечание об опасности такого освещения, но вспомнил виденную днём сцену и здраво рассудил, что этот с маленьким огоньком точно справится. К тому же, лампы у них всё равно не было. Это напомнило командиру о своих обязанностях.

Он покопался в комнате и вышел с несколькими листами в руках. Подумал и решил, что самая подходящая кандидатура для этой задачи – Джина. Девушка всё же лучше должна разбираться в хозяйстве, чем парни.

Джина вздрогнула, когда справа от неё на стол опустилось несколько листов.

– Ой ли я никаких заявлений подписывать не стану!… – предупредительно зачастила она, но Роул её перебил.

– Это форма на выдачу необходимых бытовых принадлежностей. От лампы до мыла, – голос командира прозвучал совсем не сердито, скорее, устало. Лас с интересом взглянул на Роула, видимо, чтобы удостовериться, не подменили ли его.

– А верёвку дадут? – Нор с готовностью оторвался от учебников и вытянул шею, присматриваясь к мелким буквам.

– Заполнишь на всех? Срок неделя, – попросил Роул. – Я не очень в этом смыслю, упущу что-нибудь, потом не допросишься.

Ответа он не дождался и ушёл к себе в комнату. Находиться в одной гостиной со всеми ему было неуютно.

Джина с сомнением пробежала глазами текст на листах, проведя пальцем справа-налево по нескольким строчкам. От Нора этот жест не укрылся, он стащил себе одну форму, просмотрел её, но ничего подозрительного не увидел. Обычная таблица со списком, нужно только галочки и цифры поставить. Затем сунул нос в тетрадь Джины, но она с таким громким хлопком закрыла свои записи, что со стороны могло показаться, будто она залепила пощёчину неудачливому кавалеру, заинтересовавшимся её декольте.

– Ой ли своих лекций не написал, славный? – фыркнула Джина, сунула тетрадь в сумку и ушла. Нору показалась, что как-то уж слишком поспешно.

Посмотрел на время, понимающе улыбнулся, но вслух ничего не сказал.

***

«…Дар мой был слишком силён, чтобы я, будучи маленьким ребёнком, мог совладать с ним. И не было никого из взрослых, чтобы наставить меня на путь учения. Кругом я встречал лишь непонимание и страх – бабки твердили, что демоны дали мне в дар способность видеть пороки людей и черноту в их душах, что я – причина болезней и мора среди скотины. Также меня обвиняли в засухе и чрезмерном половодье, в граде, побившим посевы и прочих несчастьях, сыплющихся на жизнь крестьянина.

Я рано потерял отца, а мать моя, хоть и любила меня, но всё же была простой женщиной, далёкой от тонкостей магической науки, пыталась лечить меня у знахарок. Всё это только вредило мне и укрепляло уверенность в собственной ненормальности и ущербности. Что могло ждать меня в будущем? Родись я в краю не столь отдалённом от Полиса – этого средоточия умнейших людей, образования, учёности! – возможно, судьба моя складывалась бы куда радужнее. Но увы, мне было уготовано лишь страдание среди тёмных людей, не понимавших и не принимавших меня. Дети, напуганные родителями, не хотели дружить со мной, и даже среди сверстников я был изгоем, каждый мой шаг сопровождался насмешками и улюлюканьем… »

Лас пробежал глазами три страницы дневника личного придворного эмпата последнего императора с подробнейшим описанием страданий кира Дитоса. Перелистнул:

«…и не было ни единой души в мире способной…»

Всё ясно. Дальше.

«Моё предельное одиночество усугублялось непониманием…»

Жизнь у эмпата в глухой деревеньке действительно не была беззаботной и радостной. Дальше.

«Но вот однажды удача улыбнулась мне, и представился шанс покинуть это забытое всеми место на самом дальнем краю Ойлены. Как я был счастлив! И как глуп, что не смог предвидеть тех несчастий, которые ожидали бедного мальчишку в этом непростом путешествии…»

Лас перечитал первое предложение. Дальний край империи – это действительно… далеко. Судя по объёму книги, всё оставшееся время многострадальный кир Дитос посвятит описанию своего путешествия до Полиса.

Лас зевнул и отложил книгу.

– Разомнёмся? – с готовностью предложил Нор, давно изнывающий от скуки.

***

Энни была одна в гостиной. Она чувствовала присутствие Роула в его комнате – уставший, подавленный.

Занятия помогли ей не концентрироваться на эмоциях командира.

Она проверяла себя по вопросам для повторения, выданным мастером Параксом. Кое-что нужно было уточнять в учебнике. Академический стиль давался непросто, параграфы приходилось перечитывать по два-три раза, кое-что она выписывала, дополняя лекцию.

Энни настолько увлеклась, что возвращение Джины почувствовала, когда хлопнула дверь. Вздрогнула, выронила перо – жирная капля чернил залила последнюю заметку в тетради.

Сердце бешено колотилось – застать её врасплох удавалось нечасто.

Не сказав ни слова, Джина протопала в комнату.

Энни подняла на неё глаза – растрёпанная и раскрасневшаяся, словно от бега, эшида очень сердилась. И боялась.

Понимая, что занятия на сегодня закончены, Энни сложила сумку на завтра. Выглянула в окно, отсюда как раз был хорошо виден стадион, на котором тренировались мальчишки. Хотя какой там тренировались, так, баловались. Вспомнив случайно увиденную сцену, Энни скривилась – как дети! Ладно Лас, но Нору восемнадцать, а ведёт себя как тринадцатилетний. Между ним и Энни пропасть в четыре года – в её деревне в таком возрасте уже семьи заводили, или хотя бы невесту подыскивали, хозяйничали вовсю…

На стадионе прибавилось народу. Видимо, ребята и девчонки подтянулись из других групп, заметив, что стадион освещён. Всего там было человек двадцать, и они гоняли мяч, поделившись на две команды.

С улицы донёсся магически усиленный звук свистка, предупреждающий о скором начале комендантского часа. Время близилось к десяти.

Ребята на стадионе прекратили игру. Они медленно разбредались по общежитиям, продолжая что-то весело обсуждать.

Энни отправилась спать. Вот бы снова увидеть этот удивительный сон! Что же стало с тем существом?

Глава 9 Прошлое и настоящее

Энни не видела лица того, чьими глазами наблюдала новый сон-воспоминание, но точно знала – это мальчишка.

Он только что вернулся домой. Пришлось немало проехать в седле, и в ушах ещё звенело от нескольких переходов порталами – пять, если быть точным. Это много, но молодой сильный организм выдерживает. О кентаврах и говорить нечего, Ксанф мог и семь раз переместиться. 

Он лично отнёс обмякший мешок к вольеру, хоть и пришлось изрядно пройтись – мастер Сотер обустроил свою вотчину в стороне от хозяйского дома. Кентавры любили тишину и уединение, и дикий парк, больше похожий на лес, был идеальной преградой, отделяющей их от жилой части особняка.

Собаки в своих вольерах радостно махали хвостами, завидев знакомую фигуру, но запах незнакомого существа не давал им окончательно потерять контроль и с визгом броситься на сетку, как обычно они это делали. Животные нервно принюхивались, глухо рычали.

Лисёнок забился в дальний угол, сверкая оттуда жёлтыми глазами.

Он как раз налил ему воды в миску и вышел из вольера, щёлкнул задвижкой. Послышались голоса, и по их тону было понятно, что кентавры ссорятся. Мастер Сотер недоволен, а значит, и его самого не похвалит. Слушать наставления не хотелось, и он скользнул за сарай, чтобы незамеченным уйти по дорожке. Даже сделал несколько шагов, как вдруг передумал и решил остаться и послушать. Интересно же!

– Ксанф, магики не приручаются, – терпеливо объяснял Сотер своим мягким глубоким голосом. Судя по тону, к этому моменту фраза прозвучала уже не единожды. – Они абсолютно дикие.

– Я не прошу тебя приручать его, – возражал Ксанф, искренне не понимая суть проблемы, – пусть тварь сидит в клетке. У мальчика первая охота, это важно! А надоест, продадим на арену.

– Меня не волнует самолюбие кира. Магики не живут в неволе, а на арене они живут ещё меньше! – братья уже стояли напротив вольера с их сегодняшней добычей. – И зачем он Агенору? Не замечал у мальчишки любви к животным. Особенно живым.

Мальчишка, ха! Сегодня он доказал, что уже взрослый. Сам загнал и убил лисицу!

– Это оборотень, должен быть забавным, – равнодушно пожал плечами Ксанф.

Он не удержался и на секундочку выглянул из своего укрытия. Мог поклясться, что Сотер поражён, потому и молчит – но полюбоваться на изумлённое лицо кентавра не смог, оба брата стояли к нему спиной. Только и видно, что гнедой круп Ксанфа, да серый Сотера. Рассерженный кентавр переминался с ноги на ногу, сердито хвостом махал.

Всё-таки странно, что Сотер не оценил его удачу. Дикий оборотень – это ведь что-то совершенно невероятное. В доме был один оборотень – пёс Рес. Не совсем зверь, не совсем человек. Сотер дрессировал собак в его стае – обычные животные, а вот Рес – их вожак, другое дело. Щенки оборотней воспитывались в храме, где их обучали всему, что должен знать и уметь страж. Знатные дома выкупали их за очень большие деньги. Правильно воспитание и рабская печать делали из них вернейших слуг. Оборотни становились вожаками домашней стаи и подчинялись только хозяину и начальнику стражи. Оборотень Рес из дома Элиос беспрекословно слушался Ксанфа.

Рес вызывал смешанные чувства: слишком свирепый, слишком недалёкий. Хотя и не самые плохие качества для преданного раба.

– Ты сам видел, как он менял облик? – уточнил Сотер.

– Агенор видел, говорит, похоже на вспышки пламени.

– Ксанф, вы привели мне ребёнка! Это же почти подросток, что я с ним делать буду?

– Попросишь Феба, нарисует ему печать. Не будет бросаться на нас и ладно, – Ксанф раздражённо перебирал ногами, будто готовясь пуститься вскачь.

Агенор понял, что ничего интересного больше не услышит и, стараясь не шуметь, шмыгнул между деревьями по дорожке к дому.

По тому, как еле ощутимо истончался сон, и картинка стиралась, Энни поняла, что сейчас проснётся. Но её это совершенно не устраивало!

Больше всего ей хотелось снова взглянуть на мир глазами лиса – без сомнений, именно его воспоминания она подглядела вчера ночью. Быть противным мальчишкой, в чью память она заглянула сегодня, ей не нравилось даже во сне. Хотелось отвесить ему затрещину и закричать, что Сотер прав. Лучше б сам сел в клетку и понял, каково это! Но голоса у неё не было. К тому же было понимание – это всё прошлое, его не изменить.

Новая волна воспоминаний поглощала её. Энни ощутила – это по её воле. Чистый восторг затопил её сознание – она! управляет! сном! Но об этом Энни подумает потом, потому что сейчас она, нет, он бежит по каменной дорожке и жмурится от солнца, а по бедру стучит тяжёлая сумка с книгами.

«Да ну её, только мешает!» 

Кожаная сумка шлёпнулась в траву, и он, не оборачиваясь, помчался вперёд, мельком обернувшись на белое двухэтажное здание справа – колонны, огромные застеклённые окна, изящные арки – всё это было привычно ему и не заслуживало внимания. 

Надо торопиться, чтобы не сильно опоздать на следующий урок. 

Он буквально вылетел из-за сарая, врезался в кентавра, едва устоял на ногах, но вместо извинений, выпалил:

– Как мой лис?

– Хайре, кир, – хмуро поздоровался Сотер. – Сидит. 

Он прильнул к сетке, высматривая в дальнем углу свернувшийся клубочком силуэт. Кажется, спит. Потом заметил кое-что ещё.

– Это всё он устроил? – не смог сдержать восхищённый смех, когда заметил комья земли, разбросанные по всей клетке. 

– Рыл подкоп, я полагаю, – всё так же хмуро отозвался кентавр откуда-то из сарая. – Собаки всю ночь выли.

Конечно, границы вольера были зачарованы, и так просто их не преодолеть. Но как же забавно! Потом он обратил внимание на миски – вода и мясо нетронуты. Он поднял глаза и заметил несколько кристаллов-накопителей, почти разряженных. Хотел спросить, зачем, но вспомнил сам – твари не могут без магии, а по эту сторону барьера им её не хватает. Сотер предусмотрел всё.

Плохо, что лис не ест. Решил, что сам принесёт ему разной еды – вдруг его заинтересует что-нибудь? 

На урок, конечно, опоздал.

Потом ещё приходил в обед, лисёнок как будто и не пошевелился. Разная снедь – сыр, колбаски, картошка – не заинтересовали его пленника. Ему поменяли кристаллы – специально выпросил у мастера Феба несколько штук. Маг удивлялся, какая это по нынешним временам востребованная вещь и сказал, что даст, но заряжать Агенор их будет сам. Пф, как будто это проблема! Источник вот он, далеко ходить не надо. 

– Ну же, вылезай! – сказал в надежде, что звук его голоса расшевелит лисёнка. Никакой реакции в ответ. 

Он ушёл и вернулся вечером. Сотер был занят у себя в доме, скрытом за деревьями, и не заметил, как он подошёл к вольерам. Первым делом проверил – вода и еда, в том числе его обеденные подачки, всё также нетронуты и засижены мухами. С разочарованием всё это выбросил. От протухшего мяса уже доносился слабый душок. Лисёнок никак не отреагировал, даже когда дверь вольера открылась. На мгновенье показалось, что кончики ушей шевельнулись – впрочем, действительно показалось. Больше лис никак не выдал своего внимания. 

Кристаллы, принесённые в обед, почти иссякли, и пришлось потратить час, чтобы дойти до источника – изящный фонтан в ухоженной части сада перед домом, – и зарядить их самому. Он не был магом, но сильная кровь в его жилах позволяла делать простые манипуляции с энергией. 

Когда вернулся, ничего не поменялось. 

Он прислонился плечом к одной из опор вольера и стал ждать. Столько, сколько потребуется. 

Солнце клонилось к закату, когда лисёнок поднял голову. По шкурке пробежала волна алых искорок. Он встретился взглядом со своим охотником. Лисьи глаза слегка светились. Умные глаза. 

Агенор вспомнил охотничий приём – попытался почувствовать зверя. В глубине души он не верил в успех. Те трюки, которые работали в Пустоши, зачастую оказывались бесполезны за её пределами. Ощутить присутствие другого существа, понять его эмоциональное состояние изнутри, сломить чужую волю своей – в обычной жизни разве что очень сильные эмпаты так умели. 

Но у него получилось даже лучше, чем вчера. Показалось на мгновенье, что маленький лис ждал этого и ответил… Такое возможно? 

Всё его существо, превратившись в натянутую струну на пределе отчаянья и тоски. А потом как будто лёгкий толчок – и он летит в такую бездну страха, что лучше уж перестать дышать. 

– Кир, – голос донёсся откуда-то издалека, и он не сразу понял, кто говорит. – Агенор! 

«Кир – значит господин, Агенор – это я», – мысленно перевёл он. Потребовалось немалое усилие, чтобы начать думать словами.

– Не тревожь его пока, – снова раздался голос.

«Сотер», – имя голоса тоже вспомнилось не сразу. 

Он отшатнулся от сетки, едва удержался на ногах.

Почти севшее солнце показалось ему нестерпимо ярким, а окружающая обстановка – незнакомой. Что за кошмарная ограда из твёрдых прутиков – разве бывают деревья с такими ветвями? Как душно, как трудно дышать и думать! Сияющие камни снаружи немного помогали, но когда они тускнели, становилось совсем невыносимо. 

Его охотник смотрит! Прогнать, напугать, пусть бежит прочь. Все силы на это бросить!

Он тряхнул головой, сбрасывая с себя наваждение. Как будто прыгнул в ледяную воду и теперь даже самый жаркий день не мог согреть онемевшие чувства. Ясность сознания вернулась, но от радости не осталось и следа. В душе поселилось неприятное тягучее послевкусие. 

Скорее, скорее, уйти отсюда. Бежать от невыносимого страха комком застрявшим в горле и застилавшим глаза чем-то влажным.

Позже, когда пришёл в себя, он понял. Его лис с ним говорил! Хотел напугать – но это они ещё посмотрят, кто кого. Его вновь захватил азарт. Рано или поздно, он научит зверя есть из рук. 

Он придёт к нему завтра.

***

Нор посреди ночи, резко сел на кровати, не понимая, где он. Чтобы прийти в себя, открыл окно. Вдыхая отрезвляющий холодный воздух, с тоской думал, как это пакостное место бередит в нём самые паршивые воспоминания. Ощущал себя так словно нутро вывернули наизнанку. Он вернулся в постель. У него ещё была пара часов, чтобы выспаться.

***

В полудрёме Энни прокручивала в голове свой сон – имена и лица так быстро стирались из памяти. На утро от яркой картинки останется лишь смутное воспоминание, но ей важно помнить. Она пока не знала, зачем, но не сомневалась в этом.

Из мыслей не выходил виденный мельком дом – всё в нём было прекрасно. А какой сад вокруг! Такой мог находиться только в Верхнем Полисе. А кентавры? Невероятно! Настоящие!

Кентавры, хоть и присоединились к империи, жили обособленно и в дела людей предпочитали не лезть. Мало кто соглашался работать в людских городах, также мало кто мог позволить себе таких работников – услуги полулюдей стоили дорого.

Но даже просто увидеть их казалось Энни чем-то волшебным.

А этот мальчишка…как его звали? Аре… Ано… Забыла… Так запросто с ними разговаривал. «Кир» – говорили они ему. Высокородный. Аристократ.

В обычной жизни, Энни разве что позволили бы посмотреть на стену, разделяющую Верхний и Нижний Полис. Но она и в столице-то не была никогда.

Снова проваливаясь в сон, она успела подумать и тут же забыть: чьи воспоминания она сейчас потревожила? Имеет ли значение расстояние, когда речь идёт о снах? В этом месте совсем близко от чужой странной магии ни в чём нельзя быть уверенной.

Ещё она успела порадоваться, что это был всего лишь сон – никто не упрекнёт её, что она подглядывает. Мало ли что кому снится!

***

Утро не задалось у всех. Нор встал непривычно хмурый. От Роула иного уже и не ждали, но не станет же он жаловаться, что после вчерашней тренировки у него болит каждая мышца. Впору благодарить Джину с Ласом, за то, что сегодня они свободны от работ.

За завтраком командир подошёл к своей группе и протянул Энни листок.

– Тебя освобождают от физподготовки на две недели, – сообщил он.

– Что это значит? – Энни пробежала глазами официальную бумагу с личной печатью и подписью директора.

Роул пожал плечами.

– Не знаю. Носи справку при себе, могут проверить, если встретят тебя не на занятиях.

Роул ушёл. Он был так же озадачен, как и остальные.

Теперь настроение испортилось у Джины:

– Ой ли можно и мою фамилию приписать? Хэй Эн, кому ты дала взятку, есть ли рассрочка и хочет ли он процент?

– А как зачёт принимать будут? – Нор думал о чём-то своём мрачном, и Энни явственно ощутила его тревогу и злость. Обе эти эмоции были направлены на неё.

Лас промолчал, задумчиво ковыряясь в каше. Энни смутно понадеялась на его поддержку, но он опять спрятался за непроницаемой маской. С его стороны Энни уловила только лёгкое беспокойство.

От силы негативных эмоций, направленных на неё – а тут ещё полная столовая невыспавшихся недовольных студентов фоном, у Энни закружилась голова. Сжав губы, она поднялась и вышла, пока не стало хуже. Завтрак остался нетронутым.

Джина что-то говорила ей вслед, но Энни даже вслушиваться не стала.

– Ой ли как с ней быть? – тряхнула кудряшками и монисто эшида. Нор невольно вздрогнул от этого звука, припоминая, на что способна эта невинная на первый взгляд побрякушка.

Лас вспомнил особенно печальный абзац из дневника кира Дитоса:

«И не было хуже пытки, чем гнев, злоба и негодование, вызванное моим присутствием. Они пронзали моё нежное детское сердце, подобно стрелам кентавров, пропитанных ядом, отравляющим кровь…».

Ласа особенно умилила фраза про кентавров. Один его знакомый кентавр не признавал оружия, а другой мастерски владел всем, что резало, кололо и било, но парню чаще доставалось просто палкой. Боевым посохом, если быть точным.

Нор отвечать не спешил, и Лас рискнул открыть рот:

– Ваши гнев, злоба и негодование причиняют ей страдания.

– Энни трудно находиться с нами, когда мы сердимся на неё или из-за неё, – перевёл Нор с книжного на человеческий.

– Ой ли я не… ну разве что совсем чуточку и ещё щепотку! Мне ж одной теперь на стадионе фигуру портить!

Нор только согласно кивнул. Мысль о зачёте до сих пор вызывала у него досаду. Но ведь и с Энни нехорошо получилось.

Нор посмотрел на нетронутую тарелку. Энни даже кусок хлеба с тончайшим ломтиком  сыра с собой не прихватила. Он пододвинул бутерброд к Ласу.

– Отнеси ей поесть, а то опять в обморок упадёт.

Джина пододвинула свой бутерброд тоже.

– Ой-ей, драгоценный, скажи ей, что мы извиняемся.

Нор согласно придвинул собственный вклад . Пока Лас колебался, Джина запаковала все три куска серого хлеба с сыром – её, Нора и забытый Энни – в салфетку. С завистью глянула на Ласа, спешно уплетающего свою порцию, и вздохнула – липкой каши можно было взять сколько угодно, а вот сыр почитался за деликатес и выдавался строго по одному на человека.

– Хэй, славный, а не проверить ли нам, вдруг что осталось на кухне? – предложила Джина, проводив уходящего Ласа взглядом.

– А давай, – согласился Нор, которому тоже не хотелось страдать от голода и собственного благородства.

Уже выйдя из столовой, Лас услышал со стороны раздачи грохот, подозрительно похожий на отвлекающий манёвр.

***

Стадион в это время пустовал, а Энни больше и не нужно было. Она спряталась в закуток у самого входа – так меньше продувало на холодном утреннем ветру, от которого не спасал плащ с капюшоном. Но это было даже хорошо – физический дискомфорт отвлекал лучше всего.

Она в школе меньше недели, а уже не справляется. Винить можно только себя. Она прекрасно знала, как тяжело ей среди людей. Когда Энни первый раз отправилась на ярмарку в соседнее село, то убежала, даже не дойдя до ворот – досталось же ей тогда от матери!

И всё равно Энни пошла бы в Рубеж. Других вариантов не было.

Она вспомнила удивлённое лицо мага-сопроводителя, когда закрытая на засов дверь в подвал распахнулась настежь, и она появилась на пороге. Только что он разговаривал с мелким воришкой-карманником, у которого обнаружился слабый дар земли – втолковывал ему, что от тюрьмы с его достижениями не отвертеться, а в школе он проведёт те же пять лет, получит профессию… Это был хороший человек. Слегка обиженный на свою судьбу и невысокую должность, но неравнодушный и честный. Энни такие встречались редко. Она поняла тогда: если не уйдёт с ним, то вряд ли когда-нибудь вообще покинет следовательский участок.

Энни никогда не думала раньше, как она открыла дверь – казалось, что Дэррен просто забыл закрыть её – хотя это было невозможно. Ни один богатей так не берёг золотые, как Дэррен эмпата-подростка в подвале своего участка. Сейчас Энни могла поклясться – ей помогла магия. Её магия. Она и не знала, что обладает этой другой… инте… инет… как там Лас её называл?

Голова тогда кружилась просто безумно, язык еле ворочался.

– Право учиться! – выдохнула Энни. Маг-сопроводитель так и застыл с открытым ртом. Она прекрасно знала, что вряд ли производит приятное впечатление – бледная до серости, худая, в грязной и местами порванной одежде, всклокоченная, на руках саднят следы от только что сорванных верёвок – Дэррен очень хотел убедиться, что его «талисман на удачу» никому не покажется на глаза, пока сопроводитель не поговорит с мальчишкой.

– Племяшка! Не стоит беспокоить господина мага. – Дэррен расплылся в фальшивой улыбке. Энни чувствовала, как бешенство клокочет под этой лживой личиной, но следователь умел держать лицо. Повернулся к магу. – Она у нас не в себе, больной ребёнок…

Кто бы подумал, что этот статный мужчина с таким прекрасным добрым лицом может так жестоко врать? Он шагнул к ней, распахнув руки, как будто желая обнять дорогую родственницу. Энни шарахнулась от него как загнанная мышь от кота.

– Я эмпат! Он врёт! – закричала Энни, голос хрипел и срывался. Теперь-то она знала, как называется её дар, который недалёкие крестьяне принимали за одержимость. Ещё она знала, как высоко ценилась её способность среди магов. Дэррен очень хорошо объяснил ей её значимость.