Ложь, наглая ложь и статистика. Приемы, которые помогут видеть правду за цифрами

К сожалению для нас, выбранная ими стратегия оказалось совершенно блестящей и стала золотым стандартом пропаганды.

Они стали сеять хаос. Они ставили под сомнение проведенные исследования. Они призывали провести новые исследования. Они выделяли средства на другие исследования, которые могли представлять интерес для прессы, – например, исследования «синдрома больного здания» или коровьего бешенства. Они поощряли сомнения.11 Как позже указывалось в записке для внутреннего пользования, «сомнение – вот наш продукт»12.

Когда говорят об искусстве убеждать, обычно представляют людей, которых хитростью склонили верить в то, во что верить не следует, – и это понятно. Мы обсудим этот вопрос в следующей главе. Но иногда проблема заключается не в том, что мы слишком легковерны, а в том, что мы ничему не верим. Курильщики любили сигареты, были физически зависимы от никотина и хотели всеми правдами и неправдами продолжать курить. Они пожимали плечами и говорили, что не могут разобраться во всей этой бестолковой информации – а производители табака именно этого и ждали. Их задачей было не убедить курильщиков в безвредности сигарет, а посеять сомнения в статистических данных, доказывающих их вред.

Выяснилось, что производить сомнения – проще простого. Лет 20 тому назад психологи Кари Эдвардс и Эдвард Смит провели такой эксперимент: они попросили американцев назвать «за» и «против» проблемных вопросов, таких как: можно ли делать аборт, шлепать ли детей, разрешать ли геям усыновление, какая должна быть квота на представителей меньшинств при приеме на работу и приговаривать ли к смертной казни лиц до 1613. Разумеется, опрашиваемые продемонстрировали предвзятость: им сложнее было разработать аргументацию в подтверждение противной им позиции. Но, что более интересно, Эдвардс и Смит показали, что эта предвзятость более очевидна в негативной аргументации. Сомневаться оказалось легче, чем верить. Испытуемым было гораздо легче приводить доводы против не одобряемой ими позиции, чем приводить доводы за позицию, которую они разделяли. В чем сила? В сомнении.

Кроме того, сомнение привлекательно, так как является неотъемлемой частью научных исследований и споров. Всех нас в школе учили – или должны были учить – подвергать данные сомнению. Девиз одного из старейших научных обществ, британского Королевского Общества – nullius in verba, то есть «не верь никому на слово». Группа лоббистов, отрицающая статистические данные, без труда покажет, что тот или иной аспект данной науки не до конца проработан, отметит, что проблема очень, очень запутанная, и призовет ученых продолжить исследования. И все эти заявления покажутся нам научно обоснованными и даже мудрыми, но они создают опасную иллюзию, что на самом деле никто ничего не знает. Методы табачных производителей получили широкое распространение14. Сегодня самые ярые их поборники – люди, отрицающие климатические изменения, но эти приемы вышли за пределы научных дискуссий и стали использоваться и в политике. Роберт Проктор, историк, посвятивший десятилетия изучению табачной индустрии, говорит, что мы живем в «золотом веке невежества». Точно так же, как многие курильщики хотят продолжать курить, многие из нас в вопросах политики крепко держатся за то, что им твердит инстинкт. Политикам остается только убедить нас подвергнуть сомнению данные, которые идут вразрез с инстинктом.

Есть известная фраза, которую Стив Бэннон, бывшая правая рука Дональда Трампа, сказал писателю Майклу Льюису:

«Демократы – это пустяки. Наш главный враг – это медиа. А чтобы победить медиа, нужно накидать туда побольше дерьма»15.

Поучительна история другого термина, связанного с Дональдом Трампом: «фейковые новости». Изначально она описывала вполне определенный феномен: вебсайты размещали лживую информацию в надежде заработать на рекламе за переходы по ссылке. Классический пример – утверждение, что папа римский поддерживал Трампа на выборах. Когда Трамп выиграл выборы, воцарилась настоящая паника: вполне серьезные комментаторы опасались, что легковерные избиратели проголосовали за Трампа из-за того, что поверили в эти бредовые заявления. А паниковать было не из-за чего. Согласно научным исследованиям, фейковые новости не получили широкого распространения и мало на что повлияли. Читала их в основном горсточка пожилых ультраконсерваторов, которые, скорее всего, и так проголосовали бы за Трампа. Эти лживые истории быстро перестали играть какую-либо серьезную роль, так как соцсети стали более бдительны16.

Но сама идея фейковых новостей стала мощным оружием, способом опровергнуть любое неприятное вам утверждение из любого источника, этакая современная версия афоризма про «ложь, наглую ложь и статистику». Мистер Трамп, известный своим извращенным талантом превращать многогранные вопросы в незамысловатое политическое оружие, начал использовать этот термин, чтобы терроризировать обыкновенных журналистов. По его стопам пошли многие другие политики, в том числе Тереза Мэй, тогдашняя премьер-министр Соединенного королевства, и ее соперник, глава лейбористов Джереми Корбин. «Фейковые новости» стали популярным термином, так как, к сожалению, даже самые надежные издания часто работают на скорую руку. В этом мы еще убедимся. Но есть также и серьезные, ответственные журналисты, которые основывают свои утверждения на тщательно проверенной информации – и их запихивают в ту же помойку, что и авторов статей о том, как папа Римский поддержал Трампа.

И снова ковид продемонстрировал, как здоровый скептицизм может превратиться в нездоровый цинизм. Весной 2020 года, во время первой волны самоизоляции, появилась группа скептиков, которые задавались вопросом: в какой момент вред, приносимый ограничениями, начнет перевешивать пользу по сдерживанию заболевания. Вопрос непростой, но важный. Летом, однако, многие знаменитости стали трубить, что пандемия закончилась и никакой второй волны не будет. А когда осенью смертность снова выросла и стало понятно, что они ошиблись, многие, в попытке напустить туману, использовали вот какой выпад: вот популярные ученые тоже много в чем ошиблись, так что и им нельзя доверять.

Самая известная из этих «ошибок» – утверждение, что Всемирная Организация Здравоохранения сильно завысила смертность инфицированных вирусом в марте 2020 года, утверждая, что она составляет 3,4 %, тогда как в реальности она была в несколько раз ниже. Это не совсем так. Это утверждение искажает то, что заявила ВОЗ, путем подмены одного понятия другим, на первый взгляд очень близким. (В Главе 3 мы еще вернемся к путанице с определениями.) ВОЗ подсчитала, какой процент официально зарегистрированных случаев привел к смертельному исходу. Это и были 3,4 %, но эти 3,4 % не были процентным значением всех инфекций, приведших к фатальному исходу. Причина этого очевидна: в марте 2020 тестировали только людей с серьезными симптомами17.

Знакомый трюк? Тот же принцип, что табачники использовали в 1950-х: выставьте экспертов как людей, плохо разбирающихся в своем деле, и посейте сомнения и затем апатию. Многие доморощенные «скептики» времен самоизоляции, как выяснилось позднее, не были на самом деле заинтересованы в истине. Они были профессиональными спорщиками, людьми, которые привлекают к себе внимание в надежде заработать или повысить свой статус, даже если при этом они выставляют себя не в лучшем свете. Для таких людей отчаяние и отвращение читателей – лучший подарок. Они изо всех сил пытаются сделать так, чтобы вы проигнорировали данные, экспертов и качественную журналистскую работу. Нет для них большей радости, чем услышать «все это чушь». Помните стратегию Стива Бэннона? Накидать в медиа побольше дерьма.

Мне не хотелось бы жить в мире, где люди готовы поверить чему угодно, но куда больше меня пугает перспектива жить в мире, где никто не верит ничему, кроме собственного мнения.

Весной 1965 года комитет в Сенате США обсуждал, следует ли печатать предупреждение о вреде курения на пачках сигарет. Это был вопрос жизни и смерти. По мнению квалифицированного эксперта, научные данные вызывали сомнения – и он обратился к истории о детях и аистах. Он объяснил, что между числом новорожденных и числом аистов в данной местности существует прямая корреляция18. Но – продолжил эксперт – старая байка о том, что аисты приносят детей, не становится от этого правдой. Корреляция не означает причинно-следственную связь. Аисты не приносят детей. Чем обширнее местность, тем больше в ней места и для детей, и для аистов. Точно так же корреляция курения и рака легких ни в коем случае не означает, что курение вызывает рак легких.

– Вы и правда думаете, что связывать курение с болезнью так же бессмысленно, как связывать аистов с детьми? – спросил председатель. Эксперт ответил, что да19.

А звали его Дарелл Хафф.

Лоббисты-табачники заплатили ему, чтобы он сделал то, в чем был мастер, и он сплел сеть из остроумных примеров, горсточки знаний по статистике и цинизма, чтобы люди сомневались, что сигареты опасны. Он даже работал над продолжением своей знаменитой книги, хотя оно так и не было напечатано. Называлось оно «Как лгать при помощи статистики о курении»20.

Сомнение – мощное оружие, а статистика – уязвимая мишень. Нужно, чтобы кто-то ее защищал. Да, лгать при помощи статистики легко – но еще легче лгать без статистики[3].

И, что еще более важно, без статистики невозможно говорить правду, невозможно разобраться в происходящем, как Ричард Долл и Остин Брэдфорд Хилл, чтобы изменить ситуацию к лучшему. Да, они были и проницательны, и упорны, но им не нужно было ни гениальности, ни каких-то невероятных математических талантов. Они просто посчитали все важные составляющие проблемы: число курящих и некурящих, случаи рака легких, случаи сердечно-сосудистых заболеваний. Они считали терпеливо и методично и после тщательного анализа полученных данных сделали выводы. За прошедшие с тех пор годы их выводы спасли жизнь десяткам миллионов людей, возможно, и им самим: Хилл бросил свою трубку и стал, как и Долл, некурящим, и оба дожили до 90 с лишним лет.

Если использовать статистику уверенно и с умом, можно заметить тенденции, которые иначе остались бы незамеченными. Мы живем в очень большом, очень сложном и очень, очень интересном мире. На планете живет почти восемь миллиардов людей. Каждый день триллионы долларов переходят из рук в руки. В мозге среднестатистического человека находится 86 миллиардов нейронов)21. Существует около двух миллиардов веб-сайтов. Один человек, подхвативший новый вирус, может заразить тысячи, миллионы, даже миллиарды других. Неважно, что мы хотим узнать о мире, себе и других, – без статистики мы далеко не уйдем, точно так же как не сможем обследовать кости без рентгеновского аппарата, посмотреть на бактерии без микроскопа или изучить небеса без телескопа.

Есть известная история про телескоп Галилея: даже когда римско-католическая церковь обвинила отца астрономии в ереси, старшие кардиналы так и не посмотрели в его телескоп, говоря, что все это просто фокусы. Галилео видел на луне горы? Наверняка это было пятнышко на стекле. Он видел спутники Юпитера? Вздор! Они были в самом телескопе. Они даже одним глазом не глянули.

Прошло четыре столетия, и эта история кажется нам абсурдной (кстати, с годами она менялась22. Но не следует думать, что мы лучше этих кардиналов. Многие из нас боятся ознакомиться со статистическими данными в страхе, что нас обманут. Нам кажется, что, отвергая статистику, как это делал Хафф, мы проявляем мудрость, – но это не так. Мы признаем превосходство популистов и пропагандистов, которые хотят, чтобы мы пожали плечами, перестали использовать логику и факты и поверили лишь в то, во что нам хочется верить.

Я хочу предложить вам кое-что другое. Я хочу, чтобы вы с уверенностью взяли в руки телескоп статистики и изучили с его помощью мир. Я хочу, чтобы вы поняли логику статистических истин и не попадались на удочку статистической лжи, основанной на извращенной логике, эмоциях и предубеждениях. Так что возьмите телескоп статистики и осмотритесь.

Вы и не представляете, сколько всего сможете увидеть.

Правило первое

Прислушайтесь к голосу сердца

Люк Скайуокер: Нет… это неправда. Это просто невозможно!

Дарт Вейдер: Прислушайся к голосу сердца – ты знаешь, что это правда!

«Империя наносит ответный удар» (1980)1

Абрахам Бредиус был не из тех, кого легко провести. Этот искусствовед и коллекционер был самым крупным специалистом по голландским мастерам и в первую очередь по Яну Вермееру, живописцу семнадцатого века. В 1880-е годы молодой Бредиус прославился тем, что выяснил, что несколько картин, приписываемых Вермееру, на самом деле были созданы другим художником. В 1937 году ему было 82 года, и на закате своих дней он наслаждался последними лучами славы. Он только-только выпустил книгу, в которой идентифицировал две сотни подделок и подражаний под Рембрандта. Книга получила прекрасные отзывы2.

Именно тогда на виллу Бредиуса в Монако заглянул симпатичный адвокат по имени Джерард Бун. Бун хотел узнать, что Бредиус думает о недавно найденной картине, «Христос в Эммаусе», которую, как полагали, написал сам Вермеер. Старик был потрясен. Вот какое заключение получил Бун «Эммаус» – не просто картина Вермеера. Это лучшая его работа.

Вскоре после этого Бредиус писал в журнальной статье: «Перед нами – не побоюсь это слова – шедевр Яна Вермеера Дельфтского. Картина сильно отличается от остальных его работ, но это Вермеер целиком и полностью».

«Когда мне показали этот шедевр, я не смог сдержать эмоций», – отметил Бредиус и почтительно добавил, что работа ongerept, то есть, по-голландски, девственно чистая и непорочная. Забавно, что он именно так выразился: трудно представить себе более «порочную» картину, чем «Эммаус». Это была дрянная подделка, накаляканная на старом холсте и лакированная бакелитом всего за несколько месяцев до того, как ее показали Бредиусу.

Но не один лишь Бредиус попался на крючок этой грубой мистификации – она одурачила всех специалистов по голландскому искусству. Вскоре «Христа в Эммаусе» продали роттердамскому музею Бойманс за 520 000 гульденов. В пересчете на сегодняшний курс это около 10 миллионов фунтов стерлингов. Бредиус сам пожертвовал деньги на покупку.

«Эммаус» стал главной достопримечательностью Бойманса. К нему стекались восхищенные толпы. Про него писали хвалебные отзывы. Вскоре на свет Божий выплыли еще несколько картин в том же стиле. Поскольку первую подделку признали работой великого мастера, то и остальные подделки без труда сошли за настоящие его работы. Не все приняли их за чистую монету, но, как и в случае с «Эммаусом», тех, кого надо, они одурачили. Эти картины аутентифицировались критиками, их выставляли в музеях, коллекционеры покупали их за баснословные деньги – в общем, в пересчете на сегодняшние деньги, более чем за 100 миллионов фунтов. Даже если брать только финансовую сторону вопроса, это была грандиозная подделка.

Но дело было не только в деньгах. Специалисты по голландскому искусству почитали Вермеера как одного из величайших художников всех времен и народов. Он работал в основном в 1660-х, но знаменитым стал только в конце 1800-х. Сохранилось менее 40 его работ. А теперь за несколько лет появилось с полдюжины картин его кисти. Это было крупное событие для ценителей искусства.

Это событие также должно было вызвать ряд подозрений, но этого не случилось. В чем же дело?

Не пытайтесь найти ответ в самих картинах. Если сравнить первую подделку, «Эммаус», с настоящим Вермеером, трудно понять, как она хоть кого-то обвела вокруг пальца – а уж тем более такого знатока, как Абрахам Бредиус.

Вермеер был настоящим гением. Самая известная его картина – «Девушка с жемчужной сережкой». Это наполненный светом портрет молодой женщины: соблазнительной, невинной, влюбленной и испуганной – и все это в одно и то же время. По мотивам картины был написан роман и снят фильм со Скарлетт Йоханссон в роли безымянной девушки. «Молочница» – простая домашняя сценка, которая возвышается над уровнем быта благодаря тому, как изображены детали, к примеру, медный чайник и свежеиспеченный хлеб, который так и хочется съесть. А есть еще «Женщина, читающая письмо». Она стоит, освещенная лучами из невидимого окна. Может быть, она беременна? Мы смотрим на нее в профиль: она прижимает письмо к груди, глаза опущены. Есть в этом поразительная неподвижность – чувствуешь, что она затаила дыхание, проглядывая письмо в поисках новостей. И зритель не может не затаить дыхание. Настоящий шедевр.

А «Христос в Эммаусе»? По сравнению с вышеописанными работами эта неуклюжа и статична. Нельзя даже сказать, что она похожа на второсортную подделку под Вермеера. Она вообще не похожа на Вермеера. Это не ужасная, но и не блестящая работа. Если сравнить ее с Вермеером, она выглядит уныло и грубо. И, несмотря на это, весь мир попался на удочку этой подделки и ряда других. Если бы не безрассудность и неудачливость их создателя, кто знает – может быть, мы и сегодня думали бы, что они написаны Вермеером.

В мае 1945 года в Европе закончилась война. Два представителя «Союзнической комиссии по искусству» постучались в дверь дома 321 по улице Кейзерграхт в одном из лучших районов Амстердама. Их встретил симпатичный человечек по имени Хан ван Мегерен. В юности он был знаменит как художник, но слава его долго не продержалась. Теперь он был человеком средних лет, с обмякшим подбородком и поседевшими волосами, разбогатевший благодаря торговле искусством.

Но, видимо, он неудачно подбирал клиентов, потому что члены комиссии предъявили ему нешуточное обвинение. Они считали, что ван Мегерен продал недавно обнаруженный шедевр Вермеера, «Женщину, уличенную в измене», немецкому нацисту. И не кому-нибудь, а правой руке Гитлера, Герману Герингу.

Ван Мегерена арестовали по обвинению в измене. Он яростно отрицал это, надеясь при помощи блефа вернуть себе свободу. Раньше напористость и быстрая речь выручали его в любой неприятной ситуации, но в этот раз было иначе. Прошло всего лишь несколько дней с момента его заключения под стражу, и он сломался. Он признался – но не в измене, а в преступлении, которое ошеломило и Нидерланды, и весь мир искусства.

– Идиоты! – ухмылялся ван Мегерен. – Вы думаете, я продал Герингу бесценного Вермеера? Да не было у меня никакого Вермеера. Это я сам нарисовал3.

Ван Мегерен признался, что написал не только картину, найденную у нацистов, но и «Христа в Эммаусе» и еще ряд псевдовермеерских картин. Мошенничество открылось не потому, что кто-то понял, что это подделки, а потому, что мошенник сам вывел себя на чистую воду. И его можно понять. За продажу нацистам бесценного шедевра Вермеера можно и на виселицу отправиться, а продать Герману Герингу подделку – не просто простительно, но и в каком-то смысле достойно восхищения.

Но все же – почему такая грубая подделка обманула такого эксперта, как Абрахам Бредиус? И почему книга о статистике начинается с истории, в которой нет ни одной цифры?

На оба этих вопроса ответ один: пытаясь разобраться в окружающем нас мире, следует иметь в виду, что чувства могут сыграть со знаниями дурную шутку. Когда Бредиус писал, что «не смог сдержать эмоций», он, увы, был прав. Ни в знаниях, ни в опыте ему не было равных, но ван Мегерен смекнул, как сделать так, что эти знания и опыт обернутся против Бредиуса.

Рассказ о том, как ван Мегерену удалось обмануть Бредиуса, – не просто забавный курьез из истории искусства. Он позволяет понять, почему мы покупаем ненужные вещи, выбираем неподходящих романтических партнеров и голосуем за политиков, недостойных нашего доверия. Кроме того, это объясняет, почему мы так часто верим статистическим выкладкам, которые, если призадуматься хоть на секунду, не выдержат никакой критики.

Ван Мегерен не был гениальным художником, но он интуитивно понял кое-что о природе человека: иногда нам хочется, чтобы нас обманули.

Мы еще вернемся к причине провала Абрахама Бредиуса. Пока что скажем лишь, что его исключительные познания в творчестве Вермеера послужили не достоинством, а недостатком. Увидев «Христа в Эммаусе», Бредиус испытал бурю эмоций – это-то и привело к поражению. Эта ловушка подстерегает всех и каждого.

Цель этой книги – помочь вам разобраться в статистике. Помимо всего прочего, это означает, что мне надо помочь вам разобраться в самих себе. Можно иметь глубочайшие знания по статистике и все же поверить тому, во что верить не следует, и отмахнуться от фактов, к которым лучше прислушаться. Когда вы оцениваете статистические утверждения, нужно, чтобы ваши знания дополнялись способностью контролировать эмоции.

В каких-то случаях об эмоциях беспокоиться не приходится. Допустим, я вам скажу, что расстояние от Земли до Марса – больше 50 миллионов километров. Мало кто пламенно верит в что-либо, связанное с этим расстоянием, так что вы сможете сразу начать задавать разумные вопросы.

К примеру: 50 миллионов километров – это много? (Порядочно. Это более чем в 100 раз дальше расстояния от Земли до Луны. Впрочем, другие планеты находятся на гораздо большем расстоянии). Погодите-ка, а разве Марс не находится на своей собственной орбите? А если так, не значит ли это, что расстояние между Землей и Марсом постоянно меняется? (Да, именно так. Минимальное расстояние между двумя планетами – чуть больше 55 миллионов километров, но иногда Марс отстоит от Земли на более чем 400 миллионов километров.) Поскольку это заявление не вызывает никакой эмоциональной реакции, которая могла бы сбить вас с толку, вы сразу же приступаете к процессу анализа и оценки.

Если же дело касается эмоций, то анализом и оценкой заняться сложнее, что мы и увидели в истории про курильщиков и статистику случаев рака легких. Психолог Зива Кунда пришла к похожему выводу в ходе лабораторного эксперимента. Она дала испытуемым статью, автор которой доказывал, что женщины, которые пьют кофе или иным способом потребляют кофеин, могут иметь повышенный риск образования кисты груди. Эта статья показалась убедительной большинству испытуемых. За исключением женщин, которые пьют кофе4.

Мы без труда находим причину отвергнуть факты, которые нам не по душе. И наоборот: если информация подтверждает то, во что мы и раньше верили, мы с меньшей вероятностью станем выискивать в ней ошибки.

Чем сильнее эмоциональная реакция, тем сложнее сохранить ясную голову. Представьте, например: врач сказал, что вы больны редкой формой рака, и посоветовал вам не читать ничего по этому поводу. А вы, допустим, проигнорировали совет врача, изучили научную литературу и узнали, что в среднем такие пациенты живут только восемь месяцев.

Именно это случилось со Стивеном Джеем Гульдом. Он был замечательным палеонтологом и автором научных работ, и было ему тогда 40 лет. В своем знаменитом эссе он писал так: «Я сидел минут 15 в полном шоке…» Можете себе представить, как он себя чувствовал. Жить осталось восемь месяцев. Жить осталось восемь месяцев. Жить осталось восемь месяцев. «Но потом, слава тебе Господи, мозг снова включился»5.

Когда мозг включился, Гульд понял, что ситуация, может быть, и не такая уж безнадежная. Восемь месяцев – это не максимальный срок, а срединное значение выборки, то есть половина больных живет дольше. А некоторые, может быть, и сильно дольше. У Гульда были все шансы: он был достаточно молод, рак был еще в ранней стадии, и он будет как следует лечиться.

Когда врач старался оградить своего пациента от научной литературы, он действовал из благих побуждений. Многие готовы на все что угодно, лишь бы не узнать информацию, которая может оказаться неприятной. В другом эксперименте у студентов взяли анализ крови, а потом рассказали про то, как опасен герпес. Им сказали, что кровь будут тестировать на вирус герпеса. Герпес не лечится, но с ним можно жить, и, если соблюдать ряд предосторожностей, можно избежать его передачи сексуальным партнерам. В общем, неплохо было бы знать, есть у тебя герпес или нет. И все же значительный процент испытуемых – каждый пятый человек – не только предпочли не узнавать, болеют ли они герпесом, но готовы были даже неплохо заплатить, чтобы их кровь не подвергали анализу. Они сказали исследователям, что не готовы к такому стрессу6.

Экономисты, специализирующиеся на поведении, называют это «эффектом страуса». К примеру, когда акции падают, инвесторы с меньшей долей вероятностью отправятся проверять свои онлайн-счета7. Ну не бред ли это? Если вы используете информацию о ценах акций, чтобы понять, как распоряжаться своими инвестициями, нужно интересоваться ими и в плохие времена. Если этого не делать, какой вообще смысл проверять свой счет? И какой смысл тогда постоянно проверять свой счет, когда акции растут?

Когда мы оцениваем важную для нас информацию, справиться с эмоциями бывает нелегко – не в последнюю очередь потому, что эмоции могут нас увести не в ту сторону. Гульд понял, что из-за первоначального шока он не мог как следует рассуждать, – но потом, когда забрезжил луч надежды, как он мог убедиться, что это не отрицание ситуации? Никак. Позже стало ясно, что это было не отрицание: он прожил еще 20 лет и умер по иной причине.