Леди Горничная

Илона Волынская

Кирилл Кащеев

Леди Горничная

Обыкновенная прислуга, а форсу, как у комиссарши.

Михаил Булгаков «Собачье сердце»

Домработница приходила раз в неделю. Причём, если в доме был бардак, то она требовала дополнительные деньги……К её приходу я убирала дом.

Оксана Робски

Глава 1

Визит лепрекона

– Всего лишь горничная! – раздался за спиной насмешливый скрипучий голос.

Страх – самый шустрый любовник, его пальцы – везде. Ледяной лаской касаются груди, липким холодом скользят по позвоночнику, и до боли стискивают низ живота.

Хозяева дома – в отъезде.

Прислугу отпустили.

В доме никого.

У меня за спиной кто-то стоит.

Я не успею повернуться, не успею закричать, ничего не…

– Мне с твоим затылком разговаривать? – теперь в голосе слышатся брюзгливые интонации.

И вот тут я его узнала!

– Быть того не может! – пробормотала я, не оборачиваясь.

– Боишься в глаза посмотреть? Стыдно? И должно быть стыдно, чего уж там!

Я обернулась, так стремительно, что каблук подвернулся, и мешком плюхнулась в кресло.

Посреди гостиной стоял лепрекон. Очень старый лепрекон, настолько старый, что рыжие бакенбарды его стали буро-ржавыми, а зеленый бархат сюртука не мог скрыть скрюченное тщедушное тельце, похожее на узловатый корень. Подмышкой у него был зажат самый настоящий горшок с золотом! Я невольно закрыла глаза и даже потрясла головой, в отчаянной надежде, что это все-таки видение. Дело ведь не в горшке, хотя его соплеменники давным-давно перешли на сейфы-чемоданчики, их и носить удобнее. И не в том, что особняк Трентонов в три слоя окутывали защитные заклинания, не позволяющие ни людям, ни фейри проникнуть внутрь незваными. Главное – здесь не могло быть именно этого лепрекона! Ни в центральных провинциях империи. Ни в ее столице. И уж точно не в доме в двух шагах от Дворцовой площади!

Лепрекон тем временем водрузил горшок на низенький ханьский столик с инкрустацией – прямиком на морду извивающемуся радужному дракону. С пыхтением вскарабкался в обитое полосатым репсом кресло. И уставился на меня пронзительными маленькими глазками из-под набрякших морщинистых век.

– Врунья! И неудачница! – уже с явным удовольствием припечатал он, взирая на меня, будто я навозный жук, заползший на его золото.

– Безликие демоны Междумирья! – у меня даже разозлиться не получилось. Раньше, давно, когда я еще представляла себе подобную встречу, мне казалось, я лопну от ярости. Сейчас я испытывала только тягостное недоумение и некоторую досаду. И да, опасение тоже. – Как вы сюда попали?

– Совсем обнаглела, маленькая дрянь! С чего взяла, что можешь меня допрашивать? – старик презрительно скривил сухие губы.

– С того, что тревожный артефакт вделан в это кресло! – выразительно обнимая пальцами изогнутую ручку красного дерева, ответила я. – Стоит мне нажать… и… «Почтенный поверенный мастер О’Тул арестован в особняке барона Трентона!» – тоном мальчишки-газетчика прокричала я.

– Это который член Имперского Совета? Правда, что ли? – лепрекон нервно пощипал лохматые бакенбарды.

– А вы даже не удосужились узнать, куда вламываетесь? – с деланным сочувствием протянула я. – Теряете хватку, мастер О’Тул! Старость, старость…

– Очень мне надо вламываться! Сунул «золотой» дуре зеленой на воротах – она и открыла!

– Племянница! – скривилась я. Лепрекон поглядел на меня как на умалишенную, и я посчитала нужным пояснить: – Сторожиха, вдова Чух, троллиха-полукровка, уехала на неделю к родне в пещеры. Оставила вместо себя племянницу… полную троллиху, что по крови, что по разуму… раз поверила, что золотой от лепрекона так и останется в ее лапах!

Лепрекон оскалил в ухмылке зубы, слишком крупные и белые для его морщинистого лица.

Я невинным тоном закончила:

– Прошу прощения, мастер, и впрямь – не взлом! А мошенничество с отягчающими. И… шпионаж, полагаю? – я выразительно пошевелила пальцами над тревожным артефактом.

– Давай-давай, вызывай свою охрану! – нервно натягивая шляпу на уши, проскрипел лепрекон. – Мне тоже найдется, что им рассказать! Например, про одну юную… хех, когда-то, а сейчас уже не очень… леди, которая думала, что лучше главы рода знает, как ей жить! – он с размаху ткнул в мою сторону узловатым пальцем.

Боялся – вдруг я не пойму, о какой леди речь?

– И нет чтоб замуж выйти, как положено, хозяйство вести, детей растить, решила, что ей во что бы то ни стало надо заделаться образованной магичкой с дипломом! – голос лепрекона становился все ехидней. – И вот она взяла, да и удрала из дому, чтобы в конце концов стать… горничной! А-ха-хаха! – он снова ткнул в меня пальцем и затрясся в приступе дикого хохота, всхрюкивая от восторга, и плюясь во все стороны. – Ха-ха-ха! П-поломо-о-ойкой! Ой, не могу! А-ха-ха! Лееедиии… Была… А теперь – гооорничная! Леди-горничная! А-ха-ха… Жена твоего братца узнает… тоже хохотать будет! Оууу, вот умора! А-ха-хаха!

– Конечно, после такого чудовищного разоблачения служба имперской безопасности отпустит вас с поклонами… да что там, даже премию выдаст! – я вытащила из кармана фартука тряпку и принялась аккуратно протирать заплеванные лепреконом ручки кресла и столик. – Ведь что такое незаконное проникновение в охраняемый особняк члена Имперского Совета по сравнению со страшными тайнами горничной! – я с силой прижала тряпку в груди и трагическим шепотом выдохнула. – Которая оказывается когда-то была – леди! Ужас-ужас, – я зажмурилась и старательно всхлипнула. – Куда катится мир!

Лепрекон подавился хохотом и мрачно уставился на меня исподлобья:

– Издеваешься, поломойка?

– Шантажирую, – я вернулась в кресло и устало откинулась на спинку – день и без того выдался суматошный, а тут еще лепреконы из давнего забытого прошлого. – Давайте так, О’Тул… Я не вызываю охрану… Пока что… А вы рассказываете, как меня нашли, – я многозначительно обхватила ручку кресла пальцами. Никакого сигнального артефакта там не было, но О’Тул об этом не знает.

– Зачем нашел – тебя не интересует? – проворчал он.

– Это вы мне в любом случае скажете.

– Подумаешь, сложность! – насупился лепрекон. – Подружка твоя франконская раз в месяц письма на адрес особняка Трентона шлет.

– Вы и до Матильды добрались? – досадливо перебила его я.

Единственная подруга, оставшаяся у меня с тех давних времен, когда я и правда была благовоспитанной юной леди из славного южного рода!

– Еще не хватало: чтоб она тебя предупредила? – лепрекон оскалил зубы. – На почте выяснил.

– Тоже сунули золотой?

– Если бы… – он снова помрачнел. – Там почтарем такой лис…

– Кицунэ? – невольно заинтересовалась я.

– Да если бы! – почти жалобно протянул старый лепрекон. – Человечишка хитрый… Пришлось чек выписывать.

– А заблокировать не успели! Какая прелесть! – я посмотрела на перекошенную физиономию лепрекона – и теперь уже сама неприлично взвыла от хохота. Жадный франконский почтарь меня подставил, но… за то, что заставил лепрекона – этого лепрекона!.. расстаться с настоящими деньгами, а не исчезающим колдовским золотом, я готова была его простить. Ну, почти готова.

– Смешшшно тебе? – прошипел лепрекон – пропарывая зеленые перчатки, на кончиках его пальцев возникли крючья-когти. – А уж мне как смешно было! Узнаю я, значит, что у леди Трентон секретарша имеется… – он вытащил из-за обшлага сюртука затертую карточку приглашения, подписанную: «От имени и по поручению лорда Трентон с супругой, секретарь Л. Демолина». – И думаю: раз уж одна моя знакомая леди по имени Летиция, из рода де Молино, оказалась эдакой дурищей, чтоб из дому сбегать, так куда ж ей податься, чтоб с голоду не помереть? Вот разве что в секретари, бумажки перекладывать. А чтоб славное имя де Молино не позорить, хватило ума и совести пару буковок поменять – вот и вышла Л. Демолина! Я еду в столицу, на билет трачусь, письмо честь по чести отправляю, получаю ответ: леди в отъезде, но госпожа секретарь готова меня принять заради переговоров по благотворительным вопросам, – он осклабился, а я уныло вздохнула. Госпоже Демолиной следовало бы знать, что лепреконы и благотворительность – вещи несовместные. Их и заплатить трудно заставить, а уж отдать деньги за так…

– Думаю, сейчас ка-ак переговорю с одой вроде как леди… Узнаю, как она дошла до жизни такой… секретарской!

Презрения в его глазах было столько, что еще чуть-чуть, и я сама начну задумываться: секретарша, это немного хуже, чем воровка или проститутка? Или намного хуже?

– Иду, значит, как написано, к этому самому служебному входу в особняк, как вдруг! Мимо меня юбка – фыр-фыррр! Башмаки – топ-топ! – издевательски продолжал лепрекон. – Бежит: фартучек, наколочка в волосах – горничная! Прямиком к Трентоновскому особняку… и за дверь шасть! Гляжу, а это она и есть! Искомая леди Летиция де Молино! – он откинулся на спинку кресла, глядя на меня с издевательским удовлетворением. И медленно, раздельно произнес: – Даже не секретарша, а… прислуга! Поломойка. Горничная.

– Секретаря леди Трентон зовут Лукреция, – стискивая в кулаке край фартука процедила я. Безликие демоны Междумирья, а память у старого пакостника до сих пор отменная, если он сумел меня узнать, не видев целых пятнадцать лет!

– Ты, конечно, изменилась… обвисла… – его взгляд нахально уперся мне в грудь, обтянутую форменным платьем горничной. – Полы на коленках драить да уголь из подвала таскать никого не красит.

За прошедшие пятнадцать лет я успела забыть, что говорить гадости для этого лепрекона все равно, что дышать: если рот закроет, задохнется и падет замертво!

– Даже бумажки разбирать не сгодилась? – злорадно продолжал он. – Писала ты всегда как виверна лапой… Только и осталось, что грязь за хозяевами подтирать.

– Только не говорите, что вас это… расстроило.

– С чего б меня расстроило, если я, как всегда, оказался прав? – всплеснул руками лепрекон. – Я еще отцу твоему говорил, что ты никчемное создание.

– Отцу вы говорили, что я «талантливая дочь гения». Это когда он умер, а брат вступил в наследство, я стала никчемным созданием, – напомнила я.

– Не хотел расстраивать клиента на смертном одре, – ощерился О’Тул. – Таланта в тебе ни на грош, только и название, что магичка.

– Я – маг иллюзий, – буркнула я.

Даже до войны магия иллюзий, в отличии от стихийной или природной, считалась так… дамским рукоделием. А уж когда началась война и алеманцы стали применять мобильные артефакты, позволяющие видеть иллюзии насквозь – ни во вражеский штаб под чужим обликом проникнуть, ни иллюзию подкрепления создать – наших и вовсе за магов считать перестали. На второй год войны иллюзоров в армию брали только наравне с обычными людьми. После войны ничего не изменилось: кто станет украшать парадный зал иллюзиями, если гостям достаточно глянуть сквозь артефакт… и они увидят голые стены и трещины в потолке.

Впрочем, для меня это не имело значения. Даже в спокойные времена от дара нет прока, если ты – слабосилок. О, я была отличной студенткой – нужно же как-то выкручиваться, чтоб не позорить род? Преподаватель по начертательной магометрии смотрел на меня полными слез глазами: от восхищения и… жалости одновременно, когда моя ничтожная капля силы, закачанная в просчитанную мной же пентаграмму, выдавала иллюзию, способную продержаться аж двадцать минут! Для сравнения, у Матильды пентаграмма с шестью ошибками (она не только зубцы умудрялась перепутать, но и в центр неправильный символ вписать!) держала иллюзию час. На одной сырой силе.

– Ты не маг. Ты – горничная, – сладко-ядовито напомнил лепрекон, на что я только вздохнула, отгоняя непрошенные воспоминания.

– Ладно… – при крохотном росте он умудрился поглядеть на меня сверху вниз. Спрыгнул с кресла, звучно звякнув золотом в горшке, и скомандовал: – Собирайся! Глава рода де Молино, так и быть, согласен с тобой встретиться… го-орничная, – важно объявил он и величественно направился к двери. Скошенный на меня на глаз – еще чуть-чуть и на затылок переползет! немножко мешал торжественному уходу, но в целом лепрекон справлялся. Если бы я последовала за ним – совсем бы хорошо получилось, но увы, я осталась сидеть.

– Ну что расселась! – взвизгнул лепрекон, едва не перелетев через прячущийся под пушистым ковром порожек. – Брат приказывает тебе явиться!

Я только вздернула брови: он думает, я умерла и стала призраком? Вот они, да, являются.

– Ну ладно, ладно! – лепрекон повернул обратно к креслу. – Твой старший брат… хочет тебя видеть, – и скривился – даже такая вот вежливость явно отдавала горечью на языке.

– Не интересно, – хмыкнула я. Не то чтобы вот совсем-совсем… но не настолько, чтоб прилагать хоть малейшие усилия.

– Он глава рода, – лепрекон наклонил голову как бык – маленький, но бодливый – и сверкнул на меня из-под полей шляпы багровыми от ярости глазищами. – Он может заставить.

– Что ж не заставил?

– А вот не понятно, почему! – со злостью выпалил лепрекон и тут же гулко сглотнул, будто подавившись. – То есть это… из вежливости…

– К горничной? – старательно удивилась я.

– Так он же не знает…

– Вот-вот… Глава рода спокойно живет, ничего не зная о судьбе единственной женщины рода. Любопытно, а с родовым алтарем у нас все в порядке? В силе моему дорогому братцу не отказывает?

И по побагровевшей физиономии лепрекона поняла, что угадала верно!

– Ясно… – я оправила фартук и снова вооружилась тряпкой. – Пойду я, еще дел много. Неприятно было встретиться, мастер О’Тул, надеюсь, больше не увидимся.

– Потом полы домоешь! – лепрекон топнул ногой. – Ты… ему нужна.

– Пятнадцать лет он без меня обходился… и дальше справится.

– Он умирает, наглая ты, бесстыдная и безжалостная девка! – яростно выплюнул лепрекон.

– Врете! – я невольно отпрянула. Его слова были неприятно созвучны моим мыслям. Я не видела брата так давно, что и вспоминала его как… умершего. Умом я понимала, что Тристан жив-здоров, но чувства… Чувства говорили, что мой старший брат, научивший меня ловить рыбу и разжигать костер, азартно пересказывающий книги про путешественников со своими добавлениями, и прокрадывавшийся в комнату с половинкой торта, когда меня в наказание лишали сладкого, умер вместе с родителями. А в поместье живет чужой человек, владетельный лорд де Молино. И вот сейчас мысль о том, что он умирает не только в моей памяти, но и на самом деле, стиснула сердце неожиданно больно. – Врете! – повторила я.

– Перед смертью-то! – он скорбно опустил уголки губ и попытался даже вытереть рукавом сухие глаза.

– Не вашей же! – фыркнула я. Сомнения у меня оставались… но скажем так, в обе стороны: может – врет, может – нет. – Супруга его знает, что Тристан послал за мной?

– Супруга у лорда – истинная южная леди, понимающая, кто в семье главный! – наставительно выдал лепрекон и пробурчал. – Знает, а как же… При ней меня отправляли…

Значит, даже если она и была против, ее мнение не приняли в расчет.

Я рассеяно уставилась вниз, на запруженную народом улицу.

Даже сквозь закрытое окно до меня доносились цокот копыт, гудки мобилей и пронзительные вопли мальчишки-газетчика:

«Магистр гильдии магов-дорожников убит в собственном особняке! Глава имперских гончих заявляет: это чудовищное преступление будет раскрыто в самый короткий срок! Убийцы не уйдут от наказания! Биржа волнуется: как повлияет трагедия на стоимость перевозок в Междумирье!»

Лавируя между прохожими, мальчишка понесся дальше. Люди, не-люди, снова люди, другие разумные… Джентльмены в цилиндрах и котелках, женщины в капорах, бойкие уличные мальчишки… У парадного входа в особняк вампир в глухом плаще флиртовал с хорошенькой разносчицей. Не иначе как поменяться хочет: он ей ужин в дорогой ресторации, и она ему тоже… ужин. Как же не хочется уезжать – от такой привычной, понятной, такой… моей, моей собственной жизни! Что бы там кто о ней не думал…

– Я… приеду… – с трудом пропихивая слова сквозь схваченное спазмом горло, наконец, процедила я. – Раз так…

– Вот и отлично! Южный экспресс отходит поутру. Надеюсь, сама доберешься, а то у меня еще в столице дела… поважнее, чем горничных в поместье доставлять. – лепрекон мгновенно вернулся к прежней издевательской манере.

– Я помню, где находится имение моих предков, – холодно обронила я, – а вы забыли про деньги на билет.

Лепрекон замер с поднятой над порогом ногой. Вздохнул так душераздирающе, что у человека неподготовленного непременно должно было дрогнуть сердце… и вытащил из-за пазухи кошелек со знакомым гербом – ведь это и мой герб тоже, хотя я давно уже об этом не вспоминала.

– До чего же некоторые до чужих денег жадные! – буркнул он, с досадой швыряя кошелек на стол. – На! Тут и на первый класс хватит! А не станешь шиковать, так платьишко приличное прикупишь… Хоть что-то как у леди будет: или место в экспрессе Междумирья, или одежка! – ухмыльнулся он. – Так что домывай полы и собирайся, только ложечки хозяйские, смотри, не прихвати! Мало милорду от тебя позору – не доставало, чтоб за тобой в поместье полиция явилась, – и зло топая, направился прочь.

Я еще немного постояла, прислушиваясь. В соседней комнате тихонько рыкнули… дальше был заполошный вопль и стремительный топот ног. Туманная Гончая, приглядывавшая за О’Тулом от самого входа, все-таки решила показаться.

Я взвесила кошелек на руке. Я и впрямь еду? После всего, что было сделано и сказано, снова увидеть брата? И если бы только его! Там же еще «истинная южная леди-супруга», и соседи, которые – в хрустальный шар не гляди!.. – к моему приезду будут знать, как непокорной де Молино не повезло в жизни. Взгляды: злорадные, презрительные, издевательские… Деланное сочувствие, скрывающее все то же злорадство… Советы! А также сплетни и слухи.

Я не хочу туда ехать!

Но… Так много разных «но»! И слова О’Тула, что брат умирает, пусть и сомнительные…

– Я же уже сказала, что поеду! Ну и чего тянуть? – фыркнула я… и пошла собираться.

Глава 2

На вокзале Междумирья

Подобрав полы плаща, я прыгала по полуразобранной мостовой. Во время войны до столицы алеманцы не дошли, но бомбардировка заклятиями и драконо-налеты прекратились только в самый последний, третий год войны, когда уже мы вломились на их территорию. А до этого по улицам прошлись и шквалы огня, и наводнения, и торнадо, и просто здания проваливались под землю. Защита не справлялась, даже императорская резиденция лишилась левого крыла, а загородные дворцы превратились в груды обгорелых развалин. Первый год после войны пытались просто разгребать руины… а потом столицу охватил настоящий строительный бум. Все послевоенное десятилетие столица строилась: роскошные особняки, деловые конторы, недорогое жилье на окраинах. Тянули рельсы электрических конок, расширяли улицы… Словно жители задались целью доказать, что война – это ничего, что после войны даже лучше стало.

Придерживая шляпку, я запрокинула голову, и пересчитала этажи строящейся башни. Четырнадцать, сегодня их уже четырнадцать, а будет целых двадцать четыре! От одной мысли о такой высоте перехватывает дух!

– Па-аберегись, красавица! – у меня над головой пролетела плотно увязанная укладка кирпичей. Рывками, будто на невидимом столбе, принялась подниматься на самый верх стены. Высунувшиеся из оконного проема рабочие втянули ее внутрь, а снизу уже поднималась следующая. Я с улыбкой поглядела на щит строительной компании – летающую башню рода да Коста.

Война вернула алтарной аристократии потерянные позиции, а расцветшая после войны промышленность сделала положение древних родов и вовсе непоколебимым. Оказалось, что привыкшие гвоздить врагов молниями герцоги Стормворд и электричество поставляют самое дешевое, хищных боевых пауков маркизов Верасуа можно научить ткать, лорды Стилвуд умеют не только корежить, но и прокладывать рельсы, а морские леди Сэйлор в каких-то три года превратили свой боевой флот в торговый. Да и вообще самая дешевая энергия для фабрик и заводов – от родовых алтарей аристократических фамилий. Для некоторых господ это оказалось изрядным сюрпризом – десять лет прошло, до сих пор еще потявкивают, что не след лордам заниматься делами столь низменными. В основном, обычные промышленники, неспособные тягаться с новыми фабриками аристократов, возмущаются, ну и те из алтарных лордов, кто не смог найти себе место в новом, послевоенном мире. Слабые иллюзоры вроде меня, например.

Я остановилась, пропуская галдящую детвору. Детишки лет двенадцати-тринадцати парами шагали в сторону павильонов техно-магической выставки. Впереди маршировала почтенная дама, вооруженная приметным флажком с символом алтаря. Не иначе как младшие классы Магакадемии на экскурсию ведут. И кажется мне, это не столичная Магакадемия, а Южная! Детишки были темноволосые, золотисто-смуглые, а уж одеты! Для сдержанной столичной моды привычны пастельные, нежно-розовые, песочные тона, на худой конец – благородная синева или блеклая зелень северной весны. Тут же цепляли взгляд теплые черные накидки… расшитые алыми, вишневыми, оранжевыми узорами у девочек, и серебром у мальчишек. И неистовое буйство пестрых лент в темных девчоночьих косах. Среди этой яркой, весело стрекочущей, подпрыгивающей и любопытно озирающейся толпы будущих южных магов странно выделялась самая последняя пара. Они шли чуть отставая, будто боясь приблизиться к своим веселым одноклассникам: две очень похожие друг на дружку девочки в накидках без единой цветной ленточки, и одинаковых, наглухо закрытых серых платьях. Не того жемчужно-серого элегантного оттенка, что начал входить в моду среди леди средних лет, а скучного, мышиного – такие и фабричная работница носить откажется, благо, вполне может позволить себе одежду поинтереснее. Волосы девочек собраны в косы настолько тугие, что натягивалась кожа на лбу, и перевязаны простенькими и тоже серыми веревочками. Шли они одинаково потупившись, так что из всех красот столицы могли видеть разве что кончики собственных башмаков, слишком грубых и неудобных для предстоящей им долгой прогулки.

– Леди-наставница, леди-наставница! – оглядываясь на девочек, голоском профессиональной ябеды пропела юная леди в предпоследней паре. – Мышильды опять отстают!

Край ее накидки тут же взлетел и нахлобучился леди-ябеде на голову. И если я правильно подметила легкое движение пальцев одной из сереньких девочек – такой неожиданный и своевременный порыв ветра возник вовсе не сам собой. Впрочем, наставница тоже все заметила:

– Леди де Орво и де Орво, извольте немедленно прекратить! И ради всех богов, держитесь рядом со мной – недоставало еще вам заблудиться!

Серенькие девочки покорно заторопились, а я… Я застыла, глядя им вслед. Пестро-говорливая колонна юных экскурсантов давно скрылась из виду, а я все стояла, не в силах сдвинуться с места. Вот так, посреди столицы услышать вдруг фамилию жениха, от которого я спасалась пятнадцать лет назад, было… странно. Да и… страшновато как-то… Невольно заставляло задуматься о символах, знаках судьбы… и о том, стоит ли мне возвращаться в дом моих предков, дом моего счастливого детства, из которого когда-то мне пришлось так отчаянно бежать.

Потом я вспомнила сколько стоит билет на Межмировой экспресс… хмыкнула… покрепче зажала подмышкой дорожный саквояж и снова заскакала по островкам кирпичей между морями строительной грязи. Полы дорожного плаща так и норовили мокнуться в серо-черную жижу. Я покосилась на свое отражение в зеркальной витрине модной лавки – не хотелось бы вломиться в вагон, пусть и второго класса, всклокоченной замарашкой. Моя фигура, в плаще поверх теплого жакета, надетого на шерстяное платье, и пришлепнутая сверху шляпкой-совком, отразилась рядом с безупречно-элегантным манекеном в бальном платье с корсетом. От этого сравнения мне оставалось только вздохнуть, и еще пару мгновений поглазев на отражения – по крайности, талию платья за ночь удалось посадить на место, и плечи не топорщатся – я заторопилась дальше.

Саквояж и платья я одолжила у госпожи-секретаря Лукреции Демолиной, той самой, которую язвительный лепрекон чуть было не принял за давно исчезнувшую с глаз высшего общества леди Летицию де Молино. Нет, я понимала, что «секретарские» платья не помогут, блудную дочь семейства – то есть, меня! – оценят от сбитых носков ботинок до растрепанной прически, и признают негодной. Заодно и обсудят в деталях, до какой степени я… блудная. Но ехать в обычных моих платьях было решительно невозможно, а на все переданного братцем кошелька не хватило. И без того на новое белье потратиться пришлось.

– Банг! Банг! Банг! – звучно пробили часы на пощади Трех Вокзалов. Единственное место в столице, совсем не изменившееся с довоенных времен – хотя именно его алеманцы бомбардировали с особым остервенением. Но и защитный полог тут держали, даже когда не хватало сил на дворец: быстрая связь с провинциями для империи была гораздо важнее. Похожий на ледяной замок Северный вокзал, будто вылепленный из бурой глины Степной, и украшенный легкими белыми колоннами Южный, как и прежде, замыкали углы площади. Часовая башня возвышалась точно посредине, на равном расстоянии от каждого. Ее верхушка окуталась зловещим черным облаком, сквозь который один за другим – пшшш! пшшш! – вспыхнули призрачные языки пламени. Прошивая огонь и тьму, вокруг башни стальной лентой завертелся маленький игрушечный поезд… Загудел, выпуская султаны пара, один виток, второй, третий… сверкнул ослепительно и растаял на фоне блеклого столичного неба, точно яркий мираж, оставляя обманчиво скучную кирпичную башню с фигурным шпилем.