Антропологическая медицина: Экологическая психотерапия психосоматических расстройств

– В обстоятельствах исключительно фармакологического лечения, организм, иммунная система лишаются возможности самостоятельно справиться с недугом, в опоре на естественную природную функцию регенерации и функцию иммунной защиты, эти функции «не тренируются»;

– Применение лекарственных препаратов приводит, как правило, к временному улучшению состояния здоровья, иногда приводит и к обратному результату, состояние здоровья заболевшего человека может ухудшиться, в том числе, в связи с побочными эффектами и лекарственной интоксикацией организма, о чем свидетельствует приведенная выше статистика;

– При хирургическом вмешательстве, особенно сложном, происходит глубокая травматизация тканевых структур различных органов и систем, что, само по себе, причиняет общий вред здоровью;

При этом, современная «доказательная медицина» (ДМ), возникшая, как новая медицинская парадигма в начале 70-х годов, продолжает стремиться к доказуемости и прогнозируемости лечебного процесса, предсказуемости действия тех или иных лекарств, по крайней мере того, что пользы от них больше, чем вреда (негативных побочных эффектов). Все должно быть доказано статистически, так как это, очевидно, в интересах заболевшего и его лечащего врача.

Но драматизм данной ситуации заключается в том, что и врач, и его подопечный, настроенные на «выдачу» и «получение» гарантированного результата лечения, априори находятся в ситуации неопределенности, так как само лечение, даже в парадигме ДМ, не может учесть той массы переменных факторов индивидуального физиологического (в том числе, на клеточном биохимическом и гормональном уровне), эмоционально-психологического, социального и др. характера, влияющих на состояние здоровья. ДМ может гарантировать лишь купирование симптома и то не всегда. Состояние устойчивого целостного здоровья, без возврата вновь к болезненной симптоматике и рецидивам болезни, ДМ гарантировать не может, о чем, опять же, свидетельствует та же статистика, приведенная выше. Мы стали болеть больше, разнообразней и чаще, и в этом смысле, ДМ стала, своего рода новым Прокрустовым ложем – как для лечебного процесса вообще, так и заболевшего человека, в частности.

Технический прогресс, во главе с учеными самых разных специальностей, сегодня активно работает в парадигме ДМ не только на «большую фарму», но и на большую медицинскую инженерию, отвечая запросам современной медицины, ее клиентуры и играя свою существенную роль, в том числе, в локальных и глобальных экономических процессах. Реклама и маркетинг медицинских препаратов и услуг так же сегодня поставлены достаточно эффективно, по крайней мере, они в значительной степени заполняют информационное пространство вообще и «информационное пространство» сознания современного человека, в частности, которая отвечает за здоровье, методы и способы лечения. Заполняют они и сознание лечащего врача, который активно предлагает своему пациенту новые достижения фармакологической отрасли, а также достижения аппаратно-технологической медицины.

Лечебный процесс, в складывающихся обстоятельствах, по сути, поставлен не только в зависимость от фармакологии и медицинской техники, но и в зависимость от прибыли. Это обстоятельство отодвигает личность заболевшего на второй план, делая монетизацию медицинских услуг и прибыль доминантой терапевтического процесса, вольно или невольно подталкивая, тем самым, врача к нарушению логики лечения.

Помимо перечисленных выше сложностей, рисков и противоречий в организации лечебного процесса, очевидно также и то, что среднестатистический врач, как правило, занимает по отношению к заболевшему человеку конвенционально директивную патерналистскую или же, другими словами, всезнающую родительскую позицию. Я – врач, специалист, профессионал, я знаю, как тебя лечить – врачебная установка «по умолчанию», с которой, как правило, согласен и любой пациент. С этим, безусловно, трудно спорить, но, только если отбросить тот немаловажный факт, что в ситуации подобных отношений «врач-пациент», потенциальная способность человека к самостоятельной и осознанной психофизической саморегуляции так же отходит на задний план терапевтического процесса. Личность пациента и ее роль в процессе выздоровления, таким образом, искусственно обесценивается или даже инфантилизируется.

Сознание заболевшего, как главный регулятор поведения человека, в том числе и даже прежде всего влияющий и на состояние его здоровья, приводящий его к болезни или защищающий от нее, остается таким же – некомпетентным и поэтому «нозогенным». Глубокое и всестороннее понимание заболевшим человеком причин своей болезни не является предметом совместного исследования, при данных медицинских подходах и методах, поэтому не является и предметом терапевтического воздействия, предметом устранения этих причин. Врача традиционной медицины, в силу понятных причин, сегодня по-прежнему учат «другому», и он по-прежнему не получает необходимых и достаточных знаний в области психотерапевтической работы с пациентом, в области ее подходов и методов, а также ее первостепенной важности в лечебном процессе.

Таким образом, на сегодняшний день, складывается и уже сложилась парадоксальная, драматичная, но закономерная картина современной симптоматически, фармакологически, субстрато-ориентированной высокотехнологичной медицины, создавшей свой понятийный аппарат и свои высокотехнологичные способы методы в области лечения болезней. Заняв официальную нишу заботы о человеческом здоровье, по сути своей, современная медицина и здравоохранение все больше входят в глубокое противоречие с естественными природными законами и механизмами поддержания и восстановления здоровья, с ключевыми принципами врачевания, известными издревле.

Официальная медицина, как и все потенциальные потребители ее услуг, все больше становятся заложником возрастающего количества заболеваний, их разновидностей и качества, что порождает и соответствующие следствия, например, как формализация, конвейеризация, цифровизация медицинских услуг, неизбежные в данных обстоятельствах и так же неизбежно отворачивающие друг от друга медицину и эффективный лечебный процесс, личность врача от личности его пациента.

Исключением, в данном случае, может служить, пожалуй, относительно небольшой процент людей, сумевших найти своего врача – внимательного и ориентированного на своего подопечного, а также людей, самостоятельно занимающихся поддержанием и профилактикой своего здоровья. Безусловно, таким исключением могут служить и примеры жизни религиозных подвижников, которые, при наличии тех или иных, порой тяжелых нарушений физического здоровья, сами способны лечить других 10.

В условиях кризиса современной медицины и здравоохранения, а также глобальных кризисов эко-климатического, социально-экономического и геополитического характера, провоцирующих, в свою очередь, появление все новых заболеваний психического и телесного свойства, особую актуальность, судя по всему, приобретают специальные междисциплинарные научные исследования, позволяющих выявить и понять те или иные феноменальные взаимосвязи между всеми этими кризисами.

3. Человеческое сознание, как регулятор поведения

Если больному после разговора с врачом не стало легче, то это не врач – этот афоризм принадлежит великому русскому врачу В.М.Бехтереву, который, тем самым, постулировал важнейшие профессиональные компетенции врача. Прежде всего, это умение врача вести специальный терапевтический и терапевтирующий диалог с человеком, которого он лечит, а также предметную направленность такого диалога на работу с сознанием заболевшего человека. К слову сказать, такими компетенциями обладал А.П.Чехов, который, по образованию был врачом и, наряду с медикаментами, придавал большое значение умению врача воздействовать на психику больного. Знаменитая история, описанная В.Гиляровским в его книге «Москва и москвичи», рассказывает о том, как Чехов, без всяких медикаментов, с помощью определенных психологических воздействий, буквально за несколько минут, вылечил его от нервного тика, возникшего в результате стресса, пережитого им на корабле во время морского шторма.

Психотерапевтическая практика, каждый раз очевидной убедительностью показывает, что качество человеческого сознания, как высшей психической функции и, следовательно, как регулятора человеческого поведения, определяется способностью человека понимать себя, выстраивать свою, более или менее целостную и объективную картину мира, опираясь в своей повседневной жизни на определенную систему мировоззренческих установок, формирующихся в процессе индивидуального развития и социализации. Также психотерапевтическая практика показывает и то, что, формируясь в определенных социокультурных условиях, человеческое сознание постепенно складывается в тот или иной характерный тип ментальности, определяющий мотивы человеческого поведения, мотивы тех или иных наших поступков, соответствующие эмоциональные реакции на различные жизненные обстоятельства, а также связанные напрямую с эмоциями состояния и реакции нашего организма.

Формирование индивидуального сознания, психики, в своей индивидуальной и общественной истории, как мы часто видим из жизни, а психологи-психотерапевты, наставники и другие представители человеко-ориентированных профессий видят это изнутри индивидуальной или групповой психологической практики, претерпевает самые разные воздействия на него сложных, порой драматических и даже трагических – травмирующих событий, с которыми сталкивается в своей жизни практически любой человек. С некоторыми из таких стрессогенных воздействий человеческое сознание, психика, человеческое тело могут справиться без особых потрясений и деструктивных для себя последствий, а справляясь, как правило, становятся более зрелыми, крепкими и устойчивыми к подобного рода негативным воздействиям. С некоторыми из воздействий такого рода человеческая психика, сознание и тело не справляются, приобретая форму тех или иных дефектов личности, физических и даже органических дисфункций и дефектов, дефектов развития в целом, со всеми вытекающими в дальнейшем негативными последствиями – как для самого человека, его физического и психического здоровья и развития, так и для его сознания, в целом.

Вслед за Бехтеревым и другими врачами, отдававшими должное важности работы с мышлением и сознанием заболевшего человека, создатели метода когнитивно-поведенческой терапии (КПТ), безусловно, так же уловили важность работы с когнитивными процессами, в том числе, мировоззренческими установками и другими элементами сознания, влияющими на человеческое поведение и состояние здоровья. Но и здесь есть свои «нюансы», влияющие в целом на качество терапевтической работы с использованием психологических подходов и методов. Акцентирование психологической работы исключительно на когнитивной сфере личности заболевшего перекрывает возможность работы в других личностных «модальностях». Например, в телесно-двигательной сфере, предполагающей движения, прикосновения, дыхательные практики и пр., в эмоциональной, предполагающей эмпатию, сопереживание, поддержку и эффект со-присутствия, выражаемые специалистом, например, невербально и без прямой апелляции к когнитивным процессам, мировоззренческим установкам и картине мира заболевшего.

Психотерапевтическая практика также показывает и то, что нарочитая направленность специалиста на работу с человеческим сознанием, его «картиной мира», мировоззренческими установками, может создать дополнительные сложности в построении терапевтического контакта, в разворачивании терапевтического процесса из любой другой точки входа в него. Эта нарочитость может даже навредить, и данный факт крайне важен, особенно, в работе с человеком, который, в силу самых разных причин, может быть не готов к качественному терапевтическому взаимодействию на когнитивном, мыслительном уровне, не готов к рациональному осмыслению своих мировоззренческих установок и своего отношения к жизни вообще. Он вообще может «транслировать», в моменте, определенную активность, состояния, реакции, потребности и другие феноменальные личностные проявления, не имеющие буквального отношения к области компетенций КПТ. При этом, фокусировка терапевтического внимания на этой феноменальной активности, зачастую, становится той самой точкой входа в терапевтический процесс, порой, с достаточно выраженным, терапевтическим эффектом, прямо здесь в моменте. При этом, сложности когнитивного характера, которые переживает заболевший человек, могут быть связаны именно с его актуальной болезнью, с особенностями его индивидуального развития, включая психотравматический опыт.

Тем не менее, фактом остается то, что человеческое сознание, его качество определяют, в итоге, качество и образ нашей жизни вообще, включая социальные контакты, индивидуальное мироощущение, отдых, физическую нагрузку, привычки, увлечения, питание, а также наше отношение к собственному здоровью. Оно определяет нашу способность быть «в контакте» со своей естественной организмической природой – способность исследовать, понимать ее, понимать свои эмоции, потребности и пристрастия, импульсы и инстинкты, опираясь при этом не только на рациональные суждения и логику, но и на физические ощущения, чувства, интуицию, на свои «психофизические компетенции», позволяющие продуктивно обходиться с этой организмической природой.

4. Антропологическая медицина – синтез практической психологии и медицины

Сближение официальной медицины и практической психологии, в виде овладения врачами различных медицинских специальностей (вплоть до стоматологов) различными методами психотерапии, активизировавшееся, в частности в нашей стране в 90-е годы, так или иначе, продолжается и по сей день. Так же и психологи – получают дополнительное медицинское образование, используют специальное высокотехнологичное оборудование для исследования и научно-доказательной объективации некоторых психических процессов.

Данное сближение пока еще страдает концептуальным и функциональным нарушением иерархии применяемых терапевтических методов, официальная медицина доминирует по умолчанию. Поэтому, такое сближение важно рассматривать не механически и не по принципу «мы старый мир разрушим до основанья, а затем…», со всеми вытекающими отсюда деструктивными процессами. Его важно рассматривать, учитывая реалии современной медицины и здравоохранения, как систем, исторически сформировавшихся по своим канонам, в определенных социально-экономических и культурных условиях, систем, объединяющих большое количество ученых – высококвалифицированных профессионалов своего дела. Но, прежде всего, такое сближение необходимо рассматривать, а тем более реализовывать его практически, учитывая реалии каждого конкретного случая заболевшего человека.

Психотерапевтическая практика работы в области работы с различными нарушениями человеческого организма и психики достаточно давно демонстрирует свои возможности в качественном решении актуальных задач современного здравоохранения. Это практика, прежде всего, в основе своей имеющая целостный взгляд на человека и его собственную роль в процессе лечения и профилактики болезней, практика, опирающаяся на совместное поэтапное исследование с заболевшим его личностных особенностей, потребностей и мотивов, мировоззренческих установок, практика, направленная на такое же целостное последовательное восстановление и поддержание естественных природных механизмов саморегуляции, регенерации организма и психики, на развитие «внутреннего компетентного доктора».

Это практика, где все то, что определяет качество человеческой жизни, не отделено друг от друга: сознание, как вместилище поведенческих установок, своих субъективных картин мира и как регулятор поведения, образа жизни, включая отдых и питание; рациональное мышление и интуиция, порождающие способы принятия решений в тех или иных обстоятельствах жизни; эмоции и телесные процессы, напрямую влияющие на наше самоощущение и состояние здоровья; мотивы, сложные потребности, ситуативные желания и инстинкты, являющиеся, своего рода, жизненным «топливом», дающим энергию к жизни и развитию.

Существование и развитие подобного рода практической психологии в области лечения различных заболеваний психики и тела свидетельствует о естественном и последовательном процессе формирования новой медицинской парадигмы и отрасли здравоохранения – антропологической медицины. Помимо самых разных организационно-психологических и содержательных вопросов такого развития, безусловно, важнейшими являются вопросы предупреждения (и «профилактики») различного рода внутриотраслевых кризисогенных факторов, оказывающих сегодня негативное влияние на современную медицину и здравоохранение, а также факторов, которые потенциально способны оказывать такое влияние. Все эти факторы, а также многие из описанных выше негативных кризисных явлений в области медицины и здравоохранения, все механизмы, позволяющие их сбалансировать, компенсировать или вообще предотвратить, потенциально являются предметом обсуждения в соответствующих профессиональных сообществах и государственных структурах, проявляющих интерес к созданию и развитию этой новой медицинской отрасли.

В отличие от медицинской антропологии, в основу которой положены академические исследования человека в его отношениях с вопросами здоровья и болезни, находящие свое прикладное применение, например, в посредничестве клинических антропологов между врачом доказательной медицины и его пациентом, не обладающим знаниями врача, антропологическая медицина – это, прежде всего, непосредственная практико-ориентированная терапевтическая деятельность, осуществляемая в диаде «специалист-пациент».

Осуществляя эту деятельность, специалист, без каких-либо посредников, напрямую вступает в терапевтический контакт с обратившимся к нему за помощью человеком, вступает в контакт с его аутентичной жизнеобеспечивающей функцией эмоционально-психологической и физической регенерации – функцией самовосстановления организма и психики. Специалист поддерживает эту функцию, сопровождая и развивая способность человека к более осознанной, компетентной и творческой саморегуляции в тех или иных обстоятельствах его жизни. Основным терапевтическим средством данного лечебного процесса, так же в отличие от медицинской антропологии, является диалоговая психопрактика, включающая разные инструменты и разные уровни сложности построения такого диалога-взаимодействия.

Таким образом, антропологическую медицину можно рассматривать в качестве в качестве междисциплинарного подхода, сближающего современную психотерапию и современную доказательную медицину, в качестве целостного экологического подхода, делающего акцент на первостепенной важности психологической работы с личностью заболевшего человека, а не только с симптомами его болезни, при этом, работы «экологичной» – последовательной, поэтапной, творческой и максимально внимательной ко всем феноменам процесса взаимодействия между специалистом и обратившимся к нему за помощью человеком.

При этом, психотерапия, как достаточно развитая сегодня область человеческой деятельности, самим своим понятием претендующая на терапевтический процесс (терапи́я – др.греч. «θερᾰπεία» – врачебный уход, лечение), претендующая на терапию человеческой души, психики, личности, далеко еще не непознанных и, возможно, априори непознаваемых, в обстоятельствах подобного сближения с медицинским знанием, вероятно, имеет шанс избавиться от, своего рода, «методологической самонадеянности» и абстрактной неприземленности в вопросах целения души. Концентрируясь на актуальных проблемах человеческого здоровья, психотерапия приобретает более предметные и направленные очертания – как научно-методологические, так и практические.

Современная же доказательная медицина, обращаясь к богатому научно-практическому опыту глубинной психологии и психотерапии и расширяя, благодаря этому, свой терапевтический арсенал и методологию в вопросах лечения болезней и профилактики человеческого здоровья, в свою очередь, имеет шанс отойти от узко специфичного, утилитарно-технологического и симптоматического подхода в работе с «субстратом» человеческого организма.

Современная медицина имеет шанс так же предметно и направленно учиться работать, прежде всего, с заболевшим человеком и всей совокупностью феноменов его личности, с первопричинами заболевания, коренящимися, зачастую, в психической реальности человека, в характерном индивидуальном рисунке его эмоциональных реакций и состояний, особенностях его мышления и сознания, как регулятора поведения, в особенностях его индивидуального и социального развития. Медицинская практика имеет шанс преодолеть свои системные ограничения и противоречия для того, чтобы действительно «лечить не болезнь, но больного», отдавая, тем самым, должное тому, чью клятву, в начале своего профессионального пути, дает каждый врач.

МЕХАНИЗМЫ ПСИХОСОМАТИЧЕСКОГО РАССТРОЙСТВА

В РЕЗУЛЬТАТЕ ДИСТРЕССА

1. Стресс в современном мире, источники стресса

Доводилось ли вам видеть дуб в состоянии стресса, или дельфина, пребывающего в мрачном расположении духа, лягушку, страдающую заниженной самооценкой, кошку, которая не может расслабиться, или птицу, обремененную обидой? Поучитесь у них умению мириться с настоящим.

Э.Толле

Мир продолжает входить в эпоху больших перемен, в том числе, кризисов и противоречий, связанных с этим процессом, вызванных им и ему предшествующих. Хочется нам этого или нет, но это очевидная данность сегодняшнего дня, где похоже сошлись в одну точку не только определенные социально-политические, экономические закономерности развития или изменения мирового человеческого сообщества, его исторически сложившиеся противоречия, но и противоречия и кризисы рукотворно создаваемые, включая современные технологии противостояния – информационные, научные, военные, финансово-экономические, политические. Так уж видимо пока устроен сам человек и человеческое сообщество.

Активные глобальные и локальные изменения в экономической, социальной и политической сфере, геополитические конфликты, экологические и техногенные катаклизмы, напряжённые и динамичные условия современной жизни, в той или иной степени для каждого из нас, являются сегодня хроническим стрессовым фоном. Перечень факторов, выступающих в качестве стрессоров, вызывающих, в большей или меньшей степени, как позитивный, стимулирующий деятельность организма стресс, так и негативный – дистресс – сильную, дестабилизирующую, а порой и разрушающую нас психофизиологическую реакцию в ответ на воздействие стрессогенных факторов, достаточно велик. Поэтому одной из ключевых задач жизни современного человека является задача адаптации к новым ее условиям, к новым вызовам времени.

Человек переживает стресс (букв. – напряжение, давление) в момент рождения, заболевая, получая психологические и физические травмы, влюбляясь и испытывая радость, играя и занимаясь экстремальными видами спорта, зарабатывая деньги и лишаясь их, теряя близких людей и делая научные открытия. Современные мегаполисы, также выступают для его жителей многофакторным внешним стрессором. Напряжённый временной ритм и скорости, городской шум и экология, большое скопление людей разных культур, социальных страт и связанные с этим социальные напряжения – все это составляет его основу. К ним неизбежно прибавляются и другого рода стрессогенные факторы: отношенческие конфликты, материальные трудности, смена места жительства и работы и др. Мощнейшим внешним стресс-фактором последних лет стали террористические акты, дестабилизирующие нашу жизнь на самых разных ее уровнях. Все эти стрессоры обильно удобряют почву, на которой произрастают те или иные расстройства человеческого организма.

Очередными тотальными вызовами времени и мега-стрессорами для подавляющего большинства людей стали пандемия, связанный с ней вынужденный режим карантина и, далее, наложившийся на не полное еще окончание пандемии фактор боевых действий на Украине, где гибнут не только военнослужащие, но и мирные жители, в том числе, чьи-то родственники, знакомые, друзья, коллеги. Война – это всегда трагедия, даже если она «справедливая» (по философу Вл. Соловьеву), тем более для русского менталитета, русского человека, страны, не раз переживавшей в своей истории подобные трагедии.

И если пандемия и карантин спровоцировали возникновение различных негативных реакций и состояний, в связи с изменением привычного образа жизни, долговременным нахождением в замкнутом пространстве, гиподинамией, отношенческими проблемами, возникающими в семьях в данных обстоятельствах, проблемами финансового характера, самыми разными страхами в этой связи, то фактор боевых действий на Украине усилил стресс, добавив к этим страхам новые, а если быть более точным, то "хорошо забытые" наши старые, исторически сформированные страхи, которые с очень высокой интенсивностью накрыли огромное количество людей. Основные из этих страхов: сам по себе страх войны, разрушений, насильственной смерти и просто смерти своей и своих близких, в том числе в связи с отсутствием еды и воды, страх потери средств к существованию, крыши над головой, страх репрессий и террористических актов.