Роза севера. Избранники Армагеддона III

– Миленький, – прошептала Светлана, – как приятно было с тобой. Не забывай меня, ладно?

– Ладно, – пробормотал Варламов. Его переполняли блаженство и горечь одновременно.

Они лежали в обнимку, потом в дверь заскреблись, и Света с вздохом выпустила Варламова.

– Не дадут полежать, сволочи. Ну, иди. Все равно не будет покоя, после водки на подвиги потянуло.

Поцеловала на прощание, и Варламов ушел. Хорошо бы погода испортилась, еще раз удастся навестить Светлану. Но солнце поднялось над лесом как багровый шар, и после завтрака, когда Варламов успел лишь пожать ладошку девушки, прилетел вертолет с инспектором. Повисел над соседним участком и отбыл.

– Всё! – объявил Михалыч. – Готовимся к эвакуации. Когда прилетят вертолеты, все в вагончик. Выходить будете по одному, начиная с первого номера. С собой ничего не брать.

Зэки разбрелись по лагерю, а Сашка поманил Варламова, глаза даже под стеклами маски лихорадочно блестели.

– Я ухожу! – объявил он. – Как сказали, что всем в вагончик, все стало ясно.

– А что? – тупо спросил Варламов.

– Не будет никакой эвакуации. Нас просто сожгут. Помнишь пожарище на месте, откуда начали? Это не лес жгли.

– Не верю, – сказал Варламов. Но в голове мучительно заныло, слишком часто Сашка оказывался прав. Например, когда белка подбежала к Варламову и забавно вытянула лапки, прося еды. Тот присел на корточки, доставая сухарь, а Сашка сапогом отшвырнул белку в сторону. Та все равно не испугалась, и тогда Сашка зажал ее двумя ветками и бросил в решетчатый ларь из-под комбинезонов. На следующий день белка почернела, стала дико верещать, вцепилась зубами в решетку, да так и сдохла с пеной изо рта.

– Укусила бы, и с тобой то же было, – сказал приятель. Все-таки образование – великая вещь.

Сашка оглянулся на зэков: – Не пойдешь, уйду один.

Варламов тоскливо поглядел на столовую, как бы предупредить Светлану?..

– Вот и удобный момент, – прошептал Сашка. – Михалыча не видно, а другие высматривают вертолеты.

Действительно, издалека послышалось жужжание. Сашка повернулся и не спеша пошел к лесу, словно решил справить нужду на природе, а не в вонючем сортире. Варламов помялся и двинул следом. У самого леса Сашка пригнулся и побежал. Варламов тоже, ругая себя за податливость: ведь это верная смерть!

Пробежали через лесок, к счастью редкий и удалось избегать ядовитых шипов. Потом через болотце, усыпанное тошнотворно розовой морошкой – от одной ягоды человек умирал в луже собственной блевотины. Сзади послышались крики. Начался подъем на каменистый холм.

– Прячемся! – выдохнул Сашка. – На открытом месте нас заметят.

Беглецы нырнули в расщелину скалы и спрятались за камни так, чтобы видеть покинутый лагерь. Двое зэков, что бросились за ними, возвращались к вагончику. У него суетился Михалыч, скорее всего изрыгая отборный мат. Вертолеты были уже близко. Михалыч затолкал последнего зэка в вагончик и остался у двери, подняв шест с белой тряпкой. Вертолеты начали расходиться.

– Это не транспортные! – закричал Сашка. Все равно в грохоте вертолетных винтов никто не услышит. – Смотри!

Действительно, вертолеты не походили на древний Ми-8, который доставил их сюда. Черные и уродливые, с какими-то бочками под короткими крылышками, они хищно опустили носы. Один нацелился на их лагерь, а другие растянулись дальше вдоль трассы. От первого отделилась бочка и стала падать прямо на вагончики.

– А-ах! – вырвалось у Сашки.

Бочка ударилась о землю рядом с Михалычем, из нее хлестнул огонь, и не стало видно ни бригадира, ни вагончика – только красное, рвущееся вверх пламя. Беглецов обдало волной раскаленного воздуха. Столовка была чуть дальше, но и ее охватил огонь. Из двери кто-то выскочил, и фигурка мгновенно вспыхнула факелом. Она задергалась и упала.

– Светлана! – закричал Варламов.

Он вскочил, но Сашка сильно дернул его за ногу. Варламов упал, ударившись головой о камень. Все поплыло перед глазами, словно во сне видел пылающие вагончики, а дальше вдоль трассы всплывали такие же огненные клубы. Издалека прозвучал Сашкин голос:

– А не зря поставили вагончики подальше от опор. Чтобы пламя опалубку не повредило.

Даже сумрак Зоны отступил от яростного света пожара, но Варламову было все равно. «Свет – Светлана, свет – Светлана…» – снова и снова повторялось в голове. Одуряющее запахло жареной свининой, как-то в день рождения президента им приготовили свиное жаркое. Откуда здесь свинина?.. Рядом послышались странные звуки – это рвало Сашку.

– Не могу больше! – прохрипел он. Встал и, покачиваясь, двинулся по склону, подальше от жара и тошнотворного запаха. Варламов вяло глядел вслед.

Сашка пересек лесок и появился на болоте. Надо бы за ним, но тело не слушалось, а в голове продолжался звон. Вертолет, который сжег их вагончики, вдруг взлетел выше, повернулся носом в Сашкину сторону и будто прыгнул вперед. Тугая волна воздуха вдавила Варламова в каменную щель. Из носа вертолета вырвалась череда вспышек, вокруг Сашки взметнулись фонтаны грязи, и он упал. Вертолет опустился ниже, еще несколько вспышек…

Потом машина приподнялась и поводила носом в стороны, будто принюхиваясь. Стороной прошла мысль, что в расселине, да еще в грязно-сером комбинезоне, его вряд ли заметят. И правда, вертолет стал набирать высоту, а потом с другими черными мухами уполз туда, откуда прилетели.

Почти тишина, нарушаемая лишь треском догорающего пламени. Сашка был прав, все сгорело быстро. Не помнил, сколько еще пролежал. Очнулся от холода и первым делом содрал маску. Моросил дождь, и капли текли по щекам – то ли вода, то ли слезы. Светлана!.. Над пепелищем поднимался белый пар, и все так же тошнотворно пахло жареной человечиной. Надо уходить отсюда!

Ноги еще плохо держали. Хватаясь за стволы березок (слава Богу, это были не ели с ядовитыми иглами!), Варламов спустился к телу Сашки. Тот лежал ничком, лохмотья комбинезона колыхались в красноватой мутной воде. Варламов постоял: что же говорил Сашка?.. Ах да, надо идти по речке вверх, там поселок и как будто кто-то живет. Но кто может жить в Тёмной зоне?

Речка текла через просеку недалеко от лагеря – от бывшего лагеря. Сколько таких, испепеленных напалмом, осталось вдоль трассы?.. Первым делом Варламов умыл горящее лицо и попил, проточная вода не давала вторичного излучения. Отсутствие маски больше не беспокоило: как и сказал Сашка, все это была туфта. С самого начала они были обречены на смерть. Потом побрел по болотистому берегу вверх по течению. Дождик продолжал идти, словно плакало само небо.

Впереди послышался шум – Варламов вышел к порожистому участку. Вода низвергалась между камней, по черному омуту плыли клочья пены, по берегам высились скалы. Вспомнилась «Калевала»: он будто в Похъеле, стране мертвых. И правда, где же еще? Может быть, здесь встретит Светлану?..

Как ни странно, от омута вела утоптанная тропинка. Варламов с трудом поднялся по ней, тропинка влилась в дорогу, а дальше были видны дома – Сашка опять оказался прав. Здания в два и три этажа, скорее городок. Варламов побрел по дороге, подташнивало, голова заболела опять. Впереди возникла человеческая фигура. Когда приблизилась, то оказалась женщиной, но странного вида: невысокая, худая, в нарядном платье. Еще ближе…

Лисье лицо, красивые голубые глаза. Но голодные, и что-то в них внушает страх.

– Не бойся, – сказал женщина. – Я Рената, и мы виделись, только не здесь. Здорово над тобой поиздевались. Но это не повторится.

– Меня зовут Евгений, – тупо сказал Варламов.

– Знаю, – отмахнулась Рената. – Юджин, Евгений, какая разница. Пойдем со мной. В городе снимешь свой дурацкий комбинезон, все равно от него нет проку. Там помоешься, я уже нагрела воды. В магазине найдется мужская одежда.

– Какой смысл? – горько спросил Варламов. – Я все равно умру.

– Ты не умрешь. У тебя Дар, только ты еще не знаешь, какой.

Она повернулась, и Варламов побрел вслед в ее сумрачный город…

Сильно тряхнули за плечи – пропал сумрак Зоны и покинутый город. Варламов глядел в белесые рыбьи глаза.

– Не спать! – жестко приказал МГБ-шник. Он отпустил Варламова и сел напротив.

Варламов повел плечами – больно!

– Мне что, и спать нельзя? – ошарашено спросил он.

– Пока не полагается. – Конвоир, сощурившись, разглядывал его. – Прибудем на место, там решат.

Варламов облизнул губы, взывать к милосердию стражей бесполезно. Ладно, не скажет больше ни слова – ни этим, ни тем, кто их послал. Но что же он видел сейчас, сон? Просека, каторжники у опор… Он в тяжелом комбинезоне, бежит, его обдает жаром… Небывалое правдоподобие для сна. И голова все еще болит. Он прижался лбом к холодному стеклу.

Серый туман стлался по земле, стало темнее – поезд миновал полярный круг, и тусклое солнце скрылось за горизонтом. В купе загорелся яркий свет, и за окнами почернело. Время тянулось медленно, веки Варламова то и дело слипались, он поспешно раздвигал их, но все равно трясли еще несколько раз. Замелькали огни, поезд остановился у освещенного вокзала. Петрозаводск – бывшая столица Карельской автономии, теперь обычный губернский центр. Стояли долго, потом поезд сорвался с места и словно провалился в темный колодец. До Вологды дорога шла по малонаселенным местам.

От яркого света голова болела все сильнее. Ночь тянулась бесконечно, несколько раз стояли, но вокзалы оставались в стороне, и названий не было видно. Наконец стало светать: белый туман, смутные массы деревьев, красная полоса разгорается на горизонте. Вдали загорелись золотые искры – как когда-то над озером Мичиган, когда с Сирином подлетали к мертвому Чикаго. Только это не высотные здания, а купола соборов – временная столица Московской автономии, город Владимир.

Когда поезд остановился, города разглядеть не удалось, за открывшейся дверью вагона было гостеприимно распахнуто нутро автофургона. Варламова толкнули в него, следом зашли сопровождающие. На этот раз ехали недолго: лязг отпираемых ворот, глухие голоса. Когда открылась дверь, видны были только кирпичные стены внутреннего двора и розовый квадрат неба над головой. Повели по лестнице, потом по коридору, где стены были обшиты панелями из темного дерева. Втолкнули в дверь.

– С возвращением, господин Варламов!

Сумрачный кабинет с портретом президента Московской автономии на стене, из-за стола приподнялся мужчина в форме. Тоже низкорослый: мода у них на мелких, что ли?

– Майор Седов, – резковато представился он, – старший дознаватель Министерства государственной безопасности.

– Задержанный Варламов. – Постарался ответить в тон.

Мужчина криво улыбнулся, у него были холодные серые глаза.

– Конечно, – кивнул он. – Евгений Павлович Варламов, восемь лет назад исчезнувший из Карельской автономии при странных обстоятельствах.

– Меня увезли, – хмуро ответил Варламов. И неприязненно добавил: – В чем меня обвиняют?

Дознаватель указал на стул с высокой спинкой.

– Садитесь, куртку можете снять. Обвинение было предъявлено при задержании: угон военного самолета и подрыв тем самым обороноспособности Российского союза.

Варламов сел на жесткий стул, на дознавателя пришлось смотреть снизу вверх. Повторил сказанное на корабле:

– Это Михаил Сирин поднял самолет в воздух, когда на базу напали. Я не знал, что он возьмет курс на Америку.

Седов глянул на дисплей:

– Так и будете повторять? Бессмысленно. Сирина нет в живых, так что подтвердить ваши слова некому. А за такое преступление дают десять лет каторжных работ.

– На строительстве струнной дороги? – хмуро спросил Варламов, а на душе стало тяжело: прощайте, Джанет и дети.

– Скорее всего, – усмехнулся Седов. – Отбыть срок и вернуться мало у кого получается.

– Садисты вы, – вяло сказал Варламов. Нахлынула тоска, а тут еще усталость от бессонной ночи.

– С какой стороны посмотреть, – прищурился майор. – Зато послужите возрождению великой России.

– Такие, как вы, ее и просрали, – зло сказал Варламов. – Отец рассказывал, что было перед войной: жуткое воровство, всё развалили. Где были тогда ваш президент и госбезопасность?

Дознаватель покачал головой: – Получите дополнительный срок за клевету на президента.

– А какая разница? – передернул плечами Варламов.

– И в самом деле… – задумчиво произнес Седов, и в глазах появилось оценивающее выражение. – Хотя, что мы всё о плохом?

Он поставил локти на стол, наклонился к пленнику и задушевно сказал:

– Мы вытянули вас из Канады, Евгений Павлович, не затем, чтоб упечь на каторгу. Да и о ней вам рассказали страшилку, как раньше о урановых рудниках. Дескать, бросают в Зону без защиты, сжигают напалмом. На многих хорошо действует, сразу делаются сговорчивее. В действительности срок пребывания в Зоне строго контролируется, так что большинство возвращается здоровыми… ну, почти. Что для вас страшнее, не скоро вернетесь к семье. Вы назвали нас садистами, но для достижения благородной цели допустимы любые средства. А цель у нас благородная, государственное благо. У Московской автономии непростое положение, кругом враги. Так, на нашего уважаемого президента недавно было совершено покушение, причем скорее всего соседями из Южнороссии…

– Я немного слежу за событиями в России, – сказал Варламов. – Такой новости не встречал.

– Зачем волновать население? Я делюсь с вами секретной информацией, чтобы вы вошли в наше положение. Будь у Московской автономии «чёрный свет», соседи и Китай были бы куда осмотрительнее. А до нас дошли слухи, Евгений Павлович, что вам откуда-то этот секрет известен. Открытие было сделано в России и должно вернуться на родину…

Он еще что-то говорил, но Варламов перестал слышать. «Чёрный… свет…» – гулко отдавалось в голове, и показалось, что сознание тонет, кружась в бездонном колодце. Кое-как пришел в себя.

– Вы ошибаетесь, – голос прозвучал глухо. – Я знаю о «чёрном свете», кто же не знает, но физическая природа этого явления мне не известна. Это тщательно охраняемая тайна.

– Однако вы отреагировали странно. – Майор откинулся на стуле и постучал пальцами по столу. – Только начал говорить, что родина вас отблагодарит, даже вернетесь в Канаду. Гляжу, а клиент уже уплывает куда-то. Похоже, ничего не скажете. Ладно, если не хотите по-хорошему…

Он нажал кнопку. Вошел человек в форме (прежние двое куда-то делись), вывел Варламова в коридор и подтолкнул. Спустились по железной лестнице в другой коридор…

– Стоять! Лицом к стене!

Открылась дверь, Варламова толкнули в узкий тамбур, сзади щелкнул замок. Ожидал, что теперь откроется дверь в камеру, но ничего не происходило. Яркий свет лампы с потолка, гладкие железные стены – едва можно повернуться, а присесть вообще невозможно. Еще сильнее стала болеть голова. Сколько собираются держать здесь?

Страшно хочется спать, сознание уплывает, тело сползает по гладкой стене… Больно! Колени стиснуты в остром углу, вдобавок в железо оглушительно ударили, так что голова мотнулась к другой стене… Вот оно что! Ему специально не дают спать. Классическая китайская пытка.

В глаза словно насыпали песок, их режет. Время от времени мучительно дергаются мышцы по всему телу. Режущий свет, боль в коленях и пояснице, иногда оглушительные удары в стены. Сознание будто растворяется в багровом сумраке – ни сна, ни бодрствования. Так проходит вечность…

Какой-то новый звук. Варламов едва не падает в открывшуюся дверь, но его удерживают за шиворот и волокут по коридору. Снова кабинет с дознавателем – на этот раз усадили в довольно удобное кресло, однако запястья оказались в зажимах, а на голову надвинули какой-то колпак, хотя смотреть он не мешал. Похоже, и в России освоили технику чтения мыслей.

– Зря вы меня так… пыткой без сна, – хрипло сказал Варламов. – Тем более ничего не вспомню. Мысли путаются.

– Это ничего, – благодушно отозвался Седов, – да вас и не пытали. Это, чтобы размягчить мозги и легче было беседовать. А потом сможете поспать.

Разговор пошел странный. Дознаватель расспрашивал Варламова обо всем: о сумасшедшем перелете с Сирином на североамериканскую территорию Ил-Оу, о бегстве в Канаду, о работе. Когда Варламов стал клевать носом, принесли крепкого кофе (по этому случаю правую руку отстегнули), а потом беседа продолжилась. Странно, зачем МГБ-шникам знать такие подробности, вплоть до того, с кем учился в университете Торонто? Впрочем, был в полудремотном состоянии и отвечал машинально. Наконец его отстегнули от кресла, куда-то повели, и он ткнулся лицом в жесткую подушку…

Дознаватель выходит из-за стола и вытягивается перед портретом президента. Тот вдруг меняется: только что лицо было гладкое, а теперь становится морщинистым. Вместо отеческой заботы в глазах недоверие.

– Скрытый допрос и чтение мыслей не выявили искомого, – молодцевато докладывает Седов. – Но в психике выявлены две заблокированные области, предположительно связанные с информацией о «чёрном свете». Одна может быть работой канадских специалистов, нам в общих чертах известен их алгоритм. Он весьма эффективен, при попытке ментоскопии носитель информации наверняка погибнет. Вторая область очень странная, у наших специалистов нет даже догадок о механизме блокирования. Все попытки что-то узнать… уходят в никуда, иначе не скажешь. Конец доклада.

Раздается скрипучий голос:

– Есть кто еще, кроме ваших хреновых спецов?

– Есть такой, или точнее такая. Но потребуется экстренный поезд струнной дороги. И она несговорчива, надо припугнуть. У нее вроде общины.

– Достаточно. Поезд разрешаю. В случае отказа уничтожить, сколько понадобится.

– Будет выполнено! Имя – Рогна.

Возможность вторая: коммерсант

Ненадолго он просыпается: серая тень стоит у койки, и будто ледяные пальцы трогают мозг. Потом снова засыпает и видит сон. Хотя смутно понимает – это не сон. Не бывает таких детальных снов.

Он вернулся в Россию, по делам фирмы. Пересек Атлантику на сухогрузе, который доставил в Канаду редкоземельный концентрат и возвращался обратно. В порту Мурманска из трюма извлекли «ровер» Варламова, и после таможенных формальностей он поехал на юг. Ушла назад темная гладь залива, остался позади Мурманск, и Варламов увеличил скорость. Дорога стлалась по лесотундре, то взлетая на холмы, то спускаясь в заросшие мелколесьем долины.

Справа замаячила горная цепь Монче-тундры с пятнами снега, и появилось странное ощущение, что недавно ее видел. Только не из машины, а из окна вагона, несущегося над лесотундрой. Дежа вю?.. Шоссе подошло ближе к горам, и показался город: дым из высоких труб и безлесные холмы вокруг. Здесь выплавляли редкие цветные металлы, часть отправлялась даже в Канаду. Но Варламову поручили исследовать возможные рынки дальше.

После города слева долго тянулось озеро Имандра, дорога в Кандалу пересекала пролив по дамбе. Варламов вел машину, поглядывая на волны по сторонам, и через километр выехал на сумрачный Ермостров. Слева все так же плескались волны, а справа на фоне ельника показалась темная фигура с поднятой рукой. Варламов скрипнул зубами, сбавляя скорость. Подвозить никого не хотелось, но помнил, как Джанет попросила остановиться ради Эмили. Та их и спасла…

Сначала проехал мимо, разглядывая хайкера. Темная одежда до пят, похожа на подрясник. Бледное лицо, длинные волосы, бородка – священник или монах. Рука поднята неуверенно, а вид голодный. Варламов вздохнул, остановился и приспустил стекло. Путник подбежал рысцой и искательно заглянул в машину:

– Христа ради, подбросьте до города. Звать меня отец Вениамин.

Вид изможденный: щеки впалые, острый кадык. Варламов пожал плечами:

– Садитесь. А меня Евгением.

Как-то забыл, что в России принято по имени-отчеству. Попутчик забросил котомку назад и сел на правое сиденье. Варламов поморщился (разило немытым телом), а потом тронул машину.

– Куда путь держите?

Странник неопределенно повел плечами:

– Вообще-то отец-настоятель на Соловки отправил, на послушание. Но не знаю.

– Пешком? – удивился Варламов. Хотя как-то слышал, что Соловецкий монастырь вновь стал местом ссылки для неугодных священнослужителей. Покосился на пилигрима:

– Есть хотите?

Тот несколько секунд крепился, потом молча кивнул.

Варламов снова остановил машину, на всякий случай выключил зажигание и вышел. Из багажника достал термос с кофе и бутерброды.

– Ешьте, – протянул все попутчику. – Только у меня бутерброды с колбасой, а сегодня среда, у православных вроде постный день.

– В дороге позволительно, – и странник запихал в рот половину бутерброда.

Поехали снова. Возвращение в Кандалу прошло обыденно: Варламов свернул с трассы и въехал на улицу между пятиэтажек. На рябинах едва проклюнулись листочки, машин было побольше, чем в прежние времена, появились и светофоры. Увидев церквушку, отец Вениамин попросил остановить: надеялся найти приют на ночь. Договорились, что потом Варламов заедет за ним.

Вот и родной дом – двухэтажный особнячок, скромный на фоне просторных домов Канады, а рядом канцелярия градоначальника. Варламов знал, что теперь им сводный брат Семен. Не стал звонить из Мурманска, хотел нагрянуть неожиданно, но сюрприза не получилось, дверь открыла незнакомая женщина – как оказалось, жена Семена.

– Мы вас ждали, – улыбаясь, сказала она, – нам сообщили, что приедете. Ваш брат сейчас на работе, можете зайти к нему. А отец вышел на пенсию и живет с… – она запнулась, наверное вспомнив, что Марьяна приходится Варламову мачехой. – Он и Марьяна Петровна живут неподалеку. – И сказала адрес.

Еще одно разочарование – обе сестры вышли замуж и уехали из Кандалы: одна под Петербург, а другая на юг. Варламов побрел по указанному адресу, но нашел в квартире только постаревшую Марьяну.

– Отец на рыбалке, – заявила она, неприязненно оглядывая Варламова. – Завтра вернется, хотел тебя повидать.

– А что с Ирмой, не знаете?

– Любовь твоя бывшая? Тоже вышла замуж и уехала куда-то.

Марьяна предложила чаю, но Варламов отказался. Вышел под мелкий дождик и огляделся. Все знакомо: пятиэтажки, невысокие рябины вдоль улицы, сопки с пятнами снега. Он не испытывал радости, все скучно и серо. Надо переговорить с Семеном – есть ли возможности для канадского бизнеса в Кандале? – а завтра встретиться с отцом и ехать дальше. «Ровер» придется погрузить на платформу струнной дороги, заодно познакомится с возможностями перевалочного узла.

Семен не был занят и принял Варламова. Кабинет не изменился, только появился портрет президента Московской автономии. Лысый череп, морщинистое лицо, пронзительные глаза. Похоже, влияние Москвы на Карельскую автономию за последние годы усилилось.

Братец за эти годы заматерел: лицо стало почти квадратным, а серые глаза водянисто-холодными. Он расспросил о жизни в Канаде (Варламов привычно полез в бумажник за фотографиями Кэти и Ивэна), немного рассказал о своей. Градоначальнику в Кандале сейчас приходилось нелегко. С достройкой струнной дороги морской порт почти потерял значение, из производств оставался только алюминий, разведение семги и обслуживание струнной дороги, так что половина населения города уехала в южные Автономии. Похоже, особых возможностей для бизнеса не просматривалось.

Семен предложил переночевать у него, и Варламов после некоторых колебаний согласился: вряд ли еще побывает в родном доме. До конца рабочего дня оставалось много времени, так что сел в «ровер» и бесцельно поехал по знакомым улицам. Остановился напротив порта: вода синела по-прежнему, но крупных судов не было, только несколько сейнеров. Зимой море покрывалось льдом, так что для логистики порт особого интереса не представлял.

Варламов поехал дальше. Дорога пересекла реку, где между камней еще таяли льдины, и пошла в гору. Похоже, он машинально выбрал путь, по которому когда-то покинул Кандалу, а затем и Россию. Ну что же, вспомним былое… Опять сосны, голубой простор моря, вот и перевал. Каменистые склоны поднимаются к языкам снега в ложбинах, вдали синеют сопки с тускло белыми верхами, там уже Тёмная зона. «Ровер» легко покатился вниз и вскоре достиг участка, где раньше была плохая дорога.

Тут ожидал сюрприз: дорога в прекрасном состоянии, но дальше – «кирпич»! Скорее всего, военный аэродром еще в строю. Нет бы, повесили при выезде из города. Варламов в замешательстве остановил машину и огляделся. Слева из леса выходила насыпь железной дороги, когда-то она вела в обход сопок к базе атомных подводных лодок. Поговаривали, что от дороги отходит ветка к странному месту, заброшенному руднику, куда в прошлую войну был нанесен ядерный удар. Однако те немногие, кто видел рудник, клялись, что постройки там остались целы и невредимы.

В прошлом Варламов несколько раз пытался разглядеть рудник с сопок вокруг Кандалы, но тщетно. А интересно, пройдет ли «ровер» по железнодорожному полотну? Его как раз пересекает разбитая лесовозная дорога… Варламов свернул, «ровер» без труда взобрался на насыпь и бодро покатил по шпалам. Рельсы давно сняли, наверное на металлолом, а мелкая поросль не была помехой.