Полная версия
Наблюдатель
Совсем напротив, самым заветным желанием Самсона было познакомиться с женщиной, которая вышла бы за него замуж. Дом, сад, дети, собака – эта картина до мельчайших деталей сложилась в его воображении, и Самсону казалось, он готов сделать все, чтобы воплотить ее в реальность.
Но смущающим обстоятельством было то, что Самсон совершенно не имел опыта общения с противоположным полом – ни в школе, ни позже. Никогда вообще. Поэтому тема женитьбы оставалась чем-то из области отвлеченных фантазий.
– Ну да, – ответил Самсон Бартеку. – Только ведь не каждый день встретишь женщину, с которой можно создать семью.
– В нашем случае проблема назрела и перезрела, – отозвался Бартек. – Моя чуть не нож мне к горлу приставила… Что ж, может, так оно и лучше. Летом намечается большой праздник. Ты, разумеется, в числе приглашенных.
Бартек вовсе не выглядел несчастным.
– Как мило, – пробормотал Самсон.
Он завидовал, хотя и старался не подавать виду. Бартеку всегда везло, во всех смыслах. Когда они познакомились, Самсон еще не развозил замороженные продукты, а работал в автосалоне «Лимузин». Бартек работал там же, только его не уволили, в отличие от Самсона. Да и как такого уволишь! Бартек нравился всем – от босса до рядовых сотрудников и клиентов. К нему обращались чаще других, с самыми разными запросами, когда бронировали автомобиль – «а можно нам того симпатичного поляка, Бартека?»
Он прекрасно говорил по-английски, разве что с неподражаемым восточноевропейским акцентом, который так нравился женщинам. Бартек знал, чем увлечь публику. Пара захватывающих дух историй якобы из собственной жизни – и внимание клиента безраздельно принадлежало ему. Самсон, долгими бессонными ночами предававшийся бесполезным размышлениям, почему женщины обходят его стороной и как так получается, что он всегда первый попадает под сокращение, невольно приходил к выводу, что всему виной его скучная, беспросветно серая биография. Ну о чем здесь рассказывать?
Или имя… Чего Самсон не мог простить покойным родителям, так это своего имени. Так уж вышло, что, будучи беременной, мама прочитала книгу, где фигурировал некто Самсон, и нашла это имя просто замечательным. Гэвину, двумя годами старше Самсона, повезло больше. Его по крайней мере не дразнили в школе – все десять лет.
– Тебе нужно на люди, – вот уже в который раз повторял Бартек. – Иначе никогда не найдешь себе женщину. Чем ты вообще занимаешься? Когда не сидишь в четырех стенах, я имею в виду.
«Я ничего ему об этом не рассказывал, – подумал Самсон несколько раздраженно. – С чего он вообще взял, что я не бываю на людях?»
Бартек никогда не прислушивался к его словам – как видно, потому, что не ожидал услышать от Самсона ничего интересного. Самсон ненадолго задумался, насколько будет разумным ему довериться. Но больше некому, а необходимость такого разговора давно назрела.
– В каком-то смысле, – таинственным шепотом начал он, – я весь день провожу среди людей.
– Правда? И что ты делаешь?
– Наблюдаю жизнь других.
– Что?!
– Брожу по улицам, придерживаясь строгого расписания. Это очень интересно… столько людей, столько разных судеб… то, как они живут, я имею в виду… Есть ли у них семьи, счастливы они или несчастны, и все такое.
Самсон сразу понял, что ошибся. В глазах Бартека его признание выглядело сущим идиотизмом. Он ясно увидел это по лицу друга.
– Хочешь сказать, ты следишь за разными людьми? – спросил Бартек спустя некоторое время и, как видно, все еще сомневаясь, что не ослышался.
– Я анализирую их жизнь, – объяснил Самсон.
– Как? Ты… анализируешь? Как это понимать?
– Пытаюсь разобраться в том, как они живут. Почему, например, кто-то из них не имеет семьи и как с этим справляется.
– И что тебе это дает?
– Понимание.
– Да, но зачем? Я имею в виду, что именно таким способом ты пытаешься себе уяснить?
Самсон уже видел, что это бессмысленно. Они с Бартеком говорили на разных языках. Да и можно ли было в принципе объяснить его увлечение?
– Ну вот, к примеру, я одиночка, – тем не менее продолжал он. – И много размышляю над тем, почему это так. Поэтому мне и интересно знать, так ли оно и с другими, как со мной.
– Не сердись, прошу тебя, но, видишь ли, твой метод отдает… извращением, что ли. Почему бы тебе не выйти в интернет? Там тысячи людей с такой же проблемой и бесчисленное множество форумов, где можно обменяться идеями.
– Я делал это, – признался Самсон. – Но в интернете все слишком анонимно. Вот, положим, я беседую с кем-то, кто живет в пятистах милях от меня и о ком мне ничего не известно, кроме того, что у него так же, как и у меня, нет жены. После такого общения чувствуешь себя еще более одиноким.
– Но ты хочешь познакомиться с женщиной?
– Да, и это тоже.
– То есть это ради этого ты бродишь по улицам и заглядываешь в чужие окна? – Бартек пытался внести хоть какую-то логику в то, что представлялось ему верхом абсурда.
– Ну не совсем.
– Черт возьми, тогда какой в этом смысл?
Самсон пожал плечами.
– Для меня это не имеет значения.
– Нет, подожди… Не сердись на меня, Самсон, но это выглядит слишком странно. Мой совет – срочно устраивайся на работу. У тебя появляются странные причуды.
– Я без работы не по своей воле.
– Нет, конечно. Но почему бы тебе не попробовать что-нибудь новое. Ты молодой. Устроиться таксистом, к примеру… Все лучше, чем заглядывать в чужие окна.
– Но это действительно очень увлекательно.
Бартек покачал головой.
– Ну хорошо… Удалось ли тебе найти подходящую женщину? Должно же это хоть к чему-то тебя привести.
Самсону пришлось признать, что молодых незамужних женщин во время прогулок он встречает не так много.
– Большинство старше меня, значительно старше. Есть, правда, одна моего возраста и без семьи. Работает из дома, выгуливает большую собаку…
– Ты говорил с ней?
Бартек и в самом деле ничего не понимал. В планы Самсона не входило заговаривать с теми, за кем он наблюдал.
– Нет.
– Так пригласи ее на чашку кофе.
– Пожалуй, – согласился Самсон.
Такое было совершенно невозможно, но должен же он был как-то успокоить Бартека.
– И поищи женщину в интернете, – повторил тот.
– Я знаю, но…
– Что «но»? Что толку говорить об этом и мечтать? Надо действовать.
– Там есть одна семья…
У Самсона пропало всякое желание откровенничать с Бартеком, но он хотел разубедить его в том, что все сводится исключительно к поискам женщины. Бартек был потрясен, и этого нельзя было так оставлять. Самсон не хотел выглядеть маньяком в глазах единственного друга.
– Там есть одна семья… они живут на другом конце нашей улицы, прямо напротив гольф-клуба.
– Так, и что с ними?
– Он финансовый консультант. Одно время помогал Гэвину. Она – очаровательная женщина. И у них совершенно замечательная дочь.
Бартек выглядел не менее озадаченным, чем до того.
– И чего ты от них хочешь? Отбить симпатичную мамашу?
– Нет же, конечно нет. Они – само совершенство, понимаешь? Идеальная семья. Такая, какую я хотел бы когда-нибудь иметь.
Теперь Бартек обеспокоился всерьез:
– Самсон, у меня такое впечатление, что ты слишком отдалился от реальности. Примеряя на себя чужую жизнь, ты не изменишь своей собственной. Я бы назвал это бегством.
«Почему бы и нет? – подумал Самсон. – Если есть куда бежать, иногда работает и это».
– Со мной все будет хорошо, – заверил он Бартека.
Зачем было вообще все это затевать? У Самсона возникло ощущение, что теперь Бартек будет снова и снова поднимать эту тему, вгрызаться в нее, как терьер в любимую игрушку.
– Мы еще посмотрим, что можно для тебя сделать, – пообещал Бартек. – Где-то ведь бродит и твоя половинка. Ты хорош собой, владелец дома… половины его, по крайней мере. Не глуп и не имеешь вредных привычек. Было бы странно, если б…
– Я безработный, – подсказал Самсон.
– Именно поэтому для тебя сейчас важно всерьез озаботиться поисками работы.
– Я ищу как сумасшедший, поверь.
Это было неправдой. На этот раз Самсон даже не подавал заявление на биржу труда, о чем уже успел пожалеть. Прежде всего такое не могло продолжаться вечно. Он не получал никакой поддержки, а сбережения таяли с каждым днем. Но официальная регистрация на бирже чревата заполнением кучи бумаг, подтверждающих его неустанные поиски нового места, а это было несовместимо с его увлечением. Сколько раз уже Самсон собирался заняться этой проблемой, но так до сих пор ничего и не сделал.
Он не мог передать Бартеку, насколько сильным было желание и дальше наблюдать за другими людьми. Собственная жизнь без этого казалась бессмысленной.
– Если очень постараться, обязательно что-нибудь найдешь, – оптимистично заверил друга Бартек.
И далее, к большому облегчению Самсона, сменил тему и вернулся к своим планам на будущее – свадьбе, покупке квартиры и следовавшей из этого проблеме получения кредита, и так далее, и тому подобное…
Самсон слушал вполуха. Он ничего не ел с самого завтрака, а финансы не позволяли заказать даже гамбургер – самое дешевое блюдо в меню паба. Но в один момент все это перестало иметь какое-либо значение. Самсон почувствовал приятное головокружение – как после бокала хорошего вина, и все вокруг замелькало, контуры размылись, звуки – звон бокалов и разговоры – стали приглушенными. В помещение ворвался свежий ветер, потому что кто-то открыл дверь. Бартек продолжал болтать.
Самсон вспоминал Джиллиан Уорд.
2
«Если бы только удалось выскользнуть отсюда незамеченной», – думала Джиллиан.
Пустые мечты. Она не могла уйти из спортзала без Бекки – во всяком случае, так, чтобы это не бросилось кому-то в глаза. Дети из разных гандбольных команд резвились на поле внизу. Бекки в черных легинсах и розовой футболке была одной из самых активных. Ни малейшего шанса вытащить ее отсюда.
Родители, по большей части матери, сидели в ресторане, отделенном от собственно спортивного зала стеклянной перегородкой. Здесь обычно проходили клубные встречи и торжества.
Помещение украсили к Рождеству, проигрыватель для компакт-дисков играл рождественские гимны. В баре желающим наливали кофе, чай и шампанское. Родители принесли закуски для шведского стола – тонны рождественского печенья и сливового пудинга, немыслимое разнообразие пирожных и салатов, две сырные тарелки, галеты – съесть все было невозможно.
Джиллиан испекла шоколадный торт, к которому до сих пор так никто и не притронулся, что, к ее собственному удивлению, повергло ее в безутешное детское горе. Произведение Джиллиан выглядело совсем неплохо, но на столе стояли еще два точно таких же шоколадных торта. Возможно, причина была в этом.
Диана не пришла, потому что в последний момент у Дарси снова заболело горло. И так как Джиллиан ни с кем из родителей больше не общалась, первые полчаса просидела в полном одиночестве, сжимая в руке чашку с кофе. Съела, правда, пару кексов, но без особого аппетита. Нужно было что-то делать – не сидеть же вот так, уставившись в стену?
Остальные матери как будто от души радовались обществу друг друга. Звон посуды, смех, разговоры смешались в неразличимый гомон. Все были радостны, возбуждены, счастливы. Кроме Джиллиан.
В конце концов к ней подсела одна из родительниц, которая подошла позже других и, как видно, просто не смогла найти себе другого места. Она поставила перед собой поднос с разными видами салатов, сыра и большим бокалом шампанского.
– Боже, как я голодна… – Женщина взглянула на пустую кофейную чашку Джиллиан и блюдце с двумя надкусанными рождественскими печеньями. – Вы – нет?
– Не особенно, – ответила Джиллиан.
Женщина вгляделась в ее лицо:
– А вы Джиллиан, мама Бекки?
Джиллиан кивнула, в очередной раз удивившись, почему другие родительницы всегда всё знают. Кто чья мама, например, и как кого зовут. Сама она понятия не имела, где чей ребенок.
Женщина с живостью принялась за еду и завела долгий рассказ о своем сыне, который с раннего детства страдал нейродермитом, а потом всевозможными аллергиями и непереносимостью разных пищевых продуктов. Она перепробовала с ним множество врачей и медикаментов. Настоятельно не рекомендовала принимать в таких случаях кортизон. А вот из мазей кое-что могла бы посоветовать, исходя из собственного богатого опыта.
– У Бекки тоже аллергия? – спросила она.
Джиллиан покачала головой:
– Нет.
«У нее аллергия на меня, – добавила она про себя. – Мне хотелось бы, чтобы это была аллергия на что-нибудь другое – цветочную пыльцу, пылевых клещей или лактозу. Тогда я бы, по крайней мере, знала, что делать. Я так…»
Ничего этого Джиллиан, разумеется, не сказала, но почувствовала, как близко подошла к тому, чтобы разоткровенничаться, и это ее напугало. Рядом с ней сидела совершенно незнакомая женщина. Их дети играли в одной гандбольной команде, только и всего. И Джиллиан чуть было не доверила незнакомке свое самое сокровенное горе. «Ну-ка, не раскисать», – приказала она себе. Вечером нужно будет позвонить Таре Кейн. Тара не станет сплетничать о ее проблемах, в ней Джиллиан была уверена.
Женщина рядом, имени которой Джиллиан все еще не знала, сделала хороший глоток шампанского и наконец сменила тему:
– Бёртон выглядит просто фантастически, вы не находите?
Джиллиан поискала глазами, пока не обнаружила тренера Джона Бёртона, который, прислонившись к барной стойке, беседовал с группой окруживших его мам – как видно, отвечал на вопросы об успехах детей. Взбудораженные дамы напирали и перебивали друг друга, но если ситуация и напрягала Бёртона, то он не подавал вида. Ничего другого, впрочем, Джиллиан от него и не ожидала. Она часто видела его в окружении женщин, когда привозила или забирала Бекки с тренировки. Возможно, женщины действительно хотели быть в курсе любого, даже самого незначительного происшествия, как-то связанного с командой. Но в то же время здесь, вне всякого сомнения, имело значение и то влияние, которое Бёртон оказывал на них.
Дело было не только в красоте. Бёртона окружала тайна. Говорили, когда-то он служил в полиции и сделал блистательную карьеру. Но в тридцать семь лет по причине, так и оставшейся непроясненной, подал в отставку и основал охранное агентство, в котором сейчас работали больше двадцати человек.
Бёртон жил в Лондоне и дважды в неделю приезжал в Саутенд тренировать две гандбольные юниорские команды. Он намеренно подбирал игроков в том числе из неблагополучных семей, поскольку считал командный спорт действенной профилактической мерой против развития преступных задатков. Джиллиан подслушала однажды, как Бёртон объяснял это группе восторженных родительниц. Можно представить, каким рыцарем он выглядел в их глазах.
«А ведь на самом деле наверняка не таков», – подумала она. Но вслух была вынуждена признать, что Джон Бёртон действительно привлекательный мужчина.
– Правда? – оживилась соседка. – Но я стараюсь не давать волю фантазиям. Бог знает, до чего они могут довести. Самое интересное, что он как будто не женат.
– Зато, наверное, потерял счет любовницам, – отозвалась Джиллиан.
– Похоже на то, – согласилась соседка. – С другой стороны, если он такой донжуан, это должно было бы как-то здесь проявиться… ну, кто-то посмотрел бы на него по-особенному… или уехал бы с ним в одной машине. Нет, это и в самом деле удивительно… я никогда не видела Бёртона с женщиной.
– Он не хочет афишировать свою личную жизнь, так ли это странно? – возразила ей Джиллиан. – Эти дамы вокруг него как стервятники.
– И все-таки это странно… – в задумчивости повторила незнакомка. – Как и многое другое, с ним связанное.
Джиллиан не стала расспрашивать, что она имеет в виду, что, конечно, не помешало соседке объясниться.
– Мне было бы любопытно знать, – продолжила она, – почему он ушел из полиции. Бёртон работал в Скотланд-Ярде, такую карьеру не прерывают добровольно. И зачем ему эти тренировки? Он живет в Лондоне, где любой спортклуб принял бы его с распростертыми объятиями. Зачем ему все это?
Тут Джиллиан поняла, что монолога об аллергии с нее более чем достаточно. Подробностей о странностях личной жизни тренера она не выдержит. Джиллиан посмотрела в лицо незнакомки – самодовольное, с грубыми чертами – и поднялась со стула.
– Прошу прощения, но мне срочно нужно покурить. – Она старалась оборвать разговор так, чтобы женщина не обиделась. – Вредная привычка, знаете ли… это сильнее меня…
Господи, только бы она не оказалась курильщицей…
Незнакомка кисло усмехнулась. Она обиделась, это было видно.
Интересно, что сказал бы на это Том? Ну теперь тебе, надеюсь, понятно, почему ты одна? Ты немедленно отталкиваешь человека при малейшей попытке с тобой сблизиться.
Джиллиан протиснулась сквозь толпу в зале в гардероб, где вздохнула с облегчением. Тишина, если не считать приглушенных голосов из-за двери. Она провела рукой по лбу – жарко. Понадобилось пять минут, чтобы отрыть свое пальто в куче верхней одежды, накинуть его на плечи и выйти в темный вечер – холодный, но не такой ветреный, как в последние дни.
Туман с реки обволакивал голову, как прохладная влажная ткань. Джиллиан закурила. Никотин действовал на нее расслабляюще, несмотря на неотъемлемое от курения чувство вины. Том ненавидел эту ее вредную привычку – и был прав в каждом своем аргументе. Вот уже несколько лет подряд накануне Нового года Джиллиан принимала решение покончить с сигаретами раз и навсегда. Но в том, что сигарета одержит верх и на этот раз, она почти не сомневалась.
Джиллиан помассировала висок указательным пальцем. Все-таки в зале ужасный воздух. Нечего и думать вернуться туда. «Потерплю еще с полчаса, а потом скажу Бекки, что нам пора возвращаться», – решила она. Еще одно очко не в ее пользу. Так стоит ли удивляться тому, что Бекки не бывает с ней откровенна? И кто знает, чем на самом деле отзываются для девочки материнские причуды?
Не успела Джиллиан загасить сигарету в пустом цветочном горшке, как из двери вышел Джон Бёртон, в черной куртке и с шарфом, несколько раз обмотанным вокруг шеи. Увидев Джиллиан, он улыбнулся.
– Неужели вы занимаетесь здесь тем же, что и я? – спросил он. – Портите легкие…
Она кивнула.
– Боюсь, что так. Но это…
Джиллиан оборвала фразу на полуслове, боясь выглядеть бестактной, но Джон Бёртон понял, что она хотела сказать.
– …единственный способ вырваться из всего этого? – Он кивнул в сторону спортзала и собравшихся там людей.
– Вы тоже так считаете? – удивилась Джиллиан.
Джон Бёртон вытащил пачку сигарет, предложил угоститься, и Джиллиан не отказалась. Вставив сигарету в угол рта, он несколько раз щелкнул зажигалкой, но крошечное пламя вздрагивало и гасло, прежде чем удавалось сделать затяжку. Бёртон выругался. Джиллиан достала свою зажигалку и помогла ему. Он поблагодарил.
Некоторое время курили молча.
– Я видел, как вы выходили, – сказал наконец Джон. – Было такое впечатление, что вы ищете предлог улизнуть.
– Я старалась сделать это незаметно, – смутилась Джиллиан.
– Никто ничего и не заметил, кроме меня, – успокоил ее Бёртон. – Они не обращают внимания на такие вещи. Но мне показалось, что вы не очень хорошо себя чувствуете.
Джиллиан сглотнула. Просто удивительно, как легко человек покупается на одну только видимость искреннего сочувствия. Ей показалось даже, что на глаза наворачиваются слезы, что, конечно, было бы совсем ужасно. Джиллиан представила себя рыдающей на улице перед спортзалом, рядом с тренером дочери по гандболу.
– Незнакомая женщина только что изложила мне историю болезни сына, – объяснила Джиллиан. – Во всех подробностях. Так что в конце концов у меня в голове зазвенело. Может, поэтому я и выгляжу несколько измученной…
– Это мама Филиппа, – как будто чему-то обрадовался Джон. – Хороший, смышленый мальчишка. Только, по-моему, нет у него никакой аллергии. Мать – единственная его проблема.
Последняя фраза была произнесена сухим, профессиональным тоном доктора, провозглашающего диагноз. Джиллиан расхохоталась, что испугало ее саму. В словах Джона Бёртона не было ничего особенно смешного. Приятно щекочущая волна нахлынула откуда-то изнутри, возникла где-то в животе и фонтаном вырвалась наружу. Джиллиан как будто от чего-то освободилась. Ей давно не было так весело, но смех, более громкий и заливистый, чем к тому располагала ситуация, со стороны, как видно, воспринимался как не совсем здоровый. Джон Бёртон, во всяком случае, посмотрел на нее озадаченно.
– Что еще, если не она, – закончил он свою мысль насчет мамы Филиппа.
Потом положил руку на предплечье Джиллиан, и в следующий момент она поняла, что не смеется, а плачет, и что совершенно не заметила, как одно перешло в другое. Слезы хлынули, и уже влажное от тумана лицо стало соленым.
– Я… не знаю, – всхлипывала она. – Извините… сама не понимаю, что со мной…
Джиллиан никак не удавалось успокоиться, и это приводило ее в отчаяние.
– Боже мой… – простонала она.
Бёртон взял из ее руки сигарету и затушил о дно цветочного горшка. Затем взял Джиллиан за руку.
– Пойдемте, пока никто не видит. Вы ведь не хотите стать главным предметом сплетен на ближайшие несколько месяцев?
Сил Джиллиан хватило только на то, чтобы покачать головой. Она послушно позволила провести себя через парковку и села в машину, дверцу которой он перед ней распахнул. Потом заметила, что Бёртон сел с другой стороны на место рядом. Джиллиан продолжала рыдать, но, по крайней мере, ей удалось открыть сумочку и поискать носовой платок.
– Простите… – всхлипывала она.
Бёртон качнул головой.
– Перестаньте, наконец, извиняться. Я весь вечер наблюдал за вами – и знаете что подумал?
– Что?
– «В какой-то момент она обязательно заплачет». Я надеялся, что это случится не в зале. Уж лучше здесь, в машине.
Джиллиан достала платок. Слезы все еще текли, но приступ дикого, сумасшедшего отчаяния миновал.
– Уж лучше в машине, – согласилась она. – Большое вам спасибо.
– Как вы? – поинтересовался Бёртон.
– Более-менее. Но я не могу вернуться в зал.
Он задумался:
– Здесь неподалеку есть паб… Хотите водки? Это иногда помогает.
– Хорошая идея. Если, конечно, я вам не помешаю…
Он завел мотор и вырулил на дорогу.
– Думаете, я в восторге от их компании?
– Мне трудно в это поверить.
– То-то.
Спустя несколько минут они припарковались возле «Дома на полдороги». Он располагался на Восточной Эспланаде – паб с видом на реку, которая теперь только мелькала из темноты и тумана. За ярко освещенными окнами играла музыка.
– Не лучший в городе, возможно, зато ближайший, – объяснил Бёртон, когда они вышли из машины. – И крайне маловероятно, что вы встретите здесь кого-нибудь из знакомых.
Публика громко переговаривалась и смеялась. Джиллиан увидела битком набитый зал, бар и всего несколько столов со стульями. Ни комнатной растительности в горшках, ни картин на побеленных известью стенах, но спартанская обстановка, похоже, не мешала популярности этого места. Публика разновозрастная, и Джон Бёртон прав: это не то место, куда может заглянуть Том или кто-то из его друзей или коллег.
Бёртон увидел свободный столик с двумя стульями и начал прокладывать путь сквозь толпу.
– Что будете пить?
– Бренди, – пожала плечами Джиллиан, как будто удивившись вопросу. – И лучше двойной.
Он кивнул и направился к бару, между тем как Джиллиан сняла пальто, повесила на спинку стула и села.
Ей вдруг стало хорошо. Вот что значит выплакаться… Джиллиан достала из сумочки зеркальце и внимательно оглядела свое лицо. Красное, но это еще полбеды. Откуда эти пятна на коже, опухшие веки, нос? Вот так с ней всегда. В кои-то веки оказалась в пабе с красивым мужчиной – и выглядит как зареванная школьница…
Хотя школьница в такой ситуации не худший вариант. «Мне можно дать все пятьдесят, – с грустью констатировала она. – И какой жалкий вид… неудивительно, что он со мной так возится». Джиллиан захотелось умыться, и она огляделась в поисках туалета. Ничего подобного не просматривалось – возможно, из-за большого количества людей, стоявших в основном группами.
Взгляд зацепился за мужчину, который показался ей знакомым. Моложе Джиллиан, лет тридцать пять, не больше. Он сидел за пивным бокалом рядом с другим мужчиной и смотрел на нее. Джиллиан почти не сомневалась, что знает его, и спустя несколько секунд вспомнила. Мужчина жил на той же улице, что и она, но в другом конце, с братом и невесткой. Том консультировал его брата по делам наследства, а потом еще как-то заметил, что они странные люди.
Джиллиан робко улыбнулась мужчине. Здорово все-таки… А ведь кто-то только что утверждал, что она не встретит здесь никого из знакомых. Вот как, выходит, можно ошибиться…