Планета червей

Густая трава переливалась белёсыми бликами, отчего давящий мрак чуть отступал и давал возможность выбирать тропу без ям и колдобин. Небо, обычно чёрное, сегодня обильно рассыпало мелкий бисер далёких звёзд, свет которых немного рассеивал темноту.

В далёком детстве Хлада однажды услышала историю о том, что за туманными болотами огромное светило Сао не уходит с неба, меняя цвет ото дня к ночи. После того рассказа малышка долго не могла заснуть, размышляя – как же светило Сао сменяет бирюзовый жар, на бело-розовое тепло? Потому что для маленькой девочки даже эти названия цвета звучали как сказка. Ведь в её родном Полунгаре не было никакого внешнего природного света, кроме мерцающей белыми искрами травы, светящихся слабым бледно-жёлтым светом корней деревьев и кустов, даривших слабое тепло, да блеклого мигания далёких звёзд. Этот постоянный полумрак, что заполнялся временами лишь туманами, дождями и снегом, был настолько привычен Хладе, что она и не мыслила себя в ином мире.

Зайдя в жилище, девушка поставила корзину, быстро разделась и скатала с ног толстые упругие чулки, служившие и обувью, и защитой от холода. Подбросив в гаснувший очаг несколько быстро разгоревшихся плоских сланцевых камней, Хлада юрко запрыгнула в кровать в бледно светившимся дупле огромного дерева и съёжилась под толстым одеялом. Поворочавшись немного, она тяжело вздохнула и начала ворчать себе под нос:

– Вот ведь угораздило меня так поздно проснуться, чтобы весь улов пропустить… Ладно бы сразу ко всем пойти… И зачем на этого хвастуна Песко было смотреть-то?

Хлада замолчала и погрузилась в мечты: «Да, Песко – красавец… Мышцами так играет, когда рыбу разделывает… ох, да… Ну и что? Насмотрелась, балда? Даже не взглянул на тебя ни разу! Ладно бы была кривой какой. Конечно, не так пышна, как балаболка Третка. И что? Волосы у меня гуще и темнее Треткиных. и глаза, говорят, красивые. Голубые! Да, что уж теперь про фигуру с лицом вспоминать, если голодной лежу… Эх… Теперь вот и замёрзла, и новой накидки не выменяю… А она, зараза, белая да тёплая… Сразу видно, что со светлой стороны материя! Так и мерцает даже без деревьев и кустов, словно сама светится…»

С тех пор как Песко вернулся с богатым уловом из Большой Чёрной Воды, слухи о его спасении червями и умении молодого рыбака говорить с ними, разбегались всё дальше и дальше. Ведь ещё от предков было известно, что под корнями живут светящиеся черви. Хоть мало кто мог разглядеть их, но словам своих прародителей старались верить.

Яркое доказательство, что черви существуют и даже помогают людям, как раз и явил Песко.

Хлада, как и многие девушки, скорее приходила полюбоваться на кудрявого зеленоглазого блондина, чем снова послушать его рассказ.

Происходило это, как всегда, под большим навесом, где собирались жители селения поесть, разделить улов и обменяться кто чем хочет.

Рассказ о своём спасении Песко теперь повторял почти на каждом вечернем перезвоне. Сразу после него он начинал звать червей на виду у всех и просил дать больше тепла. Когда же деревья, к которым лепились жилища с навесом, натянутым поверх крыш и между стволов, начинали светиться оранжево-жёлтым сиянием от почвы и выше человеческого роста – что, впрочем, большинству не было видно, а вот пульсирующее тепло, наполнявшее помещение, ощущали все, – то разрастался и восхищённый гул голосов людей. Они подхватывали хором слова Песко, и в упоении, с восторгом усиливали этот призыв.

Конечно, для юноши это не прошло бесследно, потому что он стал получать уж слишком много внимания и ласки. Да и не только от односельчан, но и от девиц из соседних селений, которые в общем хоре зова червей только и делали, что призывно смотрели на Песко, стараясь подобраться ближе. А тот в своём восторженном исступлении лишь громче повторял и повторял заветные слова:

– О, черви, свет несущие и тепло дарящие! Согрейте мои руки и ноги! Прошу вас о помощи! Не поскупитесь! Взываю к вам со всей силой сердца! Одарите тёплым чудом своим!

Но с каждым разом Хлада стала замечать, что её всё больше раздражает такое нарочито показное управление червями. Она где-то на краю сознания начинала понимать что-то очень важное и про червей, и даже про то, как нужно с ними общаться. А всё потому, что при зове тепла свечение на стволах деревьев словно подсказывало ей о чём-то. Именно это её умение видеть оранжево-жёлтые всполохи давало девушке особую уверенность, что она находится совсем рядом с тайной, которая вот-вот должна ей открыться.

Вот и теперь, плотно закутавшись в одеяло, Хлада снова и снова старалась уловить ту самую важную мысль, которая всё ускользала. Мешало и то, что она никак не могла согреться. Повздыхав, девушка высунула нос из одеяла.

– О, черви, свет несущие и тепло дарящие! – громко сказала она. – Согрейте меня, пожалуйста! А то прямо не могу, как продрогла, – и, закрыв глаза, мысленно стала повторять заученные слова зова.

Через несколько мгновений из-под земли появилось тусклое сияние, которое окрасило бледными оранжево-жёлтыми переливами корневище дерева с дуплом-кроватью, и волна тепла окутала девушку.

Хлада с улыбкой вздохнула и негромко поблагодарила:

– Спасибо, свет и тепло дарящие! Какие вы безотказные всегда…

Девушка закрыла глаза и задремала. Последними её мыслями перед сном были обычные мечты лентяйки: что было бы хорошо приходить в те места, где сразу много моллюсков, чтобы долго не стоять и не отковыривать по нескольку штук, и что хорошо бы вырастить свою плантацию красных водорослей, из которых получаются отличные и прочные одежда и обувь. Да и свои чулки уже пора бы поменять на более новые… тогда и светлые накидки от сальдарцев можно менять хоть каждый день…

Внезапно девушку словно что-то подбросило.

Она выпрыгнула из кровати, замерла на мгновение, покрутилась на месте, словно отыскивая что-то, зажмурилась и зашептала вслух, чтобы не потерять нить:

– Так! Тихо! Тихо… Так, Хлада! Давай ещё раз, по порядку: если черви отзываются на мысли, значит с ними можно и мысленно разговаривать, а не только вслух?! Интересно, а можно ли просить их о чём-то ещё, кроме тепла?

Девушка сжала виски ладонями и произнесла про себя: «О, черви, свет несущие и тепло дарящие! Помогите мне, одинокой хрупкой девушке, поскорее набирать корзину моллюсков и терпких раковин доверху. Мне не только для еды нужно, но и чтоб хватило улова моего на обмен тёплых вещей со светлой стороны, и не просить вас, черви, свет несущие, лишний раз дать больше тепла в моё жилище!»

Хлада стояла и долго-долго твердила одно и то же, отчего у неё даже немного занемели ноги, а ступни начало неприятно покалывать. Она присела на край кровати, и… увидела, что пол под её ногами, покрытый ворохами жухлой травы с клоками сухих водорослей, стал понемногу просвечиваться меж корней бело-мутным сиянием, идущим от входного полога.

Хлада вскочила и выбежала из жилища.

Каково же было её удивление, когда она поняла, что мерцание продолжается тонкой полоской на тропинке к излучине реки.

Не переставая повторять слова нового зова, девушка пошла по яркой нити и, подойдя к воде, ахнула, увидев, что на дне неглубокой протоки мерцание высветило плотные кучки моллюсков, облепивших камни на небольшой глубине.

Мурашки пробежали по спине и затылку Хлады.

«Как?! Откуда они взялись?!» – билась в её голове мысль – «Я же совсем недавно тут всё выбрала! Да они ещё и огромные бордовые, а не простые серые?!»

Поколебавшись мгновение, девушка ступила в воду и только тут поняла, что совсем забыла обуться и одеться. Босые ноги моментально пробрал холод от ледяной воды, и она, засмеявшись, бросилась к дому за одеждой.

***

В этот раз Хлада действительно набрала полную корзину крупных моллюсков и к вечернему перезвону шла с улыбкой превосходства.

Войдя под навес, она тут же стала выискивать дядюшку Раскта, который слыл удачливым ездоком, перевозившим товары из Полунгара в Сальдар и обратно. По слухам Раскт пол-оборота как вернулся со светлой стороны и уже выменял одну белую накидку, о которой так сильно мечтала Хлада.

Увидев коренастого рыжего мужчину с усами, девушка быстро пробралась к нему, по пути бросив большую пригоршню моллюсков в общий огромный котёл.

– Тепла тебе в дом, дядюшка Раскт! – громко поприветствовала она ездока, и поставила рядом с ним большую корзину, наполненную доверху своим уловом.

– И тебе тепла в дом, дéвица! – улыбнувшись в пышные усы, ответил Раскт, перекрывая своим басом шумный гомон под навесом. – Хороши моллюски у тебя! – похвалил он. – На завись многим полунгам, что ленятся и перебиваются с ракушек на водоросли.

– Да, уж! Постаралась я сегодня! – ответила с улыбкой Хлада, присаживаясь рядом. – Устала, конечно, да окоченела совсем. Вот, пришла на сбор поесть и погреться да твои истории о путешествии к сальдарцам послушать.

– Не хитри, девица! – с улыбкой прищурил глаз опытный ездок. – В моих рассказах мало нового, а вот вещиц разных привёз я много. Небось о них и разговор пойдёт, если ты мне прямо под ноги бухнула свой богатый улов?

Хлада звонко рассмеялась и, тронув за руку мужчину, сказала, глядя ему в глаза:

– Ох, и прозорливый ты, дядька Раскт! В самую серединку середины попал отгадкой своей.

– Да, что уж тут не понять-то, – хохотнул в ответ ездок. – Девица ты видная, и наряды тебе нужнее, чем мне.

Хлада улыбнулась в ответ на похвалу и Раскт, уже посерьёзнее, добавил:

– Неужто впервой на большой обмен пришла?

– Да, впервой, – с глубоким вздохом сказала Хлада, доверчиво склонив голову на бок. – До этого, так, по мелочи бывало меняться.

– Ну, тогда поведай – как звать тебя и о чём мечта твоя? – улыбаясь, пробасил Раскт.

– Слыхала, накидки у тебя вроде есть белые, что со светлой стороны, – тут же встрепенулась девушка. – Вот и хотела прицениться да примерить, если сговоримся. А звать меня Хладой.

– Ну, одной корзины моллюсков маловато будет за такую вещицу, Хлада, – хитро прищурил глаза Раскт и, приблизив свои пышные усы к самому уху девушки, шёпотом закончил: – А вот, помимо улова, надо бы и согреть странника. Тогда, глядишь, и обмен случится, да может ещё и более выгодным будет для нас обоих.

Хлада сначала опешила от такой наглости, выдавая смущение ярким румянцем, полыхнувшим по её щекам. Но спустя мгновение взяла себя в руки и, прямо глядя в глаза мужчине, так же тихо сказала:

– Так я ж девица нетронутая, чистая. Обряда женского от матерей селения не приняла ещё. Оттого за такие речи мужа зрелого могут и наказать, и даже покарать сурово… – и, увидев, как изменился взгляд Раскта с игривого на испуганный, добавила тихо, – Потому и не надо мне, наверно, об этом говорить кому-то, дабы честь твою не замарать. Верно?

Раскт пригладил усы и уже серьёзно посмотрел на девушку.

– Да, ты ещё и умом крепка, как я погляжу, – чуть растягивая слова, сказал он, улыбнувшись уже сдержаннее, и продолжил, – Ну, что ж… Тогда давай сторгуемся. Только вот за белую накидку пуховую, как её сальдарцы называют, одной корзины моллюсков мало будет. Тут и двух может еле хватить расплатиться.

Хлада, молча улыбнувшись, но с ледяным взглядом, поднялась и сняла ближайший фонарь с пятью крупными сиялками. Насекомые тут же забили чешуйчатыми крыльями от беспокойства, отчего засветились ещё ярче, и девушка поднесла фонарь вплотную к корзине.

– Смотри, уважаемый дядюшка Раскт, – спокойно произнесла она. – Это не серые, а бордовые, крупные моллюски. Таких и пяти штук на густую похлёбку хватит. Да ещё их ракушки на лепёшки сытные пойдут. Так что в моей корзине товара на одну накидку с лихвой.

Хлада ждала пока Раскт разглядывал её улов, держа в руках пару раковин, и даже заметила, как он цыкнул на любопытных, что решили тоже свои засунуть носы в корзину, услышав про бордовых моллюсков.

Девушка повесила фонарь с сиялками, присела поближе к ездоку и негромко, и ласково спросила:

– Ну, что? Примеряет сегодня накидку пуховую, девица видная… молчаливая, а?

– Умная ты, Хлада. Этого не отнять у тебя, – улыбаясь, ответил Раскт. – Твоя взяла. Держи!

С этими словами ездок встал с большого короба, на котором сидел и открыл его. Порывшись немного, он достал вещь, которая словно сама светилась, без помощи сиялок.

Хлада, сдерживая дрожь в руках от нетерпения и нахлынувших эмоций, взяла чудо накидку и грациозно обернула ею плечи.

– И правду говорят, – промурлыкала она, кутаясь в наряд, – греет она сама, да прямо лучится.

Увидев на Хладе роскошный наряд, к ней тут же стали подсаживаться другие девушки, засыпая её вопросами и поглаживая пушистую накидку.

– Спасибо тебе за такой обмен, дядька Раскт! – широко улыбаясь от счастья, сказала Хлада. – А если я завтра ещё бордовых наловлю, будет у тебя что выменять?

Ездок громко рассмеялся и, привычно пригладив усы, сказал:

– Эх, и хитра ты, девица! Но до завтра мне всю эту твою корзину не умять, как ни старайся. Сама ж сказала, что пяти моллюсков на густую похлёбку хватит. Так что оборота через три-четыре можем опять сторговаться, коль захочешь.

Глава III

Теперь Хлада не ходила трижды в оборот на улов, как раньше. Ей было достаточно и одного раза, чтобы, используя особый зов к червям, набирать большую корзину крупных моллюсков. Но своим секретом девушка решила ни с кем не делиться.

Скоро у неё появились жёлтые, а не бордовые, как раньше, чулки, да ещё двухслойные, с подошвой из опавшей коры деревьев. Такие чулки согревали не хуже белой накидки, которую она хоть и берегла, но надевала на каждый перезвон, разглядывая всех с лёгкой улыбкой превосходства.

Теперь, заходя под навес, Хлада всем своим видом давала понять, что становится зажиточной селянкой. Ведь в Полунгаре особо ценились светлые наряды, которые не каждый мог себе позволить. Свою одежду и обувь полунги обычно делали из опавшей листвы редких деревьев и водорослей разных сортов и мастей, из которых получались в основном бордово-коричневые тона. Такие вещи изнашивались достаточно быстро, в отличие от тканей из красных водорослей, обладавших особой плотностью, дававших светлые оттенки полотна от алого и оранжевого до жёлтого и золотистого. Красные водоросли, выделанные для уплотнения в особом соляном растворе с добавлением плотного мха, служили ещё и долговечной обувью. Конечно же, особым спросом пользовалась одежда из Сальдара, отличавшаяся всем спектром от ярко-синего до кипенно-белого цвета. По слухам, такую одежду сальдарцы делали из бархатистых синих и бирюзовых листьев деревьев «фижьера», росших только на их «светлой стороне».

Однажды, выменивая у одного из ездоков свой улов на сальдарскую ярко-синюю юбку, Хлада услышала сдавленный крик прямо за своей спиной. Она резко обернулась и увидела, как Арги, жена старшего рыбака их селения, выронив корзину с рыбой, схватилась за огромный живот одной рукой, а другой стала искать опору, чтобы не упасть.

Хлада мигом поддержала её и осторожно помогла присесть на опрокинутую корзину.

– Что с тобой, Арги?! – с испугом воскликнула девушка, видя, как по чулкам женщины стекает вода.

Видя происходящее, две наставницы селения тут же аккуратно оттеснили в сторону Хладу, и одна из них громко крикнула:

– А, ну-ка, тихо! Всем мужчинам выйти из-под навеса! И быстро накипятите воды побольше, да свежего мха натаскайте! Видите, у Арги воды отошли – роды начинаются! И чтоб не заходить сюда никому! Ясно?

Быстро смолк общий гул голосов, и мужчины стали торопливо выходить наружу, за руки утягивая с собой детей, чтобы те не путались под ногами.

– Хлада! – окликнула растерявшуюся девушку низкорослая полная наставница, которую все ласково звали «мать Вайза». – Помоги мне уложить Арги пока на эту подстилку, а потом подсобишь нам роды принять.

У Хлады от услышанного мелко задрожали руки, но она мотнула головой, словно прогоняя страх, и взялась помогать.

Все женщины и девушки, кто был в этот момент под навесом, хоть и суетливо, но в меру слаженно стали кипятить на трех очагах чистую воду, расстилать бурые полотнища и класть валики под голову и ноги на большом столе. Под ножки этого стола другие женщины подкладывали плоские камни, обычно служившие «тарелками» для еды, создавая столу нужный уклон и одновременно проверяя его на устойчивость – для чего ловко меняли камни местами, если это требовалось.

Некоторые девушки выскакивали из-под навеса и тут же возвращались с корзинами, полными густого мха, который приносили мужчины. Мох тут же высыпали на пол, отбирая самые чистые и густые куски. Остальные девушки перевешивали фонари с сиялками поближе к столу для роженицы.

Хлада в общей беготне чётко выполняла всё, что ей говорили наставницы. Но страшные мысли разрывали её изнутри, потому что вдруг она вспомнила рассказы, как во время родов умерла её мать. Временами тошнота подступала к её горлу, а страх холодными тисками сковывал всё внутри, когда она слышала крики Арги. От этого Хладе хотелось бежать куда глаза глядят.

Наконец, всё было готово: роженицу быстро подхватили со всех сторон и аккуратно перенесли на подготовленный стол. Рядом встали несколько женщин и девушек, они смачивали в кипятке мох и короткие бурые полотенца, и чуть остужая, отдавали наставницам Вайзе и Анне, склонившихся над стонущей Арги.

Хлада от страха сначала спряталась за спинами стоящих, но услышав оклик Вайзы, подошла ближе.

– Милая моя, – ласково и быстро зашептала Вайза, – держи Арги за руку, даже когда тебе будет больно. Потому что ей ещё больней, и нужно хоть немного брать эту боль на себя. Тогда и рожать ей легче будет. Уяснила, девочка?

Хлада, соглашаясь, затрясла головой и, взявши двумя руками потную ладонь Арги, стала с ужасом смотреть на её огромный живот и зажмуриваться при каждом вскрике.

Женщины тихо затянули древнюю песню, которая, по поверьям, помогала при родах, но роженице становилось всё хуже. Это было видно и по её бледнеющему лицу, и по лицам Вайзы и Анны. Наставницы стали чуть больше суетиться и просить Арги сильнее тужиться, но она почти полностью выбилась из сил от боли.

Вайза быстро замотала в пучок седеющие длинные волосы и своими полными руками стала надавливать на огромный живот, чтобы помочь выйти младенцу. Но и это не помогло. Во взглядах поющих женщин появился страх, который никак не мог ускользнуть от зорких глаз Хлады. Этот страх словно вязкая жижа стал пробираться внутрь каждой помощницы, и казалось, что даже воздух наполняется им. И вот уже пара девушек, не сдерживаясь, заплакали.

Высокая и поджарая наставница Анна грозно посмотрела на них, и вытирая рукавом струящийся по лбу пот, крикнула:

– А ну-ка хватить рыдать!

Плачущих девушек тут же оттеснили подальше, но Хлада услышала, как Анна, нервно сдув со лба светлую прядь волос, негромко и быстро прошептала Вайзе, склоняясь над стонущей роженицей:

– Надо решать, кого спасаем: мать или дитя?

Вайза ещё раз надавила на живот Арги, и та захрипела от боли, потому что кричать уже просто не могла.

– Пойте громче! – злобно рявкнула Анна, обернувшись в сторону женщин, и те запели в полный голос.

И тут Хладу словно что-то пронзило изнутри, и она даже тихо вскрикнула от неожиданности.

Вайза бросила быстрый взгляд в её сторону и, отбрасывая очередное окровавленные полотенце и кусок густого мха, ободряюще сказала:

– Потерпи, потерпи, моя хорошая! Сейчас примем дитя Арги, она отпустит твои руки и не будет их так выкручивать.

Но не от этого вскрикнула Хлада. Она очень отчётливо поняла, что именно сейчас она может позвать червей на помощь, чтобы облегчить страдания и боль Арги!

Не думая больше ни мгновения, Хлада закрыла глаза и мысленно стала взывать, повторяя множество раз: «О, черви, свет несущие! Прошу вас – помогите уменьшить боль Арги, дайте ей силы родить без мук и страданий, чтобы и мать, и дитя остались живы! Пусть ребёнок живёт с матерью, а не как я, сиротой. Прошу вас, свет несущие и тепло дарящие, не оставьте мои слова без ответа! О, черви, свет несущие…»

Внезапно в голове Хлады стали рождаться картины, где радостная женщина кутает в белую пуховую накидку новорождённую девочку, а та звонко смеётся, умильно дергает пухлыми ножками и протягивает маленькие ручки, лопоча что-то непонятное…

Что было вокруг, Хлада не видела и почти ничего не слышала, занятая своим новым зовом к червям. Она даже не обратила внимание на сдавленный удивленный возглас Третки: «Смотрите! Смотрите!!!», когда оранжево-алое сияние стало пробиваться сквозь землю под столом, на котором рожала Арги, окутав роженицу и всех, кто был рядом.

Хлада очнулась от забытья только тогда, когда услышала громкий крик младенца. Пришедшая в себя Арги отпустила её руки и со слезами радости приложила плачущую кроху к своей груди.

– Девочка… – громко сквозь общий шум утвердительно сказала Хлада, и с надеждой посмотрела наставнице Анне в глаза.

– Девочка! Девочка! – подхватили все женщины и девушки рядом и разом загомонили, поздравляя мать с рождением дитяти. Вайза с Анной с усталыми улыбками утёрли пот, что ручьями стекал по их лицам.

Хлада продолжала пристально смотреть на Анну, словно спрашивая о чём-то. Сквозь усталость во взгляде наставницы мелькнуло удивление. Она притянула девушку к себе в объятия, тихо прошептав ей на ухо:

– Это же ты позвала червей на помощь?

Только теперь Хлада увидела, что и её ноги, и даже стол с матерью и новорождённой, окутаны бледными оранжево-алыми сполохами, угасающими на глазах. Девушка тихим шёпотом спросила у Анны:

– Ты видишь свечение?

На что наставница утвердительно качнула головой и так же тихо ответила:

– Вижу… Но не это важно. Важно то, что ты смогла упросить червей спасти мать и дитя. Как тебе это удалось?

Последние несколько слов прозвучали в полнейшей тишине, нарушаемой лишь тихим причмокиванием малютки.

– Я просто не хотела, чтоб у нас появилась ещё одна сирота, наставница Анна, потому и позвала червей, как смогла… – глядя на всех удивленно-испуганными глазами, тихо выговорила Хлада.

– И у тебя это получилось! – слабо улыбаясь и с трудом разлепляя искусанные губы, сказала Арги, протягивая свободную руку к Хладе. – Эту руку ты держала, и через неё стало приходить ко мне облегчение, словно силы в меня вливались. Даже боль дикая ушла, так мне стало хорошо.

Девушка взяла протянутую руку и прижала её к своей груди, в знак благодарности за тёплые слова.

Новорождённая малютка вдруг оторвалась от материнской груди, посмотрела прямо в глаза Хладе и улыбнулась.

– Узнала свою спасительницу! – негромко засмеялась Вайза.

Несколько женщин подхватили её смех, а наставница Анна улыбнулась и сказала:

– Ну, теперь понятно, какое имя будет у малышки!

– Я назову её Хладэна, в твою честь! – прошептала Арги и сжала ладонь девушки.

Слёзы выступили на глазах Хлады, и она поцеловала запястье Арги. Потом, словно что-то вспомнив, быстро расстегнула крючок своей белой накидки и аккуратно укутала ею уже заснувшую крошку Хладэну.

– Дорогой подарок! – широко улыбаясь, сказала Анна. – Достойная плата за оказанную честь!

– Вот и славно, дорогие мои! – с улыбкой на измученном лице произнесла Вайза, и уже спокойно и твёрдо добавила, – А теперь надо здесь убрать. Мы же так и не трапезничали ещё. Да не забудьте сжечь весь мох и полотенца порченые, чтобы у Арги с дочкой никаких болезней от родов не осталось.

Весть о том, что Хлада облегчила роды призывом червей, молниеносно разлетелась по селению. Даже всегда суровый с виду старший рыбак Пётр, муж Арги, немного неуклюже обнял Хладу своими огромными ручищами и поблагодарил её за такую необычную помощь и богатый подарок его первенцу-дочурке.

Весь вечер Хлада принимала поздравления и радовалась удачно прошедшим родам вместе со всеми. Она даже поймала восхищённо-оценивающий и пристальный взгляд Песко, который на этот раз был забыт и отодвинут новой героиней на задний план.

Правда, девушка сделала вид, что не заметила этого «особого зова» от Песко, и намеренно не доходила до его стола, где, как нарочно, рядом с ним то и дело оказывалось свободное место.

Хлада сидела в окружении девушек и с отвлечённой улыбкой слушала их болтовню и сплетни, когда к ней подсел Пётр и внезапно спросил:

– А как тебе удалось позвать червей, чтобы так облегчить роды моей жене?

Девушки в окружении стихли, и Хлада, пряча взгляд, негромко сказала:

– Я уже ответила на этот вопрос нашей наставнице Анне, и готова его ещё раз повторить: я не хотела в нашем селении ещё одной сироты. Такой, как я. Потому и просила душу своей мамы помочь в родах. Мы же все про себя догадываемся, что черви – это души наших родных. Это они помогают нам, когда мы их зовём. Ведь не зря же мы прощаемся с умершими под корнями деревьев, от которых тепло приходит. Вот я и попросила свою маму о помощи, и она не отказала…