Записки из обсерватора

Так рассуждает (чувствует? воспринимает?) душа убиенной девочки, купаясь в ЕГО БЛАГОДАТНЫХ ЛУЧАХ, отдыхая в ПОТОКАХ ЕГО ЧИСТОЙ ЛЮБВИ… Прекрасное сновидение, в нем хочется задержаться навечно… Вечность более не пугает непостижимой для человеческого ума холодной беспредельностью. Она ложится вокруг, доступная и ласкающая, и ты простираешься в ней, словно в теплом уютном доме, на диванах ее пространств и времен…

Еся очнулась. И долго-долго лежала, сохраняя в душе блаженство. Как просто, уйти – туда… Отсюда – туда, как спасение, как решение всех проблем…

А что, если ОН не приемлет трусливых и жалких? А если Жизнь возложила на нее обязательства? Другие появятся следом – братья и сестры по вечности… Их надо принять и сберечь.

Да, надо, пора вставать. Прости меня, Господи, за глупость мою. Надо писать ответы на вопросы, надо решать, что преподнести на блюдечке, а что оставить за кадром. Надо продумать линию поведения. Надо убедить людей верить ей, надо пытаться остаться на Земле. Здесь – ее Родина…

Но хочется, хочется спать… Я встану попозже, потом…

Откуда она все знает? Кто, словно пленку, перематывает перед ней события двухсотлетнего прошлого? Она не жила тогда. Ее душа – искусственный гибрид, созданный насильственным методом семьдесят три года назад. И покинувший этот мир в результате насилия через шесть лет.

Но души не умирают, почти никогда. Они возвращаются в земную юдоль, настигают своих убийц, находят потомков своих убийц. Они мстят многократно, жестоко и мучаются от собственного несовершенства. Веками. Пока не научатся прощать в Боге, пока не находят успокоения в Боге…

…Великая Пустота приняла в ледяные объятия флотилию кораблей с голубого Теото-тима, возглавляемую Верховным Вождем. Нам предстоит жизнь, предателям – смерть. Скоро взрыв остановит вращение еще одной единицы космоса, населенной неблагодарными существами, неспособными вдохновиться Великой Вечной Идеей. Планета станет осколками, осколки сложатся в астероидный пояс… Через тысячи тысяч лет, иные разумные, на иных планетах Лиоза, сложат о нас легенды, певучие и поучительные… …Мы достигли врат перехода из одних параллелей в другие. Курсируя в точке прокола, мы посетим миры, указанные Вождем, потратив на перемещения как можно меньше энергии. Любимцев судьбы ожидают удобные новые земли и невероятное будущее!

…Ужас, постигший нас, до сих пор виден в глазах отступников. Перламутровая Пуанто-Приз казалась лакомым кусочком, но мы об нее сломали зубы. Аборигены взяли корабли в ловушку силовых полей задолго до проникновения флотилии в стратосферу. На нас были нацелены пушки четырех линейных эскадр, развернутых в боевом порядке на расстоянии выстрела. Звездолеты и экипаж держали парализованными двенадцать дней. Каждый час, каждый миг мог стать последним.

Но нас отпустили. Воины и командный состав получили сообщение по телепатической связи: «Представители Пуанто-Приз уведомляют представителей Теото-тима: постановлением референдума Космического Содружества от 11159.0732.5//9993, виновники разрушения Родной Планеты отныне и навсегда объявляются вне закона. В гуманитарной и медицинской помощи им отказано. Разрешение на временное либо на постоянное проживание в любом из обитаемых миров, входящих в систему Космического Содружества, им не предоставляется. Преступники не подлежат поселению на необитаемую Планету, подходящую им по биофизическим параметрам, во избежание новых разрушений.

Руководство КС не берет на себя ответственности перед Создателем и перед Разумным Космосом за их дальнейшую деятельность. На все воля Божия! Конец связи». Ни пояснений, ни извинений.

Нас выбросили из района густонаселенного космоса с ошеломительной скоростью. Пилоты были вынуждены тормозить, спасая гелондрическую обшивку, потратив на вынужденный маневр половину горючего.

Пятеро отступников выброшены за борт. Их тела сопровождают корабли, привязанные перед смотровыми люками. Новый капитан флагмана приступил к своим обязанностям…

…Быть может, и не стоило проводить рискованные эксперименты с ядром Теото-тима. Извлеченная из недр энергия не беспредельна. Использование колькамидия в двигателях и в вооружении кораблей не гарантирует нам победу над аборигенами этого сектора.

Вождь сам совершит судьбоносный выбор, укажет конечный пункт нашего странствия. Его учение верно, его идеи бессмертны!

…Пора подниматься, за окнами темнеет… Не надо быть очень умной, чтобы понять: люди копаются в ее ментальном поле, искусственно вызывают вековые воспоминания. Значит, знают способ их прочтения. Возможно, визуальный. Пусть! В самом деле, пора определиться и с формой, и с содержанием. Нельзя навсегда оставаться искусственным существом вне окружающей Жизни.

В дверь тактично постучали (вот это уже что-то новенькое), зазвенели ключи, и в комнату вошла женщина лет восьмидесяти, прямая и энергичная, подталкивая к столу тележку с закрытой посудой.

– Добрый вечер, голубушка! Меня попросили поухаживать за тобой. Покушай пирожки, пока горяченькие, специально тебе напекла.

Девушка с усилием поднялась, ужинать не хотелось. Но вошедшая представляла собой нечто любопытное. Далекое впечатление шевельнулось и спряталось, не желая предстать страшным воспоминанием…

– Спасибо, миссис. Но для меня одной слишком много. Может быть, вы составите компанию? Если инструкция позволяет.

– Почему бы и нет, посижу с тобой рядом, деточка. Я в безопасности не служу, сама себе инструкция.

Пленница откусила пирожок, запила густым молоком, преувеличенно похвалила и то, и другое, втираясь к бабульке в доверие. Сморщенное лицо засияло:

– Уж как я для тебя старалась! Не побрезгуй, голубушка, кушай. Ты ведь можешь есть все, что другие едят?

– Конечно, иначе бы умерла в детстве. А вы, как я понимаю…

– Мать Мартина, Елена Кобчер. Сношенька попросила позаботиться о тебе. Младенчик у нас Егорушка болен, вот она и переживает вдвойне – за него и за тебя. Очень мучается, что так получилось. Ты уж прости нас, деточка. Женщины политику не делают, женщины – жертвы политики. Вот и ты стала жертвой. Я многое сердцем чувствую, а сыну доказать не могу. Он только хмурится да меня гонит прочь. Все думает о чем-то, в архивах допоздна засиживается.

– В архивах? Вы думаете, сохранились какие-то сведения?

– А как же, все сохранилось. Задокументировано, пронумеровано, даже рисунки сделаны. Сразу после Великих войн это было, люди только из концлагерей вышли. Страшные годы, болезные… – Старушка задумалась, замолчала.

– О чем вы говорите, миссис Кобчер? Что ищет Мартин в архивах?

– Не знаю, деточка, не сказывает…

– Может быть, сохранились записи вашего мужа?

– О чем ты говоришь, милочка? Ничего я не знаю…

Еще три планеты позади. Две насыщены ядовитыми атмосферами, говорить о возможности выживания не приходится. Разумное население третьей, хотя ничего не слыхало о Космическом Содружестве и его референдуме, обладает могучей защитой. На уровне стратосферы мы все ощутили страх, переходящий в панику.

Не дождавшись приказа Вождя, пилоты были вынуждены вывести звездолеты на более высокую орбиту, а позже, в связи с непрекращающейся истерией, охватившей доблестных воинов, их жен и детей, вовсе покинуть систему Ю-Сикир-Ден…

…Еще двадцать человек повешены за бортом. Моя Мешеле мертва. Она тоже была пилотом, поступившим по своему усмотрению. Я вижу изуродованное лицо любимой, но не могу его целовать. Я устал. Мне хочется быть рядом с ней. Этого хочется многим…

…Голубая планета под нами. Запасы горючего на исходе. Мы или сгорим в ее атмосфере, или выживем на поверхности. Разумное население не демонстрирует прав на свою территорию жизни, не реагирует на приближение космолетов. Судьба милостива к любимцам! Мы погружаемся в воды бескрайнего океана, далеко от больших городов. Нас тысячи. Мы затаимся, пока не окрепнут силы.

Пока не ослабнут драчливые, болтливые верхогляды в результате взаимных войн.

Еся очнулась, за решеткой окна краснел полный месяц. Вот как, значит, «доблестный воин», прапрадед по отцовской линии первого воплощения… Черт! По естественным каналам восприятия транслируется такое! Для девственницы неожиданное. Отключиться и не подсматривать!

Завтра же кожу сменю!

…Численность великого народа Теото-тима с каждым поколением сокращается. Враждебная энергетика колонизированной планеты угнетает полноценное развитие наших младенцев. Если ситуация не изменится, лет через пятьдесят этот мир навсегда потеряет носителей высокого разума…

…Красивые здоровые женщины из аборигенов отбираются каждый день. Многие мрут от страха (примитивные особи!), еще больше – в результате токсикоза после оплодотворения. Семеро младенцев из восьми, рожденных живыми, покидают нас в первый год жизни. Выживают в основном слабоумные. Или бесполые мутанты, не способные к продолжению рода.

Но случаются и удачи. Взять хотя бы этих двух девочек, Лиозу и Теро, мальчиков Игара-рико и Брицанделия. На взгляд они – аборигены. Но душа в них живет настоящая! Как они дороги нам, как они привязаны к своим создателям! Когда смотришь на этих детей – сердце полнится радостью. Будет, будет на голубом Куатике новая жизнь, да восторжествуют в веках идеи великого Куатики-крана!..

…Мамочка, почему ты не приняла меня? Почему не прижала к сердцу? Пролетают десятилетия нового воплощения, а я все помню тебя и все не могу простить горячей детской обиды. Может быть, напитав молоком, ты убила бы страшное детище, взорвала суррогатную матрицу, избавив на веки вечные от гнетущего одиночества.

Или вдруг довершила б создание нового, универсального сверхчеловека Космоса. И я б могла до сих пор по праву жить рядом с тобой, в гармонии с этим миром, спокойная и любимая…

Я пришла на Землю опять, но я оказалась чужой, изгоем в собственном доме. Сколько новых отторжений сможет перенести моя душа? Сколько раз мне позволят рождаться и заставят меня умирать истинные хозяева этой территории?

Кем ты была, моя мамочка? Почему я не узнавала тебя? Почему не вижу теперь, не выделяю среди сумасшедших женщин, заполнивших железные клетки? Они все испускают импульсы страха и обреченности, они все ненавидят нас…

Солнышко за решеткой в зените. Надо вытереть слезы и успокоиться, встать, прилично одеться. Офицер службы безопасности больной Планеты явится с минуты на минуту. Красивое платье Миланы… Нет, пора прекращать маскарад. Одежки Есении в сумках вполне подойдут к ее естественному облику. Или, скажем так, к гораздо более естественному.

Полчаса под одеялом: не показывать же народу отвратительные подробности. Зачем создавать добрым людям Земли много хлопот? Пусть палач нажмет на курок с чистой совестью.

Едва успела собраться, в дверь вежливо постучали – время обеда. Нехорошо пугать невинную старушку. Невинную?.. Странно… Против нее-то что мы имеем?

– Что ж ты, доченька, не встаешь? – Голос спокойный, ласковый, похожий на голос сына. – Поднимайся, покушай-ка, миленькая. Через часик и Мартин придет, разговор у него к тебе есть.

Есеня лежала закутавшись, спрятав голову в одеяло, умоляла Бога, чтоб женщина поставила чашки и вышла. Но та уговорам через посредника не поддавалась. Похлопала узницу по спине, потянула пододеяльник… и ахнула:

– Ну, девка, что же ты над собой навытворяла? Облысела, позеленела! Чем я теперь кормить тебя буду?

«Теотимянка» приподнялась, закрывая до подбородка узкие плечи с черными рельефными полосами, не выдержала, рассмеялась:

– Только-то и всего? Разве вы меня не боитесь?

– Как не бояться, боюсь. Все мы тебя боимся, потому ты здесь и сидишь.

И Елена, как это ни странно, примостилась с краю постели (кто бы мог на такое решиться?), зашептала, отчаянно глядя в фиолетовые глаза:

– Ну зачем гусей-то дразнить? Зачем злобу людскую против себя нагонять? Сердцем чувствую – ты человек добрый, безответный. Вот и будь чуток похитрее, с хорошей стороны себя покажи, с человеческой. Да и что теперь кушать-то будешь? С нашей еды отравишься. Девушка напряглась: – Почему вы так полагаете, миссис Кобчер?

– Я у тех иродов с детства прислугой работала, не знаю, как жива осталась, как рассудок сохранила. И то сказать, девчонка была, глупая. Дети, они проще к страхам приспосабливаются, легче выживают.

– Миссис Кобчер, вы… – Еся сжалась, голос сорвался: – Вы… готовили для инопланетян?

– Нет, деточка, в свою кухню чужаки людей не пускали. Меня потом уже наши заставили малым детишкам, помесям с бедными женщинами, кашку варить. Свои-то, полноценные дети у них вместе со взрослыми погибли, 15 июля, в День Освобождения.

– Я помню. То есть… Учили…

– И то, вам, юным, – история, а нам, старым, – пережито́е. Таитян было мало, они человечество взяли измором после атомной мировой. Я сама, слава Богу, не видела, а прабабка Софья рассказывала бабушке, она матери, как люди из городов бежали в великой панике, в лесах укрывались, лежали, горько плакали, обожженные, по родным-дорогим, по прошлому, которого не вернешь. Как листва с травой пожелтели и черным пятном пошли и жарко стало и голодно. А потом над деревьями низко полетели тарелки и жутко пронзительно верещали. И все, кто мог шевелиться, бросились врассыпную. А они нас резали, доченька, невидимыми лучами, и детей, и молоденьких мамочек с младенцами на руках, а всех, кто чудом остался, загнали в концлагеря.

Это было началом. Зеленые понастроили по Планете тысячи лабораторий, запустили смертельные вирусы, чтобы мы в конвульсиях падали, а они без скафандров разгуливали. Так, дочка, и получалось. Земляне копали ямы и засыпали трупы. А ироды устанавливали атомные маяки, закрепляли смертельный фон – изводили зелень Земли. Как мы выжили? Почему? Не иначе, Господнею милостью. Искупили грехи свои муками, покаянием и осознанием, отречением от насилия, вот Планета за нас и вступилась. И стали у слабых родителей рождаться сильные дети, которых не брала инфекция, что читали мысли захватчиков и, самое главное, детонька, захватчиков не боялись.

– Человек шестой расы, – пробормотала Еся.

А Елена кивнула:

– Так по-научному называют. Они, телепаты, раскинули Единую Сеть Спасения во всех странах, на всех континентах и вместе договорились: 15 июля в 10 часов по Гринвичу подымутся разом, все. Ценою собственных жизней, запустят в лабораториях очистительный антивирус, безопасный воздух вернут. А чужие уже расслабились, гуляли себе без намордников – вот все разом и передохли.

Выжили в нашем лагере два мальчика и девчоночка, похожие на людей, не знаешь – не отличишь…

Есения дрожала под одеялом, огромные фиолетовые глаза наполнились влагой, посылали сиреневые блики на стены.

– И… что же было потом?

– Ясно что, деточка. Озлобленные, больные люди вышли из лагерей. Смеялись, радовались освобождению, но в удачу еще не верили. Всего боялись по-прежнему, даже малышей этих. Да и не было у нас образования в чужих делах разбираться. Кухня пришельцев больше на лабораторию походила, они себе синтетические продукты готовили.

Сначала ребят решили отдать матерям, выпущенным из-под замков. Думали: мать свое дите отличит и, как сердце подскажет, выкормит. Куда там! Женщины бросились на малюток, убить хотели. Еле мамочек отвели, еле уговорили греха на душу не брать.

Поручили мне это дело, самой близкой к их образу жизни. Стефан, мой будущий муж, царство ему небесное! сказал, и его все послушались: коль ребята близки к человеку – приспособятся и сами выживут. А если помрут, получается, не нужны они на земле, туда чужакам и дорога!

Вот так, деточка. Как ни крути, я грех на душу взяла, троих малышей своими руками перетравила! Как плакала я тогда, как боялась для них готовить! Все на кухню чужаков бегала, догадаться пыталась, какую добавочку положить. А кастрюли теотимян вскоре страшной плесенью покрываться стали и такой издавали запах, что мужчины сочли за лучшее все добро это сжечь, чтоб заразы не разнесли. Даже трупики детей потом сожгли.

Сколько на свете живу, все эти дни вспоминаю, простить себя не могу. И никак не могу понять: была я в чем виновата? Были мы все виноваты? А может быть, прав был Стефан? Что мы могли, подумай, в тех условиях сделать? Химию и прочие науки люди лет через двадцать понимать начали, по обрывкам учебников учились, что находили в развалинах. И все-таки червь сердце точит, мысль одна покоя не дает. Как будто от нашей озлобленности дети умерли, могли мы их сохранить, да не захотели. Потому и не догадались.

Женщина замолчала, по глубоким морщинам щек текли горячие слезы. Есения откровенно плакала, оставляя на простыне лиловые пятна. Захотелось обнять старушку, прошептать, что прощает, искренне. Но… разлучал не токмо физиологический барьер. Побоялась свести с ума пожилого человека неожиданными признаниями.

В младших классах учили: для очищения кармы, своей и чужой, необходимо простить, живого и даже мертвого. Действовать следует искренне, чтобы большая зависимость от гноящейся в сердце обиды превратилась в любовь, не навязчивую, но и не лицемерную. Со временем, исцеление коснется энергослоев, формирующих наши судьбы. Кармические узлы развяжутся, принося облегчение обидчику и обиженному.

Насколько смогла в нервозной слезоточивой сумятице, Есеня укрыла бабушку горячим пледом любви. Вечером надо будет повторить. Надо повторять до тех пор, покуда Елена Кобчер не снимет с себя чужую вину – вину за конфликт между цивилизациями.

– Миссис Елена, вы были в те годы подростком. Вы не могли знать последствий. Тем более вас принудили.

– Так-то оно так, доченька, но и ребяткам было всего лишь три, пять и шесть годиков. Они не свершали зла, но их заставляли проглатывать мою стряпню… Да и ты, я гляжу, ребенок. Бестолковый ребенок, который не знает, что сказать в свою защиту.

Старушка решительно встала, развернула к дверям тележку:

– Если дурь ударила в голову, оставайся в безбожном виде! Я второй раз травить никого не буду. Жди, когда физики-химики сварят тебе в пробирках.

И сгорбившись удалилась. Куда девалась гордая осанка? Видать, посылы любви совсем не скоро доходят до станции назначения.

А подполковник через час не пришел. Физики-химики тоже растерялись, обеда не было, ужин запаздывал. Не то чтобы мучил голод, в этом теле можно пять дней обходиться без пищи и воды, но нарастала враждебность находящихся за стеной. Отчуждение чувствовалось во всем, ее даже не заставляли спать и видеть сны.

Уже поздним вечером появились двое из лаборатории, у дверей оставили охрану с бластерами наизготовку. «Эх, ребята, воистину, угроза порождает насилие. Так и хочется шарахнуть силовым полем, чтоб стены разлетелись».

Ученые с гордым видом водрузили на стол пять тарелок с пронумерованными запеканками, пять графинов с цветными напитками. Объяснили «инопланетянке»: посредством спектрального анализа, коллектив Института восстановления человека вывел формулы молекул ее нового организма. Аналогичные соединения белков, жиров, углеводов и витаминов срочно синтезировали, запекли и сдобрили.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.