Идолы

Его пение произвело эффект разорвавшейся бомбы. Все дружно перестали жевать, забыв о еде на своих тарелках, и потрясённо уставились на Ивана. Песня была эмоционально непростой, буквально душераздирающей, не говоря уж о технической стороне вопроса – невероятно сложная вокально, с множеством высоких нот. Некоторые посетители ресторана снимали его на телефоны, кто-то не сдерживал изумлённых или восхищённых возгласов, кто-то хихикал в кулачок, но, к счастью, последних было совсем мало. Когда он закончил петь, зал взорвался аплодисментами и пьяненькими выкриками «Браво!», а Иван стоял на эстраде, чувствуя полное опустошение и… разочарование. Он не хотел всю жизнь петь для этой публики, которая просто не способна была понять и оценить его вокальное мастерство по-настоящему.

На следующий день ещё и от хозяина влетело: кто-то не преминул скинуть ему в ватсап запись выступления.

– Ну и что это за самодеятельность? – хмуро поинтересовался он у Ивана.

– Извините, Игорь Витальевич, – буркнул тот.

– «Извините» на хлеб не намажешь. Ты что, правил не знаешь? Выступление артиста не должно отвлекать гостей от меню. А ты ж пока пел – все жрать бросили и вилки отложили! Нормально, не? – возмутился хозяин.

– Этого больше не повторится, – вздохнул Иван.

– Конечно, не повторится! Я у тебя из зарплаты вычту, учти. И запомни, Ваня: пение в ресторане – всего лишь приятное дополнение к еде, а не сольная концертная программа. Понял?

– Понял.

– Хорошо. Иди, – благосклонно кивнул хозяин и вдруг захихикал. – Ну ты выдал вчера, конечно… я чуть не обоссался от смеха. Таким смешным тонким голоском пел, как будто тебе яйца дверью прищемили. Как эта манера пения правильно называется, я забыл?

«Легко забыть то, чего не знаешь», – чуть было не съязвил Иван, но вслух только процедил сквозь зубы:

– Контратенор.

– Во-во, контратенор… Ржачно очень. Прямо как баба.

«Сам ты баба», – мрачно подумал Иван, но снова промолчал: вылететь с работы ему пока что не хотелось.

…Однако через полгода регулярного исполнения «Владимирского централа» и «Чёрных глаз» он понял, что выгорел полностью. Дотла. Выступления для жующей и бухающей публики стали абсолютно невыносимыми, Иван ненавидел и публику, и самого себя. Надо было увольняться, но он медлил, потому что страшновато было уходить в никуда.

И вскоре словно сама судьба подала ему знак: в одном из пабликов ВКонтакте Иван наткнулся на объявление о прослушивании. Это был набор в очередное вокальное телешоу, коих в последние годы расплодилось просто невероятное множество, словно шло негласное соревнование, кто кого переплюнет в оригинальности. Певцы-акробаты, певцы на льду, певцы в масках, певцы в гриме, певцы-пародисты, певцы-стриптизёры… Обычно Иван игнорировал такие объявления, но тут его словно толкнули – а если попробовать? В конце концов, что он теряет?

Маша спокойно отнеслась к его поездке в Москву – как выяснилось позже, просто недооценила серьёзность его намерений. Она не верила, что Ивана возьмут, и в общем-то оказалась права.

Съёмки прослушивания велись на территории киностудии «Мосфильм». Само выступление прошло достаточно хорошо, во всяком случае, Иван выложился по полной, он просто не смог бы спеть лучше, но в следующий тур его действительно не взяли. Иван уже тогда понял, что сглупил, выбрав неудачную для исполнения вещь – не слишком заезженную, не хитовую, малоизвестную. Хотел блеснуть возможностями своего вокала, но не смог зажечь зрителей – они просто не узнали песню и оттого не особо горячо приняли исполнителя. Члены жюри отметили вялую реакцию публики на Ивана и тоже сделали себе отметочку не в его пользу.

Конечно, Иван расстроился. А кто не расстроился бы на его месте? Когда баллы за выступление были объявлены и он понял, что ему ничего не светит, то на психе выскочил из съёмочного павильона, не дожидаясь окончания записи. С трудом разыскал туалет, долго плескал пригоршни ледяной воды в пылающее лицо, уговаривая себя, что огорчаться глупо…

А когда вышел из туалета – навстречу ему шагнул мужчина. Словно специально поджидал его здесь.

– Иван Крапивин, – произнёс незнакомец. Не спрашивая, а уточняя.

– Да, – кивнул тот.

Тот протянул руку:

– Сергей Железняк. Возможно, моё имя тебе знакомо. Слышал что-нибудь обо мне?

Ну конечно же, Иван слышал!

– Вы – продюсер Стеллы? – назвал он имя одной из самых популярных российских певиц.

– Да, но не только. Ты как, сильно расстроился, что не прошёл? – голос Железняка звучал вроде бы участливо, но холодные голубые глаза смотрели пристально и цепко, словно оценивая.

– Расстроился, – лаконично отозвался Иван. – Но переживу как-нибудь.

– Ну вот что, – перешёл к делу собеседник. – Нам нужно серьёзно поговорить. Ты не слишком торопишься?

Иван помотал головой:

– Да нет… поезд у меня только вечером.

– Отлично, – кивнул тот и положил руку Ивану на плечо, но жест этот был не дружеским, а скорее властным. – Тогда пойдём перекусим, заодно и пообщаемся. У меня есть к тебе интересное деловое предложение… Полагаю, оно тебя заинтересует.

…И вот теперь он снова ехал в столицу – прямиком к Железняку, который пообещал сделать из него популярного певца! Всё будет оформлено официально, по-взрослому: они подпишут контракт о сотрудничестве, на первые месяцы продюсер снимет для него в Москве квартиру, а затем Иван будет платить за всё сам – из своих гонораров.

Железняк оставил ему визитку с адресом студии, куда Иван должен был подъехать. И если «Мосфильм» в своё время он нашёл легко, то здесь едва не заблудился: сначала плутал в выходах из метро, а затем растерялся наверху, ища нужную улицу, с ума можно было сойти от всех этих названий – Девятая Парковая, Десятая, Одиннадцатая… Он едва не опоздал к назначенному времени и выдохнул с облегчением, когда увидел нужное здание и табличку:

«STARMAKER STUDIO»

Однако на входе в студию его поджидал неприятный сюрприз.

Костя

Можно было, конечно, вообще поехать на метро и сэкономить уйму времени, но Костя терпеть не мог утреннюю обморочную давку московской подземки, поэтому решил рискнуть.

Удача в тот день соизволила повернуться к нему фейсом – он благополучно проскочил все пробки и подъехал к студии за пятнадцать минут до назначенного времени. Вот бы и дальше так – без сучка, без задоринки…

Припарковавшись и выбравшись из машины, Костя кинул быстрый взгляд на здание «Starmaker Studio». Собственно, это была не просто студия, а целая звукозаписывающая компания, генеральным директором которой и являлся Сергей Железняк. В его подчинении находилось полсотни постоянных сотрудников, которые занимались созданием, раскруткой, продвижением и реализацией музыкальных проектов. Сам Железняк лично продюсировал далеко не всех артистов, которые работали с его компанией, а снисходил лишь к избранным. С кем-то сотрудничество продолжалось десятилетиями, а с кем-то завершалось уже через год-другой, если Железняк больше не находил его перспективным.

И всё-таки в глазах Кости студия «Starmaker» прежде всего (и превыше всего!) была местом, где рождались звёзды и хиты. Это был храм музыки – единственного божества, которому он поклонялся.

Он ещё раз с благоговением окинул взглядом здание студии сверху вниз, и вдруг заметил у входа парня – примерно своего ровесника, а может, чуть помладше. Тот растерянно переминался с ноги на ногу и таращился на дверь, как баран на новые ворота. На плече у парня висела объёмная спортивная сумка.

– Что, закрыто? – поинтересовался Костя, приближаясь и кивая на дверь.

Парнишка растерянно помотал головой:

– Открыто… но меня туда не пускают.

– Кто не пускает? – не понял Костя.

– Охранник, – парень взглянул на него с такой надеждой, словно именно от Кости зависело решение его вопроса.

– Ммм… а почему не пускает? Ты вообще к кому? Тебе тут встреча назначена?

Парень кивнул.

– Назначена… Меня Сергей Железняк пригласил. Он, наверное, уже ждёт, а тут… – он растерянно замолк.

Ну надо же, удивился Костя, и он тоже к Железняку… забавное совпадение.

– Ладно, пойдём узнаем, в чём проблема, – бросил он через плечо парню, открывая дверь.

Охранник на проходной тут же потребовал у него паспорт и сверился со списками.

– Миронов?.. Проходите, – благосклонно кивнул он. – Второй этаж, по коридору налево, крайняя дверь. А вы, молодой человек, – он перевёл взгляд на парня позади Кости, – я же вам всё уже сказал. Не положено с сумками! Вы бы ещё с чемоданом пришли.

Ах, так вот в чём дело!..

Костя круто развернулся и уставился на парня. Вид у того был совсем несчастный и обескураженный.

– Ну вообще-то с таким баулом в студию и правда… как-то не айс, – покачал головой Костя, невольно проникаясь сочувствием к бедолаге.

Тот пожал плечами:

– Ну, а куда мне его было девать?.. Я же сразу с вокзала – сюда. У меня в Москве пока ни жилья, ни знакомых.

– А здесь на проходной нельзя оставить? – Костя обернулся к охраннику. Тот развёл руками:

– Не положено.

– Я уже предлагал открыть сумку, показать, что у меня там, – вздохнул парень, покосившись на охранника.

– Делать мне нечего, кроме как в чужом шмотье рыться, – пренебрежительно фыркнул тот, услышав его реплику. – Сами со своим барахлом разбирайтесь.

– Может, на улице оставить? – спросил парень, с тревогой взглянув на часы. – У меня там, в общем-то, ничего слишком ценного нет…

Костя покрутил пальцем у виска:

– Совсем чокнутый?

– Так, Миронов, проходить будем или нет? – охранник недовольно взглянул на Костю. – Что вы мне тут на входе толкучку создаёте.

– Я сейчас… – Костя наморщил лоб, лихорадочно соображая, что делать, и при этом где-то в глубине души злясь на себя: ему что, больше всех надо? Добрый самаритянин нашёлся, ё-моё. – Ладно, пойдём! – наконец кивнул он парню и зашагал обратно к двери.

– Куда? – спросил тот ему в спину.

– Пока у меня в машине свою сумку оставишь. Потом заберёшь. Не боись, не ограблю, – усмехнулся он.

– Я и не боюсь, – сразу же повеселел тот. – Блин, спасибо тебе, бро! Реально выручил! Честное слово, я в долгу не останусь.

– Сочтёмся… – буркнул Костя.

Бросив сумку вперёд на пассажирское сиденье, он захлопнул дверцу и вдруг с сомнением уточнил:

– У тебя там точно ничего… такого?

– Хочешь, проверь! – с готовностью предложил парень, но Костя, окинув внимательным взглядом долговязую худощавую фигуру, лишь с досадой махнул рукой.

– Да ладно. На террориста ты как-то не очень тянешь. На наркодилера – тоже.

– А ты много террористов и наркодилеров видел? – улыбнулся парень. – Меня, кстати, Иван зовут.

– Костя, – он пожал протянутую ему руку. – Ну что, пойдём? А то опоздаем. У тебя во сколько встреча с Железняком?

– В десять.

– Прикольно, у меня тоже.

Но не успели они сделать и пары шагов, как наткнулись ещё на одного чудика – тот катил за собой по тротуару небольшой чемодан на колёсах, явно направляясь к дверям студии.

– Эй, парень! – окликнул его Костя, с трудом подавив смешок. – Внутрь с чемоданами нельзя.

Очередной гость столицы растерянно оглянулся. Чёрные прямые волосы, миндалевидные глаза, смугловатая кожа и характерные высокие скулы выдавали в нём азиатскую кровь, так что Костя даже засомневался – а понимает ли тот по-русски? Но парень откликнулся без всякого акцента:

– Что, серьёзно? А где же мне вещи оставить?

Костя покосился на Ивана – тот тоже явно с трудом сдерживал рвущийся наружу нервный смех.

– И ты, что ли, только что с поезда? – с сочувствием спросил Костя. Парнишка выглядел совсем молоденьким – интересно, ему хоть восемнадцать-то есть?..

Парень отрицательно мотнул головой:

– Не, я с самолёта… в смысле, из аэропорта. До города на аэроэкспрессе доехал, а потом сразу сюда.

– А ты откуда вообще?

– Алматы, – коротко отозвался тот.

– Погоди, а ты не к Сергею Железняку, случайно?

– Да, – кивнул бедолага.

– Что-то бред какой-то, – озадачился Костя. – На хрена он нам всем встречу в одно и то же время назначил?

– А вы тоже к нему? – удивился парень.

– То-то и оно… – вздохнул Костя.

– Ой, а я вас, кажется, знаю, – вдруг оживился тот. – Вы Константин Миронов? Это же вы в реалити-шоу «Закрытая школа» победили?

Костя сдержанно улыбнулся.

– Угу, я.

– Здорово! – во взгляде парнишки было столько неприкрытого восхищения, что даже стало неловко. – А вы мне автограф дадите?

– Потом, – отмахнулся Костя. – Сейчас с твоим чемоданом надо разобраться. Короче, давай-ка тоже тащи его в мою машину. Одним больше, одним меньше.

Женя

Он впервые улетал из родного Казахстана один. До этого случались, конечно, разные туристические поездки за границу, но только вместе с родителями. Женя вообще был достаточно домашним мальчиком, никогда не жившим самостоятельно. Разумеется, предстоящая поездка в Москву не на шутку его пугала.

Никто не поехал провожать его в аэропорт: семья была плотно занята подготовкой к отцовскому шестидесятилетнему юбилею. В соответствии с национальными традициями, это был третий главный стол в жизни корейца. Первый стол – асянди – накрывался дедушкой и бабушкой, когда ребёнку исполнялся годик. Второй – свадебный – организовывали родители, и наконец третий – хангаби – устраивали и оплачивали отпрыски юбиляра. Во время празднования дети должны были воздавать своему родителю почести не только фигурально, но и буквально, в том числе кланяться – глубоко, в пол.

Естественно, от Жени было бы не слишком много толку при подготовке: самый младший из детей Огай, он пока ещё не работал и даже не был женат. Но всё равно присутствие Жени на хангаби было обязательным, так что его отъезд в Москву все члены семьи восприняли в штыки, расценив не просто как блажь и прихоть – а как плевок в лицо священным традициям.

Ожидая, когда подъедет заказанное такси, Женя робко постучал в дверь отцовского кабинета и, получив разрешение войти, долго топтался на пороге, не зная, что сказать.

– Прости меня, папа, – выдавил он наконец. – Я тебя очень люблю. Но… это моя самая большая мечта, веришь? Я всегда ужасно хотел петь…

То, чем горела его душа, казалось примитивным и плоским, облечённое в банальные слова.

– Кто тебе мешал петь здесь, – буркнул отец, не отрывая взгляда от каких-то бумаг на своём столе, но веки его еле заметно подрагивали. – Мы, кажется, не возражали.

– Сергей Железняк – это совсем другой уровень! – с жаром произнёс Женя. – Это такие возможности… это популярность, гастроли, записи альбомов, съёмки клипов… Прости, папа, – повторил он, – но это – моё. То, чему я всю свою жизнь хочу посвятить, понимаешь?

Тот долго молчал. Пиликнуло приложение в телефоне – оповещение о том, что такси прибыло. Женя с тоской бросил взгляд на отца: неужели так и придётся уехать из дома непрощённым, с тяжёлым сердцем и грузом вины?

– До свидания, пап, – сказал он совсем тихо. Наверное, следовало подойти, поклониться… Но ноги у него словно приросли к полу.

– Не забывай звонить. Особенно матери и бабушке, у них больше всех за тебя сердце болит, – всё так же не глядя на Женю, произнёс отец.

– Хорошо… обязательно.

Отец слегка кивнул, давая понять, что тема исчерпана. Если бы он просто обнял его сейчас (по-человечески, по-отцовски) и пожелал удачи!.. Но Женя знал, что отец не склонен к телячьим нежностям.

– Пока, – пробормотал он и пулей вылетел из кабинета, боясь, что сейчас позорно расплачется – как какая-нибудь девчонка.

В самолёте его немного отпустило. Открывающиеся радужные перспективы здорово примиряли с воспоминаниями о неловком сумбурном прощании с отцом и притупляли гнетущее чувство вины.

Едва самолёт взлетел, миловидные улыбчивые стюардессы авиакомпании «Эйр Астана» любезно предложили пассажирам выпить вина, но Женя так и не решился, хотя, пожалуй, алкоголь сейчас помог бы ему расслабиться. Просто он вообще практически не пил, максимум, что мог себе позволить – это фужер шампанского с родителями на Новый год. Вместо вина Женя попросил томатный сок и, неспешно потягивая его через трубочку, рассеянно таращился в иллюминатор на белоснежные ватные облака, похожие на сахарную вату, думая о своём.

…С Железняком он познакомился совершенно случайно. Точнее, это Железняк с ним познакомился. Дело было осенью, во время празднования дня города. На одной из концертных площадок Алматы выступал и Женя с однокурсниками – факультет музыкального искусства отправил на праздничный концерт своих лучших студентов, в число которых входил и Евгений Огай.

Он исполнял «Расскажите, птицы».9 Женя всегда любил эту песню, она отзывалась в нём чем-то щемящим, родным, сладостно-тоскующим… Когда пел – не замечал ничего и никого вокруг. Вот и сейчас, уходя за кулисы под громыхающие за спиной аплодисменты, он не сразу услышал, как кто-то вдруг позвал его по имени.

Человека, который его окликнул, Женя поначалу просто не узнал. Это был мужчина лет сорока пяти с умным нервным лицом и цепким, внимательным взглядом голубых глаз – прозрачных и холодных, точно байкальский лёд. Он подошёл, поздоровался, сдержанно похвалил его выступление, затем задал Жене несколько наводящих вопросов – как зовут, сколько лет, где учится… И только когда к мужчине подлетела нарядная и яркая, как экзотическая птица, особа, в которой Женя моментально признал знаменитую российскую певицу Стеллу, всё моментально встало на свои места. Это был продюсер звезды! Стелла тоже должна была выступать на концерте в честь дня города.

– Ну вот что, Жень, – продюсер задумчиво поскрёб подбородок, – мы у вас ещё на пару дней задержимся, завтра и послезавтра частные выступления на юбилее и свадьбе…

Тот факт, что такая знаменитость, как Стелла, будет выступать на чьей-то свадьбе, не слишком удивил Женю. В Казахстане было не так уж много долларовых миллиардеров, но те, что имелись, обожали пускать пыль в глаза и гнуть пальцы, так что кое-кто из них вполне мог позволить себе пригласить на частную вечеринку не только Стеллу, но даже самого Стинга или Селин Дион.

Железняк протянул Жене свою визитку:

– Позвони мне завтра прямо с утра. Ну, скажем… часиков в девять. Есть разговор. Думаю, тебе это будет интересно.

Завтра с утра у Жени были занятия в академии, но не говорить же об этом Железняку! Он с благоговением принял визитку из рук продюсера и пообещал, что непременно позвонит.

…Тот разговор разделил его жизнь на «до» и «после». Железняк предложил немыслимое: бросить академию (точнее, не тупо бросить, а с последующим переводом в Гнесинку – продюсер заверил, что посодействует в этом вопросе), оставить семью, переехать в Москву… Но взамен он твёрдо пообещал сделать из Жени самую настоящую звезду поп-сцены.

Женя тогда страшно растерялся, не зная, что ответить. Одна его половина мысленно уже восторженно вопила: «Да!» и собирала чемоданы, зато вторая включила прагматика и скептика. Бросать всё привычное, родное, любимое и ехать в другую страну навстречу неизвестности? Ну, такое себе…

Словно прочитав все его сомнения по лицу, продюсер понимающе кивнул.

– Подумай, Жень. Подумай. Я тебя не тороплю. Мне сейчас самому нужно завершить кое-какие важные дела, которые займут не менее пары месяцев… Но не позже, чем в ноябре – слышишь? в ноябре! – я буду ждать от тебя звонка. Каким бы ни было твоё решение… обещай, что позвонишь.

И, взглянув в эти холодные голубые глаза, Женя твёрдо пообещал:

– Я позвоню. В любом случае позвоню.

Антон

Нет, всё-таки день, начавшийся с самого утра так дерьмово, просто не мог выйти удачным.

Ночью прошёл дождь (в последние годы это уже стало обычным явлением для московской зимы), а наутро прихватило морозцем. Гололёд был просто адский, дорожные службы тупо не успели справиться с проблемой. Впрочем, Антон и не лихачил, тащился со скоростью не более сорока километров в час, словно добросовестный ученик автошколы. Как назло, пешеходные переходы на этом участке пути встречались чуть ли не через каждые двадцать метров.

И вдруг откуда-то из-за сугроба то ли выскочила, то ли выпала бабка – и бросилась прямо под колёса его авто. Антон резко дал по тормозам, заскрежетала АБС, машина пошла юзом… и въехала на тротуар – повезло, что там в данный момент никого не было. Антон успел заметить позади себя ещё пару машин, застывших в неестественном положении – видимо, не соблюдали дистанцию. Водитель Тойоты на встречке тоже резко затормозил, и его занесло в сторону тачки Антона – хорошо, что её «морда» уже наполовину висела на тротуаре.

Антон отстегнул ремень и на подкашивающихся ногах вылез из салона. Живая и здоровая бабка («Чтоб ты сдохла, старая сука!» – подумал он в сердцах) что-то гневно вопила в его адрес и угрожающе размахивала своей клюкой. А в сторону Антона уже летел водитель из следующего за ним авто, и тоже орал:

– Ты, мудила ёб… ный, где права себе купил?!

Антон так опешил, что только молча кивнул в сторону проклятой бабки. Та, почуяв, что запахло жареным, притихла, подобрала свою палку и быстро-быстро засеменила прочь.

– Курва старая! – мгновенно перестроился мужик. – Куда ты лезешь, овца? Переходы не для тебя придуманы? Чуть аварию из четырёх машин не устроила! На тот свет не терпится? Так обращайся, я мигом помогу туда попасть!

Бабка, не оборачиваясь, быстро и неразборчиво огрызнулась, окончательно ретируясь с проезжей части.

– А пацану потом из-за тебя сидеть бы пришлось! – надрывался мужик ей вслед.

Антон медленно приходил в себя. До него вдруг дошёл смысл этих слов: а ведь если бы, не дай бог, с этой мерзкой старухой что-нибудь случилось, он и правда мог бы…

– Извини, парень, – с чувством произнёс мужик. – Я, конечно, сам перетрухал знатно, чуть не обосрался. Прямо какая-то закономерность – эти бабки, видимо, воображают, что они бессмертные, и перебегают дорогу, где им вздумается! Так ведь самое паршивое, что тащат за собой детей, внуков… А сейчас ещё эта дебильная мода сажать деревья прямо вдоль дороги, бабки из-за них выпрыгивают, как черти! Вот почему я ни разу не видел дедов, которые так себя ведут? Только старухи, всегда только грёбаные старухи… Ты сам как, в норме? – спохватился он.

Антон кивнул, с трудом сглатывая, и ответил:

– Всё в порядке, спасибо. Я… сейчас поеду.

– И то дело, – одобрил мужик. – Ну, бывай. Береги себя!

После этого происшествия Антон и вовсе потащился по дороге со скоростью улитки. Настроение укатилось куда-то под плинтус, и вообще он больше не ждал от сегодняшнего дня ничего хорошего.

…Естественно, он опоздал. Он – который всегда отличался завидной обязательностью и пунктуальностью! Железняк назначил ему встречу на десять часов утра, а когда Антон припарковался возле здания «Starmaker Studio», часы показывали уже четверть одиннадцатого.

Затем, на проходной, он долго не мог отыскать паспорт, злясь и чертыхаясь про себя – и наконец обнаружил его почему-то в заднем кармане джинсов. Когда он успел туда его засунуть?!

– Второй этаж, по коридору налево, крайняя дверь, – затверженно сообщил ему скучающий охранник, кивком указывая направление, и Антон поспешно зашагал в сторону лифта.

В коридоре на втором этаже его внимание привлёк лист бумаги, пришпиленный к одной из дверей. Несмотря на то, что Антон торопился, он всё-таки из любопытства замедлил шаг, чтобы разглядеть, что там написано – а поняв, чуть не задохнулся от восторга. Это был график звукозаписи певцов и музыкальных коллективов на месяц вперёд – и в списке мелькали такие имена, которые знала вся страна.

Антон благоговейно замер, едва не позабыв, как дышать, и пробежался глазами по убористым столбцам имён и названий групп. Некоторые исполнители арендовали студию на весь день, кто-то довольствовался несколькими часами, кто-то записывался в течение целой недели…

«Неужели здесь когда-нибудь появится и моё имя?» – подумал Антон, мысленно уже прикидывая, как это смотрелось бы списке. А что, Антон Троицкий неплохо вписывался в эту компанию, вполне звёздное имя…

Спохватившись, он оторвал глаза от графика и ускорился. Ему нужно было не сюда.

Оказавшись возле нужной двери, Антон на секунду притормозил, лихорадочно приглаживая непокорные блондинистые вихры, а затем предупредительно постучал и, не дожидаясь ответа, толкнул дверь.

Обстановка, открывшаяся его взору, мало походила на офисно-деловую. То, что он увидел, скорее напоминало уютную гостиную. На большом диване рядком сидело трое парней, а напротив них в кресле расположился сам Железняк. На низеньком прямоугольном столике стояли чашки и вазочка с какими-то печенюшками – ну прямо-таки трогательное семейное чаепитие, а не деловая встреча в студии!