Волнение. Кровь на снегу

– Интересно, а? – спрашиваю Джо и добавляю: – Что думаешь?

– Эм, время, мы, мы торопились.

– Я знаю-знаю, дай отдышаться, подумай лучше, что это.

– Ну, что… Рисунок как рисунок, странно, что рук нет, но без странных деталей было бы скучно, это я понимаю. На самом деле, мне даже нравится.

– Нравится, хм… Ну ладно.

Мне нужно будет ещё самому подумать о том, чем же меня так захватило изображения молодого человека. Ещё два прыжка впереди, а я уже не могу не отметить свою усталость, да и стресс на пользу не идёт.

– У него немного кривой нос.

– Что? – поворачиваюсь на замечание Джо.

– Нос у него немного изогнут, может, сломан, а, может, так вырос, – поясняет друг, указывая на стену, с которой, на меня смотрит пара глаз. – Ничего особенного.

– Потом уже подумаю. Хватайся за мою руку, – отвечаю, почти не думая над словами. Я хочу поскорее уже отправиться в путь.

Син хватает моё плечо и крепко сжимает с внутренней стороны. Сойдёт. Куда мне дальше? Нужно перебраться на ту сторону реки, а потом сделать ещё одно перемещение.

Небольшие камешки и грязь, остаются на руке, которую я тащу по стене, пока мы с Джо идём глубже во двор, чтобы только резко шагнуть назад в проход. Ветер шумит, разбрасывая волосы. Тревожный рыжий свет охватывает нас полностью, как только наши силуэты покидают лишь на мгновение тень дома. Мокрый снег неуверенно блестит, тонкой пеленой покрывая землю там, где на него ещё не успели наступить, создавая дыру в белом полотне. Задерживаю дыхание, как перед нырком. Резко поворачиваем обратно. Ну, давай…

Глаза. Он смотрит. И кровь в ушах гудит, неровно стучит сердце, а я его слышу, как вынутое из меня. Неожиданно колючий выдох царапает горло. А он смотрит на пустую мокрую стену. Два незнакомца – призраки прошлых минут.

Уф! Ха… Ах-ха… Я серьёзно выдохся. Фух… Здравствуй, Гранитный спуск, предпоследняя остановка…

– Джо, уф, дай мне минутку: нужно перевести… Дыхание, – быстро проговариваю, как только сырые чёрные деревья вокруг дома, около которого мы появились, заполняют пространство вокруг.

Здесь, на Гранитном спуске, уже начинается район Монолитов: здешняя местность как раз является одним из нескольких мелких мест отдыха, а точнее подходом к уютному парку имени Наттортона, что легко отличить по изобилию крупных клёнов, прячущих за собой аккуратно овальное озеро в центре густой рощи. Но что это за дом рядом? Ледяной ветер налетает порывами, и тёмная стена строения принимает на себя хлёсткие удары ветвей. Во всех окнах потушен свет, и лишь в свете уличного фонаря, чьи лучи режутся ветвями ближайшего клёна, перед нами видны очертания небольшого здания. И мне кажется, что я узнаю сторожевой домик. Некрупные габариты его могут обеспечить жильё лишь одному человеку. Не хочется, чтобы сейчас нас погнал по тёмному парку сторож, а я не могу представить более подозрительную пару людей, что ошиваются поздним вечером под окнами.

– Тш, давай просто посидим, – негромко шепчу, указываю в сторону старой скамейки, что стоит вдоль дороги, смотря вглубь парка.

Син медленно кивает и начинает движение к скамейке. Двигаюсь и я, но меня как будто кто-то побил хорошенько: дыхание сбито, а телу некомфортно двигаться. Перебирая ногами, мы добираемся до скамьи, и я падаю, не обращая внимания на мокроту снега подо мной. Я устал, а пальто потерпит.

Так проходит несколько минут. Не уверен, в чём дело, но никому из нас не хочется нарушать тишину, тем более за нас это и так делает бестактный ветер, что оставляет за собой немелодичный звуковой след: скрип и треск как будто преследуют его, как только он решиться пронестись мимо зимних нагих древ. Вокруг не так много света, но многочисленные неровные стволы отражают его влагой, и кора их становится схожа чешуйкам странных рептилий, которые то ли закопались головой в твердь, то ли тянутся в вышину, вырвавшись из земных оков.

В любом случае время идёт, я чувствую себя лучше. Нужно сделать последний прыжок. Бес слов беру под локоть друга и двигаюсь в сторону дома. Он, видимо, понимает, что я готов, и не издаёт и звука. Нам пора. Настоящая ночь уже близка.

Мы снова стоим в свете фонаря, и окрепший ветер не перестаёт кидать в лица горсти лёгкого снега. Холоднее воздух, дышать неприятно, но надо снова сделать глубокий вдох. Концентрируйся. Давай. Так много ещё впереди. Так много ещё не здесь, не сейчас.

Я… Теперь… Уже не здесь. С выдохом пропадаем за углом дома, и неровная цепочка наших следов прерывается, оставляя покров за пристанищем сторожа нетронутым, пока что.

Древние рептилии остаются без добычи. Не ожили пока они от своего стазиса, срослись уже давно их веки, а их тела, одеревенелые, но всё ещё, как будто, в движении, не тянутся за новой жертвой. Мы уже далеко, даже от воображаемой опасности.

И вот мы с Джо в пункте нашего относительно далёкого назначения, где сумрак уже начинает своё поглощение окраины, оставляя аккуратные семиэтажки, что обступают более старые дома, защищёнными от тени только нервно гудящими лампами.

Огромные – по крайней мере, по сравнению с центром – открытые пространства пустырей и широкие улицы не совсем помогают с чувством беспокойства, которое ощущает потерявшийся в уличной тьме редкий человек. Но всё же старшие братья новостроек смягчают неприятный эффект, особенно зимой, когда эти нахохлившиеся птицы стайками жмутся друг к другу в окружении высоких дылд. Однако и их время приходит обновляться, и один по одному они медленно преображаются, их ремонтируют и модернизируют, и вот стоит он, белой вороной среди других, уже совсем новый дом. Так вступают в настоящее из прошлого эти группы жилищ: сбрасывая пообтрепавшиеся наряды, что годятся только для театральных постановок, облачаясь в новые цвета и формы моды.

Хотя есть и изгои среди этого вида строений: дом, в котором сейчас живёт Дин, всегда был одиночкой. Рядом нет ни одной такой пятиэтажки, так что для соответствия общей картине он был первым кандидатом на перестройку.

Это изначально нежно-розовое здание после реноваций приобрело дополнительно белый цвет верхней своей части, а также облицовку тёмно-серыми плитами там, где над землёй выглядывают окна, теперь можно сказать, что существует истинный цоколь для подвального этажа. Это и обилие декоративных элементов, которые всё же выполняют практические функции, – отличительные черты Краино 24.

Два подъезда под выпуклыми наверх линиями козырьков выступают вместе с лестницами отдельными кубоидами, создавая ощущение защищённости отдельных квартир. Тех, чьи окна смотрят между этими двумя «башнями» слегка похожего на форт сооружения. Различные длинные борта над каждым вторым этажом, аркоподобные узоры ряда окон, и выпуклая, как над подъездами, крыша – все эти элементы абсолютно излишни, однако создают иллюзию монументальности совершенно незначительного жилого дома. Даже входы в подвал стоят отдельными пристройками высотой в полтора этажа, и с крутой наклонной крышей, где спуск необычно идёт в сторону двери, а не от неё.

Но сейчас мы только на пути к нашему общему другу и его обиталищу, так как Краино 24 от нас разделяет около трёх пустынных дворов. И мы двигаемся. Нас ведёт путь по истоптанному асфальту парковки, заполненной вездесущими машинами. Воздух теперь неприятно горит в моих лёгких, да и усталость растёт во мне, кажется, от хрустящих снегом пяток, что медленно немеют. Нужно было одеть более зимнюю обувь: эти туфли не защитят от морозных ночей уж точно. Вокруг опять та самая тишина, что нас не покидает с самого начала скачков к дому Дина, не покидает теперь и пустота. И лишь автомобили, что их так…

Много вокруг легковых. А ещё никто нынче не любит их в ярких цветах, так что это как ходить среди одинаково тёмных теней, базовых идей самого транспорта, не более того. Склад железа, а не парковка. А ведь она занимает немало места, здесь бы поместилось целое футбольное поле, или просто поле, но полосы под ногами рисованы не для цветов, а значит, быть парковке. Мы продолжаем.

Хм, здесь даже оказался грузовик. Эта старая модель машины стоит вдоль нашего пути в метрах пятидесяти. Мы ещё достаточно близко не подошли, но и отсюда видно обтрёпанную серую ткань, натянутую на ребристый каркас кузова. Сама машина невзрачно чёрная, и, кажется, на боках её уже начала поедать металл ржавчина – единственные пятна цвета на поверхности авто. Стёкла давно помутнели, и возникает ощущение, что никому уже не нужен этот транспорт, и он ожидает своей последней поездки, на этот раз на настоящую свалку.

Приближаясь, я не перестаю изучать это грузовик, и становится всё виднее, что ткань грузового отсека обычно не доходит до самого дна, а шнуровкой стягивается с боковиной кузова, сзади две части связываются и между собой. Сейчас же куски ткани слабо развиваются, следуя дыханию ветра, и окончания шнурков, почти касаясь земли, стучат по поржавевшему механизму автомобиля, шинам. Стук. Монотонный, но аритмичный. И хлопки ткани, что не устанет болтаться всю ночь. Но что-то ещё.

– Стой, – негромко говорю Сину, и сразу добавляю ещё тише: – Я слышу дыхание в грузовике, там может кто-то быть…

Друг поворачивает голову, направляя ухо в направление грузовика и замирает.

– Слышу, – Джо отвечает быстро и обрывисто. Тело друга напрягается, и мы оба немного приседаем, понижая корпуса тела: двигаться нужно осторожно.

Медленно приближаемся к старому грузовику, что стоит в десяти метрах от нас. Уже невозможно не слышать дыхание. Оно… Странное. Оно не человеческое, или очень болезненное, с хрипами, лёгкими стонами. Может… Почти скулёж, завывание…

Но что-то есть ещё: слышно, как когтями по железу кто-то агрессивно царапает, возиться… Это точно что-то опасное. Что же, или кто это? Мы уже не дальше пяти метров, и теперь к скрежету и завыванию прибавился шорох. Нет, шум, громкий шум; представляю, как кто-то поднимается из лежачего положения в глубине кузова. Наверное, так и есть.

Всё ближе и ближе… Пока из темноты за тканью не вырывается хрипящее завывание, и с тошнотворным бульканьем начинаются громкие звуки стука о дно кузова. Шаги! Оно уже здесь.

– Джо!

Мы оба наготове, ждём. Ждём. Всё ещё темно, так темно за этими проклятыми тряпками. И уже ни слышно ни единого звука. Мы должны увидеть собственными глазами, мы справимся, просто нужно подтверждение. Просто…

– Джо… Джо… – лицо Сина сереет, когда мы оба понимаем, что тихий зов доноситься из грузовика.

– Спокойно, спокойно, – шепчу другу, хватая его за плечо, чтобы успокоить. – Ждём. Эта тварь скоро появиться.

Бум! На край кузова падает… Тело. Из-за серости ткани падает человек, шеей приземляясь прямо на край кузова, который не выдерживает, отламывается, и голова человека остаётся болтаться над землёй, обнажая нам голую шею. Всё остальное тело во тьме, а наши сердца бьются.

– Не шевелимся, давай сначала посмотрим, – я и представить не могу, что говорю это сейчас, ведь сердце стучит у меня прямо в подбородке. – Это ловушка, что-то там внутри.

Джо стоит неподвижно и смотрит во тьму, не отрывая глаз, медленно без слов отвечает кивком. Что же с этим человеком? Какие нас ожидают?.. Шея бедолаги сломана и на ней угрюмо болтается тяжёлая голова, с которой на землю обильно капает кровь. Лицо во тьме сложно рассмотреть, но сразу заметно, что вместо глаз зияют две окровавленные дыры, в которых старая влага уже успела покрыться бордовой коркой, более свежие раны – две рассечённых вертикально скулы, с которых вязкая кровь едва доходит до глаз. Отсутствующий нос, место его отрыва кровоточит особенно и заливает переносицу и лоб, стекает по волосам в лужицу на снегу.

– Мэт, не подавай знаков, – невероятно тихо шепчет мне Джо, в его голосе дробящая тревога. – У него нет рта.

Что? Вырвана челюсть? Но… Нет, у него нет прорези рта. Это сама ловушка, не приманка!

– Назад!

Моментально бросаюсь назад, и трещащий рык сопровождает скрежет двух пар человеческих рук с кривыми когтями, что вырываются змеями из тьмы. Как будто нет связок и костей в теле.

Дрожа голова поднимается, изворачиваясь на длинной шее, в которую воткнуты стёкла и гвозди.

Джо остаётся неподвижен, и в его сторону несутся десятки гнилых когтей выродка, который не перестаёт вопить неизвестно из какой части тела, истекая кровью из оторванного носа. Руки вьются, готовые обхватить тело жертвы, на шее разрывается плоть, обнажая вертикальную пасть, коронованную рядами саблевидных зубов. Тварь рвётся с места, бросаясь из тьмы грузной тушкой на Сина.

В тот же миг, белый свет заливает парковку, и рыжие лучи бросаются в отражения стёкол, металла, сияют нестерпимо ярко среди сумрака. С шипением пара тает снег под нашими ногами, и пасти крупного пожарища начинают поедание округи. Его языки нещадно слизывают плоть чудища и в чёрной дыре тьмы в конвульсиях бьётся крупная масса плоти, что дрожит и десятками мелких конечностей стучит по всем поверхностям вокруг. Плоть тает на глазах и пурпурной жижей стекает на дно, где жар испаряет всю влагу, дым которой зловонит отвратительной смесью серы и гнилой пищи. Уже через мгновения противного визга обугленные останки догорают среди голых костей машины, что тоже облизана голодным пламенем.

И перед всем этим – Джо. Ох, друг ты мой. Я падаю на землю от шока. Я устал, так устал, а теперь у нас появились и твари. Не только убийство с помощью сил, но ещё… Может, это и есть наш убийца? Странный монстр, что извращает органы… Я уже так не могу.

– Мэт, ты в порядке? – мой напарник стремительно подбегает ко мне с вопросом, только успеваю я прилечь. – Тебя не зацепило? Что это вообще было?

– Всё в полном порядке, я… Очень устал, – убитым голосом с земли отвечаю я, но немного собравшись спрашиваю в ответ: – Как ты вообще собрался с силами?

– Чего?

– Ты никогда так раньше много не поджигал своей силой. Ты всегда мог?

– Я, ну, видимо. Я всегда осторожен, огонь ярче, чем… Ну ты сам знаешь, поэтому легко заметить. И я, короче… Неважно!

Я смотрю внимательно ему в лицо: его что-то беспокоит. Он замечает мой взгляд и, собравшись, отвечает:

– Ты потратил много сил, и я должен был защитить тебя, чтобы ты не рисковал сам. И… Ну… Хорошо, что ты бросился назад. Я мог всё сделать сам.

Син опускается рядом на одно колено, закрывая небо надо мной своим лицом и, глядя мне прямо в глаза, произносит:

– И знай: моя сила… Не мала. Но ты видишь границы моего контроля. Я знаю, что делаю. Всегда. Всегда. Будь уверен.

И в это момент вся округа темнеет. Пламя гаснет моментально, оставляя нас в сумраке.

– Какой ты у нас умница, прям не могу, – ворчу как старик, поднимаясь с помощью поданной руки Сина. – Давай, нам ещё немного. Безумный день.

– Сумасшедший день, – откликается Джо.

– Вы совсем уже больные? – доноситься голос откуда-то из парковки.

Проклятье, свидетели, а может и хозяин грузовика. Конечно, такой визг был, теперь всё объяснять, а может даже…

– Мэтью Дрив, сказал бы уже своему коллеге быть осторожнее! – недовольство в голосе смешанно с надменностью, а я уже второй раз за последних несколько минут в ступоре.

Что? Кто это? Опять кто-то из…

– Ник?! А ты что тут делаешь? – прежде чем я успеваю повернуться на голос, восклицает в ответ Джо.

И меня как током бьёт. Ещё один друг подбирается ко мне сегодня тайком?! Мне уже это надоело. Я немедленно оборачиваюсь.

И вот передо мной стоит тонкий парень, мускулатура которого почти не существует. В целом щуплая фигура вся охвачена чёрным цветом: водолазка и пальто вообще не позволяют разглядеть ничего, кроме головы, которая также небольшая, вся неприметная, кроме выступающих слегка ушей, над которыми начинаются короткие волосы. Круглое лицо Николая со своими тонкими чертами, но широкими серыми глазами обращено в мою сторону, и короткие губы между мелким, но слегка пухлым на окончании носом и острым подбородком, растягиваются в улыбку. Улыбку, что оставляет его известную ямочку на щеке. Пригладив сбоку волосы, он подаёт руку на пожатие.

Джо жмёт ему руку, не дождавшись ответа, и я, резко подскакивая с места, протягиваю свою. Но я, наоборот, не молчу, а, подражая манере Ника, спрашиваю:

– Может тогда, Николай Штефт, расскажешь нам, что ты забыл здесь?! Я так понимаю ты ожидал именно нас.

– Так точно. А именно, у меня к вам дело. Ребята, позвонили Дину, сообщая, что ты направляешься к нему. А я в этот момент разбирался с одним делом, которое, кхэм, связано с тем, что вы только что увидели, – хотя Ник не сказал ничего такого, но в один момент, когда он запнулся, он выглядел особенно смущённо.

– Скажи сразу. Что это была за тварь? – спрашиваю друга.

– Ага, что это? – присоединяется Джо.

– Джо, ты был… Очень впечатляющим, но я не ожидал такого эффекта, хотя это многое объясняет… – не очень внятно выговаривает Штефт.

– Да ладно! – не могу сдержаться и снова спрашиваю: – Зачем это всё?!

– Слушай, мне нужно было проверить, как вот это, – он махает в сторону опалённого грузовика рукой и на кузове возникает то же самое чудище, со всеми его отвратными прелестями, – влияет на человека.

– И ты называешь нас больными?! – вскипает Джо. – Мы же не можем отличить твои иллюзии от реальности!

– В том и дело, что не можете! Мне нужно было проверить, насколько страшно! – кричит в ответ Ник. – Вы были единственными, кто не сдохнет от страха! И говорить сразу я не мог!

– Ну у тебя и эксперименты, дружище, – подаю голос я. – Джо тут целый грузовик спалил… Хорошо хоть вопль гадости этой ненастоящие… Но зачем?

Видно, что Штефта что-то особенно волнует, и теперь он набирает полную грудь воздуха, чтобы рассказать в чём же его проблема. Посмотрев на нас обоих, он говорит:

– Я давно занимался вопросами ужасов, которые люди…

– Стоп, стоп, стоп! – прерываю его. – Давайте двигаться, а ты продолжай, с машиной вообще потом разберёмся.

И мы втроём проходим парковку с потушенными Сином огнями, двигаясь в сторону Краино 24, слушаем, что есть сказать нашему дорогому «экспериментатору». И Николай рассказывает:

– Я уже отметил, что с моими силами единственное, что я могу делать, что сразу влияет на людей, это иллюзии ужаса, вселяющие страх видения. Иные переживания не имеют смысла, так как я могу обмануть человека полностью только, если знаю, что или кто будет для него убедительным. Я могу сделать иллюзорную стену, пруд, даже небольшую группу людей и всё на ощупь даже схоже с реальностью, но какая мне польза от этого, особенно, если всё это не удароустойчивое. Только так, пустая оболочка. Удобно менять внешность, но мне никогда не приходилось никого дурачить таким образом, и в целом я не нахожу себя в ситуациях, требующих обмана. А испуг – это другое дело. Вам, друзья, замечательно известно, что моё нынешнее обучение, также, как и мои интересы, лежат в разрезе психики, влияния особенно острых переживаний, что меняют отношение человека к жизни, но я отнюдь не чисто профессионален в этом вопросе, или сух. Эмпатия. Она важна для моей профессии, и тем более наших повседневных жизней. И ты, Мэт, возложил на меня ответственность за опыты всех, кто тем или иным образом столкнулся с проявлениями силы: в себе, в близких, случайно. Эмпирический способ познания этой общей тайны невероятно важен. Однако мне никогда не выпадало случая попрактиковать мои теории ужаса, создать ситуации неподдельного террора, обратиться к бессознательному, чтобы понять нашу зависимость от него напрямую.

– Ты же не только из-за интереса искал нас ночью на парковке, создавая ужасы?

– Конечно, нет. Мне несколько дней назад написал Дин, он сказал, что ко мне есть дело. Когда же я добрался до Краино, и он мне рассказал, что происходит, то я понял, что это наконец-то моё дело. Рассказываю самую суть. В местах недалёких, в микрорайоне, который находится недалеко от нашего места назначения, людей начали преследовать чудовища. Или скорее их ведения. Так как при контакте, или некотором наблюдении, через небольшой промежуток времени они всегда пропадали, не оставляя и намёка на след. К Дину пришёл его отец, которому пожаловался один старый знакомый, думая, что его мучают кошмары, может, по старости он начал уже бредить. С ним всё в порядке, а заявления в полицию, небольшой шумок местной самовыпускаемой газеты, мои личные опросы на улице с блокнотом под прикрытием журналиста – всё говорит о том, что там твориться, что-то неладное. Глазеющие из подвальных окон монстры, с цветными глазами и белыми пухлыми лицами, татуированные мешки кожи с волосами в траве, гуманоидные зубастые твари, скачущие по крышам, дети со свёрнутыми шеями, растения с рогами, что очень интересно, обезьяны без кожи. Абсолютно разнообразно. И всё во тьме ночи. Ни одного нападения не было, только реальный страх за жизнь. Я хотел посмотреть, насколько реальна угроза. Я должен был увидеть сам монстров, но я их не встретил…

– И тогда сам одного создал?

– Именно. Вы уж простите, но я понял, что не нужна реальная угроза для ужаса, вы заметили стадии развития иллюзии, наверное, даже звуковых эффектов из тьмы достаточно для большой тревоги. Это натурально, тревога повышает выживаемость, но сейчас с ней жители города справиться не могут, особенно с этими монстрами повсюду. Ведь я ещё понял, что источник появления должен находиться где-то в самом сердце района, чтобы это работало, а может источники в каждом здании, которые там стоят, в каждой щели. И… Один я не справлюсь, особенно, если это всё реально.

– Ещё плохие новости, замечательно, – невесело выговариваю я.

– А что там? – поворачивает голову к Сину Ник.

– Пойдём к Жрецу, я всё расскажу.

Сны в соборе

Приближаясь к дому нашего друга, я чувствую себя уже утомлённым сверх какой-либо нормы. Никогда, кажется, мне не приходилось совершать такое насыщенное путешествие внутри границ одного несчастного города. Но нежно-розовые стены безопасного дома обещают спокойствие, надеюсь, тепло напитка, и становиться интересно. Что мне ещё сегодня предстоит сделать?

Я подхожу к подъезду сразу за Джо, что быстро, сощурив глаза до тонких линий, набирает номер квартиры и жмёт кнопку звонка. И, о чудеса, дверь без вопросов с той стороны телефона открывается. Нас тут же заливает белизна автоматического освещения, мы идём по серым ступеням на третий этаж. Тут, взявший, видимо, на себя инициативу, мой крупный друг стучит в дверь, что обозначена цифрами один и два, и дёргает без паузы за ручку, открывает плавно железную дверь.

– Мы дома! – разноситься голос Сина вдоль коридора. – Ди-ин, ты тут?

– Он под землёй.

– А! – вскрикиваем мы втроём одновременно, когда из ближайшей – неосвещённой! – комнаты резко появляется совсем не Дин, а Фрэнк, его сосед.

– Фу! – громко выдыхаю со звуком и добавляю: – И ты пугать?

– Вы сами испугались, я тут не причём, – вечно ворчливым голосом бормочет Фрэнк, удаляясь в глубину квартиры. – Я немного прибираюсь: Дин попросил. А сам он ждёт вас в подвале.

Друг Дина, что поселился с ним в этот дом, Фрэнк Стамнои, не самый разговорчивый человек, так что неудивительно, что этот рыжий молодой мужчина хотел бы поскорее избавиться от нас. Сколько помню, единственные, кто его никогда не раздражали, – собаки, будь то случайные встречные на улице, то приютные, где он работает, то чей-нибудь прелестный домашний питомец. Да, ему Дин иногда как один из тех, за кем следить. Я знаю, что ему приходиться помогать с квартирой, когда тот занят вместе с нами, поэтому лучше не злоупотреблять его щедростью.

– Кхм, спасибо большое, мы пойдём, – хватаю друзей за плечи оттаскивая в дверной проём.

– Но… – что-то пытается произнести Ник.

– Потом, всё потом, – прерываю его и поспешно закрываю за нами дверь. – Не вороши осиное гнездо, пошли.

Быстро спустившись, мы встаём перед входом в дом перед очередным нырком в холодный воздух ночи. Штефт жмёт на кнопку и толкает плечом дверь – мы все вываливаемся на пустынную в такое время суток улицу. Путь уже к новой двери. После небольшой прогулки к «крылу» здания, которым можно вообразить высокую пристройку, мы встаём перед спуском в цокольный этаж.

– Та-ак, у кого ключ? – спрашивает Джо, который пошарив по карманам, кажется, понял, что он забыл свой.

– У меня, – восклицая, первым выуживает свой ключ из кармана Николай и погружает свой «улов» в замочную щель.

Замок издаёт довольный звук поворота, и дверь приоткрывается стараниями ветра, что решил неожиданно ударить нам в спины, подгоняя зайти в помещение.

Топая ногами по ступеням, мы один за другим спускаемся, пока воздух свистит в дверную щель, которая становиться несуществующей, когда Джо, спускающийся последним, плотно прикрывает чёрную дверь.

Идти всего ничего, мы почти сразу вступаем в небольшую переднюю, залитую светом светодиодных ламп, здесь нам остаётся пройти ещё один проход, но перед этим все оставят уже вымокшую верхнюю одежду, обувь – моя просто невыносимо холодная – здесь.