Белая мгла

– Да, весь седой пришел.

– Странно! – воскликнула Алёна.

– То-то и оно!

– А ты нас завтра на могилку к бабушке проводишь?

– А как же! Провожу, постоите, цветов снесете. А потом и в дом, где жила она, свезу. Посмотришь наследство. Поживете там пару дней. Осмотритесь. Там хорошо. Купание, воздух.

– А тут не воздух? – улыбнулась девушка.

– Ну, и тут тоже. А там не тот… Там он звенит! Тайга дает такой дух, что не в пример деревенскому воздуху. Тут у нас и машины и навоз… А там, как вдохнешь полной грудью, так сразу благодать по всей груди разливается. Так нигде не пахнет, как в родном месте, да последи леса. Сама поймешь, завтра.

– А разве мы не на машине туда поедем? – удивилась Алёна.

– Не. На машине туда не проехать. Дорога старая, вся заросла. Так вы, кажись, по ней и шли. Только на лошади, на телеге. Да и развозит там после дождя так, что и лошадь-то с трудом проходит. Только зимой хорошо. Но… зимой свои неприятности бывают.

– Какие?

– А почто тебе знать-то? – слегка улыбнувшись, сказал дядька, – все одно тебе зимой тут не жить. Испугаешься еще чего доброго!

– А если наследство приму, да базу обустрою? – бойко ответила ему племянница. – Так и дорогу надо править будет, и жить тут оставаться. И зимой и летом.

– А зачем? Сделаешь меня администратором, да и кати к себе в Москву. Зимуй. Я тут за место тебя останусь. Теперь, поди, так это называется?

– Так. Да не знаю я… Страшновато дело свое открывать. В лесу, небось, и злых людей много. Браконьеров всяких, а то и похуже – бандитов беглых.

– Всяко бывает. Только ежели об этом думать, так и жить страшновато будет. В Москве-то вашей бандитов что ль мало?

– Есть. Только там можно полицию вызвать, да вообще, людей там много.

– Это да. Народу там у вас видимо-невидимо. Тут оно поспокойней будет. Тут тоже можно и полицию вызвать, только когда приедет, да и приедет ли… Просто тайга не так страшна, как привыкли все считать. Только вот я после смерти брата, бати твоего, тоже стал побаиваться. Не то чтоб бояться, а так жутко что-то иногда становится, когда один. Это старость ко мне пожаловала и больше объяснить мне этот факт нечем.

– Мы с бабушкой за ягодами ходили. Помню, много набрали. И не боялись ничего. Я, правда, маленькая была, а она всегда спокойна была, помню, никогда даже не прикрикнет, голос не повысит. Добрая она была.

– Правда, добрая. Эх, царствие ей небесное… Пойдем спать что ль? Зови подругу. А то она там уж обкурилась.

– А завтра рано вставать? – спросила Алёна у дядьки.

– А как же! На кладбище до обеда ходят, а потом мне надо вас в тайгу свезти. Лошадь с телегой у соседа взять. У меня нет. Я, как к матери ехать, всегда у него беру. Надо такой агрегат бы купить – не помню, как называется, чтоб и летом и зимой по тайге проехать можно было. Чтой-то вроде маленького вездехода. Только вот денег на него так и не накопил… А если старого Петровича к себе заберу жить, так и не нужен он. Ты обратно уедешь, а племянники мои сами пусть там порядок наводят.

– А я еще не решила. Ты мне сначала покажи тот дом и места. Забыла я все. Помню смутно как-то. Вдруг захочу себе оставить?

– Вот я и говорю, гости уж разошлись, ложитесь отдыхать. Завтра день нелегкий будет. А я еще тут, на воздухе посижу, – сказал дядька Иван, выходя во двор.

На бревнах возле избы сидела Катя. Иван подошел к ней, присел рядом и спросил:

– Ну, какие куришь? Угостишь дядьку?

– Конечно! Только они легкие.

– Мне все пойдет. Я курить давно уж бросаю. То не курю совсем, то опять рука тянется. Правда, я всегда «Приму» курил. Она крепкая.

– Я вот тоже все хочу бросить, да никак…

– Ты молодая. Тебе бросить раз плюнуть! Еще детей рожать, а ты травишься…

– Ага! Это так просто сказать – брось и все! Не получается!

– А ты силу воли подключи! – сказала ей Алёна. – Вот я не курю, так и не хочется.

– Тебя мать все время пилила. Вот и бросила. А меня пилить некому!

– Чтой-то так? – удивился Иван. – Родня тоже курит?

– А у нее нет родни. Она детдомовская, – сказала Алёна.

– Да. Одна я, как тополь на Плющихе! – воскликнула Катька и всплакнула. Выпитая поминальная стопка еще гуляла по молодому и непривычному к алкоголю организму девушки.

– Три тополя на Плющихе! – со смехом поправив подругу, сказала Алёна.

– А, какая разница! – разревелась Катька.

– Ну, что это ты разошлась-то? – спохватился Иван. – Не плачь, устали просто, идите спать. Утро вечера мудренее. Повеселеете, утром-то. – И вспомнил, что утром ничего веселого не предвидится. Поход на кладбище совсем не веселое мероприятие.

Глава 3. Бабушкин дом

Утро выдалось солнечным. Будто накануне дождя совсем и не было. Небо очистилось от туч, и стало прозрачным и голубым, как весной. Трава была еще мокрой, но настроение у девушек несколько улучшилось, когда выйдя на двор, они зажмурились от ярких солнечных лучей. Дядька встал рано, принес букет цветов от соседа, привел лошадь с телегой.

На кладбище были недолго. Дядька Иван постоял немного, потом отошел в сторону, увлекая за собой Катерину – пусть, мол, одна возле могилки постоит, подумает.

Алёна всплакнула, положила букет на свежий холм земли, и срывающимся шепотом попросила прощения у бабушки – за то, что не успела приехать к ней, пока та была еще жива. За то, что ни разу в сознательном возрасте не побывала у нее, не погостила, да что говорить – даже и не вспоминала о ней. Слезы капали из глаз, растекались по щекам, Алёна вытирала их тыльной стороной ладони, и вместе со слезами приходило понимание того, что ничего уже изменить нельзя, сколько себя за это не кори.

Иван понял, что пора уводить племянницу, пока та совсем не разревелась. Он подошел, обнял Алёну и, стараясь успокоить, погладил девушку по голове, как когда-то в далеком прошлом, когда девочка была еще совсем малышкой и так радовала их с матерью.

– Ну, что так убиваться-то! Мать уж старенькая была, больная. Жизнь долгую прожила, устать от нее успела. Как в народе говорят – отмучилась. Царствие ей небесное! – и перекрестился. – Не плачь, Алёнка, поедем домой, молочка парного попьете, да на заимку свезу вас. Дом посмотришь. Вспомнишь все. Душа ее еще там витает, там ты у нее прощения и попросишь. Там она тебя и услышит, и простит.

– Поедем, дядь Ваня, – утирая слезы, сказала Алёна. Она еще раз оглянулась на могилу и пошла за дядькой и Катериной к дороге, где стояла лошадь с телегою, на которой они сюда и приехали.

– Никогда еще на телеге не ездила! – засмеялась Катя. – Просто экстрим!

– И не говори, – согласилась с ней Алена, уже немного успокоившись. – Тут и пешком не так далеко, да дядя Иван решил нас в экипаже прокатить.

– А что плохой экипаж? – засмеялся Иван.

– Отличный! – хором воскликнули девушки, и засмеялись.

– А здесь многие лошадей держат? – спросила Катя.

– Есть такие. Хотя в последнее время совсем мало стало. Лошадь кормить надо. Корма заготавливать. Это ж не машина – залил бензин и едет!

– Так и корову надо кормить. Сено косить, тоже тяжело.

– А у нас, кто держал коров, тот и держит. У кого-то козы – с ними проще. Хозяйство, оно заботы и труда требует. Вот я со своей Зорькой расстаться не могу. Она мне как родная. Никого ведь нет, кроме нее. Лаек двух держал раньше, когда в тайгу ходил. Так умерли от старости. Больше не завожу. Старый стал. В тайгу не хожу, ну, если только недалеко. За кедровником, за живицей, да за грибами. Это все там, у матери на заимке. Там и ходить-то далеко не надо – за забором тайга. Река там знатная. Рыбы много. Дак, сами увидите. Может и понравится, задержитесь, отдохнете. Успеете еще в Москве выхлопными газами надышаться.

– А мы Томск посмотреть хотели, – сказала Катя.

– Ну, глянете. Че там смотреть-то? Вот на реке и купание, и солнышко. Вона погодка-то как разгулялась. Только купаться и загорать.

– Может, ты и прав, – согласилась с дядькой Алёна. – Погостим немного, осмотримся. Я в отпуске не была еще, никуда не ездила. Вон, какая белая, как молоко.

– Я тоже согласна. Че мы там, в городе забыли. Может, за ягодами сходим? Такие вкусные, мы по дороге к вам поели немного, – сказала Катя.

– Так можно. Только без меня не ходите. А то заблудитесь еще.

– Хорошо, не пойдем, – сказала Алёна.

Девушкам показалось, что ехали очень долго. Лошадь шла почти шагом, выбирая дорогу. Телега утопала в высокой траве, но ехала, подпрыгивая и переваливаясь из стороны в сторону. Иной раз казалось, что она вот-вот перевернется, девушки визжали, а Иван посмеивался в усы, и умело управлялся со своим «транспортным средством». Он задумчиво сидел, держа в руках поводья, и почти весь путь молчал. А Алёна с Катей смотрели по сторонам и восхищались красотой и величием леса. Теперь они ехали, а не шли, светило солнце, а не моросил противный дождь, девушки, сидя на соломе рядом с Иваном, чувствовали себя защищенными и почти счастливыми. Все им было в новинку, все интересно, все радовало.

– Ну, вот и приехали, – сказал Иван и натянул поводья.

– Ой! Какая красота! – воскликнула Алена.

– Обалдеть можно! – согласилась с ней Катерина.

Девушки молча глядели на стоявшие на небольшом холме избы, обнесенные добротным забором. Две стояли рядышком, и казались новыми, а еще две покосились, забор был кое-где поломан, но впечатление производили домов жилых, а не заброшенных. Прямо под ними текла река. Река простиралась далеко и казалась очень быстрой. Трава изумрудным цветом покрывала берег и склон, на берегу росли большие деревья, некоторые стояли практически в воде. А от домов спускалась узкая тропинка к песчаному берегу реки, образуя небольшой пятачок, будто пляж, вода у которого была чистой и прозрачной. Перед забором росли высокие деревья черемухи и рябины. Ягоды на рябине уже набирали алый цвет, черемухи шелестели листьями, давая густую тень, к забору прислонилась небольшая лавочка. Прямо за домами стоял высокий лес, тайга…

– Ну, что застыли, рты пооткрывали, слезайте, пойдем что ль. Лошадь напоить и накормить надо.

Девушки соскочили с телеги и стали ждать, пока Иван открывал ворота крайнего дома и заводил во двор лошадь. Войдя во двор, они увидели добротный сарай, лужайку, небольшой огородик, на котором зрели огурцы и помидоры. Возле окон цвели цветы, по скошенной траве палисадника ходили куры, и постоянно что-то клевали, иногда косясь на девиц, будто опасаясь их.

– А кто же кур кормит? – удивленно спросила Катя.

– Как кто? Петрович. Он присматривает за хозяйством, ну и я тут иногда кой чего делаю. Мать уж совсем плохая была, а все сажала что-то, да сеяла. Поговорка такая есть – собираешься помирать, а пшеницу сей… Что тут говорить. Вот уж и матери нет, а огород ею посаженный вона какой!

– Да, – чуть не плача, сказала Алёна. – Тут и в магазин ходить не надо – все на грядках. И укроп и петрушка и лук…

– И коза в сарае живет. Подоить надо вечером, умеете? – спросил дядька.

– Козу? – округлив глаза, и с ужасом смотря на дядьку, воскликнула Алёна.

– Козу! У бабушки твоей коза живет – Белка. Осиротела теперь!

– И как же теперь с ней быть? – испуганно взирая на улыбающегося Ивана, выдохнула Катерина. – Мы никогда не доили коз!

– Да не бойтесь, девчата, шучу я. Петрович подоит. Он и вас научить может. А что – дело не хитрое!

– М-мы постараемся, – почти промычали испуганные столичные девицы, никогда не видавшие, как надо доить коз.

– А где она сейчас? – спросила Алёна.

– Скоро Петрович ее приведет. Пасется она.

– Ага, – кивнули обе девицы. – Больше никакой живности нет?

– Нет. Собака полгода назад издохла. У Петровича тоже давно уж собак нет. Кошка только. Он и помогал матери тут во всем, хотя сам – не поймешь в чем душа держится. Он ведь старше матери на 3 года. Ему уж 90 скоро стукнет.

– Ничего себе! – воскликнула Катя. – Нам так не жить!

– А ты чужой век не считай. У каждого свой. Может, и ты до ста лет доживешь!

– Ага. До ста! В Москве до пенсии бы дотянуть! Гарь, шум, ужас, да и только! Продукты все – не поймешь, из чего сделаны, химия и жизнь называется!

– А кто вас там держит? Вот, принимайте наследство, вместе с курями и козой Белкой. Будут вам тут и яйца свежие и молоко, и овощи. В лесу земляника, черника, малина, клюква, брусника! Грибов разных видимо-невидимо, кедровник… А дичи в тайге сколько! А рыбы в реке! Натуральное хозяйство!

– Заманчиво рассказываешь ты, дядь Вань! Только мы люди городские, к труду на земле не привыкли. Нам там привычнее.

– Конечно! У вас в квартирах центральное отопление, вода холодная и горячая, нужник теплый, чего не жить! А тут воду натаскать, нагреть, руками постирать, в реке выполоскать! Печь растопить, а перед этим дрова наколоть, ой и муторно же! – сказал Иван и засмеялся. – Тут вам совсем не сподручно. Да и в хозяйстве всегда мужик нужен. А мужики у вас есть?

– Нет. Мужиков пока не нашли. А тут и подавно не найдем! Один твой дед в 90 лет!

– Это точно! – улыбнулся Иван.

Тут отворилась калитка, и во двор вошел старенький дедушка, ведя за собой пегую козочку. Дедушка был высокий, жилистый и совершенно седой, с белой, на удивление густой шевелюрой, и с аккуратно подстриженной бородой. Глаза его пытливо всматривались в двух девушек. Старик переводил взгляд с одной девушки на другую, пока не остановился на Алёне. Он ласково ей улыбнулся и, подойдя к ней, обнял.

– Приехала, внученька! – сказал он. – Не дождалась тебя бабушка, а как страдала, как хотела увидеть тебя. Вот и мне наказала, если ты приедешь, оберегать тебя и помогать тебе во всем.

– Спасибо, дедушка Архип, – сказала Алёна. – А как вы меня узнали?

– А ты мне не выкай. Я тебе не какая-то там птица важная. Просто старый дед. А как другую внученьку зовут? Подруга что ль твоя? – вглядываясь подслеповатыми глазами в Катерину, спросил Петрович.

– Катя я, – пропищала девушка.

– Так ты на отца похожа, – пояснил Алёне дед Архип. – Одно лицо!

– Я знаю. А вы папу моего помните?

– А как же! Я всех помню. Только вот давненько никто тут не появлялся. Кроме Ивана. Ну, твой-то батя помер, царствие ему небесное! – и Алёне показалось, что в глазах старика блеснула слеза, – а остальные и глаз сюда не кажут. Матери совсем не помогали, а все туда же! Заграбастать хотят заимку. Только моего дома им не видать, как своих ушей!

– Ну, ладно дед, что-то ты развоевался! Знакомь девчат с Белкой, да в дом пошли.

Петрович подвел Алёну и Катерину к козе, которая опасливо шагнула назад и прижала рогатую голову к ноге деда.

– Не боись, Белка, они тебя не обидят.

Девушки тоже с некоторой опаской подошли ближе, Алёна протянула руку и погладила козу по голове. Катька вся сжалась и, зажмурившись, сделала то же самое. Дед удовлетворенно кивнул, и завел Белку в сарай.

– Вот и подружились! – сказал старик, – а теперь заходите в дом, уж щи простыли в печи. Я накануне сварил. Сейчас принесу, обедать, чай, пора! – и пошел к себе, в соседний двор.

Алёна и Катя зашли в сени, сняли обувь и прошли в комнату. Комната была большая, полы чисто вымыты и покрыты домоткаными дорожками, возле большого стола, стоявшего посередине, добротные деревянные лавки. Между двумя оконцами с сатиновыми занавесками стоял комод, над которым висело зеркало, две кровати, и печь. Алёна сразу вспомнила эту комнату, ей стало тепло и радостно на душе – будто домой вернулась… На столе стоял глиняный кувшин с молоком и накрытый льняным полотенцем еще теплый хлеб. Алёна удивленно взглянула на дядьку Ивана, а он улыбнулся ей и весело подмигнув, сказал:

– Хозяин. Хлеб печет. Молодец старик. Эх, боюсь, не согласится он со мной в деревню уехать.

– Офигеть! – воскликнула Катя. – Вот это экзотика! Я такого никогда не видела! И печь, и изба! Да как чисто и уютно.

– Мать моя хозяйкой до последнего дня оставалась. Эх, жаль, не увидела ты ее, Алёнка. Она ведь почти на ногах и умерла! – помянем сейчас, ведь мы только с кладбища. – Дядька полез в буфет и достал оттуда бутылку самогона и четыре стопки. Самогон был почти черного цвета, и Катька посмотрела на бутылку с некоторым недоверием. – На кедровых орешках настояна! – пояснил дядька. – Что ж ты, Алёнка, как не родная! Давай, хозяйничай, тарелки ставь, хлеб режь, сейчас Петрович придет, и сядем обедать. Девушки засуетились, осмотрелись, и быстро разобрались, что к чему. Они как-то сразу все нашли и накрыли на стол. Катерина выбежала на двор, сорвала на огороде огурцов и помидоров, нарвала зелени, и, войдя в сени, деловито все вымыла в миске с водой. Тут и дед Архип подошел. Он улыбнулся Катерине, погладил ее по голове и устало сказал:

– Вот бы остались тут. Ладно, у тебя все получается. И мне мороки меньше. – В руках он держал кастрюлю со щами, даже не кастрюлю, а большой чугунный горшок, от которого шел восхитительный запах.

– Погостим немного, – сказала Катя, – как вкусно пахнет!

– Ну, пошли скорее за стол, а то щи опять простынут. Проголодались, чай. Дорога-то неблизкая была.

После обеда Иван заторопился домой. Дома хозяйство, вечерняя дойка, да и путь не близкий, как правильно заметил дед Архип. Дядька покурил вместе с Катей на лавочке возле забора, вывел лошадь за ворота и уехал, обещав приехать к ним через два дня. Перед отъездом он строго настрого запретил девушкам в одиночку ходить в тайгу. Девушки заверили его, что у них этого даже в мыслях нет, что они дальше берега реки никуда не собираются, успокоившись, дядька чмокнул племяшку в щеку и уехал.

Алёна вынесла во двор посуду, налила в таз воду и стала ее мыть. Вода из колодца, который был в конце этой малюсенькой деревушки, прямо перед четвертым домом, была холодной. Катя наблюдала за тем, как подруга борется с жиром, налипшим на тарелки, и посмеивалась.

– Алён, надо было нагреть воды. Печку растопить сумеешь?

– Нет. Надо спросить у деда. Он пошел отдохнуть, потом спросим.

– А что там трудного? – удивилась Катя. – Давай я попробую.

– Там надо какую-то заслонку открывать, а где она находится, я не знаю. Иначе угореть можно.

– Да, дело нелегкое. Как мы тут согласились остаться, сама не понимаю!

– А что непонятного? Захотелось в речке покупаться, позагорать, а о трудностях деревенской жизни мы не подумали. Еще про козу не забыть бы!

– Дедуля придет. Он-то помнит, что ее доить надо. Скоро уж. Сейчас полежит часок, да покажет нам свое искусство. Мастер-класс по дойке коз! – сказала Катерина и расхохоталась.

– И ничего смешного в этом нет! – услышали девушки, голос подходившего к ним Петровича. – Это наука, хоть и не мудреная, а все одно – учиться надо.

– Да, дедушка, мы будем хорошими ученицами, – сказала Алена, заканчивая с мытьем посуды.

– А как ты подошел к нам? Мы не слышали. Ну кА, рассказывай дедушка, где ты так тихо ходить научился.

– Где ж еще – в тайге. Охотник ведь наипервейший был. В тайге шуметь нельзя, тайга этого не любит. Будешь шуметь – она тебя накажет. И голодным останешься, и сам можешь стать чьим-нибудь кормом.

– А у вас тут хищники есть? – испуганно спросили девушки.

– А как же! И волки, и рыси, и кабаны стали появляться, раньше их не было. Да и мишки иной раз могут напасть. Они ж не все такие покладистые. Мало что ему в голову взбредет. Медведей у нас тут больше всего. Они на реку выходят – рыбу ловят, особенно в нерест. Хариуса любят. А волки летом не нападают. И так дичи в тайге полно. А вот зимой… Да что говорить, девчата, без ружья в тайге делать нечего и ходить по ней надо тихо. Браконьеры тоже попадаются. Они чаще всего мирные к людям, а иной раз и обидеть могут. Самый страшный зверь в тайге – это человек. Страшнее его нет никого!

Две подруги сидели на крыльце притихшие, слушали старого, видавшего виды человека, охотника. Куда им в тайгу! Хотели за малиной сходить, да теперь и с дядькой Иваном страшно будет. Напугал их дед Архип. Правду сказать – за забором им ничего не угрожало, а вот если подальше…

– А за забор-то выйти можно? Малины пособирать?

– Да можно, но ведь не зря мы такие заборы-то налаживали. И туда могут незваные гости из леса пожаловать. Тут, в прошлом годе, забыл я калитку закрыть, так медвежонок пришел, и такой мне порядок в огороде навел – ничего не осталось. У бабушки твоей столовался. У ней урожай хороший был, на двоих хватило. Вот мы тут и запираемся, за высоким забором живем, ведь прямо в тайге!

– И часто такое случается? – спросила Катя.

– Да нет, не пужайтесь, внученьки, не часто. Зверь он тоже не дурак, к человеческому жилью идет только когда подопрет совсем. А тот медвежонок совсем малой был, потерялся, видать. Так, покуролесил и ушел.

– А что значит, подопрет? – с глазами как у напуганной улитки, спросила Алёна.

– А голодно когда им. Вот в избушку часто наведывались. Там они лесные хозяева, вот и брали, что хотели. Или уж когда совсем голодно, в лютые морозы, да в засуху. А вообще медведи зимой спят. Небось, в школе-то проходили.

– Да. Проходили. Только дядя Ваня сказал, что и шатуны бывают.

– А как вы думали? Разбудит, какой-нибудь незадачливый охотник, вот он и мечется потом, заснуть не может. Ну, пойдем что ль, покажу вам, как козу доить надо. А то без молока сидеть будете. И козе вред!

– А если у нас не выйдет ничего? – спросила Катерина.

– Тогда мне придется. Хочется, чтобы вы хошь эти два денечка вкусили деревенской жизни. Прочувствовали, как тяжело на земле жить и пропитание себе добывать. Тем паче, в таком суровом краю, как наша Сибирь.

– Да… Тяжко, мы уж поняли! – согласилась с дедом Катерина. У меня тоже жизнь не сильно сладкая была, а такого я и не нюхала.

– А что это ты про свою жизнь так говоришь? Что ж в городе тяжелого? – удивился дед Архип. Работать-то везде надо, без работы куска хлеба не съешь!

– Я, дедушка, в детдоме выросла. Родители мои меня бросили в младенчестве, вот так! Сирота я.

– Ой, внучка, прости, не знал. Ну, сирота, пошли, молоком напою. Картошки принесу, сварите, да с грибочками! Пальчики оближете!

– Здорово! А какие грибочки у вас тут растут? – поинтересовалась Катерина. Я люблю грибы собирать. Мы в детдоме часто грибы собирали, поварихе отдавали. Она, что получше – себе брала, а остальное нам жарила. Суп варила. Я люблю грибы!

– И как только у нее рука поднималась у вас грибы забирать? У сирот?

– Если бы только грибы! Они все тащили. И масло, и печенье, и конфеты. Тушенку сумками выносили. Одну уволили, другая пришла. Такая же!

– Да как же можно у детей красть? – искренне расстроился дед.

– Можно. И крадут. И никто их не наказывает за это. Ни суд, ни бог, ни черт! Морды себе отожрали, и зады тоже. А наши малыши, даже конфет не получали, которые спонсоры привозили.

– Ужас, хватит, Катька, а то сейчас заплачу. Было бы у меня много денег, я бы сама туда и конфеты и фрукты возила. И собственноручно выдавала бы детям. Чтобы не украли!

Молоко оказалось вкусным. Алёна и Катя впервые попробовали козье молоко. Алёна, конечно, пила его раньше, но вкуса не помнила, потому что была маленькой. Тут у бабушки на заимке. Бабушка всегда держала коз.

– Ну как молочко? – спросил дед.

– Прекрасно! – ответила Катя. – И козу доить не так уж сложно оказалось!

– А у меня так и не получилось! – расстроено воскликнула Алёна.

– Получится еще, – сказал Петрович. – Что ж, сейчас повечеряем и спать. Завтра осмотритесь получшее. Покупаетесь. Реку вам покажу, пройдусь хоть с вами, а то совсем засиделся.

– Дедушка Архип, я все спросить у дядьки хотела… Наш дед, ну, бабушкин муж, он где? Я его не помню. Не было его уж тогда, когда я тут гостила.

– Так он давно пропал. В тайге сгинул.

– Как сгинул? – удивилась Алёна.

Катя, закуривая сигарету, аж поперхнулась.

– Так и сгинул. Ушел на промысел, в каком году уж и не помню точно, в пятидесятых было… Искать ходили его, да так и не нашли. Как в воду канул! Убили видать!

– За что? – спросили девушки хором.

– Так кто его знает, за что? А может и сам помер. В тайге можно и ногу сломать и заболеть. Там докторов нет.

– Страшно как! – задумчиво сказала Алёна.

– Так не он один. Бывали случаи. Пропадали люди. Уйдут в избушку и не возвращаются.

– А что за избушка? – оживилась Катерина, выпустив большое колечко дыма.

– Охотничья! Не на курьих же ножках! – засмеялся старик. – У нас у кажного тут свой участок охотничий был. Да и по сей день есть. И у кажного своя избушка лесная. Да не одна. Вот до моей пока дойдешь… Я в нескольких ночевал, пока до своего участка доходил. Бывало и в тайге, в шалаше. Или гамак на дерево вешал. По-всякому бывало. Далеко у меня мой участок.

– И сколько же туда идти? – затаив дыхание, спросила Алёна.

– Почти три недели. Если пешком. Бывали годы, меня туда на вертолете забрасывали. Места там непроходимые, дорог нет. Зато место – сказка!