Восхождение к власти: «италийский рассвет»

– Ох, – усмехнулся Андрон, – Вингардес, когда ты успел всё проверить?

– Не забывай, где я работаю. Если ты имеешь доступ только к архивам, то я получаю информацию из документов куда более серьёзных.

– Ладно. А сколько у нас?

– Как я помню, уважаемый Данте, вы привели с собой сотню… «пацанов» с района. И купили двадцать бойцов из городского спецназа. Как вы могли это забыть?

– Простите, Вингардес, всё время вылетает из головы. У меня она забита тем, как я прикончу того зажравшегося урода! – юноша хлопает по столу со всей силы и снег тут же разлетается во все стороны. – Убью гниду.

Данте трудно простить обиду такого рода – убили его хоролшего знакомого. Но исполнить желанное трудно, ибо один из феодалов сидит за крепкой стеной, под стражей безжалостных наёмников и в окружении тепла и ласки.

– Тише, юноша, – поучительно завёл Андрон, направив взгляд карих глаз прямо на паренька, – гнев это, несомненно, хорошо, но врубать мозги просто необходимо. Если их не включишь сейчас, выключит навсегда шальная пуля.

На пару секунд повисает тишина, разгоняемая лишь тяжёлым дыханием участников собрания. Через мгновение Вингардес взял слово, чем развеял вуаль безмолвия:

– Не думаю, что нужно менять план. Но ради интереса спрошу, ребятки, что вы хотите?

– Нам нужен отвлекающий манёвр, – гордо отвечает Ахмед. – Мы можем недолгой перестрелкой связать охрану на одной части периметра, а вы в ту пору зайдёте с другой, там, где не будет охраны. И не придётся гробить технику.

– Проклятые потроха, и это он называет наш план «не гибким». – Реплика Яго едва не вызывала взрыв негодования в Ахмеде.

– Всё же, там работают хоть и не асы военного ремесла, но охрану почётного господина Абдула-Ля-Сантано не назовёшь «простой». Там есть люди, воевавшие во многих войнах, в том числе и с Римским Престолом. Они такую уловку на раз поймут.

– А…

– А вот наш трюк, – скоротечно перебивает Андрон Хаджибана, – они точно не смогут понять. Насколько я помню, ни один наёмник из Сиракузы-Сан-Флорен не участвовал в войне против сеньории Нового Неаполя. А поэтому такой приём они и понять не смогут, не говоря о том, чтобы эффективно противодействовать.

– Я согласен, – поддержал Данте, потерев руки. – Только нам нужно будет сначала расчистить площадку для разгона. – Указав в сторону положения ненавистного особняка, закрывшегося за серыми руинами небоскрёба, изрёк юноша. – Иначе, сила противодействие остановит наш великолепный таран.

– Не беспокойся, юноша. – Сквозь лёгкую усмешку заговорил Андрон, вглядываясь в остатки старого эскалатора. – Я позвал с собой парочку наёмничков, для разминочки, так сказать. Они сейчас чистят нам путь от всякой грязи. Так, что всё будет нормально, комфортно.

– Парни, – вынув сигарету, поднеся к ней спичку, начал Вингардес, – вы понимаете, что на всё у вас будет около получаса? Надеюсь, вы осознаёте, что больше мы не продержимся там? Наша броня прекрасна, но не всемогуща, а боеприпас не бесконечен, – вдохнув до такой степени, что сигаретная бумага затрещала, Вингардес резко выдыхает синюшней дым, от которого у Данте едва начинает першить горло. – Парни, от вас зависят наши задницы, не подведите нас.

– Ладно! – выкрикнув и тут же звонко хлопнув в ладоши, заявил о себе Андрон. – У нас есть ещё минуть на подготовку, после чего начинаем всю эту свистопляску – И начав махать пальцем в воздухе по кругу, мужчина разворачивается и громко кидает всем. – А теперь собираемся и по местам!

Рисунок 3 «Наёмник-одиночка. Такие наёмники, как Андрон, становятся телохранителями, охотниками, командирами или диверсантами. Их навыков и выучки хватает на нескольких человек. Они очень эффективные единицы, которые мечтает иметь любой лорд».

Все поспешили покинуть разрушенный небоскрёб, и только Данте остался на месте, созерцая в глубину здания. Их столик находился совсем поблизости к входу и поэтому центр остался нетронутым.

Юноша делает шаг и тут же под чёрной подошвой сапога разносится звук хруста свежего снега, разносящийся по всему «призраку былого величия». Он совершенно один. Ни одной живой души, кроме него, оставшегося наедине с окаменевшей промёрзшей историей.

– Ну, ты скоро? – послышалось из-за спины.

– Яго, как ты думаешь, почему этот небоскрёб разрушился? – вопрос, интонация таит в себе скорбь, вызывавшую ухмылку неудовольствия на лице брата. – Почему он в одночасье стал пылью?

– Не знаю. Бомба попала, ракета снесла. Его уничтожило оружие – вот ответ.

– Разве? – Данте наклонился к ногам и парой движений расчищает пол от снега и тут же ему на глаза попадается потрёпанная временем кукла, выцветшая и едва похожая на игрушку, которая оказалась в окружении косточек. – Видишь?

– Что я должен видеть? – буркнул Яго.

– Кости и куклу. Это же косточки от пальцев и слишком большие для взрослого, – италиец, говоря, поднялся вместе с игрушкой в руках, – как ты думаешь, сколько тут было людей во время падения небоскрёба? – юноша задирает голову и на него в ответ посмотрела бездна неба, без конца исторгающая отравленные снежные потоки. – А брат… а сколько детей? – он опускает взгляд и уставился на то, что осталось от исполинского здания, всматриваясь в остова и куски стен. – Почему всё это случилось? Почему некогда райская жизнь стала рассадником ада на земле?

– Это политика, брат. Я её никогда не понимал.

– Нет, это не политика… человеческая тупость, жестокость и невежество, не иначе, – в изумрудных очах юноши тут же пробежала тень скорби. – Наши предки очень постарались, чтобы этот мир стал необитаем. Наверное, считали, что после них никого не будет. И этот небоскрёб тому подтверждение.

– Но это здание уничтожило оружие, а не жажда чего-либо, – прозвучали железные речи Яго.

Данте отбросил игрушку в сторону и устремился к выходу, на секунду остановившись рядом с братом:

– Оружие не разрушает зданий и не убивает сотни детей без воли обладателя. Это делают человеческие пороки и сам человек, живущий фанатизмом, потребительским или идейным… это не играет роли. А оружие лишь идеальный исполнитель, – рука италийца коснулась плеча собеседника. – Мы братья, Валероны, должны быть выше этого безумия. Мы должны понимать, за что воюем и за что убиваем. Мы должны выучить урок, который не смогли осилить наши предки, – рука Данте опустилась, и юноша устремился за порог разрушенной постройки.

В воздухе кружились тысячи, десятки тысяч снежинок разом, уходя в бесконечный пляс, воздушный вальс. Вокруг разрушенного небоскрёба давно сгустились глубокие сумерки, разрываемые лишь приглушённым свечением нескольких фонарей. Снег, грязь, сугробы, помойки, нищета и разруха – они повсюду и им нет конца.

Вышедший завернул тут же направо и уткнулся в широченную заброшенную дорогу. Асфальт практически сполз, а сама «стезя» в окружении разрушенных домов и свалок, средь которых живут бездомные, выглядит особенно убого. По ней вряд ли сможет проехать хоть один нормальный автомобиль, не потеряв бампера и днища. Но вот особенная техника как раз…

На разворошенной катаклизмом дороге тараторит обширный металлический монстр из былых эпох. Стальная коробка на восьми колёсах, выкрашенная в цвета ночи, или это чернота от постоянной сварки, страшно тарахтит и звук работы машинного зверя должен был разбудить половину округи. Над чёрным каркасом тихо и мирно стоит башенка, с орудием, нацеленным вперёд. Под бортом, у кабины водителя, расположился приваренный ковш, усеянный шипами и с прибитыми листами металла, эмитирующими огромные зубья. А за самой машиной расположились изумительные пейзажи голых деревьев, заваленных мусором, средь которых сидят бездомные, заворожённо наблюдая за могучей техникой.

– Интересное устройство, – с удивлением замечает Данте, скрестив руки на груди. – Откуда вы достали… м-м-м… как его…

– Это БТР, – помог Андрон. – Не помню… вроде БТР-80-А. Вообще грозная машина, хоть и прошла столько битв. – Наёмник, как только смолк, тут же двинулся по направлению к бронетранспортёру, и юноша последовал прямо за ним.

– Старенький, наверное, много прожил.

– Хох, – усмешка переплелась с ностальгией, и мужчина тяжко вознёс руку и поставил ладонь на броню боевой машины, – ты не представляешь, сколько пережил он. Я его достал из своих хранилищ.

– У нас до начала операции осталась пара минут, может, расскажете о БТРе побольше?

Андрон натужно улыбнулся, словно опёрся на гроб старого друга, а не бездушного механизма, после чего даёт ответ:

– Я рядом с ним начинал свою верную службу наёмника. В бою было только две угрозы для врагов – мы, то есть команда, и он. – Андрон сжал ладонь в кулак и словно по-дружески ударяет по борту, что аж гул разнёсся. – На службе городской республики мы с ним прослужили больше тридцати лет. В семнадцать впервые я встретил его и с тех пор не расставался.

– Вы словно говорите о товарище, – едко подмечает Данте, облокотившись на машину.

– Так и есть. Вместе с ним я прошёл первую войну с Римским Престолом, войну за Новый Неаполь, конфликт торговых городов, нашествие «Средиземноморской чумы», и ещё множество боёв. Из всей нашей роты остались только двое – это я и БТР, который мне отдали в оплату долгов учредители компании наймитов… старые засранцы уже червей кормят.

– И что это была за война, с такими потерями среди наёмников?

– Третья война с Римским Престолом. Они тогда смогли отбить Новый Неаполь. Ох и много же тогда народу полегло. Мы были на передовой, и попали под самый молот вражеского огня. Мне пришлось тогда самому уводить машину.

– Много он пережил. – Безрадостно констатирует Данте, посматривая мельком на безжалостную машину войны.

– Конечно. Переделанный бесчисленное количество раз он теперь способен отбить ракетный залп… силовые щиты не дадут его в обиду. Да орудие поменяли. Теперь там мощный энергетический пульсатор. А при желании, можно установить и компактную одноразовую рельсовую пушку… только вот мы её потеряли.

– Я бы послушал историю о том, как можно потерять рельсовую пушку.

– Собраться! – слышится крик откуда-то издали.

Данте поворачивает голову в сторону источника звука. Его глаза фиксируют, что люди, в количестве нескольких десятков собираются в одну линию по дороге, с лязгом передёргивая затворы на оружии. Всем процессом дирижирует Вингардес, направляя бойцов. Четверо спецназовцев проносятся мимо и забираются в БТР, прямо за ними спешит Яго, окрикивая брата, чтобы тот поскорее забирался в машину. Послышались отчётливые шлепки подошв о мокроватую землю.

– Ну что ж, я тебе скажу то, что ты не услышишь от наёмника, – Андрон строго посмотрел на юнца, – надеюсь вы не зря угробили столько бабла, чтобы собрать всю эту шоблу ради мести. Малой, люди помирают каждый день, многих поубивали в стычках. Но ты не думаешь, что простираешь жизнь ради мертвеца?

– Нет. Для меня это дело чести.

– Ты подумай… есть ли смысл в грёбанной чести? Ты ведь мог на это бабло начать нормально жить. А ты его прожигаешь в какой-то бессмысленной мести.

– Знаешь, так он хотя бы потом никого не угробит.

– Но мир это не изменит ни на йоту.

– Я знаю. Но мне хоть легче будет.

– Идиот.

К Данте и Андрону подбегает Вингардес и с горящим торжеством в глазах хватает юношу за плечо, празднично говоря:

– Ну, сынок, настал день… э-э-э-у, ночь, да, так точнее… В общем неважно, настала ночь твоей славы. Сегодня, сейчас ты превратишься из обычной уличной шушеры в настоящего бойца. – И подтолкнув за плечо, боец спецназа направил парнишку в БТР.

– Вингардес, с тобой всё в порядке? – вкрадчиво изрёк человек в шляпе. – Я тебя никогда таким не видел.

– Прости, Андрон. Давно мне этого не хватало. Пространство, войны, честная лобовая атака, прямо как в старые добрые времена. Мне надоела это жизнь, если всё, что я в ней делаю, так это выискиваю людей, неугодных правительству и делаю так, чтобы их никто не нашёл. На-до-е-ло.

– Хах, ты же говорил Данте держаться, а сам как взведённый.

– Это другое. А теперь давай к тому пацану! – Подтолкнув Андрона в плечо, прокричал сквозь тарахтение БТРа воин. – Давай-давай! Я здесь сам управлюсь.

Люки закрываются, и кондотьер успел залететь в самый последний момент, заняв положенное место в машине. Как только двери затворились рация одного из бойцов спецназа, сидящего в старой ободранной и ветшалой форме, зашипела.

– Приём.

– Это Вингардес. Все докладывают, что на местах и готовы к началу операции. Можете начинать.

– Поехали! – кричит куда-то вперёд воин, убирая рацию. – Жми, водила! Теперь наши жизни в твоих руках!

БТР тронулся. Всех сидящих в машине тут же слегка тряхнуло и стало качать. Один из бойцов тут же достаёт некое устройство, похожее на тонкий сенсорный планшет и стал водить пальцами по экрану. Так он подключился к системе управления главным оружием.

Данте полностью погрузился в собственные мысли. Каждая клеточка его тела сотрясается от одной мысли о грядущей битве, но сила воли заставляла не терять рассудок и не предаваться панике. Страх, боязнь, ощущение смерти и недюжинные волнения действительно бушуют внутри, заставляя время вытягиваться в один длинный, бесконечный коридор.

«Из-за него я потерял друга и у меня есть шанс отомстить. И, клянусь, мне надело терять их… Селена, Марк, Андрей, Маххмуд… тварь, хоть за последнего отомщу».

Всё уныние и ужас от смерти перекрывал сам жар, идущий из сердца. Ненависть и злоба, смешанные в гремучую смесь, вылились в одно ощущение – жажда крови. Данте несёт возмездие за друга, не просто знакомого с улицы, или товарища, а именно друга с которым он был знаком всё жизнь. Начиная с детства, они вместе выживали, отчаянно вырывая свой кусок у мира, наполненного горем и болью. Вместе шли в некое подобие школы и вдвоём дрались с «хозяевами» дворов. Вместе они начинали зарабатывать в мире, лишённом самого понятия «достойный заработок». Всегда, повсюду вдвоём и заканчивая последним днём, когда в последний раз пожали друг другу руки. Боль от потери, невозможность больше увидеть его, лицо и голод смерти убийцы превращаются не просто в средство от волнения, но разносятся по душе жарким пламенем, лишь раскочегаривая адскую печь ненависти.

– Убью… паскуду… – шёпотом, не слышимым для многих из-за работы двигателя, вымолвил Данте.

Злоба и жестокость произнесённых слов была настолько сильна, что кольнула уши Андрона. Мужчина повернулся к молодому Данте, обращая свою речь, полную спокойствия и сдержанности:

– Тише, молодой человек. Будь менее… воспламеняем.

– Прости, господин кондотьер, не могу, – бросает Данте, проверяя по белым светодиодным показателям на обойме количество патрон.

– Тогда, сегодня ты погибнешь, зря, – тонкие губы наёмника разошлись в улыбке, а сам мужчина почесал щетину на подбородке. – Если не обуздаешь свой гнев, он, рано или поздно сломает тебя. Возможно… он даже приведёт тебя к худшему существованию, – будто бы пророчески завершил наймит.

– Возможно, но не сегодня, – огрызнулся парень, яростно добавив. – Сегодня, я ещё хочу выпить за смерть одного урода.

– Сможешь ли…

БТР стал быстренько разгоняться, набирая слишком высокую скорость для обычного маршевого хода. Все тут же поспешили взяться за ручки, или за крепкие углы.

Данте сконцентрировался на плане. Он знает, что усадьбу, расположенную посреди ферм, занимающихся выращиванием конопли, окружает три кольца обороны с тремя воротами и только четвёртые ведут на территорию поместья «Лист дурмана». Оцепленное траншеями, пулемётными точками, сторожками, противотанковыми ежами, минными полями, километрами острой колючей проволоки, миномётными гнёздами, имение представляет собой здание, выполненное в древнеримском стиле, с красивым внутренним и внешним двором, больше напоминая помпезную виллу неприлично богатого патриция. И сквозь всю эту фантасмагорию нужно прорваться, стараясь как можно быстрее лишить головы преступника.

По БТР застрекотали нагнетающие и звонкие рикошеты, отражаемые в сантиметрах светло-голубыми вспышками энерго-поля. Сначала немного, но через считаные секунды огонь становится всё плотнее, а стук напомнил биение крупных капель дождя о стену. Солдат с планшетом стал лихорадочно тыкать пальцами в экран. Юноше показалось, что он слышит необычный треск, хруст веток… пушка заработала.

Данте сжал ручку, за которую держится и тут же раздался глухой мощный звук, корпус тряхануло, все подскочили и подались вперёд. Сквозь звучание выстрелов и миномётную канонаду, италиец приметил, как под колёсами скрипит и мнётся металл. Похоже, первые ворота выбиты.

Машина продолжает ехать и через секунды новый удар, и снова всех подбрасывает. После того, как вторые ворота канули в бездну, огонь стал намного плотнее. Боец, после пролома вторых ворот, словно одержимый и охваченный бесом войны, водит по экрану, истребляя врагов и не жалея батарей.

Для солдат противника появление боевой машины оказалось полнейшей неожиданностью, несмотря на системы обнаружения. Похоже, что бронетранспортёр оснащён стелс-технологией, сотворившей из него невидимку. Охрана отстреливается, как может, но всякая ракета взрывается на подходе, а пули не приносят пользы. Стальной монстр войн выжигает людей десятками, превращая их части тел в самый настоящий уголь, заливая местность нестерпимым светом лучей смерти. За несколько секунд бойни воздух наполнился ароматами гари и жжёного мяса. И как бы не стараются воины батальона охраны, даже ураганный огонь не может остановить БТР, а тут их внезапно накрывают огнём извне периметра.

После пролома четвёртых ворот неумолимая машина въехала во внешний двор, не останавливаясь, выламывает, выкорчёвывает всё вокруг и заезжает на территорию внутреннего двора. Шум от того, что боевая машина проломила бетонную стену и выбила железные двери, встал на всю округу.

Вилла представляет собой произведение искусства, попытавшееся скопировать стиль древнеримских архитекторов, и неумолима своим великолепием. Здание, построенное в два яруса и покрытое на крыше черепицей, облицованное мрамором, держит часть первого яруса на колоннах. Два яруса явились налётчикам огромным образом великолепия, стоявшего посреди тотальной нищеты. Внутри богато украшенной виллы тут же наступает переполох, вся прислуга стала бегать в поисках убежища, а охрана спешит занять удобные позиции для боя.

БТР из пушки дал залп и светло-жёлтый толстый луч вырывается из дула орудия за доли секунды преодолевая расстояние. Точное попадание в опалённые щепки и уголь разносит деревянную дверь с позолотой.

– Десантируемся! – призвал боец, вылетая в открытый люк и рассекая пространство автоматными очередями.

Данте спешит выйти из боевой машины. Подошвы его сапог касаются расчищенной поверхности, выложенной из плиток слабо шлифованного гранита. Перед взором юноши стелется прекрасная картина внутреннего двора – бетонные стены с холодоустойчивыми цветами, ставшими реликтом ушедших эпох; прекрасный не замёрзший прудик, резные и литые лавочки, явившиеся в красивом плетении и десятках узоров; из окон, неприлично украшенных орнаментом из серебра, льётся стойкий золотистый свет.

Италиец мог бы любоваться таким великолепием вечность, но толчок в плечо тут же его приводит в себя и возвращает к действительности резкий голос:

– Брат! Какого чёрта уставился?! Давай завалим гада!

Рука потянулась к кобуре, ладонь сжала металлическую рукоять. Лёгкий холодок побежал по коже, адреналин ударил в кровь и Данте одним движением вырывает оружие из-за пазухи и стремиться к разворошенному входу вместе с братом и Андроном.

– У нас на всё не более десяти минут! – во весь голос кричит мужчина. – Спецназ у БТР долго не продержится!

Тройка быстро минует внутренний двор и проникает в здание. Данте у входа успел пригнуться, прежде чем получил бы пулю в лоб. Охранник, одетый в старо-классический костюм выбежал из-за угла и окатил очередью. Двух выстрелов из револьвера Андрона хватило, что бы его распороть грудь.

– Аха! – крикнул воин удачи, переводя ствол и окатив второго противника, изрешетив тому ноги.

Очистив путь они двинулись дальше. Внутреннее убранство завораживает. Золотые статуи тут и там, прекрасные картины висят на светло-красных стенах, гобелены с замысловатыми изображениями, декоративные растения и в каждом узком коридорчике по роскошной люстре, с украшениями в виде горного хрусталя – всё это лишь малая толика того, что приводит в изумление непрошеных гостей.

Гнев и злоба вскипают в юном Данте. Язык, преисполненный выразит пламенную мысль, не выдерживает:

– Проклятье, эти суки тут жируют, пока народ там дохнет от голода и нищеты!

– Тише, не выдавай наше место, – огляделся по сторонам длинного коридора наймит. – Если мы хотим выжить, нужно найти третий этаж.

– Откуда знаете, что третий? – вопросил Яго.

– Бежим, скорее!

Рисунок 4 «Наёмники. Одни из самых лучших воинов. Когда страны не могут справиться с кризисом, о какой армии может идти речь? На её место приходят профессионалы, готовые отдаться любому, кто больше заплатит. Но тем не менее они воюют лучше бандитов или дружин».

Тройка шмыгнула в какой-то переход за секунду до того, как их накрыла лавина ураганного огня. Коридор за коридором они бегут, пока роскошь здания сотрясается от скоротечных перестрелок. Как только парни появлялись на каком-нибудь завороте или вновь поворачивали в коридоры, Андрон тут же находил камеру и стрелял в неё. Летящие во все стороны искры и шипение ознаменовали ослепление электронного ока на одну часть.

Пять минут они скитаются по зданию, пропуская помещения и оставаясь в коридорах, ибо в больших залах не укрыться – либо заперты, либо их внутри ждёт засада. Андрон идёт по зданию уверенно, словно точно знает путь. И вот им удалось найти лестницу, проходящую сквозь все этажи постройки.

Данте переставляет ноги по плиткам мрамора, взбираясь как можно быстрее по лестнице. Ярость и жажда мщения подгоняют юнца к желанной цели. Внезапно у них на пути возникает один из охранников, готовившийся окатить всех из старенького автомата. Рука юноша всегда на взводе, и реакция оказалась быстрее, чем мог бы представить себе оппонент. Рефлекс, импульс нерва, выстрел. Залп пронёсся эхом по всем этажам на лестнице. Человек, держась за шею, из которой фонтаном бьёт кровь, пал на стену и стал медленно оседать на ступеньки, ещё пытаясь выстрелить в группу, но рука уже не слушается и оружие летит на землю. Всхлипы и стоны не привлекли мстящего, и он бесстрастно прошёл мимо подстреленного.

– Опасный вы человек, Данте Валерон, – с иронией изрёк Андрон, поправляя шляпу и пальто. – Не думал, что подросток так может расправиться… слишком уж хладнокровно. Не находите?

– Для меня это тяжело, но что делать, если он хотел меня порешить. Или ты или тебя, – на словах повисло ярмо мрачности. – Главное, научиться.

– Понимаю, а теперь ещё на этаж выше.

– Так мы же на третьем, – удивился Яго. – Мы пришли уже.

– Потом всё объясню! Живее!

Шайка быстро поднялась ещё раз ввысь и перед тем, как пройти Андрон срывает гранату с ремней и кидает её прямо перед тем, как выйти на позицию. Жуткий грохот пронёсся практически по всему этажу и дом едва ли не трясся. Когда дым осел наёмник распахнул двери, заходя как истинный хозяин этих мест.

Данте, как только пересёк порог четвёртого этажа, увидел перед собой ужасную картину. Повсюду валяются изуродованные тела, на небольшом пяточке помещения разворочено всё и нет того, что сохранило бы, остатки былой роскоши. Позолота с пола сдёрнута, картины разорваны в клочья, мраморные статуи разбиты на куски. На долю секунды италийцу стало жаль потерянного великолепия. Осматриваясь, мстящий понял, что они в каком-то небольшом помещении, где всего одна массивная двухметровая дверь из стали. Андрон подходит к ней и достаёт ключи. Тут же послышались звуки бренчания металла в дверной скважине.

– Заходите, гости дорогие… – указывая рукой, как будто слуга призывает войти, предлагает первыми пройти наймит.

– Как это понимать?

– Всё нормально. Старые счёты.

Небольшая комнатушка за порогом напоминает Данте личный кабинет, только богато украшенный, с большим перекосом на убежище. Толстые стены, массивная дверь, устеленными дорогими коврами пол, роскошная люстра, богатая мебель: шкафы, набитые помпезным дороги хламом, два дивана, обтянутых кожей, стол, с неимоверно фантастической компьютерной аппаратурой.

– Вот мы и встретились, сын шакала, как говорили твои предки, – посмеялся воин изменчивой удачи.

Перед чёрным столом стоит он. Высокий смуглый мужчина, с аккуратно подстриженной бородкой, кареглазый, широкоплечий, облачённый в новый классический костюм – остроносые сапоги, сильно обтягивающие голень, подминали под себя кожаные брюки, тканевое тёмное пальто, с широкими манжетами, как в веке семнадцатом, серая жилетка, покрывающая белоснежную рубашку. За мужчиной истошно рыдает темноволосая субтильная смуглая женщина, облачённая в какие-то мешковатые одежды, держащая возле себя трёх маленьких детей, только научившихся ходить.