Зеркало с кровавыми разводами

Анна Ш.

Зеркало с кровавыми разводами

ДИСКЛЕЙМЕР

Все персонажи, события, компании и их руководители являются вымышленными. Все совпадения случайны и непреднамеренны.

Часть первая

1. Преступления

Еще вчера наиболее тепличные растения опасались расставаться с пуховиками. Сегодня плавился асфальт, в магазинах осталось только самое дорогое мороженое, одежда прилипала к телу. Счастливчики, привыкшие круглый год носить под свитером или пиджаком футболку, дышали чуть свободнее, разгуливая как летом. Остальные молились всем Богам, чтобы добрести до помещения с отменным кондиционером или дожить до окончания этого странного дня. Синоптики прогнозировали аномальные восемнадцать градусов тепла, но по факту воздух прогрелся до двадцати восьми в тени. Апрель превратился в июльское пекло. Северная столица без зазрения совести становилась южной.

«Всему виной глобальное потепление», – говорили одни.

«Не все ли равно? Витамина D всем в России катастрофически не хватает, так что радуйтесь», – парировали другие.

Это уголовное дело имело все шансы стать обыкновенным висяком: по горячим следам не удалось найти ни улик, ни мотивов, ни подозреваемых. Потерпевшие – семейная чета из Петербурга. Он начинающий разработчик, она фрилансер: изготавливает на заказ пирожные и торты ручной работы. У обоих ни проблемных родственников, с которыми они делят имущество, ни теневых заработков, ни сомнительных хобби, ни влиятельных врагов, ни бурной личной жизни.

Но неизвестный – по словам сына и дочери пострадавших, парень лет восемнадцати-двадцати – напал на их родителей с ножом, ранив в живот поочередно обоих, когда они вместе со своими детьми шли из торгово-развлекательного центра на окраине города к автомобилю, припаркованному в одном из ближайших дворов с «брежневками». Почему они не оставили машину на парковке? Решили сэкономить, так как подземный паркинг бесплатен только для тех, кто совершит покупки на сумму от 30 тысяч рублей. Или будь добр оплатить парковку. Конечно, они могли бы себе это позволить, но, как известно, копейка рубль бережет. А в том злополучном дворе, как назло, камер не было.

Жертвы выжили и находятся в больнице, но врачи допрашивать их пока не разрешили. Девятилетняя дочь потерпевших рассказала, что злоумышленник ничего не пытался у них украсть, ничего не требовал, и раньше она его никогда не видела. Ее шестилетний брат пообщаться с полицией не успел: после пережитого стресса мальчик разучился говорить.

Тем не менее это уголовное дело оказалось не висяком отдельной следственной группы, а первой ласточкой здоровенной занозы в заднице у правоохранительных органов практически по всему миру. Экран в рабочих кабинетах то и дело краснел, наполняясь все новыми точками на карте большей части Земли. Все пострадавшие, уже обратившиеся в полицию и способные по своему состоянию здоровья дать показания как один повторяли слова девочки: преступник – парень восемнадцати-двадцати двух лет, не пытался ничего украсть, ничего не требовал, не объяснял мотивов своих поступков, не домогался и не пытался их изнасиловать. Раньше потерпевшие его никогда не встречали. Все жертвы старше восемнадцати лет. В основном их атаковали, когда они гуляли в парках, шли по пустынным газонам, между гаражами, во дворах и прочих общественных обычно малолюдных местах, где нет камер или они не работают. Почти всегда нападали на кого-то одного, даже если пострадавший шел в компании друзей или родственников, но изредка доставалось сразу нескольким близким, как, например, этой паре из Петербурга. Некоторым сломали или вывихнули руки или пальцы, другим наносили черепно-мозговые травмы, ножевые или огнестрельные ранения, но пока никто из пострадавших не скончался.

Преступления все больше походили на международную серию, но оставалось совершенно неясно, как злоумышленники связывались друг с другом. Ни в законном сегменте Интернета, ни в даркнете никаких зацепок пока найдено не было. Не могли же правонарушители и в самом деле общаться между собой силой мысли? С истинным мотивом тоже все глухо, хотя версия социальной справедливости от безысходности называлась приоритетной. Ни одного из подозреваемых – хотя, скорее всего, они только пешки – задержать не удалось.

По кабинетам органов все отчетливее звучал испуганный шепот, журналистам и общественности решили сегодня ничего не говорить, так как выводы были слишком сырыми, а совещания в Интерполе стали ежечасными.

***

В тот страшный и жаркий день, когда еще никто, кроме правоохранительных органов, – хотя и те сложили далеко не полную мозаику произошедшего – не знал, что случилось, наиболее отчаянные петербуржцы мужского пола оголялись по пояс. Марк счёл, что это перебор, а потому лишь расстегнул верхние пуговицы рубашки и закатал рукава. Свернул в парк: там не так люто бесчинствовало солнце.

Кажется, неизвестный выбежал из-под тени ветвей троицы увесистых старых дубов. Марк издали смог разглядеть только силуэт хулигана. Приблизившись к тропинке, по которой спокойно шел тучный мужчина средних лет, нападавший прыснул в него из баллончика с синей краской. Еще мгновение – и правонарушитель скрылся за поворотом так же молниеносно, как появился.

– Да что же делается? Средь бела дня… – запричитала старушка в ситцевом платье, вставая со скамейки, стоящей практически сразу за местом происшествия.

В отличие от офисных клерков, студентов и школьников, на улицу она вышла после обеда, поэтому оделась более-менее по погоде, понимая, что ее там ждет, а потому чувствовала себя сейчас весьма бодро.

– Вы как? – с сочувствием поинтересовалась она, обращаясь к жертве. – Может, скорую?

– Да я в порядке, – ответил Игорь, с досадой и недоумением рассматривая свои вещи и машинально пытаясь избавиться от грязи.

В лицо краска, к счастью, не попала, но на его рубашке, брюках и пиджаке, который он, как и многие сегодня, нес в руке, виднелись синеватые подтеки разных размеров.

– Костюм еще можно спасти, – пожилая женщина протянула ему пачку одноразовых бумажных платков и наполовину опустошенную бутылку питьевой воды.

Поблагодарив, Игорь принялся – тщетно, конечно, – оттирать краску. Делал он это скорее для вида, так как старших его учили уважать, но ему быстро это надоело, и он вежливо заметил, что все это не имеет смысла. По крайней мере, уж обыкновенной смоченной салфеткой пятна точно не вывести, а никаких более эффективных средств ни у него, ни у старушки не нашлось.

Когда к скамейке, ускоряя шаг, подоспел подтянутый тридцатилетний Марк, по случайности оказавшийся рядом и предъявивший пенсионерке фальшивое удостоверение следователя Следственного Комитета, Игорь уже скрылся из вида. По словам пожилой свидетельницы, мужчина спешил, костюм собирался сдать в химчистку, а заявление в полицию, несмотря на все ее увещевания, он писать не хотел. Ни потерпевшего, ни правонарушителя Василиса Николаевна раньше никогда не встречала, записать номер телефона пострадавшего не догадалась, сама жертва нападавшего тоже не припомнила, но особого зла, по словам свидетельницы, на него не держит и считает, что это просто весеннее обострение у шизофреника, тем более в такую погоду у любого мозги могли расплавиться. По словам очевидицы, нападавший ничего не кричал и не требовал. Правонарушителя пенсионерка мельком видела, но ничего примечательного не запомнила.

– Обычный такой юноша, восемнадцати-двадцати лет, одет, как все, ну как молодежь сейчас ходит: джинсы, кроссовки, толстовка… Лицо я разглядеть не успела, увы, – объясняла она слегка виновато. – А, еще вспомнила: у него на голове капюшон был и роста он такого… Как Гитлер.

– Низкого? – уточнил Марк, держа включенным диктофон в смартфоне.

– Да, конечно. Что же вы историю не знаете? И волосы такие же, и глаза точь-в-точь.

– Так как же Вы узнали, какого цвета у него волосы, если он в капюшоне был?

– Ой, не знаю, не знаю… – Василиса Николаевна озадаченно вздохнула. – И действительно, померещилось, что ли, погода-то какая… Да Вы не слушайте меня, не помню я… Вы уж простите меня… Но глаза – вот точно, как у Гитлера, один в один.

– Голубые?

– Ну, это уж я не знаю, я же без очков, как же я могла разглядеть? Вот доживете до моих лет, поймете. Но взгляд такой холодный и искусственный как будто… Так и запишите, – настоятельно подытожила она. – Больше ничего не помню. Но, надеюсь, еще вспомню. Вы мне позвоните, я обязательно к вам в управление подойду.

В парк въехал полицейский патруль на лошадях, и Марк, слегка суетясь, поспешил распрощаться со свидетельницей, быстро записав ее номер телефона, скороговоркой поблагодарил и пообещал, что его коллеги пренепременно пригласят ее на допрос, а преступник будет найден и наказан.

Василиса Николаевна, конечно, не знала, что, скорее всего, стала свидетельницей мелкого хулиганства, за которое согласно Кодексу об административных правонарушениях предусмотрен штраф или арест, поэтому то, что неизвестного сразу назвали преступником, и им займется сам Следственный Комитет даже без заявления пострадавшего, ее ни капельки не насторожило.

***

Марк с помощью голосовой команды открыл входную дверь и вошел в прихожую.

– Как собеседование? – спросила Лиза, стройная светловолосая девушка лет тридцати, поцеловав мужчину.

– Никак, – угрюмо буркнул он. – Но нашел фактуру для нового расследования, – добавил он и с энтузиазмом рассказал ей о нападении в парке.

– Может, ты лучше найдешь себе нормальную работу?

– Блогер-расследователь – это нормальная работа, – пытаясь говорить как можно более убедительно, возразил он, подходя к двум стоящим на письменном столе в комнате мониторам.

– Только тебе почему-то за нее не платят ни копейки… Мне уже надоело объяснять родственникам и подругам, почему у нас постоянно нет денег.

– Послушай. – Его голос дрогнул. – Ты же понимаешь, что времена изменились…

– Но люди как-то находят работу, – констатировала факт она.

– Так я пытаюсь работать сам на себя…

– Ключевое слово: «пытаюсь».

– Малыш, не заводись, пожалуйста, я обещаю, что в этот раз все получится, и после успешного завершения проекта мы слетаем в Тай или куда ты хочешь…

Марк приобнял ее, но Лиза раздражено увернулась от его прикосновений.

– Я это слышала уже много раз, – она открыла шкаф-купе и вытащила оттуда чемодан.

– Что ты делаешь?

– А ты не видишь? – Лиза принялась упаковывать его вещи.

– Мне же некуда идти.

– Это не мои проблемы. Я тоже не семи пядей во лбу, но все-таки нашла работу репетитором и пока держусь. Да, я не получаю миллионы, но хоть что-то… Марк, я работаю, а ты только то учишься, и это все оказывается без толку, то осваиваешь фриланс и странные профессии, которые никому не нужны…

– Ты с двух лет ходила в садик с углубленным изучением английского. Немудрено, что с такими родаками и ежегодными поездками в языковые лагеря ты хоть что-то нашла.

– А тебе кто мешал учить тот же английский?

– Так с семи лет уже бесполезно…– обреченно ответил Марк.

– Ну-ну. Очень удобно объяснять собственные неудачи тяжелым детством. Есть масса парней, которые так же, как и ты, выросли в детдоме, пережили порой гораздо более жуткие события, чем ты, но они находят работу, часто делают головокружительную карьеру, а ты только хочешь, чтобы тебя все жалели. До старости тебя надо будет жалеть или как? – Лиза повысила голос.

– Пожалуйста, дай мне шанс, я клянусь, что в этот раз не разочарую. – Марк воодушевленно принялся что-то набирать на клавиатуре компьютера, в углу которого стояли дата и время: 20:42, 07.04.2040.

– Не раскопаешь хоть что-нибудь за сутки, пеняй на себя, – сказала она, уходя в душ. – И спишь сегодня на диване на кухне.

***

Стрелки часов неумолимо приближались к маленькому Судному дню. Лиза успела разучить с четырехлетним сыном специалиста по машинному обучению весь английский алфавит, помогла с домашней работой первокласснице, чья мама трудилась IT-рекрутером, и сходила на три собеседования, чтобы найти новых клиентов. Два из них согласились на сотрудничество.

Марк двадцатый час, не считая короткий перерыв на быстрый сон, страдал над кодом: его слабых знаний языков программирования не хватало ни на что серьезное, а обыкновенный поиск ни в Сети в целом, ни в даркнете, не давал никаких зацепок.

– Нашел что-нибудь? – Сняв верхнюю одежду и разувшись, Лиза подошла к Марку.

Апрель сегодня вспомнил, что он апрель, у метеозависимых шалило давление, а куртки снова почувствовали себя востребованными.

От неожиданности Марк даже вздрогнул. Не думал, что время пролетит так быстро.

– Работаю, – неопределенно ответил он.

– Ура! Вот, посмотри. – мужчина подвинул один из мониторов ближе к Лизе.

Она села на колени парня. Перед ее взором открылась интерактивная карта мира, на которой в разных местах были проставлены какие-то красные точки.

– Ты нашел карту планеты? – Она злорадно усмехнулась. – Долго искал? – Ее глаза наполнились яростью.

– Да нет же, тут обозначены все населённые пункты, в которых за последние сутки произошли подобные преступления. Лиз, они повсюду. Действует международная банда.

– Я счастлива, – с сарказмом ответила она. – Это эксклюзив? Сам хоть сделал? Отошли это в СМИ, пусть гонорар тебя заплатят, и ты прекратишь заниматься этим раз и навсегда.

– Нет, это не получится продать, к сожалению… Это же просто визуализация из баз данных по мониторингу СМИ и социальных медиа…

– Чудесно… Ты почти сутки трудился над тем, на чем нельзя заработать. Переформулирую вопрос: какого фига? Ищи нормальную работу.

– Да это и есть нормальная работа. – Он прикусил губы. – Например, вот в Техасе произошло восемь таких преступлений на 100 тысяч человек, а в Осло всего одно подобное преступление на 100 тысяч человек. Понимаешь, к чему я клоню?

– О, да. В США уровень преступности выше, чем в Норвегии, удивил так удивил. Аналитик чертов. Марк, твое время истекает, – она показала рукой на часы в углу монитора: 19:16.

– И я сейчас не шучу, – Лиза угрожающе посмотрела на чемодан, в котором по-прежнему лежала часть вещей мужчины.

– Так это же может быть ключом к разгадке.

– Угу, обязательно.

– У меня еще больше часа.

– Есть будешь? – крикнула Лиза, заходя в кухню.

Марк пришел к ней и на ходу запихнул в себя два сэндвича.

– Поешь нормально, – чуть смилостившись, добавила девушка. – Время на ужин я вычту из времени, отведенного тебе на подготовку проекта. Так уж и быть, я сегодня добрая.

Она устало уткнулась в смартфон, сев на диван за стол, Марк порезал салат и разогрел обоим ужин. Ели молча. Впрочем, как и почти всегда.

Когда время вышло, а Марк так и не продвинулся в расследовании, Лиза, с трудом сдерживая слезы, показала ему на дверь. Поддавшись его уговорам, перед уходом она перевела ему семь тысяч рублей – по нынешним ценам это сущие копейки, но она заявила, что больше дать не может. Слукавила, но несильно.

– В душ хоть будешь пускать? – расстроенно спросил Марк, беря чемодан и сумку с ноутбуком.

– Так уж и быть. – Она сложила руки на груди.

Когда бывший парень ушел в неизвестном направлении, Лиза залезла на диван и села по-турецки. Поставила на колени ноутбук. Включила сериал. В сюжет вникнуть не смогла, хотя периодически перематывала назад, заставляя себя увлечься, но ее мысли по-прежнему витали где-то очень далеко от происходящего на экране. Вскоре она уснула, не переодеваясь и от греха подальше убрав ноутбук на пол, чтобы ночью ненароком не свалить его.

2. Первые подозреваемые

Поздним вечером столбик термометра застыл на привычных для петербуржцев плюс пяти. Свирепствовал ветер. От залива веяло пронизывающим холодом, поэтому ощущалось это безобразие чуть ли не ниже нуля. Марк пожалел, что не оделся теплее. Поеживаясь, он зашел в ТРЦ. Непривычно красивые для охраны два молодца, дежурившие у входа, кинули на него короткий взгляд, но не проронили ни слова. Расстегнув демисезонную парку, он пристальнее посмотрел на встретившихся ему сотрудников молла – охранников, продавцов-консультантов: у всех были голубые глаза.

Все, кроме уж совсем отшельников, не пользующихся Интернетом, знали, что человекоподобные роботы уже используются вовсю, но никто не говорил, что у них должны быть глаза одного цвета. Марк голосом осуществил поиск ТРЦ по геолокации. Выяснил, что у всего персонала этого комплекса голубые глаза. По словам гендиректора и собственника бизнеса, это символизирует единение с морем, небом и является важной частью айдентики бренда.

Теперь ТРЦ, супермаркеты и другие магазины даже в Западной Европе работали круглосуточно. Андроиды считались особой категорией имущества, поэтому за соблюдение трудовых прав «работников» можно было не переживать. В США и некоторых азиатских странах наиболее ушлые предприниматели уже установили душевые кабины в общественных туалетах и поставили капсулы для сна в холлах, но представители гостиничного бизнеса пытались бороться с новым порядком, опасаясь за свой карман. В Европе, включая Россию, подобные практики были запрещены законодательством: власти апеллировали к тому, что у людей должен быть дом, осуждали переработки, вынуждающие граждан спать, где придется, и не видеть родных сутками.

Марк поднялся на второй этаж. Купил дешевый американо в вендинговом автомате, расположился на диване перед столом, сняв куртку, и достал ноутбук. В помещении было непривычно малолюдно. Редкие полуночники примеряли одежду в некоторых магазинах и спешили восвояси. Раньше молодежь бродила вовсю. Сегодня же мир как будто остановился и опустел так же, как в 2020 году, когда началась пандемия. Должно быть, многие, начитавшись тревожных новостей, предпочли от греха подальше провести эту ночь дома, так как по предварительным данным все нападения совершались только на улице и в общественных местах.

Включив компьютер и периодически глотая кофе, блогер уткнулся в экран. Включил видео со скрытой камеры наблюдения у входа в подпольное казино на улице Рубинштейна. Пару месяцев назад он нашел доказательства того, что там не только бар, но пообещал не сдавать контору полиции, если бизнесмены предоставят ему доступ к своим камерам, о существовании которых не было информации в Интернете. Руководители заведения согласились.

С помощью специальной программы Марк нашел время, когда правонарушитель совершил подобное преступление на улице Рубинштейна на небольшом расстоянии от тех домов, которые должны были попасть на камеру. Оказалось, что это всего один случай, по крайней мере, из тех, о которых уже известно. Это случилось вчера, 7 апреля в 15:41. Блогер включил нужный фрагмент: парень в синих слегка зауженных джинсах, белых кроссовках и застегнутой до самой шеи серой толстовке как будто случайно проливает на пожилую даму, идущую ему навстречу, чуть-чуть кофе из пластикового стаканчика. Дежурно извинившись, он идет дальше, не ускоряя шаг. Молодого человека отлично видно: рост примерно метр семьдесят, спортивного телосложения, но не качок, стрижка флэттоп, светлые волосы, карие глаза, короткая аккуратная бородка. Марк сделал скриншот. На камеры, о существовании которых всем известно, ни один из злоумышленников не попал ни в одном городе мира. По меньшей мере, петербуржец не обнаружил ни одного такого случая.

Блогер попытался установить личность этого хулигана, но общедоступный поиск в Интернете не принес никаких результатов. На открытых профилях в соцсетях и страницах на сайтах знакомств, которые он промониторил с помощью программы, фотографии такого человека не было. Зато быстро удалось узнать имя пострадавшей: Ангелина Петровна Чеботарева, сейчас на пенсии, в прошлом – директор Ромашинского детского дома для детей с легкой степенью умственной отсталости. Группа приемных родителей, чьи дети раньше росли в этом учреждении, обвинила руководителя в воровстве конфет и других сладостей, которые привозили спонсоры на Новый Год. По словам сирот, им ничего не доставалось. Тем не менее, уголовное дело возбуждено не было: слова воспитанников с отставанием в развитии правоохранительные органы не восприняли всерьез. Некоторые приемные матери повозмущались, оставили жалобы в какие-то общественные приемные, но вскоре все затихло, тем более что Ангелина Петровна ушла на пенсию, а при новом директоре конфеты уже никто не отбирал.

Марк нашел видео выпускника интерната. На нем мужчина средних лет, одетый в клетчатую фланелевую рубашку и светлые джинсы, сидит на диване в квартире-студии в стиле минимализма.

«Отбирали ли у нас конфеты, шоколадки и другие сладости? – спросил бывший детдомовец на видео. – Нет, нам доставалось их сполна. Забирали ли директор, воспитатель и другой персонал излишки себе? Разумеется. В начале 2010-х годов корпоративные спонсоры стали буквально заваливать сиротские учреждения подарками, особенно сладостями под Новый Год. По самым скромным подсчетам, на одного ребенка приходилось чуть ли не пять килограммов, при том, что некоторым сладкое в принципе нельзя, например, из-за аллергии, а у кого-то сахарный диабет. Нам давали столько, сколько мы могли съесть без вреда для здоровья, часть оставляли нам впрок, но так, чтобы не истек срок годности, а остальное забирали себе. Могли ли они поступать по-другому? Наверное, но спонсоры сеяли добро бездумно, так что мы имели то, что имели. Я не исключаю, что часть шоколадок персонал дарил на тот же Новый Год или Рождество еще своим друзьям или родственникам. Чувствовал ли я себя обездоленным из-за этого? Вряд ли. Гораздо больше я переживал из-за того, что меня никто не усыновляет…»

Марк выключил видео. Сам он в силу возраста начало 2010-х не помнил, но старшие воспитанники рассказывали, что тогда все так примерно было и в их детдоме.

Еще раз пересмотрев кадры нападения, блогер обратил внимание на то, что хулиган в капюшоне и, судя по всему, несмотря на 28-градусную жару, парень совсем не испытывает дискомфорт. А ведь мог хотя бы расстегнуть толстовку!

«Возможно, правонарушитель – это обиженный выпускник этого детдома, – предположил Марк. – Такой мог не расстёгиваться, ведь за годы нахождения в системе он привык то париться под горячим душем, когда няня забывала сделать воду похолоднее, то мерзнуть, постукивая зубами».

Тем не менее, картинка не очень складывалась: очевидно, речь идет о международной банде, а столько выпускников детдомов на Земле точно нет. Значит, каждый случай индивидуален. Что объединяет эти преступления? Или схожи только методы, а мотив у каждого свой? Или кто-то один начал, а остальные просто бросились повторять, самостоятельно выбирая жертв, но все злоумышленники действуют самостоятельно? Ведь если они связаны, то должны же как-то общаться? Но где и как – никаких зацепок.

Поиск в законном сегменте Интернета больше ничего не принес, зато в Даркнете в слитой базе данных андроидов Марк нашел по фотографии нападавшего. Если верить программе, сходство составляло 98%. Напротив изображения хулигана в таблице значился его серийный номер: HM-RU064512. Машина считалась адроидом, живущим у семьи в Выборге, но фамилии владельца и адреса не было. В отличие от настоящих баз, неофициальные не могли похвастаться полнотой информации, а по серийному номеру больше ничего узнать не удалось.

В глазах помутнело, по коже пробежали мурашки.

– У Вас все в порядке? – спросил андроид-охранник, дежуривший на этаже, подойдя к блогеру.

Поперхнувшись от неожиданности, Марк кивнул, стараясь не выдавать внезапно нахлынувший страх. А ведь во всем ТРЦ сейчас, похоже, кроме него, остались одни роботы. Если они действительно способны причинить вред человеку, то он в западне: даже служба спасения приехать не успеет. С другой стороны, вероятно, он просто себя накручивает, да и на улицу уходить он не мечтает, так что хочет он этого или нет, но ночь ему придется провести в компании андроидов. Может быть, Марк ошибается, и андроиды и в самом деле милейшие существа. Охранник-человек вообще к нему не подошел бы, а этот пусть и неживой, но проявляет заботу.

Блогер изучил новости: пока никто – по крайней мере, с доказательствами – не утверждал, что за серией преступлений стоят машины, а первому публиковать сенсацию стало боязно. Что, если он ошибается, а из-за его халатности в мире начнутся массовые беспорядки или даже не одна гражданская война? Допустить такое он явно не жаждет. А ведь вероятность того, что правонарушитель – человек достаточно велика. В эту серую базу иногда злой шутки ради вносят самых обыкновенных людей, на которых кто-то разозлился, или тех, кого просто по приколу называют роботом из-за того, что он, например, плохо считывает эмоции. Такие прецеденты уже случались, и в первый раз люди, которых ошибочно назвали роботами, потребовали удаления их имен: они опасались, что на них могут напасть андроидофобы. Говорят, что те данные действительно стерли, и вроде бы администрация какого-то левого сайта даже выплатила истцам компенсацию за моральный ущерб, но тем не менее всегда оставался риск того, что кого-то снова внесут в базу по ошибке или со злости.