Аспекты

– Если бы через час, то было бы затруднение. А так – интересная задача. И вам тоже костюм подобрать, милорд? Прошу вас, не отказывайтесь.

– Да, и мне тоже.

Лумивеста и Айвори начали обсуждать фасоны (надо было найти подходящий готовый наряд и подогнать его по фигуре, потому что даже в ателье Айвори не смогли бы сшить новый за три часа) и ушли в примерочную. Вариса обслуживал другой закройщик. Сверив размеры Вариса с записями в конторской книге, закройщик осведомился, не изменились ли привычки клиента. Пользуется ли он тростью? В таком случае следует озаботиться длиной рукавов. А может, нужен покрой посвободнее, чтобы был незаметен револьвер? Смущенно отказавшись, Варис спросил, входит ли в моду такой фасон.

– Не могу знать, милорд, – с улыбкой ответил закройщик, что означало «нет».

Сотрудники «Айвори» никогда не сплетничали и не распространяли слухов, но новостей моды не скрывали.

В каталоге готовой одежды Варис остановил свой выбор на шелковой сорочке, шитой серебром, и фраке сине-серого сукна с черной атласной отделкой. Закройщик одобрительно кивнул. Вежливые и почтительные сотрудники «Айвори» ни за что не взяли бы в работу наряд, который, по их мнению, не подойдет заказчику. Принесли фрак. Варис надел его и стоял неподвижно, пока закройщик мелом помечал места, требующие подгонки.

После этого фрак унесли в швейную мастерскую. Варис пошел туда. В мастерской стрекотали все двадцать машин: готовили спешные заказы, наряды для праздника Равноденствия. Работники и работницы, в рубахах и полотняных фартухах, с волосами, забранными в хвост или под головные сеточки, со знаками гильдии портных на груди – серебряными или золотыми ножницами, – кроили и сшивали шелк, атлас и бархат бледно-зеленых, золотых и буйных багряных оттенков осени.

Кожаный ремень в пол-ладони шириной отходил от каждой машины к потолочным валам во всю длину мастерской; установленные на них деревянные вентиляторы гнали жар на улицу. Над застекленным потолком нависли серые тучи, но рабочие места в мастерской были ярко освещены немигающими газовыми фонарями под калильными колпаками.

В дальнем конце мастерской, отгороженная двойными стеклянными панелями, стояла паровая машина, приводящая в движение потолочные валы. В полумраке поблескивали медные поршни и манометры, а маховое колесо в два человеческих роста прерывисто закрывало уличный свет. Точильщик обрабатывал на станке иглы и рабочие поверхности ножниц, из-под визжащего точильного камня дождем сыпались искры.

Варис шел между двумя рядами швейных машин; в их негромком стрекоте слышались популярные мелодии, у каждой своя, но все в ритме вращения потолочных валов: «Любовь жестока» переходила в «Виски без воды» или в «Злато-серебро».

Закройщик снова предложил Варису примерить заколотый булавками фрак, прежде чем отдать его швее. По мнению Вариса, фрак сидел прекрасно.

Пока швея работала над фраком, пришла Лумивеста. Они с Варисом пообещали Айвори вернуться ровно в шесть и отправились поужинать в таверну по соседству.

– Нам не помешает подкрепиться, – объяснил Варис. – Это перед посольскими банкетами лучше два дня голодать, а на балах подают только крошечные закуски и заедки. Вдобавок ферангардский пунш…

– О ферангардском пунше наслышаны даже мы, – сказала Лумивеста. – Неужели на балу в посольстве и впрямь угощают «зверобоями» или «проломленными черепами»?

– Разумеется, – небрежно, но с нажимом ответил Варис. – А когда в Ферангарде приходит к власти Военная администрация, их даже подают под этими названиями. – Он посмотрел на недоумевающего официанта и заказал омлет со шпинатом и ветчиной.

Лумивеста заказала было заячье рагу, но, поймав взгляд Вариса, выбрала тушеные бараньи почки.

Как только официант отошел, Варис сказал:

– Никогда не заказывайте заячье рагу в столичных ресторанах, кроме тех, где вам покажут освежеванного зайца. Да и тогда лучше проверять, заяц ли это.

– Вы шутите?

– Зайцы водятся в Кларити-парке, но у них есть револьверы.

– Ну, теперь вы точно шутите.

– В каждой шутке есть доля шутки, – сказал Варис и, сразу же пожалев о сказанном, отвел глаза, лишь бы не смотреть на Лумивесту.

Она вопросительно взглянула на него. Он ничего не ответил. День выдался ужасно долгим.

За что Извор так с ним поступил?

– Главное – не опаздывать, – сказал он, переводя тему разговора на еду. – А то в пять миним седьмого Айвори вытащит нас из-за стола и силком приволочет в ателье.

Они молча поужинали и вернулись вовремя. Айвори отправила их в примерочные.

Там Вариса ждали закройщик, подмастерье и усатый здоровяк с маленькими изящными руками, который причесал Варису волосы, связал их в хвост на затылке и привел в порядок обкусанные ногти милорда корона. Варис надел сорочку, повязал узкий галстух, застегнул черный жилет, вложил в карман часы, проверил, правильно ли висит их цепочка, и после этого облачился во фрак. Закройщик поправил рюши жабо и манжеты Вариса. В примерочную заглянула Айвори, одобрила общий вид. Костюм сидел на Варисе как влитой.

– По-моему, все, – сказал Варис.

– Что ж, тогда… – сказала Айвори.

Из соседней примерочной вышла Лумивеста.

На ней был длинный приталенный камзол черного бархата, простеганного ромбиками с крошечными хрустальными бусинками на перекрестьях стежков. В глубоком узком вырезе под воротом с широкими лацканами виднелся свободно повязанный черный шейный платок. Голову обвивала сверкающая серебристая лента, черные сапоги были начищены до зеркального блеска, а искусно наложенная косметика несколько смягчала резкие черты лица, которые по-прежнему производили впечатление скрытой силы.

– Погодите, – сказала Айвори и ушла в галантерейную лавку.

Лумивеста с сияющим изумлением посмотрела на Вариса.

Вернувшись, Айвори показала Лумивесте черную лайковую ташку на тонкой серебряной цепочке; сумку украшал геральдический герб короната – меч, расположенный горизонтально над заходящим солнцем. Айвори повесила ташку на плечо Лумивесте, будто картину на гвоздик.

– Вот теперь, по-моему, все, – сказала Айвори. – И вам осталось двадцать четыре минимы. Я обожаю трудные задачи. – Она обернулась к Варису. – Милорд, отправить ваши вещи с посыльным к вам домой?

– Да, – сказал Варис. – И попросите передать моему дворецкому, что с сегодняшнего вечера и до конца праздников я не нуждаюсь в его услугах. – Он вынул пятиталеровую монету. – И это тоже посыльному.

Айвори кивнула и взяла монету.

– А миледи коронесса?

– Я остановилась в «Бронзовой двери», – поспешно сказала Лумивеста.

– Ваши вещи доставят туда, – ответила Айвори, окидывая взглядом свою работу. – Ах, совсем забыла. Там же прохладно!

Она велела принести плащи и сама накинула плащ на плечи Лумивесте.

Привратник подозвал кэб. Лумивеста и Варис поехали сначала на север, потом на запад города.

С моста через реку Гранд видно было, как заходящее солнце заливает янтарно-золотым сиянием дворец, сбоку подернутый рябью лучей, отраженных водами Свежа. В окно кэба Лумивеста разглядывала беспорядочно возведенные, но красивые здания, а свет согревал ей лицо, и глаза золотисто поблескивали, как опалы.

Или как агаты, подумал Варис по разным причинам, в том числе и не самым приятным. Сейчас ему не хотелось вспоминать об Агате; с ней он увидится через несколько дней, а сейчас ее здесь не было. Ее никогда здесь не будет. Ее не будет здесь, в столице.

– Вы когда-нибудь посещали дворец? – спросил он Лумивесту, которая здесь была.

– Нет. Но мне бабушка рассказывала. Я же говорила, она была палионой Морейн. – Она повернулась к нему. – Ваш коронат… Корварис?

– Да, на северном побережье. За Брина-Коли.

– А ваша семья…

– Мы не особо интересовались фамильной историей. По-моему, один из моих дедов был чародеем, от этого и умер. Мои родители погибли, когда мне было шестнадцать. На них напали бандиты.

– Ох, а я с самого начала нашего знакомства только о бандитах и говорю, – вздохнула она. – Как будто, кроме меня, о них никто больше не знает.

– Мы с вами познакомились лишь нынче утром, – сказал Варис, и эти слова внезапно обрели глубокий смысл. – И вы совершенно правильно говорите о бандитах. Вы же за этим сюда и приехали. Вот я не могу сказать, будто что-то знаю. Когда родители погибли, я был вдали от родного дома, гостил у… друзей, – сказал Варис.

Он очень надеялся, что Лумивеста не станет выпытывать у него подробности. Никто точно не знал, что произошло на Прибрежном тракте. Существовали подозрения и домыслы – байки, как называли это северяне, – но ответов не было. Если Варис и раздумывал над этим, то предполагал, что ответы потребуют от него каких-то действий, какой-то мести. Он понимал, что возмездие, как религия, способно сформировать и направить жизненный путь. Но жизненный путь Вариса уже сформировался и принял определенное направление.

– В следующий раз, если найдете время, обязательно посетите дворец, – сказал он Лумивесте. – Он находится под попечительством университета. Вас интересует какой-то определенный исторический период? Среднецарствие? Доцарственное или, может быть, кверцийское правление?

– Среднецарствие.

– В таком случае вам следует обратиться к наставнику Фалконеру. Он проведет для вас экскурсию, расскажет вам такое, о чем вы не догадывались, и даже такое, во что верится с трудом.

– Очень заманчивое предложение.

– Вот именно, – сказал Варис, замедляя шаг. – Предупредите меня заранее о вашем следующем визите, я все устрою.

– Вас тоже интересует Среднецарствие?

– Меня интересует все, – неопределенно ответил он.

История Среднецарствия с ее списками палионов, турнирами и алчными невежественными королями навевала на Вариса скуку в отличие от занимательных рассказов Фалконера о возникновении городов, строительстве дорог и создании зернохранилищ.

Нет, несправедливо было предполагать, что Лумивесту интересуют лишь геральдические символы, бряцание оружием и рассказы бабушки-палионы. Варис часто делал слишком поспешные выводы, как будто Фалконер его ничему не научил. Лумивеста – коронесса, живущая в своем коронате и успешно им управляющая, то есть не просто знающая, как давать аудиенции и гарцевать на коне; она наверняка разбирается в таких сложных вещах, как горнодобывающая промышленность, обслуживание транспортных путей и защита от паводков – во всем том, что Варис препоручил своим управляющим, после того как унаследовал коронат. Варис смотрел на нее, раздумывая, догадывается ли она, что он с большим удовольствием пригласил бы ее домой, напоил чаем и поговорил о специфике хранения зерна.

– Вам очень не хочется идти на этот прием? – внезапно спросила Лумивеста.

– Вообще-то я на него не собирался, – честно ответил Варис, лихорадочно соображая, что сказать дальше.

Сказать «Но теперь я не прочь» было недостаточно. Как честно и вежливо объяснить ей все те перемены, которые произошли в его сознании за последние часы? Как легкая досада из-за того, что Извор отправил его на очередной дипломатический прием, сменилась раздражением, потому что вместо общения с Лумивестой Варису придется тратить время на пустую светскую болтовню, и какими словами описать внезапную отчаянную радость, охватившую его потому, что он сопровождает Лумивесту на этот дурацкий светский прием, именно потому, что прием дурацкий, и кто-то может заметить, что…

У него разболелась голова.

– В балах есть своя прелесть, – наконец произнес он. – Я часто об этом забываю. Дайте мне слово, что, если вам прискучит, вы мне об этом скажете.

– Скажу, если вы пообещаете сделать то же самое, – улыбнулась она. – Такая вот взаимопомощь.

Он рассмеялся, мысленно коря себя за то, что не сразу доверился мнению Извора.

Ферангардское посольство находилось на восточной окраине квартала Среброшвеек, поблизости от места утренней дуэли. Трехэтажное белокаменное здание, напоминающее укрепленный замок приграничного феодала (для Ферангарда в отличие от Лескории их эра минула не так давно), тем не менее было украшено большими окнами, верандами и прочими архитектурными деталями мирного времени. Само здание, в ранних сумерках залитое сиянием свечей и газовых рожков, находилось на некотором расстоянии от массивной каменной ограды с коваными решетками, не лишенной изящества, но явно призванной служить средством защиты.

По подъездной дорожке кэб въехал за ворота, где уже выстроился длинный ряд карет и экипажей. Варис взглянул на Лумивесту, озаренную светом фасада.

– Вы не волнуетесь, – сказал он.

Она коснулась своего приталенного камзола.

– Его очень быстро сшили.

– Тем более не стоит волноваться. Ваш наряд надежно защищен фамильной репутацией. Если с ним что-нибудь случится, Марта вскроет себе вены портняжными ножницами, а потом ее призрак будет сводить с ума тех, кто посмел облачить ее в старомодный саван.

Варис очень хотел вызвать у Лумивесты сияющую улыбку; сам он этого сияния не отразит, но оно послужит ему прекрасной защитой.

Они вошли под арку парадного входа, в кованые железные двери, и оказались в длинном вестибюле, где пол был выложен медной плиткой, а стены увешаны клинками и портретами. Вокруг клинков струились драпировки и ленты – золотисто-зеленые, цветов флага Мирной администрации Ферангарда. Перед Варисом и Лумивестой распахнулись еще одни тяжелые двери. За ними начиналась широкая лестница, ведущая вниз, к двухъярусной бальной зале. Мажордом в белом камзоле стукнул жезлом о пол и объявил новоприбывших, именуя Лумивесту полным титулом (очевидно, об этом заранее позаботился Извор).

Хотя в бальной зале собралось человек сто, она все равно казалась пустой. Те из присутствующих, кто обернулся, когда объявили новых гостей, не сводили с них глаз. Варис с трудом сдержал усмешку, понимая, на кого все смотрят.

Извор стоял у подножия лестницы, одетый, как обычно, в темно-серый фрак, но с пурпурной орденской лентой через плечо. Он казался огромным, как статуя героя, опрометчиво приглашенная на ужин. Спускаясь по лестничным ступеням, Варис заметил на ленте Извора большую розетку из золота и стали, покрытую эмалью и инкрустированную россыпью драгоценных камней – орден Окруженной Цитадели, выданный Военной администрацией Ферангарда (с тех пор правительство сменилось трижды). Явиться с этой наградой на прием к посланнику Мирной администрации было довольно вызывающим жестом, как, впрочем, и вообще демонстрация этого ордена в Лескории.

Рядом с Извором стояла женщина в белом военном мундире и синих брюках с золотыми лампасами; на плечах погоны с тройной полосой и золотой аксельбант, железные ордена на груди, а в ножнах – короткий палаш; темные прямые волосы коротко подстрижены. Она казалась невысокой, но лишь рядом с Извором. На рукаве виднелась шелковая черно-золотая нашивка – цвета Военной администрации.

– Лумивеста, как я рад вас видеть, – сказал Извор. – Позвольте представить вам Тефар Дианте, децениону Второго гвардейского полка Цитадели, посланницу Военной администрации Ферангарда в республике Лескория. Варис, вы, конечно же, знакомы с деценионой.

– Да, разумеется, – кивнул Варис.

Они раскланялись.

– Я очень рада видеть вас, Варис, – сказала Тефар Дианте. – Рада видеть вас обоих. Боюсь, на сегодняшнем приеме мне будет не до развлечений.

– Вас не собираются отзывать? – негромко спросил Варис.

– Ем я немного. А когда меня отправят обратно, то сэкономят на стоимости билета в спальном вагоне. – Она повернулась к Лумивесте. – Извор говорит, у вас проблемы оборонного характера. Я большой специалист по боевым действиям в гористой местности. Мы с вами могли бы это обсудить, – сказала она заинтересованным тоном и после паузы добавила: – С вашего позволения.

– Да, было бы неплохо, – согласилась Лумивеста.

– Тогда постараюсь это устроить. А сейчас позвольте откланяться.

Тефар Дианте отошла.

Лумивеста, оглядевшись, негромко спросила:

– Она это серьезно?

– Вы о чем? – сказал Варис, убедившись, что их никто не подслушивает.

Впрочем, Лумивеста наверняка все поняла, и даже лучше, чем Извор.

– Она же из Ферангарда, – сказала Лумивеста. – Из военных! Не могу же я обсуждать защиту своих владений с офицером ферангардской армии.

– Да, вы правы, – непринужденно подтвердил Варис. – Скорее всего существует какой-то закон, по которому это сочтут изменой. Однако имейте в виду, что Тефар Дианте говорила вполне искренне. На то есть причины. Помните ее слова о билете в спальном вагоне?

Поразмыслив, Лумивеста кивнула:

– Она имела в виду, что ее отправят как груз. В гробу.

– Совершенно верно. Мирной администрации сейчас желательно, чтобы командир гвардейского полка находилась подальше от своих гвардейцев, но там, где ее при необходимости можно сыскать. Правительство поступило так с командирами всех элитных подразделений. Видите ли, на выборах военные часто выступают единым блоком.

– Как я понимаю, чтобы объявить войну, Военная администрация не нужна?

– Определения «военная» и «мирная» давно уже служат просто названиями фракций. Это чистая политика.

– Так я и думала, – сказала Лумивеста.

Варис едва заметно улыбнулся, а потом посмотрел на фреску с изображением охоты: копейщики, кабаны и собаки.

– Если бы мы хотели пойти войной на Ферангард, то сейчас было бы самое время. Только это секрет.

– А как же Брина-Коли? Они же контролируют все перевалы.

– Ну, в этом секрета нет. А вы не дадите мне совет технического характера?

– Какой именно?

– Как защитить горный перевал от армии, которая намеревается через него перейти?

– Ничего сложного. Надо забаррикадировать перевал и нападать сверху. Так охотятся на коз.

Варис кивнул и закусил губу:

– Звучит очень знакомо. А кто еще так воюет?

– Горные… – Лумивеста осеклась, сообразив, что к чему, и медленно продолжила: – Разбойники. Бандиты.

– Вот поэтому очень многие и хотят найти общее решение этой проблемы, – сказал Варис.

Он смотрел на нее, читая ее мысли и слишком хорошо представляя, что именно сделал: увел ее от тепла и света очага куда-то в холодную темноту.

Он ненавидел себя за это. Как обычно.

Они вернулись к гостям. Теперь в зале было около ста пятидесяти человек – короны, парламентарии из палаты общин, директор Гранд-вокзала, несколько известных чародеев (лорда Кладена не было). Пришел и Пиннер, насмешливый толстяк с бакенбардами, издатель газеты «Листурельский утренний вестник». Его репортеров на прием, разумеется, не пригласили, хотя люксиватора, который стоял в углу и возился со вспышкой и стеклянными пластинками своего аппарата, скорее всего привел именно Пиннер. Было здесь и человек двадцать посланников и консулов во фраках, увешанных орденами, полученными от правительств своих коллег.

К Варису и Лумивесте подошла пара – невысокий молодой человек в коричневом камзоле, расшитом позументами на груди и рукавах, и с рапирой на золотой шелковой перевязи. Каштановые кудри были аккуратно перехвачены золотистой лентой, а глаза ярко поблескивали. Его спутница была значительно старше, с седыми волосами под зеленым кружевным чепцом; аквамариновое атласное платье с пышной юбкой было оторочено белыми кружевами. В руках женщина держала трость, которая явно была ей не нужна.

– Варис! – воскликнул молодой человек. – Ну наконец-то! Ты почти перещеголял меня в выборе спутницы.

– Поразительное заявление, – сказала женщина и обратилась к Лумивесте: – Простите его, милочка. Он все время привирает.

– Да, конечно, – сказала Лумивеста. – То есть… ох, здравствуйте.

– Миледи, это Винтерхольм, мой друг и коллега, – сказал Варис. – Винтерхольм, познакомься, это миледи Лумивеста, коронесса Великого Разбойничьего Кряжа.

– Очень приятно, – ответил Винтерхольм. – Судя по всему, это очень официальный прием. Варис на время утратил свое чувство юмора, иначе представил бы меня как великого разбойника.

– Я постараюсь исправиться, – сказал Варис.

– И я тоже, но еще слишком рано. Позвольте представить вам обоим Малису Айни, вдовствующую герцогиню острова Давеск. Малиса, это Варис и Лумивеста, легитимные лескорийские лорд и леди. И, пожалуй, аллитерации на сегодня достаточно. (В центре залы взвизгнули струны.) Кстати, музыканты уже настраивают инструменты. Позвольте пригласить вас на танец?

– О Богиня, – вздохнула Малиса Айни, – это же линеарегия. Ее невозможно танцевать на трезвую голову.

– Нет-нет, как раз сейчас самое время, – сказал Винтерхольм, беря герцогиню под руку. – Пока мы не захмелели и не устали. Потом будет куда опаснее.

Линеарегия – бальный танец со строго определенным набором фигур, возникший много столетий назад, в доцарственные времена. Как всегда, начался он чинно и степенно, но его темп постепенно возрастал, и под конец танцующие быстро менялись партнерами и стремительно кружили, как шестеренки в туго заведенных часах. Уследить за своей дамой или кавалером было почти невозможно, запомнить свое место тоже трудно. В конце концов прозвучала барабанная дробь, звонко ударили литавры – и танцоры остановились, чудом не сбив друг друга с ног.

Варис быстро отыскал Лумивесту. К ним присоединились Винтерхольм и герцогиня.

– У вас очень хорошо получается этот дурацкий танец, – сказала герцогиня.

– Меня учила мать, – объяснила Лумивеста. – Она рассказывала, что танец придумали в старину для лордов Тарса, чтобы холостяки и девицы на выданье могли поближе познакомиться друг с другом, не нарушая строгих правил приличия.

– Правда? – рассмеялась герцогиня.

– В Тарсе, – продолжила Лумивеста, – когда нужно менять партнеров, то вот этот жест означает… – Она раскрыла левую ладонь, чуть согнув кончики пальцев. – «Нет, спасибо, я остаюсь со своим».

– Я обязательно съезжу в Тарс, – сказала герцогиня.

– Прошу прощения, – с поклоном произнес Винтерхольм, – мне не терпится рассказать Варису последние сплетни. Зато мы вернемся с прохладительными напитками.

Варис недоуменно глянул на него, но тоже поклонился и последовал за приятелем.

– Сплетни?

– Ни за что не догадаешься, кто умер сегодня в полдень, – почти весело сказал Винтерхольм.

– Разумеется, не догадаюсь. Говори уже.

– Некий тип по имени Ферт. Лейтенант кавалерийской гвардии. Попал под колеса кареты в Парусном переулке. Сообщают, что тело изуродовано до неузнаваемости.

– В Парусном переулке? Это недалеко от эстуария?

– Увы, место не такое фешенебельное, как парк Ив… – протянул Винтерхольм и добавил: – Кстати, посольство герцогини находится совсем рядом с парком Ив. Сегодня утром она наблюдала за дуэлью. Только прошу тебя, не говори ей, что тебе это известно – по-моему, дамам неловко в таком сознаваться.

– Все это как-то связано с вашим знакомством?

– Ну да, посольство… Только это давно было. А потом я узнал, что пистолет был незаряжен… Ух ты, а вот это выглядит убийственно. – Винтерхольм наполнил высокие бокалы искрящимся розовым пуншем. – Братишка, возьми мне парочку вот этих шоколадных штучек. Я сегодня не ужинал.

Малиса и Лумивеста сидели на банкетке.

– …а мой третий супруг, сорок седьмой герцог, был пиратом, – бурно жестикулируя, рассказывала герцогиня. – Разумеется, у него был каперский патент от Лескории и два от Алинсеи – алинсейцы всегда щедро раздают такое добро. Естественно, я все это пресекла, хотя он и настаивал, что не имеет никакого отношения к печальной участи сорок шестого герцога. – Она вздохнула. – Но сорок седьмой был очень несчастен. Он часами просиживал в герцогском парке, устраивал в утином пруду потешные баталии. – Она обернулась. – А, вот и наши молодые люди. Милорд Варис, вы не знаете, когда появится новый посол? Или я все пропустила? Мне вообще не везет с послами – если они не выдвигают никаких требований и не объявляют войну, то я их попросту не замечаю.

– Он придет к восьми, ваша светлость. Через десять миним.

Они чокнулись. Винтерхольм ловко удерживал на весу тарелку пирожных. Все сделали по глотку крепчайшего пунша, и Лумивеста спросила, кивнув на группу гостей в дальнем конце залы:

– А что там происходит?

– Не знаю, – ответил Варис. – Давайте посмотрим.

Они оставили Винтерхольма с герцогиней на банкетке и направились к толпе.

На столе перед чарокнижником лежала Книга – карточная колода, – но расклад был Варису незнаком: дуга из семи карт над треугольником из трех. Напротив чародея никто не сидел. Несколько зрителей украдкой доставали свои Книги, вытаскивали карты парами, изучали их и снова вкладывали в колоду.

Варис вгляделся в карты: три нижние явно составляли предмет чтения – шестерка Камней (карта изображала виадук с шестью арками), перевернутый Небосвод и Правосудие. Над ними были открыты Столица, туз Фонтанов, перевернутые Врата, перевернутая пятерка Клинков, принц Фонтанов, король Жезлов и перевернутое Уединение. Не зная, как читать расклад, Варис не мог точно в нем разобраться, но понимал, что в нем представлены сильные карты.