Продаю счастье. Дорого

– Разрешите? – открыв дверь, спросил лилипут Грукка. – Хозяин, вы не заняты?

– А, это ты, Боб, проходи, – промямлил себе под нос Сорс, не отрываясь от карт. – Присядь, увидишь, как я проучу этих выскочек, и поговорим о делах.

– Если честно, я спешу, – строго ответил Боб и положил конверт на стол. – Тут двести за аренду шатра и триста – процент с выручки, – протараторил лилипут. – Корешки билетов в кассе, ни одного не выкинул, можете посчитать.

– Ну что ты, Боб, – положив карты на стол, Сорс взял конверт. – Я привык доверять тем, кто на меня работает.

В фургоне было накурено, за игральным столом сидели четверо: Сорс, цыган Корса и близнецы Дефферы, рядом с каждым в бокале таял лед, разбавляя виски, в центре лежала небольшая кучка мятых купюр. По понедельникам владелец выдавал получку и устраивал разгрузочный день игрой в покер, всё по-честному, толстяк Сорс не поощрял обмана в картах, так что, если удача поцеловала тебя в темечко, ты мог удвоить, а то и утроить недельный заработок.

Боб был в рабочей мантии серого цвета с капюшоном, круглолицый, с блестящей лысиной и большими глазами, он был собран и серьезен, никаких эмоций на лице, лишь суровый надменный взгляд исподлобья.

– Господин Роджер, я действительно тороплюсь, брат приезжает, – повернувшись к двери, заявил лилипут.

– Погоди, Боб, – Сорс встал. – Я тут подумал: для твоего шатра счастья нужен хороший билетер, солидный мужчина, шикарно одетый, такой одним видом будет привлекать публику, – он вытащил деньги из конверта и стал пересчитывать. – Как тебе наш цыган, Роберт? – спросил он и, не дождавшись ответа, продолжил: – Не смотри, что лохматый и небритый, его приодеть, постричь – не отличишь от настоящего конферансье. А какой статный голос! Этот утроит прибыль шатра.

– Подумаю, – скупо ответил лилипут.

– Подумай, – похлопал его по плечу Сорс. – Вечером приду в кассу заберу корешки. Ты же не против?

– Нет, – уверено ответил Грукка.

– Вот и славно, – толстяк Сорс с прищуром проводил лилипута, кинув вслед. – Если нужна работа брату, приводи, познакомимся.

Но Боб сделал вид, что не расслышал, спешно открыл скрипучую дверь и вышел вон. Сорс вынужден был мириться с таким поведением Грукка, формально тот был его подчиненным, но по факту лилипут никому не подчинялся. Характерный малец, и тут речь даже не о поступках, тщеславие читалось на уровне жестов и мимики – не нужны действия, чтобы увидеть безграничное высокомерие Грукка, он даже дверь открывал пальцами, боясь замарать ладонь. Обычно крохотные люди себя так не ведут, у них зачастую много комплексов, но не в случае с Бобом: требовательный, бескомпромиссный, один его взгляд исподлобья чего стоил, даже Сорс не мог долго держать ответ, начинал нервничать.

– Наглый гаденыш, – прошептал Сорст и достал кисет. – Хорошо, что зеленый, быстро обломится.

Прикрывая правую ноздрю, он в один добротный вдох втянул щепотку коричневой пудры, а та, обжигая слизистую, защекотала нос, Сорс растер ноздри и задержал дыхание, волна бодрости мурашками пробежала по телу, и он смачно чихнул, затем еще раз и еще четыре подряд, немного подвизгивая. После толстым пальцем почесал нос и как ни в чем не бывало сел за игральный стол.

– Вскрывайтесь, бездари, – достав из кармана мятую двадцатку, пробасил Сорс. – Хватит блефовать, не ваш сегодня день.

– А вот и нет, – радостно потирая руки, положил на стол карты Корса. – Две пары кавалеров, – он аж подпрыгивал на стуле, предвкушая победу. – Как тебе такое, Роджер, не ожидал?

– Дурацкая игра, – положил на стол карты Том и грустно добавил: – Пас.

– А у меня три шестерки, – вскрыл карты Форд. – Обидно.

– Ай, красота легкие денежки! И, Роджер, ты обещал открыть семилетнее виски для победителя! – требовательно заорал Корса, улыбаясь во все тридцать два зуба, часть из которых были золотыми. – Ну, что медлишь, как тебе такой расклад? – он ударил по столу кулаком.

– Да никак, – затушив сигарету, усмехнулся толстяк. – Фул хаус, мальчик, что будешь делать с долгом?

– Нет! Нет, как? – не желая поверить в проигрыш, бил по столу кулаками цыган. – Не понимаю, как ты это делаешь?

– Чистая удача, – сгребая деньги, пробасил Сорс. – Не расстраивайся, в следующий понедельник отыграешься.

Опираясь на стол, Сорс встал и, открыв шкафчик бара, достал новую бутылку виски. В сложившихся обстоятельствах пропало желание даже пробовать алкоголь, Корса, кусая губы, рвал на себе волосы, не понимая, как он мог не заметить, что соперник собирает фул хаус. Близнецы и так уже были пьяны, но Сорсу трудно отказать. Расхваливая выдержанное односолодовое, он намеренно спаивал работников. Братья, потеряв контроль, начали хвастаться мускулами, после чего Сорс разрешил им идти, а вот цыган оказался стойким собутыльником. Даже после того, как, волоча ноги, Том и Форд выползли из вагончика Сорса, Роберт Корса оставался в здравом уме, интуитивно чувствуя: неспроста толстяк так расщедрился.

– Пойдешь работать к лилипуту? – очень серьезно спросил Сорс.

– Не могу, матери кто будет помогать? – ответил цыган. – И если честно, Роджер, одно дело продавать билеты, и совсем другое – опаивать людей всякой дрянью, ты же сам слышал, что болтают близнецы, он поит народ чем-то незаконным.

– Ты уверен, что они всё правильно поняли? – Сорс прикурил новую сигарету и уверенно продолжил: – Наркота так не действует, сам подумай, выпил – и начинаешь швырять деньгами. Нет, тут что-то иное. Иди к нему работать, костьми лягу, но он тебя возьмет.

– Не по душе мне этот Грукка, – залпом осушил стакан цыган.

– А если закрою глаза на недостачу? – подливая виски, предложил Сорс.

Корса почесал затылок, скривил губы и пристально посмотрел в глаза начальнику, он помнил озвученную лилипутом сумму и умел хорошо считать, двадцать процентов от прибыли, которые платил Боб, это полторы тысячи баксов и всего пятнадцать человек за неделю работы. И, что самое удивительное, многие из простачков стали постоянными клиентами шатра, в котором продавалось счастье.

– Пятьсот долларов сверху, – наконец выдал цыган и залпом осушил бокал. – И ты узнаешь, чем занимается этот карлик в своем шатре.

– Он лилипут, – поправил его Сорс.

– Да хоть сказочный эльф, – рассмеялся Корса. – Пять сотен, и мы договорились?

– Хорошо, но тогда я буду проверять каждый корешок.

– Нет, – замахал руками цыган. – Пятьсот – и шабаш.

– Дорого.

– Триста.

– Не торгуйся, – жуя фильтр, начал Сорс. – Давай так, я закрываю глаза на недостачу, а когда узнаешь истину, заплачу двести долларов сверху.

– Ай! – протянул руку цыган и с азартом добавил: – Умеешь ты уговаривать.

Толстяк пожал потную руку пьяному цыгану и, вопреки желанию Корсы обмыть сделку, демонстративно закрутил початую бутылку. Намек был прямым, так что засидевшемуся гостю пришлось встать и пойти на улицу. А владелец парка спрятал деньги в сейф и, как обещал, пошел за корешками, а потом долго и дотошно проверял номера каждого проданного билета. Впрочем, с отчетностью у лилипута все было в порядке, шатер счастья исправно приносил хорошую прибыль, и при этом никто не понимал, почему люди платят шарлатану такие деньги.

Так прошел месяц, Грукка взял на работу цыгана и, несмотря на постоянное давление босса, Корса так и не смог подобраться к истине. Хотя кое-что все-таки нарыл, точнее, выкрал. Теперь оставалось понять, насколько близка находка к тайне Боба Грукка, или, возможно, украденная вещь и есть тайна? Много вопросов и ни одного ответа, так что, любуясь гирляндами на красно-синем шатре цыганки Тамары, Сорс ждал, когда выйдет очередной клиент. Публики было мало, по будням всегда затишье, наконец из шатра вышла девушка, и толстяк, почесав пузо, повесил на входе табличку «перерыв».

В шатре было темно, на резном деревянном столе красовался стеклянный электрический шар, наполненный сиреневым дымом, со сгустком молний внутри, то тут, то там валялись костяшки рун. Стойкий аромат кофе и два удобных стула – небогатый антураж для кабинета гадалки. Но тут важен сам процесс, а не эффектная демонстрация. Хозяйки в комнате не было, что удивило, впрочем, Сорс окрикнул цыганку, и та вышла из кладовки.

– Господин Роджер, что-то случилось?! – с набитым ртом спросила пожилая женщина.

– Извини, что без приглашения, но твой сын так нахваливал кофе, – сев по-хозяйски на стул, ответил Сорс. – Не устоял, решил попробовать.

Через пару мгновений на столе стояли два блюдца и две молочного цвета фарфоровые чашечки с горячим напитком. Женщина убрала седые волосы под цветастый платок и поставила на столик мельхиоровую сахарницу. Молча они выпили кофе, и цыганка предложила погадать на кофейной гуще. Сначала Сорс сделал вид, что не верит в это, но прекрасно зная порядок ритуала, сам перевернул чашку на блюдце. Тамара все поняла без слов, не каждый день к ней захаживал владелец парка, и уж тем более на чашку ароматного напитка. Наступила гнетущая тишина, она долго изучала рисунок кофейной гущи сначала в чашечке, потом на блюдце, крутила его из стороны в сторону, улыбалась, потом морщила лоб, но главное – все никак не решалась начать.

– Грядет беда, – посмотрев на Сорса, внезапно сказала она. – Не обижайся, Роджер, не ровня ты ему, уйди с его пути, иначе потеряешь парка, закроют нас.

– О чем ты? – встрепенулся Сорс.

– О лилипуте, – уверенно ответила Тамара. – Что-то злое стоит за ним, словно сама смерть держит его за руку. Вижу не одну смерть в огне.

– Что за бред? – съязвил Сорс.

– Сам смотри, рисунок, как лепестки пламени, – это плохой знак, – демонстрируя завитки на кофейной гуще, сказала Тамара. – Нет! – вскрикнула она и обронила чашку, но, собравшись с мыслями, продолжила: – Ты втянул в это моего сына, умоляю, не губи его. Он украл его собственность. Роджер, верни эту вещь, она проклята, – затараторила цыганка. – Верните, пока не поздно.

– Ты про эту вещь? – Сорс вытащил из кармана стеклянный пузырек.

Обычный миниатюрный сосуд с пробкой, весь в царапинах и сколах, киношники часто используют такие пузырьки как реквизит. И вот если бы в нем была светящаяся жидкость, то, с учетом опасения старой цыганки, реакция была бы иной. А так она даже заново взглянула на кофейную гущу, не понимая, в чем опасность предмета. Пустой сосуд, дешевая безделушка, с рисунком на дне: круг в треугольнике. Действительно непонятно, зачем Грукка скрывал этот пузырек. Достав из коробки потрепанные карты, Тамара положила бутылочку в центр пиктограммы. Мысленно сформулировав вопрос, она сначала разложила карты, а потом несколько раз кинула руны. Впрочем, ни карты, ни руны не показали ничего нового. Смерть в огне. Правда, в этот раз стало понятным, кто стоял за Грукка, темный человек, раздающий золото.

– Верни эту вещь, – собрав руны, закончила Тамара. – Нельзя мешать лилипуту, черная магия стоит за ним, не становись на его пути, будет беда.

– Заладила, как попугай, – взяв в руку пузырек, возмутился Сорс. – Вроде взрослая женщина, а несешь ересь. Не существует волшебства. А вот что реально есть, так это деньги у людей и наркотик для гипноза простачков в таких бутылочках. Мне нужен рецепт этого зелья, где это видано, чтобы человек платил деньги за разговор с воздухом?

Такой тон испугал цыганку, от страха она растерялась и выдала первое, что пришло на ум:

– Отпусти сына, – слезно прошептала она. – Господин Роджер, ну почему мой Роберт?

– А почему нет? – прикурив сигарету, ответил толстяк. – Да не волнуйся ты, мы сделаем всё аккуратно, есть у меня одна идейка, как поставить на место выскочку в прямом смысле поднять шумиху, и шатер Грукка закроют, а владельца арестуют, вот тогда мы с Робертом и заберем рецепт.

– Нет никакого рецепта! – перебила его цыганка.

– Да кто ты такая, чтобы знать это? – возмутился Сорс.

– Умоляю, услышьте меня, – Тамара взяла его за руку. – Брось эту затею, десять полных лун, и он уйдет, как пришел.

– Разумеется, уйдет, – засмеявшись, отдернул руку Сорс. – Когда поделится секретом счастья.

– Да не продает он счастье! – в отчаянии крикнула цыганка. – Как ты не можешь понять, нет вокруг него счастья, только зло, в этих бутылочках смерть, которая выжигает все живое.

– Еще скажи, черная магия! – заржал Сорс, но, видя, что гадалка серьезна, добавил: – Не паникуй! Этот лилипут дурачит людей в моем парке, и ты хочешь, чтобы я не замечал такого безобразия? Не бывать этому, пока я жив.

– В таком случае будущее предрешено, – прошептала гадалка.

– Вот и проверим, насколько ты провидица! – он демонстративно затушил сигарету в кофейной гуще и со снобизмом добавил: – Спасибо за кофе, сын не наврал, вкусный, надеюсь, не надо повторять, что будет, если начнешь болтать о нашей беседе?

Тамара в испуге кивнула, давая понять, что и не собиралась разглашать тайну сеанса, а Сорс, опираясь на трость, вышел из шатра. Женщина еще долго не решалась убрать со стола, то и дело, перепроверяя предсказанное, но ни руны, ни карты не меняли своего пророчества. Наконец в отчаянии цыганка силой сгребла все на пол, карты, битые чашки, руны – все смешалось на полу, а сама закрыла лицо ладонями. В такие моменты отчетливо понимаешь, насколько мир беспощаден, пожалуй – это самое ужасное, что есть в жизни, предвидеть грядущую беду и быть беспомощным что-либо изменить.

Журналист

Рони Докс, тощий мужчина средних лет, с тревогой окинул взором очередь желающих испытать, как написано на баннере у шатра, невероятное ощущение забытого счастья.

– Кто крайний? – с дрожью в голосе спросил он, а получив ответ, робко встал в конец толпы.

Через час ожидания Рони подсчитал, что на каждого клиента с сотней долларов в кармане лилипут из шатра тратит не более получаса, за которые, как утверждал засаленный плакат у входа, ты обретал гармонию с самим собой. И что самое удивительное, те, кто выходил из шатра, благодарили и обещали вернуться. И ладно бы на это велись заезжие туристы, так нет, разношерстная публика из местных, какой-то старик с портретом супруги, парочка с детской коляской и одинаково помятыми от недосыпа и переизбытка алкоголя лицами, и так далее – все знакомые рожи. Был даже католический священник с пустыми руками, что поначалу вызывало удивление, но потом Рони пригляделся и увидел торчащий из кармана кончик кружевного платка. «А нет, и у этого есть "проводник печали"! – промелькнула мысль. – Надеюсь, Сорс все просчитал, и трубка отца сойдет за "проводник"».

Без суеты горожане молча ждали, переминаясь с ноги на ногу, они медленно шли к утыканной красными лампочками деревянной арке. Рядом с ней стояла трибуна, за которой, в белой сорочке, небритый и хмельной, цыган Корса зазывал публику на сеанс счастья в шатер Грукка. Пришел в первый раз – получай синий билет за сто пятьдесят долларов, если постоянный клиент – дадут красный со скидкой в одну треть от стоимости. Если честно, внешний вид богадельни был тот еще: обтянутый красно-синим брезентом круглый шатер, сколоченный на скорую руку забор от любопытных, покрашенный в тон брезенту. Два рослых охранника, бездумно шастающих по периметру и лузгающих семечки, ну и билетер в белой сорочке, от которого разило спиртным, как от бочки с брагой. Удивляло, за что народ платит такие деньги?

Неожиданно из палатки выбежала заплаканная девушка. Она повернулась к билетеру и буркнула на ходу едва внятное «спасибо», затем вытерла слезы армейской пилоткой и скрылась в толпе зевак.

– Следующий! – подняв цепочку, громко выкрикнул билетер, – Впервые? – посетитель кивнул, а билетер недовольно продолжил: – Тогда запоминай правила. Если сеанс счастья не понравился, говори сразу – верну деньги, промолчал и ушел – твои проблемы, мы не страховая контора, бегать за тобой не будем. Все ясно?

– Да, – сжимая детскую игрушку в руках, робко ответил мужчина.

– «Проводник печали» вижу, значит, оплачивай и проходи, – блеснув золотыми зубами в ехидной улыбке, Корса указал пальцем на прейскурант.

Дрожащей рукой мужик протянул две зеленых бумажки и, резко выдохнув, словно приготовившись к чему-то особенному, вошел в шатер.

– Новому клиенту приготовиться, – пряча наличные в карман, ехидно объявил цыган.

Стояла несносная духота, в августе всегда так жарко, Докс вытащил платок и вытер выступивший на лбу пот, затем пригладил тонкие волосы, скрывающие возрастные залысины, и сделал еще один шаг в очереди. Внезапно застыв, он словно о чем-то вспомнил и в очередной раз проверил, взял ли «проводник печали», курительную трубку отца, та никуда не делась, была на месте, слегка оттопыривала карман брюк.

Наверняка со стороны было заметно, что Докс чем-то сильно обеспокоен, он то и дело оглядывался по сторонам, вытирал о брюки потные руки, прикусывал тонкие губы, а его маленькие мышиные глазки не могли сконцентрироваться на чем-то одном, суетливо осматривая всех подряд. И это можно списать на страх перед первым сеансом магии, но тут иная причина. Весь город шептался, что в этом шатре творится нечто невообразимое, люди заходили туда со своим горем, а выходили счастливые, при этом никто не мог внятно объяснить, что конкретно с ними там происходило. Два простых условия: делать, что просят, и принести вещь, что печалит. И вуа-ля! Ты обретал счастье, а твой карман становился на сто долларов легче.

И так как Рони Докс работал журналистом, а значит, оставить без должного внимания такую необычную схему обогащения ну никак не мог, особенно когда работу спонсируют. Но расследование оказалось не из простых, пришлось поднять всю агентуру, связи, и только после того, как выяснилось прошлое Боба Грукка, заказчик пошел на крайнюю меру, приказал придать темным делишкам лилипута публичную огласку. Поэтому он и стоял в очереди с трубкой отца в кармане, вспоминая о трагедии прошлого, настраивался на сеанс. Разработанный до мельчайших деталей план был неплох, разве что приклеенный на груди диктофон вынуждал нервничать, ну а по-другому никак, как сказал Сорс: «Не поверят!» Клейкая лента крепкая, но в такую жару грудь чесалась настолько сильно, что хоть снимай всё и отменяй задание. А так нельзя, второго шанса может и не быть.

– Постоянный клиент?! Правила помнишь? – подняв цепочку, дежурно пробубнил цыган.

– Вроде того, – сглотнув ком в горле, соврал Докс и суетливо добавил: – Правильно же запомнил, что трубка отца пойдет как проводник несчастья, то есть печали?

– Ты в прошлый раз её приносил? – играя на публику, спросил Корса, Рони поначалу замялся, а после неуверенно кивнул в ответ. – Значит, пойдет, чего растерялся? Плати и заходи.

– Голова чумная от жары, – отдав пять купюр по двадцать долларов, оправдывался Докс, на что Корса молча оторвал корешок красного билета и указал на вход.

В шатре было темно и пахло лавандой. Пробираясь на ощупь, журналист отодвинул занавеску и увидел сидящего на полу ребенка. Однако, присмотревшись, он понял, что это лилипут, одетый в серую мантию. Рядом с ним горела масляная лампа и стоял старинный кувшин, доверху наполненный жидкостью. Лысый лилипут с большими странного оттенка глазами указал рукой на пол. И как только Рони сел, тот спросил: «Где проводник печали?» Журналист трясущейся рукой достал из кармана трубку. Лилипут недоверчиво наморщил лоб, пытаясь вспомнить предмет, потом попросил билет, тот был красным, на что Грукка еще раз придирчиво осмотрел и билет, и проводник печали, и приказал выпить из кувшина.

– Я не хочу пить, – сразу же отказался Рони. – Можно сегодня без этого?

– Правила неизменны, не хочешь пить – уходи, – категорично ответил Грукка и указал на выход.

«Свежая кровь!» послышался чей-то голос сквозь едва различимый звериный рык. На что даже лилипут резко и предосудительно посмотрел в темный угол шатра, а журналист расценил этот жест как недовольство его отказом и схватился за кувшин.

– Стой, не выгоняй меня! – прокричал он. – Хорошо, сейчас выпью, – пригубив, ответил журналист. – Это что, вода?

– Много вопросов задаешь, пей! – приказал Боб.

От страха быть разоблаченным Рони взял в руки кувшин, поднес горлышко ко рту, и кадык заходил верх-вниз, отсчитывая глотки. Напившись, он поставил сосуд на пол и уверенно посмотрел в глаза лилипуту. Сразу же появился странный шум в ушах, похожий на метание дикого зверя в клетке, и чем сильнее кружилась голова, тем отчетливее становился шум, но паники не было, напротив, с каждым новым витком необычных ощущений приятная теплота расползалась по телу. Лилипут зачем-то потянулся к его руке, а взяв её, расправил ладонь, та неестественно переливалась перламутровым блеском, после Грукка чем-то похожим на спицу уколол его палец, но боли не было, только тонкая нить алой крови струйкой побежала по пальцу, собираясь в ладони. Боб медленно потянул за руку, и она почему-то скрылась в тени неосвещенной части шатра, мгновение – и что-то шершавое коснулось ладони, от неожиданности Рони выдернул её, она все так же источала перламутровый блеск, но при этом из раны уже не сочилась кровь, а сыпалось темно-бордовое вещество. Озадаченный этим явлением Докс растер пальцами частички странного порошка. Казалось, кровь свернулась до мелких катышек. С укором посмотрел на лилипута, тот, растерявшись, выкрикнул первое, что пришло на ум: «Смотри туда!»

И там, где некогда была его ладонь, во мраке неосвещенной части шатра появился призрак отца. За доли секунды образ стал четким, как живой, один в один, как он запомнил его перед тем несчастным случаем, нелепой аварией, после которой глава семейства остался лишь на фотографиях и в памяти мальчишки. Такой же улыбчивый и добродушный мужчина стоит сейчас рядом, как в то воскресенье, после игры в баскетбол на заднем дворе. А если обнять его, то наверняка почувствуешь ту же колючую щетину, те же теплые руки и тот же едва ощутимый отцовский поцелуй, пока ты жадно вжимаешься ему в грудь.

– Что за фокусы? – в гневе закричал журналист.

– Наконец-то увидел призрака, – ответил лилипут. – Глупец, зачем ты мне соврал, что уже был на сеансе, но раз дух появился – общайся, – грозно посмотрев на силуэт зверя в темном углу шатра, сказал Боб. – Времени у тебя мало, от силы две минуты, призрак старый, долго не сможет находиться в мире живых.

– Но как? – возмутился журналист. – Это же обман, отец мертв!

– Сынок, ты так вырос, – неожиданно заговорил призрак. – Возмужал…

– Папа, это правда ты? – спросил Рони.

– Конечно, сынок, – подойдя ближе, сказал призрак.

– Всему виной то, что ты подмешал в воду в кувшине, вот я и вижу галлюцинации, – растерянно прошептал Рони, пытаясь на ощупь поймать руку отца, но та лишь развеивалась от прикосновения.

– Вижу, задумал недоброе, – отец вплотную подошел к нему. – Не делай этого, я настоящий, трудно объяснить, как этот лилипут смог меня вернуть сюда, да и не важно все это, лучше расскажи, как живешь. Я так соскучился.

– Зачем ты это делаешь с людьми? – Рони резко повернул голову и посмотрел на стоящего рядом лилипута. – Это какой-то розыгрыш, где проектор? Как ты это сделал, лилипут?

– Нет, сынок, это не розыгрыш, и я настоящий, – улыбнулся призрак и тут же добавил: – Спасибо, что хранишь трубку, береги ее и другие мои вещи, они – проводники в мир живых. Теперь мы будем видеться чаще, как же я рад был тебя увидеть, кровинушка ты моя!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.