Тихий уголок

Добравшись в целости и сохранности до противоположной дорожки, она свернула к югу и побежала со всех ног, огибая прохожих, которые, вероятно, раздражались, но не удивлялись при виде молодой женщины без зонта, торопившейся спрятаться под крышей. На углу она повернула, устремилась к северу, пробежала полквартала и оказалась в переулке, а после него – в узком служебном проходе между зданиями, предназначенном только для пешеходов.

На половине длины прохода Джейн наконец рискнула оглянуться. Ни одного из пяти громил она не увидела, но при этом знала, что не смогла отделаться от всех. Они были где-то поблизости и в любой момент могли оказаться у нее на пути.

Она остановилась только для того, чтобы просунуть анонимный телефон сквозь решетку ливневки. Даже барабанная дробь дождя не заглушила звук, когда мобильник плюхнулся в черную воду. Потом она снова побежала.

19

Из узкого прохода она выскочила на улицу в середине квартала и уже собиралась пересечь ее, когда вдруг увидела ярдах в пятидесяти-шестидесяти от себя, на противоположной стороне, крупного мужчину в темной одежде; такой же промокший, как и Джейн, он стоял, не обращая внимания на спешащих пешеходов. Это мог быть кто угодно, некто, ждущий кого-то, но интуиция заставила Джейн отступить назад, в проход, из которого она появилась несколькими секундами ранее.

Перед тем как исчезнуть в проходе, она поняла, что человек увидел ее. Он поднял голову и напрягся, как замирает на мгновение охотничья собака, уловив запах добычи.

Она вернулась в узкий проход и побежала, моргая из-за воды в глазах; ее тревожило собственное тяжелое дыхание. Горло горело и саднило. Сердце колотилось. Слабая кислота обжигала заднюю стенку горла.

Это просто безумие – охотиться на женщину при свете дня в многолюдном городе. Это безумие, это невероятно, но невероятно и то, что Ник покончил с собой с помощью своего боевого ножа, что Эйлин Рут повесилась в гараже, что джихадисты направили самолет на переполненную автомагистраль.

Она свернула в переулок, по которому пронеслась недавно, прекрасно понимая, что не успеет добежать ни до одного, ни до другого конца квартала, прежде чем появится преследователь. Тут она увидела пикап, припаркованный на задворках ресторана, с логотипом пекарни на кузове. Доставка хлеба, или кондитерских изделий, или того и другого. На водителе был желтый дождевик. Установив четыре больших влагонепроницаемых контейнера на тележку, он покатил ее в кладовку, а может, на кухню.

Джейн метнулась к водительской двери, заглянула в кабину сквозь запотевшее стекло, увидела, что внутри никого нет, и поспешила к задней двери, но потом решила, что грузовой отсек будет не лучшим выбором, – водитель оставил одну из дверей открытой, вероятно не закончив разгрузку. Тогда она обогнула машину, села на пассажирское сиденье, закрыла дверь и забилась как могла в нишу для ног, стараясь, чтобы голова не была видна снаружи.

Дождь стучал в лобовое стекло, боковые окна частично запотели. Свет в кабине не горел, на щитке не светилась ни одна лампочка. Надо полагать, ее не увидят, пока она будет сидеть здесь, внизу, – если только преследователь не заглянет внутрь машины. Но по всей видимости, тот решит, что она пробралась в одну из дверей, выходящих в переулок, и, скорее всего, оказалась в ресторане.

Она старалась дышать как можно ровнее, и тут снаружи донеслись звуки. Трудно было понять, что там происходит, – мешал стук дождя. Потом отчетливо затрещал чей-то голос в рации, но слов разобрать не удалось.

Человек с рацией стоял близко, очень близко. Вероятно, рядом с пикапом. Его голос звучал низко и приглушенно, но вполне различимо:

– В полуквартале к востоку от твоей позиции. За какой-то забегаловкой. Ресторан «Доннатина».

Раздался ответный треск, и опять Джейн ничего не разобрала.

– Хорошо, – сказал человек. – Вы двое – на передней линии. Обыщите забегаловку, включая туалеты, и приведите ее ко мне.

Голос стал тише: человек отошел от машины к заднему входу в «Доннатину».

Джейн хотела вытащить пистолет, но она полулежала, скорчившись, в нише для ног: спина вклинилась между сиденьем и пассажирской дверью, лицо было обращено к рулевому колесу. И если бы пришлось стрелять, выстрел вряд ли попал бы в цель.

И потом, они не дали бы ей выстрелить первой. Кем бы они ни были, людьми, хоть как-то связанными с властью, или откровенными бандитами, в любом случае ее захотели бы допросить.

«Они».

Пока что Джейн не знала, кто такие «они», но рано или поздно должна была узнать. Она обещала это Нику, и хотя к тому времени он уже несколько недель лежал в могиле, Джейн твердо собиралась сдержать свое слово – будто поклялась живому человеку, – считая его таким же священным, как супружескую верность.

Через несколько минут водитель распахнул грузовую дверь, которую не захлопнул, когда забирал первую часть груза. Дверь между кабиной и грузовым отсеком была открыта. Джейн услышала, как человек с рацией спрашивает у водителя, уже не приглушенным голосом:

– Не видел женщину, брюнетку, рост пять и шесть, хорошенькую, совсем мокрую, как я?

– Где?

– Здесь, в переулке. Может, она в ресторан зашла?

– Когда?

– После того, как ты приехал.

– Я с доставкой приехал.

– Значит, не видел.

– В такую поганую погоду я хожу в капюшоне, опустив голову.

В разговор вступил еще один мужчина:

– Это хитрая сучка, Фрэнк. Она где-нибудь в другом месте.

– Я эту свинью убить готов, – сказал Фрэнк.

– Эй, на линии! Кто этот клеенчатый банан?

Водитель в желтом плаще сказал:

– Я вожу сюда товар вот уже пять лет и никогда не видел «хорошеньких».

Фрэнк ответил новоприбывшему:

– Парень из пекарни. У него ничего нет.

– У меня работа, да еще под этим поганым дождем. А вы, ребята, из полиции или откуда-нибудь еще?

– Лучше тебе не знать, – сказал Фрэнк.

– Да уж, – согласился водитель и начал выгружать новую партию товара в водонепроницаемой упаковке. Джейн подождала, прислушиваясь и опасаясь, что в окне появится лицо, плохо видное сквозь запотевшее стекло, с угрожающим взглядом, как то лицо из сна.

Ливень молотил по машине. Молнии и гром прекратились. Дождь в Калифорнии редко сопровождается длительными пиротехническими эффектами.

Водитель вскоре вернулся. Джейн услышала, как он затаскивает внутрь тележку и захлопывает заднюю дверцу, не ведя никаких разговоров. Она выбралась из ниши, изворачиваясь, как угорь, и хотела выйти из машины, но в этот момент услышала тонкий голос на фоне помех – кто-то говорил по рации. Громкость звука увеличили из-за плохого приема.

Левая дверь открылась, водитель сел за руль и тут же вздрогнул, увидев Джейн.

– Пожалуйста, не делайте ничего, – прошептала она.

20

Водитель был примерно одних с ней лет. Широкое приятное лицо, усеянное веснушками, с рыжими бровями, заставляло предполагать, что под ярко-желтым капюшоном скрываются рыжие волосы. Захлопнув дверь, он завел двигатель, включил дворники, отъехал от ресторана и еще до конца квартала сказал:

– Все, они остались позади. Можете теперь сесть нормально.

– Лучше я пока побуду здесь. А потом вы выпустите меня. Например, когда остановитесь в следующий раз.

– Это я могу.

– Спасибо.

Он притормозил в конце квартала.

– Но если вам нужно в какое-то место, я могу подвезти.

Машина стала поворачивать на ту улицу, где стоял ее «форд». Смерив его взглядом, Джейн спросила:

– Как вас зовут?

– Хотите верьте, хотите нет – Итан Хант.

– Почему я не должна вам верить?

– Ну потому, что Итан Хант – это типа Том Круз в серии «Миссия невыполнима».

– А-а. Над вами, наверное, подшучивают?

– Только не те, кто понимает толк в доставке выпечки. Я обезвреживаю портативные ядерные бомбы и спасаю мир примерно раз в месяц.

– Раз в месяц?

– Ну хорошо, раз в шесть недель.

Ей понравилась улыбка этого человека: ни издевки, ни мании величия, которыми в последнее время были отмечены многие улыбки.

– Мне нужно добраться до моей машины. – Она объяснила, где стоит «форд». – Но если увидите кого-нибудь из этих молодчиков, проезжайте мимо.

После этого она вылезла из ниши для ног и села на пассажирское сиденье.

Дождь заливал улицы и ливневки. В свете окруженных ореолами фар встречных машин он превращался в снежную крупу и, казалось, покрывал асфальт льдом.

– Наверное, лучше не спрашивать, как вас зовут, – сказал Итан Хант.

– Так будет безопаснее для вас.

– Вы не верите в зонтики?

– Вид утонувшей крысы мне идет.

– Если бы какая-нибудь утонувшая крыса выглядела наполовину так хорошо, как вы, я бы на ней женился.

– Думаю, я должна поблагодарить вас.

– Я еду в объезд. Надо убедиться, что вы в безопасности.

– Я так и поняла.

– А кроме того, мне хочется, чтобы это продолжилось еще немного.

– Давно не обезвреживали бомб, да?

– Да, кажется, целая вечность прошла. Там были плохие ребята. У ресторана.

– Я знаю.

– Вы уверены, что справитесь с ними одна?

– Хотите предложить помощь?

– Ну уж нет. Они раздавят меня, как муху. Просто спрашиваю.

– Выкручусь как-нибудь.

– Если бы я думал иначе, то сильно переживал бы. – Он остановился рядом с «фордом». – Молодчиков не видать.

– Вы хороший парень, Итан Хант. Спасибо.

– Наверное, у меня мало шансов на то, что вы согласитесь встретиться со мной.

– Поверьте, Итан, это была бы встреча в аду.

Она вышла наружу, под дождь, и, закрывая дверь, услышала:

– По крайней мере, было бы не скучно.

21

Те, кто, похоже, знал причину увеличения числа самоубийств и, возможно, сам стоял за этим, без сомнения, тесно сотрудничали с еще неизвестными ей государственными структурами. Джейн могла только предположить, что они имеют влияние и на власти штата, включая калифорнийскую дорожную полицию.

Выезжая из города, она избегала автострад: патрули дорожной полиции встречались там чаще, чем в других местах. На узких участках дороги можно было легко тормозить машины или замедлять их ход – для внимательного досмотра. Дроны передали изображение Джейн, и те, от кого она сумела уйти, видели, что ее длинные светлые волосы стали каштановыми и короткими. Преследователи теперь знают о ее новом облике.

До этого она хотела направиться на север, оказаться в нескольких милях от Ла-Хольи, встретиться с одним человеком и задать ему вопрос, от ответа на который зависело ее будущее. Вместо этого она проехала по залитым дождем улицам к побережью, обогнула Ла-Холью и возле заповедника Торри-Пайнз свернула на местную автомагистраль С12. Эта прибрежная дорога обслуживала несколько живописных городов на берегу – от Дель-Мара и Солано-Бич до Оушенсайда.

На Торри-Пайнз-Стейт-Бич Джейн заехала на парковку, пустую из-за непогоды, вытащила небольшой набор инструментов из-под пассажирского сиденья, достала отвертку и вышла под дождь. Шелестели высокие сосны. Капли дождя танцевали на асфальте, шипя, словно тысяча сердитых змей. Мокрые пальцы скользили по рукоятке отвертки, но все же ей удалось снять оба номерных знака. Насколько она могла судить, никто ее не видел.

Если в том месте, где она оставляла машину вчера, перед походом в библиотеку, были камеры – а в городах они теперь были почти повсюду, – агенты вскоре начнут просмотр записей с временны́ми метками на всех улицах, примыкающих к парку, где ее чуть не схватили. Даже притом что видимость во время дождя ухудшилась, вполне можно найти записи, на которых Джейн выходит из машины и садится в нее. Надо исходить из того, что эти люди знают о черном «форде-эскейп» с канадскими номерами. В Калифорнии автомобиль без номеров редко вызывает интерес полиции, потому что дилеры не выдают временных номеров на новые машины. Уж лучше ехать вообще без опознавательных знаков, чем с такими, которые через час-другой будут в горячем списке каждого полицейского.

Джейн сунула номера под водительское сиденье, села за руль и завела двигатель. Она снова промокла, поэтому установила температуру на два-три градуса выше, чем было до того, и увеличила обороты вентилятора. Когда дворники стряхнули воду с лобового стекла, она увидела совсем рядом с собой Тихий океан, исхлестанный штормом и подернутый дымкой; он надвигался на берег, напоминая не море воды, а громадную тучу серого дыма от пожаров, вызванных ядерным апокалипсисом.

22

Джейн заправилась в Кардифф-бай-зе-Си, после чего съехала с прибрежного шоссе на федеральную автомагистраль номер 5. До границ Сан-Диего было больше двадцати миль, а суперавтострада позволяла развить более высокую скорость, так что стоило рискнуть. Она выехала из штормовой области севернее Оушенсайда, где прибрежная долина – плоская, поросшая кустарником – казалась зловещей в резко-прозрачном свете конца зимы. В дороге у нее было время подумать, и она решила, что первой ее ошибкой стал ответ на вопрос Гвин Лэмберт: «Куда вы поедете отсюда?» Она сказала, что должна встретиться кое с кем близ Сан-Диего.

Связь, существовавшая между нею и Гвин, располагала к доверию. Жены морпехов. Вдовы морпехов. Три нити, связывавшие их: служба, долг и скорбь. Ей понравилась эта женщина. Не было оснований подозревать, что на Гвин оказывалось какое-либо воздействие и она стояла на краю эмоциональной пропасти.

С кем говорила Гвин по телефону, перед тем как покончить с собой? И зачем? Хотела сообщить, что Джейн направляется в какое-то место рядом с Сан-Диего? Если они, протянувшие везде свои щупальца, не имели агентов, способных засечь Джейн в Алайне, то информация о ее следующем пункте назначения сужала пространство для поисков.

Выражение «рядом с Сан-Диего» обозначало район площадью примерно сто квадратных миль, почти с полуторамиллионным населением. Может быть, это сужало пространство для поисков, но ничего не говорило о том, где именно ее нужно искать.

За последние несколько недель преследователям нужно было выяснить, что она пользуется библиотечными компьютерами для интернет-поиска. В Большом Сан-Диего имелось множество библиотек, включая те, которые входили в состав колледжей и университетов. Эти люди могли предвидеть, что она заинтересуется конференцией «Что, если» и Институтом Гернсбека, узнав о них от Гвин. Но чтобы найти ее, требовалось вести наблюдение за этими сайтами и иметь возможность идентифицировать в реальном времени все запросы из библиотек района Сан-Диего, а также обладать ресурсами, позволяющими мгновенно отслеживать источник запроса и определять уникальный номер компьютера.

Если преследователи окружали ее в то время, когда она заканчивала поиски в библиотеке и давала сорок долларов бездомному ветерану, то второй ее ошибкой стали прогулка по близлежащему парку и звонок Сидни Руту в Чикаго. Если они знали обо всех двадцати двух лицах, предоставивших ей информацию, то могли предполагать, что она снова выйдет на связь с кем-то из них. Мониторить в реальном времени телефонные разговоры стольких людей, при наличии множества операторов, было чрезвычайно трудно, и Джейн сомневалась, что современные технологии вообще позволяли делать это.

Но даже если допустить все это, получается, что они должны были также отследить ее звонок с анонимного телефона, разобраться в микроволновом лабиринте миллионов звонков, совершаемых в данный момент, а потом каким-то образом передать сигнал на навигаторы, чтобы обнаружить Джейн в парке.

И все это – за считаные минуты.

Имея несколько часов в запасе после звонка Гвин, они должны были разместить группы агентов в стратегических точках по всему городу, чтобы в случае обнаружения Джейн хотя бы одна команда могла добраться до нее за несколько минут.

Может быть, им повезло. Но так или иначе Джейн вдруг поняла: организация, которая ее преследует, выглядит всемогущей, имеет больше власти и возможностей, чем любая силовая структура, и действует эффективнее любого известного ей правительственного ведомства, вездесущая, всеведущая.

Даже если они засекли ее автомобиль, она все же собиралась пользоваться им какое-то время. Джейн не располагала деньгами в неограниченном количестве, а «форд» был уже второй ее машиной после начала этой одиссеи.

В Сан-Хуан-Капистрано она съехала с федеральной автострады номер 5 на местную дорогу номер 74. Машина поднималась по неровным склонам, поросшим колючим кустарником, проезжая сквозь Кливлендский национальный заповедник, и Джейн мрачнела быстрее, чем гас медленно уходящий день. Эта пограничная с пустыней область была еще довольно зеленой – весной и летом она становилась совсем другой. Туристы и любители природы ценили этот пейзаж, некоторые считали его красивым. Ей же он казался неприветливым, даже унылым, словно за окнами «форда» простиралась раненая планета, пытающаяся выжить под умирающим солнцем.

Спустившись вниз, Джейн проехала мимо озера Эльсинор. Здешний сельский мирок казался отрезанным от цивилизации. Сочные луга и кустарники. Ухоженные дорожки перед частными домами, выстроенными подальше от главной дороги. Рощицы тополей и хвойных деревьев, разбросанные по местности, свидетельствовали о наличии водоносного горизонта, иначе здесь росли бы одни колючки.

Отдаленность от цивилизации была иллюзией – попасть в улей Южной Калифорнии, западнее этих мест, не представляло труда, и даже здесь, в менее многолюдных внутренних областях, «маленькие» городки вроде Перриса и Хеммета имели население в семьдесят или восемьдесят тысяч.

Джейн съехала на подъездную дорогу, обсаженную дубами, повернула направо и остановилась у деревянных ворот, выкрашенных белой краской и скрепленных проволокой. Опустив стекло, она протянула руку к домофону. Называть свое имя не требовалось. У Джейн был личный пятизначный код, который она набрала на щитке, – и ворота открылись.

За ними располагалось самое важное для нее место в мире.

23

Дом, отделанный белым сайдингом, мог бы показаться скромным, если бы не окружавшая его глубокая веранда. Дьюк и Куини, лежавшие на крыльце среди плетеных стульев, вскочили, как только «форд» доехал до конца длинной подъездной дороги. Две немецкие овчарки – превосходные экземпляры с мощной грудью, широкими ребрами и прямой спиной – были любимцами всей семьи и вдобавок сторожевыми собаками, получившими хорошую подготовку.

Джейн остановилась за яблочно-зеленым пикапом, «фордом» 1948 года выпуска. Гэвин дорожил этой машиной и сам ее оттюнинговал – укоротил передок, понизил высоту, поставил грязезащитные щитки от «Ла саль» 1937 года и сильно видоизмененную переднюю часть «Ла саль» с решеткой радиатора из нержавеющей стали. Автомобиль превратился в стрит-род, единственный в своем роде.

Собаки узнали Джейн – она опустила стекло, чтобы звери уловили ее запах до того, как она выйдет из машины.

Спустившись по ступенькам крыльца, они бросились к ней, от радости молотя хвостами по земле. Будь она чужим человеком, собаки встретили бы ее по-другому – выдерживая расстояние, настороженно, с угрозой.

Опустившись на одно колено, Джейн приласкала каждую собаку. Псы щедро облизывали ей руки в дружеском приветствии – кое у кого оно могло бы вызвать отвращение, но Джейн принимала его с удовольствием. Животные охраняли ее сокровище, и было спокойнее спать, зная, что они здесь.

Джейн очень любила собак и восхищалась тем, как выдрессировал их Гэвин, но она приехала сюда не для свидания с ними. Минуту спустя она выпрямилась и направилась в дом. Овчарки, резвясь, бежали по обе стороны от нее.

На веранду вышла Джессика – пластичной, пружинистой походкой человека на двух протезах, которые начинались от колен, заканчивались ластообразной ступней и позволяли ей выигрывать соревнования по бегу на десять километров. Черные как смоль волосы. Цвет кожи индейцев-чероки. Одаренная красотой, произошедшей от какой-то глубинной комбинации генов, она всегда поражала окружающих своей внешностью.

Джессика потеряла ноги девятью годами ранее, в Афганистане, когда ей было двадцать три. Она не участвовала в боевых действиях, но придорожные фугасы не делают различий между вооруженными солдатами и тыловыми служащими. В этой забытой богом стране она потеряла ноги, но нашла Гэвина – солдата, который понюхал пороха, однако остался невредимым. Они были женаты уже восемь лет.

Джейн взбежала по ступенькам, прежде чем Джесс успела спрыгнуть вниз. Обе женщины крепко обнялись, пока собаки суетились возле них, ударяли хвостами по плетеным стульям, повизгивали, радуясь неожиданному воссоединению.

– Ты почему не звонила? – спросила Джесс.

– Расскажу потом.

У Джейн было три анонимных телефона, все активированные. Эти трубки она купила в разных магазинах, в трех городах, расположенных далеко друг от друга. Пока что она не пользовалась ни одним из телефонов, и преследователи никак не могли засечь их. Но события в Сан-Диего так напугали ее, что она не хотела рисковать и не стала звонить в это особое место, райский уголок в мире, который превращался в опасные, непредсказуемые джунгли.

– Хорошо выглядишь, – сказала Джесс.

– Врешь и не краснеешь, подружка.

– Он все время о тебе говорит.

– А я все время о нем думаю.

– Господи, как хорошо, что ты приехала.

В дверях появился мальчик. Его голубые глаза возбужденно горели, но он был застенчив и поэтому стоял в тени, не обращая внимания на собак, с которыми в другой раз непременно затеял бы какую-нибудь игру. За последние два месяца Джейн видела его всего однажды. Тогда – как, кажется, и теперь – он боялся открыть рот, боялся спугнуть ее, боялся, что она исчезнет, как исчезала в его снах.

В свои пять лет Трэвис был как две капли воды похож на отца. Взъерошенные волосы Ника. Точеный нос Ника, сильный подбородок. Яркое обаяние и ум, которые – по крайней мере, на взгляд матери – светились в его глазах, поразительным образом напоминая о Нике.

– Это и правда ты, – прошептал он.

Джейн опустилась на колени не только для того, чтобы заглянуть ему в глаза, но и потому, что ее ноги вдруг ослабели и подкосились. Трэвис бросился в ее объятия, и Джейн обхватила его, словно кто-то в любой момент мог попытаться отобрать у нее сына. Она тискала его, целовала его лицо. Запах волос пьянил, как и нежная молодая кожа.

Начав доискиваться до истины, она и представить себе не могла, что ей будут противостоять такие сильные и безжалостные люди: в первую очередь они пригрозили убить ее ребенка – возможно, ей уже не придется завести другого, – ее мальчика, живое свидетельство необыкновенной любви, которую Джейн познала с его удивительным отцом.

Не было другого места, где она могла бы спрятать Трэвиса, сохраняя в такой же мере надежду и душевное спокойствие. Два месяца назад Гэвин и Джессика были для него чужими, а теперь стали его семьей.

Страстно желая оправдать Ника, доказать, что он не совершал самоубийства в том смысле, в каком это слово понимал весь мир, она, сама того не ведая, вступила на тропу, с которой невозможно было свернуть. Те, кого она хотела вывести на чистую воду, не позволили бы ей отойти в сторону и жить, пусть даже в глубоком унижении от своей неудачи. Эти люди принесли в мир что-то новое и страшное; Джейн не понимала, зачем это делать, но свои планы они намеревались осуществить любой ценой. Произошло уже несколько убийств, и еще два – матери и сына – стали бы для них всего лишь мелким неудобством. Джейн знала мало, хотя и этого было уже слишком много, а подозревала намного больше, и поэтому не могла рисковать – обращаться к кому-нибудь за помощью, пока не откроет всю правду.

Мальчик крепко держал ее.

– Я тебя люблю, ма.

– Я тебя тоже люблю, – сказала она. – Очень люблю. Убаюкай меня, малыш.

Часть вторая

Кроличья нора

1

В золотом свете позднего вечера, под небом, в котором были разбросаны белые облачка с позолоченными кромками, Трэвис повел мать посмотреть лошадей. Конюшня стояла в глубокой тени каменных дубов, которые круглый год роняли свои маленькие овальные листья.

Прилегающий участок несколько раз в неделю очищали граблями. Зубья оставляли на мягкой земле параллельные завитки, напоминавшие рисунки древних шаманов, которые запечатлевали в камне таинственные повороты судьбы, бесконечные циклы непознаваемой, несмотря на очевидность ее строения, Вселенной.

Белла и Сэмпсон, кобыла и жеребец, стояли бок о бок перед двумя пустыми стойлами. У одного из них дверь была пониже – для пони, который пока еще не видел своего нового дома. Лошади вывернули шеи, желая увидеть приближающихся посетителей, и приветственно заржали.

Трэвис нес бумажный стаканчик с яблоком, разрезанным на четыре части – по два кусочка для каждой лошади. Животные взяли мягкими губами угощение из маленьких пальцев.

– Гэвин пока не нашел подходящего пони.

Месяцем ранее Джейн одобрила желание сына научиться верховой езде, а Гэвин предложил начать с маленького скакуна.