Вьюгова дюжина

С трудом удержавшись на койке, Таашша поймала насмешливый взгляд Кувалды. Та стояла у самых дверей, полностью одетая и готовая к построению. А Таашша позорно проспала. Судорожно натянув штаны, она попутно попыталась вспомнить, где вчера оставила свои ботинки. Сердце тревожно ёкнуло от мысли, что мстительные соседки могли запрятать обувь. К счастью, фантазии на подобную пакость у Кувалды не хватило.

Пригладив стоящие дыбом ворсинки на шубе и криво замотав пуховый платок, Таашша наскоро зашнуровала ботинки и понеслась по коридору, практически не разбирая дороги.

Встать в строй она успела буквально в последний момент. Нырнула за спину Рраха, поправляя сбившийся платок, когда из соседнего коридора вынырнул строгий, затянутый в идеально отутюженный китель офицер.

Корабельная команда Таашшу поражала. В своей прошлой жизни она не встречала такой дисциплины, чёткости и педантичности. Грань между тощими, измотанными, одетыми в безразмерные шубы и дурацкие пуховые платки людьми, стоящими тремя неровными косыми линеечками вдоль коридора и рослым, чисто выбритым плечистым детиной, с идеальной выправкой была колоссальной.

– Здравствуйте, товарищи матросы, – густой голос офицера заполнил коридор.

– Здравия желаю, товарищ каперанг, – недружно проблеяла толпа. Таашша старательно открывала рот, не издавая при этом ни звука. Сбитое бегом дыхание ещё не восстановилось.

Каперанг досадливо поморщился, но требовать повторения приветствия не стал.

– Вахты сегодня несём согласно расписанию, но все, кто находится не на смене, должны задержаться после обеда в столовой. Форма одежды свободная. Планируется некое торжественное мероприятие…

Офицер продолжал что-то говорить, но возбуждённый женский клекот перекрыл его голос. Каперанг попробовал напрячь голосовые связки, однако перекричать ораву взбудораженных женщин оказался не в состоянии. Офицер пошёл красными пятнами, раздул ноздри и, резко развернувшись на каблуках, покинул коридор.

Новость была и правда занимательной. За всё время путешествия на корабле не устраивали ни единого торжественного мероприятия. Умом Таашша понимала, что их пытаются отвлечь от более серьёзных и важных вещей – от пропавших из-под носа трупов охотников и до сих пор молчащего двигателя – но сердце всё равно билось быстро и предвкушающе.

– Как думаешь, нам дадут мяса? – дёрнув Рраха за подол шубы, поинтересовалась она. От мысли об истекающих мясным соком стейках во рту скопилась слюна.

Их кормили не сказать чтобы плохо. Крупами на костном бульоне, изредка разбавляя рацион сушёной рыбой, консервированными овощами или компотами из сухофруктов. Ничего против овсянки, вобравшей в себя ароматный мясной дух от бульона, Таашша не имела, но хотелось мяса. И печенья. И молока. Молока, наверное, больше всего остального.

– Думаю, сегодня нас ждёт какой-то праздничный ужин, – на лбу Рраха пролегла задумчивая складка. – Но на большую щедрость не рассчитывай. Неизвестно, сколько ещё плыть, мясо будут экономить.

Таашша глубоко вздохнула, признавая правоту друга. Но мысли о мясе всё равно грели её душу до самой двери кубрика.

Первая половина дня прошла бестолково. Таашша заступала на вахту в ночь, поэтому, наскоро проверив тайник с керосином, с чистой совестью завалилась досыпать. Перед обедом, разбуженная громким копошением соседок, Таашша с трудом отлипла от койки и наскоро умылась холодной до судорог водой. Короткий дневной сон не восстановил силы. Голова гудела, мысли ворочались в ней тяжёлые, как булыжники.

В кубрике творился хаос. Соседки клекотали, как всполошенные птицы. В воздух взвивались блёстки, перья, облачка белил.

Поддавшись общему настрою, Таашша устроила быструю ревизию своей прикроватной тумбочки. Из парадного в гардеробе обнаружился только длинный свитер грубой вязки. И тот парадным можно было назвать лишь за жизнерадостно-рыжий цвет. Свитер был сотворён мамой в приступе страсти к вязанию. Страсть была мимолётной и поверхностной, поэтому свитер вышел неумелым, зато ярким и тёплым. Таашша потискала свитер в руках, кося на разодетых в нарядные платья соседок и, вздохнув, отложила в сторону.

Пришлось влезать в привычную форму. Уже позже, когда соседки оглушительно цокали по коридорам каблуками и тряслись в своих красивых, но тонких платьицах, Таашша поняла, что не прогадала с выбором наряда. На смену затихшему двигателю пришли котлы, но корабль всё равно медленно терял крохи тепла. Ясное небо за окном намекало на злой, кусачий морозец. Иллюминаторы затянуло резными узорами. Таашша невольно залюбовалась на переплетение белых иневых кружев, но получила тычок в спину от спешащей в столовую соседки.

Ррах ждал в дверях. Он тоже надел форму. На гладко выбритым лице виднелись мелкие порезы, но больше всего Таашшу поразила остриженная почти под ноль голова.

– Ты задумался, когда брился? – приподняла бровь Таашша выразительно глядя на чёрный ёжик на голове друга.

– Перебор? – Ррах неловко улыбнулся и провел ладонью по стриженой макушке. – Надоело плести косы.

– Да пойдёт, – пожала плечами Таашша. – Сама бы не отказалась отрезать все эти патлы.

Цокающая мимо них каланча на каблуках, услышав Таашшину фразу, ехидно расфыркалась. Она была похожа на тонконогую птицу – тонкая, в ореоле колышущихся воланов и юбок. Волосы накручены в причудливый хвост, на руках звенели россыпи браслетов. Таашша поёжилась, представив насколько они должны быть сейчас холодными.

– У нас было ограничение по багажу, неужели кто-то потратил место в чемодане на бальные платья и каблуки? – провожая девицу взглядом покачал головой Ррах. – Даже если мы найдем тёплую землю, вряд ли нас там ждут балы и танцы.

– Тебя удар хватит, если ты заглянешь в их чемоданы, – весело фыркнула Таашша. Ррах заверил её, что не станет даже рисковать.

Пропустив очередную красотку, прущую вперёд с уверенностью тарана, они наконец вошли в помещение. Выглядело оно непривычно. Столы и лавки отодвинули к стенам, оставив в центре огромное пустое пространство. У раздачи скопилась целая очередь. Люди перешептывались и нервно мотали головами, в поисках кухонных работников. Желудок Таашши протестующе завыл.

Словно подчиняясь людскому недовольству, дверь камбуза распахнулась и двое дежурных по кухне поволокли к раздаче огромный чан.

Все так увлеклись вожделенным созерцанием скорейшего обеда, что даже не обратили внимание, как дверь столовой открылась пропуская странную делегацию.

Таашша настороженно замерла. Потому что вслед за людьми в офицерский форме, в помещение вплыла сестрица Вьюги.

Кругленькая, с пышной копной неубранных волос, в теплом сером платье, сестрица обеими руками держалась за своего провожатого. Плотная повязка скрывающая глаза, слегка съехала набок. Поводырь, заметив это, подтянул повязку наверх. Про слепоту и немоту родичей Вьюги ходило много слухов. Кто-то считал, что на самом деле родичи зрячи и ткань повязок непроницаема только с одной стороны. Другие думали, что повязки мешают Вьюге смотреть глазами своих родичей на людей. Третьи верили сказкам про наказание сестрицам-отступницам, вздумавшим распоряжаться телами мёртвых людей. Таашше было всё равно. После отбора на Искатель она испытывала стойкую ненависть ко всем родичам Вьюги, без скидок на слепоту.

– Господа, – коротко прочистив горло, произнёс каперанг. Он выглядел таким же чистеньким и выглаженным, как на утреннем разводе. Будто всё это время провёл замерев навытяжку у стены, опасаясь оставить на одежде лишнюю складку, и лишь перед мероприятием позволил себе начать двигаться.

Население столовой моментально обернулось на голос. Глаза у всех были голодными и ожидающими.

– Вчера утром из-под пера нашего штатного предсказателя вышло новое изображение. Тёплая земля совсем близко, – офицер кивнул на сестрицу Вьюги. Взгляды людей моментально переместились на неё. Сестрица, будто почувствовав внимание, попыталась нырнуть за спину поводыря, но тот грубовато придержал её за локоть, вынуждая остаться на месте.

– Словно в подтверждение этому, – каперанг будто не заметил устремленных на сестрицу острых взглядов и продолжил, – вернулась группа, посланная на охоту. Капитан считает, что это благой знак.

Зал загудел. Все присутствующие знали, что из трёх посланных групп живым вернулся лишь один человек. Насупленные взгляды заметались от каперанга к Рраху. Друга уважали и, возможно, немного побаивались, но Таашша нюхом чуяла, как в воздухе зарождаются мрачные сплетни. Пережить две дюжины охотников и десяток матросов – дело похвальное, но дюже подозрительное. Долгий путь, оставшаяся позади цивилизация, прорва воды под корабельным брюхом и ледяная пустошь по всем обозримым сторонам сделали людей суеверными.

– Да, вьюга взяла свою плату, – повысил голос офицер. Отработанный годами службы командный бас позволил перекрыть гомон толпы. – Но главное своё задание охотники выполнили. У нас достаточно мяса, чтобы без проблем пережить ещё некоторое время. И в подтверждение тому, наши повара приготовили для нас сегодня необычный обед. В руки будет выдаваться одна порция, за этим проследит офицерский состав. После обеда наша штатная провидица проведёт ритуал для привлечения удачи и все отправятся по рабочим местам.

Многие перестали слушать уже после объявления о необычном обеде. Очередь у раздачи вытянулась и зазмеилась по помещению. То и дело вспыхивали короткие жёсткие стычки, в которые моментально вмешивалась корабельная команда.

Таашша предпочла пристроиться ближе к хвосту. Если дают порцию в руки, еды хватит на всех, а значит незачем терпеть тычки в спину и оттоптанные ноги. Ррах возвышался за её плечом, молчаливо поддерживая решение подождать.

Щедро наполненные миски им достались уже подостывшими. Те, кто получал еду первыми, успели прикончить свои порции и плотоядно косились в чужие тарелки. Таашшу жадные взгляды не трогали. Офицеры, замершие у стен недвижимыми изваяниями гарантировали, что отбирать чужую порцию никто не посмеет.

Они с Ррахом покружили по залу и прибились к баррикаде из столов. Таашша оперлась поясницей о столешницу и с интересом ковырнула вилкой содержимое своей миски. Порция привычной каши сегодня была больше, как будто дежурный на раздаче вместо одного половника шлёпнул полтора. Поверх каши лежал хороший шмат истекающего жиром мяса. В углу миски скромно приютилась скудная горка консервированного горошка. Овощей не давали уже очень давно, поэтому Таашша моментально склевала горошины, тоскливо мечтая о добавке.

Овощей и фруктов не хватало до тоскливого воя. Таашша с тоской вспоминала теплицы, где в период сбора урожая можно было до отвала наестся побитыми яблоками и подгнившими помидорами. Иногда удавалось урвать горсть погрызенных жуками ягод. За клубнику, правда, можно было схлопотать палкой по пальцем от смотрительницы теплиц, но сочные, сладкие ягоды того стоили.

В городах недостатка продуктов не ощущалось – теплицы исправно приносили урожай по нескольку раз в год. Рынки полнились как свежими, так и консервированными плодами. Таашша, раньше разборчивая в еде, с тоской вспоминала как воротила нос от опостылевшей картошки. Сейчас за пару клубней она бы заложила Вьюге имя.

Свежих овощей Искателю увидеть доведётся не скоро. Без теплиц вырастить еду невозможно. Бабка рассказывала маленькой Таашше сказки о тёплых землях, где овощи растут прямо в земле возле домов, но сказки не имеют ничего общего с реальностью. В реальности же землю покрывал вечный снег и на улице выживали только толстые разлапистые ели.

Таашша, как и многие из небогатых семей, всё детство провела в теплицах, по уши в земле и зелёном травяном соке и видела, откуда берётся настоящая еда. Школы таким как она не полагались, но тяжкий выматывающий труд тоже учил многому. Таашша не умела читать и писать, знала историю родного города только по сплетням соседок, зато работать привыкла с малых ногтей. Возможно, поэтому родичей Вьюги и отправили искать обслугу для корабля среди простых работяг.

Ррах заметил поджатые губы подруги и, расценив это по своему, аккуратно пересыпал свой горох в её тарелку. Таашша благодарно улыбнулась.

Тюленье мясо было странным по консистенции и пахло рыбой. Мозг Таашши отказывался совмещать внешний вид и запах, но на вкус оказалось неплохо. Зажаренное до жёсткой корочки, истекающее жиром, щедро сдобренное специями, мясо закончилось быстрее, чем сосущее чувство в желудке.

Таашша воровато огляделась, убедилась, что за ней никто не наблюдает и сунула в тарелку палец, собирая с бортиков остатки каши и мясного сока.

Ррах лишь насмешливо поднял брови, глядя как Таашша вычищает миску до зеркального блеска.

– Мою оближешь? – поддел он, но Таашша даже не подумала обижаться. Она практически протянула руку, чтобы забрать предложенную миску, однако её остановил стук. Ритмичный, тягучий, перемежающийся с позвякиванием бубенцов, он лился из дальнего конца помещения, где сгрудилась корабельная команда.

Таашша раздула ноздри и упёрла взгляд в нелепую тучную фигуру с бубном в пухлых ручках. Сестрица Вьюги танцевала. Полное неуклюжее тело в длинных серых одеждах извивалось, заставляя вспоминать о завихрениях грязного городского снега в объятьях колючего ветра. Сильные и ритмичные удары захватили пульс, заставляя его замедлиться.

Таашша вцепилась в руку Рраха до боли в кончиках пальцев. Её ноздрей уже коснулся густой и сладкий травяной дымок. Судорожно повертев головой Таашша заметила нескольких офицеров с пучками горящих веточек в руках. Тесное непродуваемое помещение моментально заполнилось дымом, вытесняющим из лёгких воздух, заставляющим мысли путаться. Таашша прикрыла нос рукавом и постаралась дышать неглубоко и редко. Горло запекло. Паникующее тело желало вдохнуть полной грудью, глотнуть холодного чистого воздуха, избавиться от горько-приторной дряни, осевшей на корне языка.

Ритуалы от родичей Вьюги редкостью не были. Они частенько приходили в теплицы. Работников смены собирали в неудобной темной раздевалке и мурыжили там, пока родичи мычали что-то неразборчивое и махали руками. Но на такие ритуалы никогда не приносили травы и бубны.

Эти вещи крепко ассоциировались с именаречением и заставляли волосы на руках вставать дыбом.

За иллюминаторами гудел ветер, усиливаясь с каждой секундой. Уши заложило. Таашша затряслась и зарылась лицом в кофту Рраха. Но знакомый запах и обхватившие за плечи огромные ладони не спасали от лезущего в уши ритма.

Ветер завыл совсем уж оглушительно. Переборки затряслись с жутким металлическим скрежетом.

Ветер рвался внутрь. Хотел остановить. Помочь. Прекратить. Вьюга ярилась. Она не могла перевернуть громаду корабля, не хватало сил. Люди заперлись в своей металлической скорлупе, лёгкие, мягкие, слабые. И недосягаемые.

Вьюга злилась, скидывала с бортов слабо закреплённое оборудование, засыпала иллюминаторы снегом. Искала.

И нашла. Стекло над Таашшиной головой брызнуло кучей осколков. Она взвизгнула, вывернулась из объятий друга и отскочила на несколько шагов назад. Ррах рассеянно отёр кровь из оцарапанной осколком щеки. Бубен смолк. Присутствующие – сонные и туго соображающие – медленно отходили от дурмана. Ветер принес с собой ворох маленьких колких снежинок и моментально выдул из помещения сладковато-горький травяной дымок.

За спиной Таашши раздался сдавленный испуганный вскрик. Она резко обернулась, чтобы увидеть пухлый пальчик сестрицы Вьюги, глядящий прямо ей в грудь. Таашшу затрясло от страха и воспоминаний. Она не сразу сообразила, что в этот раз между ней и пальцем замер затравленным зверьком Крыс.

– Больше некуда откладывать, – Поводырь подошёл к сестрице и мягко, но настойчиво опустил её руку. – Сегодня вечером для тебя состоится ритуал именаречения.

Таашша видела, как от лица мальчишки отлила кровь. Он стоял к ней вполоборота, но Таашша отлично представляла пустой затравленный взгляд его зеленющих глаз. Таких же ярких, как стены в помещении.

– Вечером у него смена, – Таашша не сразу поняла, что слова сорвались именно с её губ и с трудом подавила порыв запечатать рот ладонью. Ловить вылетевшие слова было поздно. Она, внутренне дрожа как замёрзший бульон из свиных копыт, задрала подбородок, встречаясь взглядом с Поводырем.

Тот нахмурился, оглянулся на безучастного каперанга и нервно извивающуюся в его руках сестрицу Вьюги и поправился:

– Приходи завтра с утра в каюту сестрицы.

Крыс заторможено кивнул и обернулся. Таашша вздрогнула, когда лихорадочно блестящие, чёрные от затопивших радужку зрачков, глаза выловили её взгляд.

Крыс висел на тоненькой ниточке, а внизу простиралась непроглядная бездна безумия.

Глава 4

Крыс брякнул на раздачу миску с недоеденной порцией и пробкой вылетел из столовой. Ррах проводил мальчишку долгим задумчивым взглядом:

– Его всем кубриком поколачивают. Пацан мелкий и хилый, но задиристый как бойцовый петух.

Офицеры, несколько растерянные разыгравшейся сценой, наконец отмерли и начали раздавать указания. Чаны с едой унесли на камбуз дожидаться освобождения дневной смены, посуду сгребли в кучу и вручили дежурным, недовольным отвесили тычков и оплеух. Каперанг, убедившись что работа налажена, отдал несколько коротких приказов и удалился, отбивая каблуками чёткий ритм.

После его ухода народ слегка выдохнул. Гнетущая тишина потихоньку разбавлялась негромкими фразами и неловкими шутками. Чьи-то умелые руки законопатили вылетевшее оконное стекло фанеркой.

Таашша задумчиво огляделась. Почему-то раньше ей не приходило в голову, что в корабельную обслугу не отобрали ни одного старика, или совсем маленького ребёнка. При том, что к родичам Вьюги вывели всё население рабочих кварталов от мала до велика. Слепые родичи безошибочно нашарили своими указующим перстами молодых и полных сил людей.

Офицеры, закончив наводить порядок, потянулись к выходу. Один остановился галантно придержав двери замершей перед ними сестрице. Та растерянно водила головой по сторонам, тиская жалобно позвякивающий бубен, но с месте не двигалась. Поводырь, спохватившись, подлетел к подопечной, ухватил под локоток и аккуратно повёл к дверям. Привычная, сестрица покорно двинулась, подчиняясь малейшим движениям руки сопровождающего. Таашша проследила за слаженными, отточенными действиями, пораженная неожиданной и жуткой мыслью. Может, родичи видеть не могли, но их поводыри однозначно были зрячи. Что могло помешать им пройтись вдоль шеренги перепуганных людей, выбирая наиболее крепких и молодых? Пути Вьюги неисповедимы, но можно ли пускать всё на самотёк, когда на борту нужны сильные рабочие руки?

После ухода всех надзирателей, народ окончательно приободрился. Кто-то начал насвистывать навязчивый мотивчик. Его поддержал отчаянно фальшивящий женский голос. Таашша поморщилась, красноречиво закатывая глаза.

Ррах хитро улыбнулся и вытащил из нагрудного кармана маленькую коробочку.

Таашша, знавшая о содержимом, замерла в восхищённом предвкушении. Пальцы Рраха аккуратно вынули поблескивающую серебристыми боками губную гармошку и нежно пробежались по корпусу. Сухие обветренные губы коснулись мундштука и столовая заполнилась звуком.

Мелодия, полившаяся из гармоники, ничем не напоминала ритуальный звон бубнов. Она была лёгкой, быстрой, зовущей сорваться в пляс. Замершие сперва люди разулыбались. Первой в центр зала вышла, как ни странно, Кувалда.

Привычную форму она сменила на длинное платье из тонкой, плохо отутюженной грязно-желтой ткани, которое смотрелась на ней совершенно нелепо. Но в ритм мелодии Кувалда включилась легко и естественно. Коренастая и неуклюжая, в танце она выглядела гибкой веткой кустарника, пляшущей на ледяном ветру.

– А почему и нет? – один из мужчин чуть нервно оправил пиджак своего костюма и шагнул к Кувалде.

Одобрительный гомон усилился. Мелодия увлекала за собой всё новых людей. Ррах весело сверкал глазами и накручивал темп. Чьи-то шаловливые пальцы погасили в столовой свет. На задвинутых к стенам столах появились керосиновые лампы и мрачный полумрак превратился в полумрак завораживающий.

Подобные стихийные пляски редкостью не были, но Таашша думала, что они остались где-то в прошлой жизни. Рядом с уютными семейными вечерами за небогатым столом и утомительной, но привычной работой в теплицах. Сейчас, вглядываясь подслеповатыми в полумраке глазами в мельтешение фигур, вслушиваясь в высокий и чистый голос гармоники и вжимаясь в теплый бок Рраха, Таашша чувствовала почти забытое умиротворение.

– А ты чего скромничаешь? – поинтересовался внезапно возникший рядом мужчина.

Таашша напрягла память, пытаясь понять, кто это и чего он от неё хочет. Память подвела.

– Тот же вопрос, – прозвучало по-детски и Таашша упрямо вскинула подбородок, в попытке скрыть смущение.

Мужчина удивлённо поднял брови, а потом с ухмылкой кивнул вниз. Проследив за его взглядом, Таашша почувствовала, как щеки, а за ними и мочки ушей наливаются жаром. Правая нога собеседника была надёжно перемотана несколькими слоями серого от долгого ношения бинта. Охотник. Так удачно сломавший ногу и поэтому выживший.

– Я сейчас не танцор, – радостно оскалился мужчина, окидывая Рраха быстрым оценивающим взглядом. Тот или делал вид, что пополнения в их тёплой компании не замечает, или мелодия действительно захватила его целиком, но Таашше почему-то стало неуютно.

Охотник ей не нравился. Не только из-за того, что пришёл на борт по собственной воле и в целом вёл себя как хозяин ситуации. В этом человеке просвечивало что-то хищное. Разгоняемая лампами тьма оседала на его лице, прячась в глазных впадинах, заостряя и без того четкие линии лица. Охотник излучал опасность, которую не скрывал дружелюбный тон и показная увечность.

– Хромец, зачем тебе эта обморочная? – вклинившаяся между ними Кувалда алела раскрасневшимися щеками и лихорадочно блестела ореховыми глазищами. Распущенные по случаю праздника пепельно-русые волосы пушистыми волнами лились по спине. Таашша до судороги стиснула челюсти, не зная наверняка, от злости или зависти.

Охотник отвлёкся и взгляд тёмных, жутких глаз переместился на новую жертву. Кувалда, правда, не заметила тяжести, которую нёс взгляд Хромца. Она щебетала, безбоязненно хватала охотника за руки и пыталась утянуть в центр зала. Словно совсем забыла, что не так давно этот мужчина вместе с товарищами издевался над корабельной обслугой.

Оставшийся без стаи, раненный, хищник всего лишь сменил оскал на милую улыбочку, а жертвы уже готовы были сами прыгать ему в пасть.

– Я не в форме, красотка, – слова были нейтральными, но в тоне так явственно звякнул металл, что Кувалда отступила на несколько шагов. Её глаза широко распахнулись и заблестели, словно она готова была разреветься от обиды. Но пожалеть соседку Таашша не успела. Потому что в следующий миг они встретились взглядами. В глазах цвета печенья Таашша не увидела ничего, кроме обещания скорой смерти.

Кувалда ушла. Таашша стиснула кулаки и прижалась плотнее к боку Рраха. Тот переглядок не заметил, но движение подруги заставило беспокойно завозиться и его. Таашша послала Рраху виноватую улыбку и с трудом заставила себя отползти в сторону. Не стоит рушить людям праздник лишь из-за того, что ей опять угрожают. Не впервой.

В ладони ткнулось что-то холодное и металлическое. Таашша вздрогнула и машинально сжала предмет, оказавшийся пузатой флягой.

Емкость была тяжёленькой. Внутри лениво побулькивало содержимое. Таашша, не удержавшись, открутила крышку и сунула к горлышку нос. Острый запах спирта ударил в голову, заставил закашлялась. Хромец насмешливо оскалился и поднял брови. В его глазах читалась уверенность, что маленькая робкая Таашша не рискнёт хлебнуть гадкого пойла.

Почему-то, стало обидно. Таашша обхватила горлышко губами и резким движением запрокинула голову. По горлу прокатилась раскаленная волна, оседая горячим комом в желудке, вымывая связные мысли. Таашша рассеянно проследила как пальцы охотника вынимают из её ладоней флягу.

Голова пошла кругом от лёгкости.

Лишь где-то на задворках скреблась мысль, что алкоголь на корабле достать очень трудно. Кто-то из обслуги торгует спиртом. Кто-то спелся с охотниками. Охотники мертвы. Все, кроме Хромца. Косящего тяжёлыми чёрными глазами, скалящегося злой, весёлой улыбкой Хромца.

Охотник, словно почувствовав, что думают о нём, одним тягучим движением сцапал Таашшу за руку и притянул к себе. Она успела лишь бросить затравленный взгляд на Рраха, прежде чем оказалась в центре зала. Люди заулюлюкали. Таашша испуганно сжалась, чувствуя спиной колючий взгляд Кувалды.

– Вы же не танцор, – отчаянно храбрясь пискнула она.

Мелодия стала быстрой, злой, ядовитой. Жалящей, как ледяное крошево во время бурана. Таашша трусливо смотрела куда-то в центр заросшего жёсткой чёрной щетиной подбородка охотника. Злость Рраха разлилась в воздухе отчаянным свистом гармоники.