Кузя

– То есть, вы мой заместитель и начальник штаба отряда? А Науменко ничего о вас мне не говорил! – широко открыв от изумления глаза спросил Кузьма.

– Правильно, не говорил! Не все можно доверять связи, особенно телефонной. Вот записка от Науменко для вас. Там он все излагает подробно! – Носов протянул Кузьме запечатанный сургучом конверт, – здесь все указания по мне и Молокнову!

Кузьма прочитал все внимательно. Носов продолжил:

– Все эти данные касаются только нас с вами и больше никто ничего лишнего знать не должен. Сейчас в Чечне в нашей группировке войск фиксируется нашими органами наличие изменников и шпионов. Причем, на самом высоком уровне, и этим объясняются наши большие неудачи и крупные потери. Мы бьем, а они уже готовы к удару, или ушли, а потом сами бьют нас сзади в спину. Видели когда-нибудь бой боксеров, из которых один сильней, но ведет бой с завязанными глазами, а второй слабее, но для него не существует правил борьбы и нет жалости и пользуется тем, что у противника нет глаз. Вот это чем-то напоминает наши сегодняшние действия в Чечне. Именно поэтому я здесь, чтобы ваш, вернее, уже наш отряд смог выполнить возложенную на него задачу. Опыт диверсионной деятельности, как и контрразведывательной работы, у меня есть, можете поверить на слово, потому что где и как я вам всего сказать не могу и не имею права! – тихим голосом сказал Носов.

Кузьма опять задумался, потом дописал его в список отряда.

– Носов Николай Николаевич, капитан, заместитель командира отряда, начальник штаба.

– Запишите еще моего помощника – младший сержант Малокнов Василий Еремеевич – шифровальщик, писарь, – подсказал Носов.

– Сколько вам лет, Николай Николаевич?

– У меня возраст Иисуса Христа – 33 года, а Молокнову 22 года Он контрактник, – пояснил тот с улыбкой, усаживаясь на стул, – мне надо дать вам некоторую информацию, которую вы должны обязательно знать.

Носов немного помолчал и тихо сказал:

– Так вот, Кузьма Степанович! Хочу вас огорчить! В силах ичкерийского сопротивления знают о направлении в Чечню нескольких казачьих отрядов с Терека, Кубани и Дона. Они хотят использовать этот факт в борьбе с нами и преподнести западу, СМИ, что казачество направляется в отместку за независимость Чечни-Ичкерии. Это начало геноцида чеченского народа. Как же – царские сатрапы, веками угнетавшие мирных горцев, казаки возвращаются в Чечню творить беспредел! Нашей задачей является максимально не дать им в руки этих козырей. Поэтому, когда пойдем в Чечню, звания у нас будут армейские, форма армейская, знаки различия армейские. Любое упоминание о казачьих отрядах – запрещено! Все должно быть, как в армии! Мало того – мы будем работать под прикрытием морской пехоты Черноморского флота. Отсюда и форма, которую вам выдали.

Кузьма посмотрел на свой черный берет, висевший у двери.

– Второе – это скрытность! – продолжил Носов, – задачи нашего отряда будут разведывательно-диверсионные. А это подразумевает особую скрытность. Никто не должен знать о том, чем мы занимаемся, какие наши планы, кто мы. Даже для командования федеральной группировки у нас будет своя легенда. О нашей деятельности будет знать только ограниченный круг лиц. Поэтому надо максимально разъяснить вашим, вернее, нашим, – он улыбнулся своей оговорке, – казакам, вернее, морским пехотинцам, о том, чтобы как можно меньше общались с солдатами федеральных войск, а если общение будет, то для всех будет легенда. То же самое касается общения с родными и близкими. Мы регулярная часть морской пехоты.

– А почему тогда не взять регулярную часть морской пехоты. Это было бы проще?

– Не совсем. Нам придадут перед выходом несколько офицеров из морской пехоты – специалистов по диверсионной деятельности. Они уже прошли бои в Грозном прошлой зимой и весной и знают обстановку там. Но черноморская морская пехота зажата в Севастополе и ее наши братья и партнеры украинцы не выпустят оттуда. А балтийскую, северную, тихоокеанскую морскую пехоту только недавно вывели оттуда, и они, если честно, то обескровлены. Много погибших и раненых. Но чем смогут – они вам все же помогут! Легенда такая – мы батальон черноморской морской пехоты под условным названием «Тамань», базирующаяся в Новороссийске. Форма, которая вам выдается, соответствует форме морской пехоты. Подчиняемся Министерству обороны, конкретно ГРУ, и выполняем специальные задачи! – Николай Николаевич улыбнулся.

– Теперь понятны тельняшки и черные береты! – улыбнулся Кузьма.

– Как вам это будет ни странным, но о нас уже знают в Чечне! – продолжил Николай Николаевич, – утечки откуда-то уже есть, и я буду с этим бороться! – он вздохнул, – могу вам ответственно сказать, что в руководстве Дудаева уже есть желание уничтожить наш отряд прежде, чем он попадет в Чечню. Главное для них – опорочить саму идею создания казачьих отрядов. Против нас будут работать лучшие специалисты в вопросах пропаганды и контрразведки и не только чеченские, но и зарубежные. У них в отрядах уже есть инструктора из США, Великобритании, Иордании, Саудовской Аравии. Мы же должны максимально не дать им этого сделать, а этого добиться весьма непросто. На совещании с офицерами, когда вы представите меня, я постараюсь все это им изложить. И каждый ваш, вернее, наш казак должен это знать и понимать. Никаких вахмистров и есаулов здесь даже и быть не должно! Только флотские звания, которые будут утверждены Министерством обороны. Это все, что я сегодня могу сказать вам!

Кузьма поблагодарил за сведения Носова и предложил прогуляться, посмотреть подготовку отряда. Закончив с бумажными делами в строевой части, они все втроем, с присоединившимся к ним отцом Михаилом, вышли из здания штаба. Мимо пробежал взвод до пояса раздетых казаков под командованием сержанта Громова.

Разгоряченные молодые тела бросились в глаза Кузьме. Увидев начальство, многие подтянулись, и увеличили шаг.

Где-то на бугре за лагерем Осипович занимался конной подготовкой разведчиков. Было видно, как он стоит посредине, а казаки по нескольким кругам едут вокруг него. Несколько человек, видимо, на ходу бросали в большой деревянный щит ножи прямо с коней.

Из лагеря были выведены все БТРы. Было видно, как на большой поляне Миронов знакомится с прибывшим пополнением. Все его подчиненные в черных танковых комбинезонах и шлемах стояли в строю напротив БТРов. Миронов что-то рассказывал водителям и экипажам машин, помахивая веточкой. Оттуда доносился веселый дружный смех.

– Недолго нам осталось смеяться! – грустным голосом сказал Носов, – я, Кузьма Степанович, когда вернемся – немного поработаю с личными делами. Вы дадите команду?

– Конечно. Вы же начальник штаба!

Кузьма взял травинку в рот.

– Отец Михаил, а вы что скажете, чем порадуете нашего начальника штаба? Вы все же наш инженер человеческих душ!

– Ну, как сказать! Есть неверующие, есть атеисты – это дело времени, воспитания и собственной позиции. Как правило, на войне люди быстрее начинают верить. Я заметил, что чем ближе к смерти, тем крепче вера!

– Может, может быть, вы и правы! – задумчиво произнес Носов, – ну, а так по контингенту казаков, есть у вас сомнения? Есть, кто с других регионов, полукровки? Других вер?

– Есть у нас три грека. Но они греки наши – кубанские. Их предки здесь поселились еще со времен Золотого Руна или Тмутаракани, есть полукровки. Вот трое ребят пришли с Зеленчукского района, воевали, кстати, в Абхазии в отряде Шамиля Басаева – смесь черкесов с казаками, то есть отец казак, мать кабардинка или черкеска, или наоборот. Говорят, кровники Басаева. В личных делах все указано – можете посмотреть. Есть армянин, хороший парень, наш – с Кубани.

– Я дам команду Волкову, это наш старшина, представить вам личные дела всего отряда! – сказал Кузьма.

Он с времен флотской службы с опасением относился к работникам особых отделов, хотя сейчас внутренне понимал необходимость этой работы.

– А сидевшие в тюрьмах у нас есть? Граждане других государств? – спросил Николай Николаевич.

Батюшка задумался, а потом пробасил:

– Мы недавно с ними. Сроки ограниченные, а вслух этого никто не объявлял, а мы и не спрашивали. Сами понимаете, всех тонкостей узнать не удалось. Только то, что сами скажут. Есть, кто в Афганистане воевал, в Приднестровье, в Боснии, в Карабахе. Причесать всех под одну гребенку сейчас сложно.

Кузьма почесал нос, и громко чихнул.

– Будьте здоровы, Кузьма Степанович! Мне для работы понадобится отдельный кабинет, где я смогу работать с личными делами, куда я смогу приглашать кое кого на беседу и обязательно нужна прямая связь с Краснодаром.

– Тогда все нормально! Комнату я вам выделю в нашем штабном домике. Она же будет вашим кабинетом, а остальное ваше дело.

– А какое у вас образование? – внезапно спросил отец Михаил.

– Московское училище имени Верховного Совета РСФСР.

Кузьма немного приободрился – полноценный начальник штаба появился.

– И еще, Кузьма Степанович! Мне сказали, что в отряде запрещено вами курение? – как-то смущенно спросил Николай Николаевич.

– Это так! – поморщился от вопроса Кузьма, – я искренне верю, что курение вредит здоровью людей, а нам нужны здоровые люди, способные пробежать десяток километров минимум с полной выкладкой и не сдохшие. А потом курение – это демаскирующий признак в разведке!

– А вы свято верите, – остановился Носов, – что заядлые курильщики способны по приказу бросить курить?

Кузьма тоже остановился и повернулся к нему.

– А почему, собственно, я не должен в это верить? Люди рождаются без сигареты во рту и начинают курить в более или менее зрелом возрасте. Кто-то начинает, кто-то не начинает и от этого не умирает. Наши предки веками не курили, пока Петр Великий не ввез на нашу Родину эту гадость. Глупость, баловство думают, закуривая первый раз, а потом не могут бросить. Может, мой приказ поможет кому-то бросить курить под страхом изгнания из отряда или наказания. А, возможно, спасет кому-то жизнь.

Носов потоптался, задумался, а затем вынул из кармана пачку сигарет и, смяв, выбросил.

Кузьма засмеялся.

– Поздравляю и приветствую ваш поступок!

– Это будет сложно, но весьма возможно! – пробурчал себе под нос Носов.

Кузьма улыбнулся.

– Надеюсь, насчет второго моего приказания у вас претензий нет?

– Какого? – заинтересовался Николай Николаевич.

– Запрет пьянства!

– Здесь все правильно! Я двумя руками за! А насчет курения вы тоже правы!

На вечернем собрании офицеров Кузьма, на которое прибыли отец Михаил, Осипович, Миронов, прикомандированные офицеры Ускова Семенов и Лихошерст, представил капитана Носова как своего заместителя и нового начальника штаба и попросил всех присутствующих выполнять его приказания, как свои. Предупредил, что Николай Николаевич будет вызывать всех по очереди и знакомиться с каждым персонально.

После совещания Кузьма предложил всем попить чай. Шли неторопливые разговоры о жизни, о войне, о Чечне. Носов принес в комнату Кузьмы гитару и, сев рядом с Мироновым, неожиданно запел романс:

Белой акации гроздья душистые,Ночь напролет нас сводили с ума!

Миронов стал ему подпевать. Бас отца Михаила придал законченность мелодии. Все заслушались. Даже писарь Шевченко и вахмистр Волков открыли двери к Кузьме и, спросив шепотом его разрешения, встали у дверей.

Когда песня закончилась, раздались аплодисменты.

А Носов, не останавливаясь, продолжил украинской мелодией, которую сразу подхватили все:

Ты ж мене ты ж мене пидманула,Ты ж мене, ты ж мене пидвела!

Миша Осипович посмотрел на часы и присвистнул, когда Носов сделал перерыв.

– Кузьма Степанович, разведвзвод сегодня выходит в ночное, согласно плана. У нас выдвижение двумя конными группами в назначенную точку и три заранее выдвинутых конных группы ставят на пути засады. Задача первых – дойти до Кубани, переправиться через нее, дойти до хутора Михайловского, что в 10 километрах от Кубани и заминировать здание птицефермы, стоящей немного в стороне от хутора. Задача заранее выставленных засад – не допустить этого.

– Ну что ж, Миша! Выдвигайся! Смотри – никого не утопи! У тебя же там переправа через Кубань. Ты пойдешь с какими группами? Во сколько вернешься?

Миша посмотрел на часы, что-то прикинул.

– Я думаю, что часом к пяти утра все будем в лагере. Я пойду с прорывающейся конной группой, но как наблюдающий. Если что – мы договорились держать связь на радиостанциях Р-168-0,1УМЕ на частоте 48,250 мегагерц. Я уже предупредил радистов в лагере. Можете нас контролировать. Идем с полным боекомплектом. Мы будем уходить по-тихому, как всегда.

Последние слова он сказал на ухо Кузьме, выразительно показав глазами на Семенова.

– Чем меньше они знают, чем мы занимаемся, тем выше уверенность, что мы свои задачи выполним!

– Ну что ж, с Богом, казаки! – перекрестил Осиповича отец Михаил, – надо казаков, уходящих на задание, на молитву собрать. Пойду в ваш лагерь!

– А можно я с вами пойду со второй группой? – неуверенно предложил Носов, – я и кроссы бегаю, и на коне могу! Ездил, честное слово!

Осипович немного удивился, но не подал виду.

– С нами, так с нами пойдете. Вы же начальник. Посмотрите на нас, а мы все на вас. Пойдете во второй конной группе младшего сержанта Леши Белова, а я пойду в конной группе Семенчука.

– С Беловым, так с Беловым, а с Мирошенко мне никак нельзя?

– Нет, с Мирошенко нельзя! Он и его ребята уже ушли! – Михаил Осипович посмотрел на свои часы, и улыбнулся, – еще аж в 20 часов, готовить три переправы через Кубань. Уже ушли даже группы засад. Скоро пора и нам выступать. Вы бы оделись теплее. Все же не лето.

– Да, конечно! – ответил Николай Николаевич и, взяв гитару, пошел переодеваться.

– Кузьма, а он не фээсбешник? По вопросам его чувствую и выражению лица. Как он захотел с Мирошенко пойти? Ты обратил внимание?

– Миша, тебе все расскажи! Ты же разведчик и понимаешь, что всего говорить бывает нельзя!

– Ладно, понял! – пожал руку Кузьме Михаил.

Уже выходя из домика с Николай Николаевичем, Осипович сказал:

– Николай Николаевич, я тебе подробнее расскажу о задании. Ты Беловых не перепутай – их у нас два брата близнеца – Саша и Леша. Похожи очень и оба командиры отделений. Но один в засаде, второй с тобой. И не вмешивайся в командование. Пусть сами разбираются в обстановке, – инструктировал Осипович.

По дороге в казарму их догнал батюшка.

– На молитву обязательно всех, кто остались! – резюмировал он, увидев некоторое несогласие Осиповича, – но только желающих! И исповедь! Я все проведу! Ведь хоть и условно, но на войну идут ребята.

После ухода Носова и Осиповича все стали расходится. Кузьма пошел в казарму к казакам проверить готовность к отбою.

Где-то в районе луга он услышал удаляющийся топот коней.

К нему вернулся с луга отец Михаил.

– Хорошие ребята – чистые! На войну готовятся! Ты бы послушал их исповеди. Все крестились, даже не верующие!

– По-тихому ушли! – сказал Кузьма, – это правильно. Пройдут здесь – пройдут и там!

На лугу все также горели огни коноводов у палаток, и не было видно удаляющихся всадников, скакавших на легкой рыси. Кто ушел, куда и зачем? Да Бог его знает!

Глава 8. Вылазка

Отец Михаил пошел в казарму к казакам вести беседы по истории казачества и России. Надо сказать, что казакам нравились подобные беседы. Много рассказывал отец Михаил про историю кавказских народов, большую кавказскую войну.

Каждый вечер с казаками проводил занятия по чеченскому языку проводник Алешечкин. Основные слова, фразы. Кузьма требовал, чтобы все казаки могли объясниться свободно с местным населением на их родном языке.

Отделение разведчиков в пять коней урядника Леши Белова шло легким наметом по темному лугу. Шли с остановками. Впереди, оставив коня, скрылся разведчик Сергей Погребец. Он разведывал обстановку и потом раздавался крик совы – все нормально – конная группа двигалась дальше.

Носов, которому досталась спокойная кобыла по кличке Зина, поравнялся с Беловым.

– Как к Кубани будешь выходить, как найдешь переправу, как переправляться будем?

– Переправу думаю, что найду. Там пошли ребята готовить. Но не исключено, что придется переправляться вплавь. Кто же его знает. Вы плавать умеете?

– Конечно. Но холодно же!

– А что делать? Это боевое задание! Я думаю, что нас постараются перехватить до Кубани. Мы рекогносцировку местности вчера днем проводили. Если, заблудимся, выйдем на связь с саперами, но можем себя и их демаскировать, сначала постараемся все найти сами. Нашу переправу обеспечивает Вася Берестов из нашего отделения и кто-то из саперного отделения Мирошенко. Дальше они пойдут с нами на ту сторону. Если удастся достать лодки, а там станица рядом, то значит – нам повезло.

Впереди раздалось уханье совы, и четверка коней с пятым пристяжным по очереди двинулась вперед. Впереди ехал Леша Белов, группу замыкал капитан Носов. Как только они достигали видимости Погребца, тот махал рукой и тихо уходил дальше, ведя коня за повод. Затемнел вдалеке темными посадками берег Кубани.

– Сейчас на том берегу должна быть станица. Мы ее будем обходить по полю! – предупредил Носова Белов, – на этом берегу может быть стадо станичное с пастухом и собаками. Луга здесь хорошие. Нам надо пройти так, чтобы никто нас не увидел.

Действительно, где-то недалеко раздался вой волка, предупреждающий об опасности. А затем далекий лай большой собаки. Белов предупреждающе поднял руку вверх. По его команде все остановились. Прошло некоторое время, и появился Сергей Погребец.

– Стадо коров пасется. Собака, видимо, кавказец почуяла меня или услышала, хотя ветер в другую сторону.

– Обходим! – принял решение Белов и рукой показал направление на север.

Погребец скрылся в указанном направлении. Минут через десять раздалось уханье совы, и маленький отряд двигался дальше.

Спустя некоторое время по команде Леши Белова отряд снова повернул на юг. С небольшого пригорка открылась станица на том берегу Кубани. Кое-где в окнах домов горел свет, раздавался далекий лай собак.

– Кубань немного огибает маленький полуостров. Там нас ждут саперы и, возможно, первая засада. Места переправы мы выбирали сами и никому о нем не говорили, кроме своих саперов. Но те, кто в засаде, думают так же, как и мы, поэтому надо быть настороже.

– Это точно, Леша! Как думаешь действовать?

– С этой стороны я отправлю Погребца, с другой стороны Коля Воронко. Ну, а мы здесь будем ждать результатов. Если их схватят, то будем искать другое место для переправы.

Воронко и Погребец тихо ушли в темноту. Тишина была такая, что казалось, что все будет слышно. Казалось, что было слышно, как плещутся волны Кубани.

Внезапно раздался какой-то шум.

– Тихо! – скомандовал Леша, – уходим! Засада, наверняка и наших дозорных перехватили!

Остались на месте. Носов смотрел на еле видные в темноте темный лица разведчиков, вымазанные еще какой-то грязью.

– Они ждут, что мы пойдем дальше от станицы, а мы попробуем переправится у самой станицы. Там нас точно меньше всего ждут!

Внезапно в самой темноте раздалось уханье совы.

– Погребец! – прошептал Сергей Шестов.

– А если он с засадой? – спросил Носов.

– Если он с засадой, то совой ухать не будет, а будем слышать вой волка. Так что все нормально. Ты пока уводи коней за кусты, а мы с товарищем капитаном подождем Сергея.

– Нет, ребята, на меня не рассчитывайте! Меня нет с вами! Таковы условия учений, насколько я понял.

– Ну, так вы тогда идите с Сергеем и с конями, а я подожду – Погребца встречу один.

Носов и Шестов скрылись за кустами. Они сидели в кустах, чутко прислушиваясь к каждому скрипу. Лошади стояли тихо и, наклоняясь, жевали траву.

Через некоторое время на поляну тихо, как тени, вышли трое: Белов, Погребец и незнакомый казак.

– Это Беслан Мирошенко, по кличке Бес! – пояснил Белов, – он предупредил Погребца о засаде. Так что мой братец взял нашего сапера Берестова и затем Воронко. Теперь он знает, что мы здесь и ищет нас. Нам надо скорее переправляться на ту сторону. По коням!

Беслан коротко, шепотом рассказал свою историю.

– Мы приготовили плоты для вооружения и одежды, я отошел искать бревно или длинную палку, как эти навалились и захватили Василия. Он успел предупредить меня, и я спрятался в воде. Они обшарили весь берег, но меня не нашли. Потом они сели в засаду вас ждать, а я выбрался западнее и пошел вам навстречу, чтобы встретить и предупредить, да не успел.

Погребец, как всегда ушел вперед, а Мирошенко присоединился к разведчикам и стал замыкать группу. Уханье совы призывно звало вперед.

Внезапно к группе вышел Погребец и что-то зашептал к наклонившемуся к нему с коня Леше Белову.

Тот повернулся к Носову.

– Здесь лодка есть. Наверное, пастухи оставили. Боеприпасы и вооружение сложим в лодку. Погребец, Мирошенко и вы, товарищ капитан, переправитесь на ней. А мы с Сергеем Шестовым поплывем с конями. Помните, что течение у Кубани очень сильное. Встреча там на берегу, где белеет песок. Выгребаем туда, снесет – все-равно там собираемся!

Погребец столкнул лодку в воду. Одного коня держал за уздцы Николай Николаевич из лодки. Белов и Шестов взяли за уздцы по два коня и поплыли слева от лодки. Плыть было сложно, течение сносило. Вода Николаю Николаевичу обжигала и сводила руки. Но конь плыл за лодкой.

И он подумал: «Как там плывут Шестов с Беловым. У них же по два коня, и холодина страшная!»

На темной воде было видно, что Белова и Шестова с конями сносило вниз по течению.

Причалив к берегу, Погребец и Мирошенко из лодки выгрузили все, что было в лодке. Заседлали единственного оставшегося коня, плывшего за ними. Погребец ушел вдоль реки встречать Белова и Шестова. Наверное, полчаса ждали. Беспокойно вглядывались во тьму.

Наконец, рядом прокричала сова, и через пять минут появились все, вместе с конями. Коней быстро заседлали.

Леша Белов взглянул на часы и присвистнул.

– Мало времени осталось у нас. А впереди еще минимум одна засада. Да и братец, если прицепился, не отпустит. Я его знаю. Он нас так просто ждать не будет на том берегу, а пойдет сразу к хутору перехватывать. Я предлагаю пройти через станицу. Нахально, но это единственный выход.

Все вскочили на коней и наметом понеслись по улицам станицы. Со всех дворов раздавался лай собак, кое-где включился свет. Видимо, обитатели домов ничего не понимали и выглядывали в окна. На одной из улиц от них шарахнулся припозднившейся житель или сторож. Увидев конных военных людей, куда-то несущихся, посчитал за лучшее спрятаться. Дома станицы прятались в темных садах деревьев. На центральной площади станицы, видимо, шло восстановление храма. Множество стройматериалов были аккуратно сложены вдоль заборов.

Пятерка всадников пронеслись по улицам станицы в считанные минуты. Вот и окраина станицы. Впереди была дорога, но она не вела к нужному хутору.

– Пойдем через поля напрямик! – приказал Белов, – здесь много ирригационных каналов, садков. Местные жители разводят рыбу, поэтому придется переправляться во многих местах. Каналы неглубокие. Можно с коней не сходить, но намочить форму придется всем.

Всадники понеслись вперед, затем все медленнее и медленнее. Вот впереди первый канал. Леша слез с коня и повел его через канал под уздцы.

– Всем придется слезать, – шепнул он Николаю Николаевичу, – а то, не дай Бог, копыто попадет в ямку. Ногу сломает. А нам это никак нельзя допустить.

Два часа они перебирались через каналы, иногда шли по пояс в воде. Выдохлись страшно. Наконец, вышли на сельскую дорогу.

– Эта дорога ведет к хутору Михайловскому. Дальше пешком. Слишком шумно. Здесь мы разделяемся. Я, Бес и товарищ капитан идем минировать. Миша Погребец, как всегда, давай вперед. Сергей, ведешь коней вдоль этого канала к пересечению дорог и ждешь нас. Помни, что там, возможно, тоже будет засада. Поэтому будешь нас ждать немного южнее за километр. То есть – ближе к хутору. К перекрестку не подходи. Понял? Пароль – волчий вой в случае засады, сова – нормально.

– Понял! – вздохнул глубоко Сергей. Видимо, ему тоже хотелось пойти со своими ребятами, но приказ есть приказ.

Нагрузившись взрывчаткой и сигнальными ракетами, они направились в сторону предполагаемого хутора.

Вперед ушел налегке, как всегда, Сергей Погребец. В правой руке он держал на случай опасности ракетницу.

Раздалось уханье совы, и маленький отряд тихо продолжил движение вперед там, где их ждал Погребец, и куда они должны были дойти.

Так продолжалось с полчаса. Когда уже подходили к объекту, и казалось, что все – задача решена, внезапно в воздух взвилась зеленая ракета, раздался какой-то шум борьбы и тихие вскрики.