Жезл Юпитера

Аркадий Мирошниченко

Жезл Юпитера

(фантастический детектив)

Книга первая

Космические грешницы

Глава 1

Яхта графа Потемкина достигла «Ужгорода-778» через четыре дня после старта с Плутона. Сам граф Иван Феоктистович Потемкин все это время пребывал в детальном изучении Боэция, римского философа времен заката Римской империи, периодически поругивая автопилот, который постоянно отклонялся от проложенного умным компьютерным штурманом курса. Впрочем, ругать надо было, скорее, штурмана. Не изобрели еще к двадцать восьмому веку от Рождества Христова устройства, способного точно проложить вектор движения корабля к постоянно движущимся объектам, находящимся за сотни миллионов километров.

Посему граф Потемкин раз в день пересчитывал траекторию яхты. Что, впрочем, не отнимало много времени и позволяло ему заниматься любимым делом – сибаритствовать. Большую часть полета он просто спал. А совершенный во всех отношениях его корабль, быстрый как молния, пронзал тем временем бескрайний мрак и холод, не тревожа своего хозяина ни шумом, ни заботами по управлению.

Плантации по выращиванию искусственных кристаллов на Плутоне позволили Ивану Феоктистовичу завести роскошную космическую посудину, в которой было все для удовлетворения его изысканных потребностей. Одна душевая кабина с круговым массажем, выложенная, вопреки правилам безопасности, перламутровой мозаикой из настоящих земных раковин чего стоила! А кабина пилота, опять же, вопреки правилам, была оформлена дорогой тканью и местами даже черным деревом.

Кресла во всех отсеках массировали Потемкину спину и голову, капсула для сна воспроизводила ароматы летнего сада и пение пташек, а уж меню поразило бы богатством утонченных вкусов любого гурмана. Холодильники были забиты устрицами, лягушачьими лапками и прочим совершенно не пригодным для длинных космических перелетов ассортиментом. Но иначе Иван Феоктистович просто не сдвинулся бы с места и блаженствовал бы в вечно своей усадьбе-куполе, превращенной в цветущий сад на холодном Плутоне. Граф знал толк в красивой жизни.

Однако в отличии от тысяч богатых бездельников, Потемкин имел живой, весьма аналитический склад ума и безусловную склонность к дедукции. Что и позволило ему создать лучшее в Солнечной системе частное детективное агентство. Его ценили и приглашали в самых безнадежных ситуациях, когда весь штат межпланетной полиции опускал руки и записывал дело в «глухари». Граф занимался этой деятельностью исключительно для удовольствия, развлекая свой могучий интеллект распутыванием криминальных клубков, то и дело свертывающихся от Меркурия до Плутона.

В этот раз его поднял с места тревожный сигнал, пришедший со станции планетарной связи. Сообщение было от его старого друга, врача космической станции «Ужгород-778» Чжана Су Гуожи, или просто Су.

«Погиб капитан планетолета Тор Ларсен. Подозреваем убийство. Обстановка скверная. Прилетай немедленно, если сможешь»

Зная Су с добрый десяток лет, Потемкин поразился волнению, которое прорывалось в его сообщении, пришедшим из бескрайнего вакуума. Китаец был всегда спокоен, как скала над Желтой Рекой, и уж коли его энергия Ци трансформировала свое умиротворенное течение в бурный поток – дело было действительно плохо. Поэтому граф быстро раздал указания управляющему усадьбой на Плутоне и уже через несколько часов программировал яхту на маршрут до Юпитера, у спутника которого Ганимеда и находилась станция, названная в честь старинного русского города.

Кстати, традиция называть космические города и городки именами реальных земных населенных пунктов прижилась не так давно, с решением Объединенного Совета по Астронавтике. До этого многочисленные станции, в том числе и огромных размеров, разбросанные по всей Солнечной системе, назывались либо буквенно-числовыми аббревиатурами, либо высосанными из пальца претенциозными именами, вроде «Сердца Венеры».

А теперь все было красиво и мило сердцу. Англосаксы величали свои космические ранчо «Сиэтлами» и «Глостерами», китайцы летали в «Шанхай» и «Гонконг», а индийцы даже окрестили свою станцию причудливой конфигурации с четырьмя гигантскими вертикальными антеннами «Тадж-Махалом». Хотя, какие они, к черту, «вертикальные» в пространстве, где нет ни верха, ни низа.… А чтобы не путать с земными городами, городам небесным присваивали также номер – среднее расстояние от Земли в миллионах километров.

Русские станции звучали милым сердцу колокольным перезвоном: «Суздаль 235», «Ярославль 159», и даже была маленькая станция «Мышкин 14», где начальником, а точнее, начальницей служила известная Потемкину премилая особа Оленька Разумовская…

Вспомнив о ней, граф, убежденный ценитель женской красоты и амурных приключений, отчего-то вздохнул и сел за ручное управление. Он сегодня плохо выспался и был этим раздражен, хоть и принял душ, и сделал утренний комплекс Цигун, одно из упражнений которого называлось «Золотой петух стоит на одной ноге». Такие лингвистические штуки немало потешали графа, а тысячелетиями отработанная китайская практика наполняла тело спокойной силой и давала необыкновенную ясность ума. Но легкое раздражение и сонливость не проходили.

Яхта медленно подплывала к дрейфующему во мраке серебристому полумесяцу – станции «Ужгород». Одни из трех часов корабля автоматически перестроились на время Сатурна, уведомив пилота мелодичным звоном. Было около десяти вечера.

Справа, закрывая собой четверть неба, высился другой гигантский полумесяц мутного серо-розового оттенка. Это был Юпитер, газовая планета-титан, рожденная Солнцем и освещенная им с этого ракурса ровно наполовину. Слева, чуть ниже «Ужгорода» едва просматривался небольшой темно-коричневый баскетбольный мяч, изрытый тысячами выбоин – один из четырех спутников Юпитера Ганимед. На самом деле это небесное тело было значительно больше луны, но сейчас «Ужгород» отошел от него на значительное расстояние, видимо, закончив необходимые исследования. Или по другим причинам. В любом случае глыба льда и железа диаметром в пять тысяч километров действительно казалась небольшим мячом. Но вкупе со своим гигантским хозяином Ганимед смотрелся зрелищно.

Картина была воистину величественная и фантастическая. Потемкин умел ценить такие виды и в своих скитаниях между планетами любил позировать перед электронным фотографом, настроив его одновременно на свой профиль и на вид из иллюминатора. Но сейчас было не до этого.

Вновь раздался мелодичный звон. На экране монитора появилось словно высеченное из бело-желтого камня лицо Су и еще какого-то молодого человека в бейсболке.

– Рады тебе, Иван, ты вовремя, – как всегда немногословно поприветствовал его китаец, все же, улыбнувшись уголками губ.

– Добро пожаловать в Ужгород! – также чуть улыбаясь, но как-то растерянно произнес и молодой человек неожиданно низким голосом. – Меня зовут Драгош. Я оператор связи и ответственный за компьютерные системы станции. Настройте вашу яхту на систему автоматической стыковки и отпустите штурвал.

Потемкин кивнул обоим, нажал кнопку на пульте и скрестил руки на груди, наблюдая, как автоматика обоих кораблей начинает работать совмещенно, причаливая яхту к шлюзу космического городка.

Мягкий толчок и запели мелодичным хором сразу несколько световых панно, подтверждая герметизацию и окончание стыковки. Граф поднялся и потянулся. Начало ему не понравилось. В воздухе висело напряжение и тревога. И что-то еще. Ощущение опасности. Об этом Потемкину всегда безошибочно сообщала интуиция, развитая тем же Су в их занятиях Цигун и другими хитрыми китайскими техниками.

«Как-то все слишком буднично», – подумал Потемкин. – «Как будто ничего не случилось. Странно».

Он достал из ящика в стене капитанской кабины изящный лазерный пистолет и положил его в карман дорого пиджака. Постоял перед зеркалом у выхода из яхты, поправил прическу и только потом решительно нажал кнопку, открывающую пассажирский люк.

Впоследствии, гений космического сыска Иван Феоктистович Потемкин много раз возвращался к этому моменту и спрашивал себя – переступил бы он порог, ведущий в стыковочный шлюз, зная, что его ждет – и каждый раз не мог однозначно ответить.

Пожалуй, что нет. Ни за что бы не переступил.

Глава 2

– Ваше сиятельство! Иван Феоктистович, батюшка! Да как же хорошо, что вы к нам! Да у нас тут такое… такое!.. Проходите же, устали, небось, с дороги? Я столько слышал о вас, как же хорошо, что вы сюда… Я сейчас, сейчас, кофейку, чайку…

Очень рослый и толстый человек нажал кнопку селектора.

– Бет! Бетти, черт тебя подери, где ты, когда нужно? Принеси нам срочно чаю, да получше какого! Или кофе?… Я сейчас…

– Погодите, погодите! – Потемкин поднял руку, не в силах удержаться от улыбки. – Помедленнее и поспокойнее. Давайте познакомимся для начала!

Толстяк умоляюще сложил короткие, но невероятно полные руки на груди.

– Вы меня простите, ради Бога! Мы тут так переживаем…

В его большой каюте-кабинете с высокими потолками было уютно и красиво. Она находилась на вышке-башне посреди «Ужгорода». В круглый иллюминатор во всю стену было видно всю станцию – конструктор из модулей-кубиков размером с квадратный километр. Потолки каюты подпирали декоративные колонны в стиле загородных особняков эпохи модерн, а нижнюю часть каждой стены украшали деревянные вставки из натурального дерева. На стенах висели картины импрессионистов. Даже стояла огромная ваза из декоративного синего стекла с белыми цветами… Как все это удалось протащить сквозь суровые надзорные органы по межпланетным полетам – непонятно. Все же, не частная лавочка…

– Давайте я вас познакомлю, – спокойно сказал Су. – Граф Потемкин. Он будет вести расследование этого происшествия. А это наш градоначальник, мэр, как мы здесь называем начальников станции, Генрих Маркович.

– Тусс! Моя фамилия Тусс! – виновато заговорил толстяк. Его большое и доброе лицо было несчастным и помятым. – Мы тут как на вулкане живем, ваше сиятельство… Столько переживаний…

– Давайте без «сиятельства», – поморщился Потемкин. – Мы не на светском приеме.

– Хорошо, хорошо…

– И расскажите по порядку, что случилось.

– Ох, по порядку, да, да, присаживайтесь, сейчас будет чай и мы по порядку…

Дверь каюты с мелодичным звоном ушла вверх и на пороге появилась не менее толстая, чем владелец апартаментов, негритянка в белом фартуке, толкающая перед собой ресторанную тележку с чаем и сладостями. Они так соответствовали друг другу с градоначальником, что у Потемкина даже приоткрылся рот. Как будто обычных людей надули насосом до состояния воздушного шара. Только тяжелого. Хотя, если отключить искусственную гравитацию, они бы полетели, как миленькие. И очень было бы это логично. Совсем не миниатюрный Потемкин на фоне этих людей-шаров выглядел весьма камерно, а уж невысокий Су казался ребенком.

– Спасибо, Бет!.. Это наша мать-хозяйка, без нее мы бы все были голодными и худыми, как щепки…

«Тебе бы не помешало…» – мелькнуло в голове у Потемкина.

– Давайте ближе к делу, – сказал он.

– Позвольте, я начну! – неожиданно вмешался Чжан Су.

Все посмотрели на негритянку. Она поняла намек, обиженно вскинула подбородок и вышла нарочито неторопливо.

Потемкин был рад, что друг подключился к процессу. Граф вообще не переваривал сумбура. Превыше всего в жизни он ценил логику. Все по полочкам. Последующее должно вытекать из предыдущего. Эмоции исключить.

Генрих Тусс произвел на него впечатление человека слабовольного, но безобидного. Таких он не сильно уважал, но и раздражения подобные персонажи у Потемкина не вызывали. Хотя первое мнение часто бывает ошибочным. Граф, как человек опытный, вообще не рисковал делать окончательные выводы о ком-либо раньше, чем через полгода. Увлеченность криминалистикой вообще не позволяла ему верить людям безоговорочно. Слишком много было удивительных примеров внезапного преображения от, казалось бы, безобидных и порядочных людей. И наоборот. Субъекты, производившие впечатление злодеев, зачастую оказывались милейшими существами.

– Итак, – Су опустил голову на грудь, а руки на колени и выпрямил спину (ни дать, ни взять статуэтка нэцкэ), – У нас в холодильнике лежит труп молодого мужчины. Нашего коллеги и друга, пилота планетарного челнока Тора Ларсена. Он умер три дня назад сразу после ужина. Тело обнаружила повар и экономка Бетти Дэвис, когда пошла менять постельное белье в каюту Ларсена. Согласно инструкции номер 223 Совета по Астронавтике, я как врач экипажа станции произвел вскрытие и установил причину смерти…

Он поднял голову и обжег Потемкина узким холодным взглядом дикой кошки. Тот молчал, не считая нужным задавать вопрос, который и так был понятен.

– Причина смерти – отравление сильнодействующим ядом. Банальный цианид. Его отравили.

Генрих Маркович издал стонущий звук, как будто слышал эту информацию впервые.

– Немыслимо! – пробормотал он, скорбно покачивая круглой головой. – Это просто немыслимо, Иван Феоктистович! У нас, здесь! Немыслимо! Мы столько лет работали вместе! Мы как семья, понимаете? Мы больше, чем семья, потому что вынуждены жить бок о бок много месяцев, как говорится, безвылазно… Но никогда, никто, ничего… Ни одного плохого слова, понимаете?

– Понимаю, – Потемкин встал с кресла и подошел к иллюминатору. С левого бока станции изящно пристроилась его красавица-яхта, эффектно подсвеченная розовым светом Юпитера. – Я понимаю, продолжайте, пожалуйста… Вы сообщили в полицию?

– Да, конечно! – грустно ответил мэр. – Конечно, сообщили. Только пока они долетят, пройдет недели три. А мы… мы теперь боимся, Иван Феокстистович, понимаете? Су сказал, что если подозреваемых нет – а их нет и быть не может! – то единственный человек, который может разобраться, это вы! Хотя я бы никогда не посмел вас беспокоить на краю света… Да и денег-то у нас нет. Очень неудобно вышло-с… Очень! Но Су послал сообщение сам, без меня-с…

Генрих Маркович неожиданно стал раздраженным, как показалось Потемкину. Но только на секунду. Потом мэр опять погрустнел и замолчал.

– Су правильно сделал, что пригласил меня. Я занимаюсь расследованиями исключительно из любопытства. Так что насчет денег можете не волноваться. Все, что мне нужно – это хорошая каюта с видом на Юпитер и достойная кухня.

– Даже не извольте сомневаться!

– Ну, и отлично…

Потемкин вернулся в кресло и достал небольшой изящный блокнот в кожаном с золотом переплете.

– Сколько всего человек на станции?

– Девять… было девять, сейчас восемь.

– Стало быть, восемь. И никто ничего не видел и не слышал?

Оба собеседника Потемкина покачали головами.

– Полная неожиданность, – сказал Чжан Су. – Да и происшествий не было. Разве только приятные…

– Какие же?

– Ну, это по работе, по работе, это, так сказать, геология, вам это не интересно, – быстро вмешался Генрих Маркович. – Не будем отвлекаться.

Граф отметил эту непонятную быстроту, но вопросов задавать не стал. В самом деле, мало ли какие у людей профессиональные тайны. Да и вряд ли он, Потемкин, разберется в их научных исследованиях, это правда.

– Все члены команды говорят по-русски?

– Да.

– Вы принимаете пищу вместе или раздельно?

– Обычно вместе, – ответил Су. – Но это личное дело каждого. Просто такая традиция хорошая сложилась – встречаться за обедом и ужином и обсуждать новости дня. Бет чудесно готовит. Гораздо вкуснее, чем наши сухие пайки и консервы, которые есть у каждого. И кафе у нас уютное. С музыкой, хоть какое-то развлечение… Так что любим там посидеть. Кто не хочет или не может – не приходит.

– В день смерти вашего коллеги все были на ужине?

– Нет. Было человек пять.

– А сам покойный… как его?… был на ужине?

– Ларсен. Тор Ларсен. Нет, его не было. Он сказал, что очень устал и это, по-видимому, была правда. Последние несколько дней он не вылезал из челнока. Мы сейчас проводим важные исследования поверхности Ганимеда. Наш биолог и планетолог буквально замучили Тора, заставляя его перевозить их из кратера в кратер. Работали по десять-двенадцать часов…

– Дело в том, – торопливо заговорил и мэр, – что у нас задача – облететь и исследовать все крупные спутники Юпитера. А их, как известно, четыре. Ио, Европа, Каллисто и Ганимед. И все чертовски интересные. Запас хода у станции невелик, летаем мы медленно, поэтому потихоньку собирались отправиться на Европу и наши ученые торопились доделать дела здесь на Ганимеде. Здесь мы были месяц и сюда уже вряд ли вернемся. Вот Тор и работал на износ…

– Но как вы тогда определили, что он умер после ужина, если его там не было?

– Бетти носила ему ужин в каюту, – сказал Су. – Она нас всегда жалеет, когда мы устаем, и всегда приносит еду сама. Особенно больным и уставшим. Так что Бет видела его в восемь часов вечера по нашему времени живым и здоровым. А когда пошла забрать посуду и поменять ему белье – он был уже мертв.

– Следовательно, – спокойно произнес Потемкин, – ваша повар или…э… экономка принесла ему еду, которой он отравился? Если мы не имеем ввиду суицид, конечно…

– Выходит, что так! – мрачно кивнул Чжан Су.

– Кто еще имеет доступ на кухню… или что там у вас вместо кухни?

– Блок с продуктами, холодильники и кухня открыты для всех, – задышал опять градоначальник. – Если кто-то захочет что-то взять из продуктов, у нас это совершенно свободно. Поэтому заходят все и не по одному разу в день…

Потемкин едва сдержал улыбку. Одного из «частозаходящих» вычислить было несложно. Но обстоятельства дела с каждой минутой радовали его все меньше.

– Есть ли у вас системы наблюдения и кто отвечает за безопасность станции?

– За безопасность, как раз, и отвечал Тор Ларсен, – ответил Су. – У нас на каждого возложено по нескольку функций. Людей мало, обязанностей много. Поэтому Тор, как бывший офицер, был не только капитаном планетолета, но и занимался вопросами сбора и архивирования данных внутреннего и внешнего наблюдения. Камеры видеонаблюдения установлены во всех отсеках общего пользования. Это требование Совета по Астронавтике…

– Мне об этом известно… – Потемкин опять встал и подошел к окну. Тело, уставшее от неподвижности перелета, требовало движения и активности. Может, закончить пока с беседами и пойти с Чжан Су в спортзал, размять косточки?

– Но вот как раз за день до смерти Тора в системе наблюдения произошел сбой…

Не отрывая глаза от Юпитера за окном, Потемкин поднял бровь.

– За день?

– Да, за день.

– И она что – до сих пор не работает?

– Нет. Видеоданных нет уже четыре дня.

– Откуда стало известно о поломке?

– Об этом сообщил сам Тор. А ему сказал наш инженер Петр Семенович за день до убийства.

– В чем причина, не выяснили?

– Не успели. Сначала все были перегружены работой, а потом вот… эта трагедия… Да и отношение к видеонаблюдению, честно говоря, у всех весьма скептическое. И формальное. Бытует мнение, что от него нет никакого толку. Им некому и некогда заниматься по-настоящему. Что может случиться в полностью закрытом пространстве? Наш случай – один на миллион, наверное… Так что камеры работают впустую. Разве вот только Призраков посмотреть от скуки…

– Кого, простите? – граф повернулся и недоуменно посмотрел на Су.

– Батюшка, Иван Феоктистович, – развел руками мэр. – Да неужто вы про Призраков не слышали за свои путешествия ни разу?

– Признаться, не слышал.

– Да они на каждой крупной посудине есть! В больших «городах» от них спасу нет просто!

– Вы шутите, надеюсь?

– Ничуть! Мы не на Земле, граф, мы в другом мире совсем. В другом пространстве у других небесных тел. И в этом мире масса непонятных и непостижимых вещей происходит… Так что уж поверьте, Призраки – это такая же реальность, как и мы с вами. Причем, на «Ужгороде» призраки человекообразны. Дама вот одна гуляет по ночам.

– «Безумная Грета» мы ее зовем, – кивнул Су. – Картина такая у Брейгеля была. Поет она каждую ночь у нас.

«А мэр гораздо более умен, чем кажется или хочет казаться, – отметил про себя Потемкин. – Надо думать! Начальником подобного объекта кого попало не поставят! Но что это еще за чертовщина, о которой они оба так серьезно говорят? Надо будет потом и с этим разобраться…»

– Что? Что она делает?

– Поет, Иван Феоктистович… Тоскует.

– Так… – Потемкин потер глаза руками. – Устал я что-то, правда, господа. Я с удовольствием продолжу эту занимательную беседу после нескольких часов отдыха и спорта. Мышцы затекли совсем.

– Боже, конечно, конечно! – засуетился Генрих Маркович. – Су, вы покажете нашему гостю его каюту? Иван Феоктистович, в любой просьбе не откажем, что принести-подать – говорите, не стесняясь! Спортзал у нас небольшой, но оборудован хорошо. Мне бы вот тоже туда походить, да я лучше на кухню, на кухоньку! Там попривычнее!..

«Судя по всему, немного успокоился», – отметил граф. – Даже пошучивает».

* * *

На самом деле, от Потемкина и впрямь веяло спокойствием и уверенностью. Мужчина он был в годах, но не старый, физически сильный и ладно сбитый, с гордым подбородком и чувственным красивым ртом. Голубая кровь предков так и просвечивала через его речь и движения. Принадлежность графа к роду светлейшего князя Потемкина-Таврического была доказана генетически, что в момент жизни Ивана Феокстистовича уже проблемой совершенно не являлась. После того, как было официально разрешено возвращать и носить титулы наследникам великих российских фамилий, разрешение на экспертизу было делом формальным. Прах генерал-фельдмаршала Григория Александровича Потемкина-Таврического был потревожен в соборе святой Екатерины в Херсонесской крепости и Иван Феоктистович подтвердил свое родство с любимым фаворитом Екатерины Великой. Родство, о котором знал только по семейным преданиям и легендам.

Пикантность ситуации заключалась в том, что у князя законных детей не было. Однако незаконные рождались во множестве, а в 1775 году на свет появилась девочка, которую назвали Елизаветой Григорьевной Тёмкиной, матерью которой, по слухам, была сама императрица.

Девочка появилась на свет тайно, обстоятельства её рождения были известны лишь узкому кругу приближенных. Для всех других у государыни случилось расстройство желудка из-за немытых фруктов. Роды прошли в Москве, в Пречистенском дворце, во время празднования Кючук-Кайнарджийского мира, которым закончилась русско-турецкая война.

Грудного ребенка Григорий Потёмкин отвёз к сестре Марии Александровне Самойловой, опекуном девочки был назначен его племянник Александр Николаевич Самойлов. Елизавета Тёмкина с детства знала тайну своего происхождения, а в Херсонской губернии ей были пожалованы огромные поместья.

Текла ли в жилах космического сыщика еще и царская кровь – остается загадкой. Прах Екатерины тревожить не дозволялось, но и потемкинской державной крови было более чем достаточно для формирования редкого ума, энергичности и стратегического мышления в Иване Феоктистовиче. Он был аристократом от макушки до кончиков пальцев и не мыслил себя в другом амплуа. А титул графа был пожалован ему здравствующим наследником рода Романовых, который в 2750 году проживал на Марсе, но формально обладал всеми полномочиями государя-императора, за исключением возможности царствовать в России Земной двадцать восьмого века…

* * *

Сопровождаемый китайцем Потемкин неторопливо шел по длинному центральному коридору «Ужгорода», удивляясь – как такую огромную станцию могло обслуживать так мало людей. Словно угадав его мысли, Су заговорил:

– В городке нашем было значительно больше жителей. Хотя всем сейчас правит электроника и нас вполне хватает. Но приезжало много ученых разных профилей. Юпитер и его окрестности чрезвычайно интересное место в космосе. И спутники Юпитера особенно.

– Чем же они так притягательны? – заинтересованно спросил граф.

Он серьезно увлекался планетологией и считал эту науку чрезвычайно любопытной и полезной для развития человеческой цивилизации. Да и сложно было считать иначе, потому что к тому времени, когда Иван Феоктистович увидел свет, человечество уже освоило все планеты Солнечной системы и рвалось к планетам у других звездных систем.

– Ну, – протянул Су, – представь себе хотя бы, что на всех четырех спутниках этого розового монстра существуют подземные океаны с жидкой водой. И там вполне может существовать жизнь. Как в ведомых нам, так и в неведомых формах. Вообще, надо сказать, что все гораздо сложнее, чем предполагалось. Ты, конечно, слышал о работах доктора Миядзаки?

– Да, да, что-то припоминаю… Другая физика? Шестимерные пространства? К Богу в гости забираетесь?

– Скорее, к дьяволу… Вот твоя каюта… Так вот, у нас тут странные вещи происходят, Иван, отдохнешь, я тебе покажу… О, а вот и Миа! Познакомьтесь!